Wires The Neighbourhood
Стоя перед зеркалом в залитой дневным холодным светом комнате, Чимин думает лишь одно: «Не хочу». Не хочу, но должен. Он пытается себя убедить, что так ему будет лучше, что это ради его же блага, как Юнги и говорил. Но снова и снова гидромант препирается и, даже будучи в одиночестве, наедине с самим собой, умудряется вести внутренний диалог с мысленной версией Юнги, где не поддается чужим уговорам попытаться решить свою проблему. Даже в голове Чимин не ведет спокойных диалогов с Мином, от этого становится еще более тошно. Но от себя тошно сильнее. Чувствовать себя жалким стало чем-то вроде постоянного утреннего ритуала в последнее время, обычно такое было годами ранее, потом же — маска деланного превосходства над другими, которая скрывала его побитое, истерзанное собой же лицо слабака, с толстой оправой очков на носу. Отражение перед глазами чуть поплывшее, без четких линий, прорисованных природой при рождении и далее изменяемые ей с этапами взросления. Линзы в контейнере лежат на полке, без них он, как без рук, чувствует себя уязвленно и подавлено, если не видит все четко, без расфокуса, который был с юного возраста. До них дотянуться не стоит ничего, открыть крышку, взять прозрачную тонкую пластинку золотистого, зеленого или голубого цвета, и наработанным движением поместить ту на слизистую глаза. Но почему-то ноги ведут к навесному шкафчику, руки открывают дверцы и тянутся к вытянутому футляру, где покоятся не один год очки с линзами на несколько диоптрий. В груди неприятно стягивает, когда крышка туго поднимается и предоставляет взору те самые очки, которые Чимин возненавидел, но без которых был еще беспомощней, чем с ними. — Попробуй побороть этот комплекс. Он попробует, обязательно. Только не сейчас. Или же… С тяжелым вздохом Чимин аккуратно достает за мост между линзами очки и, отложив обратно футляр, расправляет дужки. Руки слабо тряхнуло от пронесшихся флешбэков, где главным недостатком гадкого утенка, за который его дразнили, — были очки. Издевки по типу их отбора с простым, и в то же время насмешливым, «дай померить», передача из рук одной мрази в другие, без заботы о том, что кто-то может их случайно уронить и потоптать или неудачно взять и оставить царапины на линзе; отвратный коллективный смех, когда слабый парнишка-ботан не мог сориентироваться после резкого давления на зрение отсутствием облегчающих работу хрусталика линз; «случайные» толчки, протягивание руки для помощи и сразу же ее улетучивание, как и обидчиков, исчезающих всегда в дали коридора. Обычно после такого Чимин поднимал аккуратно подвергшиеся издевкам, как и хозяин, очки, и старательно протирал их специальным платочком из микрофибры, проверял на наличие повреждений, смотря против света, а после надевал и, подавляя желание заплакать, шел туда, куда должен был. В первое время было совсем тяжело: он плакал почти каждый раз, стоило обидчикам подкараулить его и начать в очередной раз измываться. Обидные обзывательства были еще одной традицией, которая процветала и когда Юнги был с парнем. На едкие слова он говорил не обращать внимания, всячески отвлекая, заводя беседу и полностью перенаправляя внимание Пака с других на себя. Но все равно, придя в комнату и оставшись там в одиночестве со своими мыслями (до прихода соседа), эмоции, которые держали под замком в течение дня, как и накопленные слезы, выступали наружу, впитываясь в хлопок подушки, зажатой между матрасом и грудью. В один момент, когда уже не осталось сил, чтобы плакать, а быть вечно униженным надоело, и происходит переломный момент в его жизни. Да только никто не сказал, что, скрывая истинного себя, счастлив не будешь. Сколько бы тупых, пошлых и обидных фраз не лилось потоком грязи из пухлых губ, внутри тусклым светом теплилось то светлое, которое в мизерном количестве, но удалось сохранить. И может, другие не видят этого, ему достаточно того, что о существовании этого огонька знает Юнги. И сейчас, стоя перед зеркалом, Чимин осознает, что он хочет вернуть того Чимина, которым когда-то был. Телефон жужжит, скользя на несколько миллиметров по рабочему столу, на котором когда-то Юнги разложил его, кхм… не об этом. На входящее сообщение парень реагирует так, будто всю жизнь его ждал — разворачивается и почти подбегает к столу за телефоном, откладывает очки и сразу берется проверять: что, от кого и с каким содержанием. Снова бежишь, — проносится в голове. Чимин со вздохом закрывает глаза, так и не просмотрев сообщение. Когда же он перестанет бежать от себя? Риторический вопрос.***
— Да, блин, по сравнению с ней, другие будут говном, если не хуже, — говорит презрительно Хосок, перебирая в пальцах крупные бусины цветастого браслета, как поп — четки, который ему подарила одна девочка с начальных классов, впечатлившись его рассказами о видах утерянной магии, сопровождаемыми красивыми иллюзиями Лисы. — Не, серьезно, какого фига, в недельное отсутствие у нас не было никакой замены, а тут вдруг решили найти? — Пойди спроси у нее сам, раз тебе так интересно, — улыбается Хейя, тут же слыша смешок Сокджина рядом. — Да хера с два он пойдет, — хмыкает Пак, поджав под себя колени, полулежа на спинке дивана. — Шин Ван, конечно, душка, но это будет нагловатый вопрос от ученика, которому, в общем-то, эта инфа не даст ровным счетом нихуя. Ну и просто потому что зассыт, — словив искривленное выражение лица Хосока, гидромант подмигивает ему в ответ. — А сам-то? — А меня это не интересует, — пожимает плечами Чимин и широко улыбается, видя, как больше кривится Чон, отворачиваясь от него. — О, а вот и самый что ни на есть бодрый и радующийся жизни маг идет, — саркастично растягивает Сокджин, видя приближающегося к ним Юнги, который выглядит не то чтобы заебанным, но хуже, чем обычно. Чувствует он себя в принципе так же. Юнги, никак не отреагировав на беззлобный подъеб, садится привычно к Чимину, приветливо проведя по его плечу пальцами, когда обходил сзади диван. Тот ему улыбается, повернувшись на секунду, но этого достаточно, чтобы коротко потянуть уголок губ вверх против желания, пожелав ответно безмолвное «привет». Настроение не из лучших, но игнорировать друзей и их манерность было бы неуважительно. Другим было достаточно просто самого присутствия Мина, но Чимину требовалось отдельное приветствие. Потому что Юнги так решил, и не надо его тыкать в это выделение лицом, говоря что-то про хреновое отношение к другим. Кому надо, тот поймет, что он также и их рад лицезреть этим мерзостным холодным утром. — Окей, остался последний покемон, — объявляет Хосок, хлопнув себя по бедрам, и смотрит по сторонам, ожидая, из какого же коридора покажется темная копна волос младшего. — Еще почти сорок минут до начала занятий, — говорит Сокджин, поглаживая тыльную сторону ладони Хейи большим пальцем, что теплилась в плену его, чуть крупной. — Может, он решил поступить как в том году — забить большой и толстый на объявления и не приходить на утренние сборы, когда нет первого урока. — Да, — тянет на выдохе девушка, — уж что у него получается лучше всего — так это проебывать что-то. Хоть собственную книгу пиши — «топ способов свалить куда-то или избежать ответственности: отмазки, примеры, истории из жизни, советы». — Мастер тени, блять, — усмехается Чимин. — Блин, ну все мы понимаем, где числится этот мамкин бунтарь, — закатывает беззлобно глаза Чон. — Заметили уже, кого тоже нет в списке присутствующих? — пальцем обведя всех, улыбается, прекрасно зная ответ на свой вопрос. — Оставьте их в покое, — говорит Юнги, позволяя себе такую вольность, как падение на упругие бедра Чимина головой, когда тот меняет позу. — А кто-то что-то против имеет? Ты не в счет, — указав пальцем на Чимина. — Да мне уже как-то по барабану, если тебе это интересно, — отвечает Пак. — Никто не имеет ничего против с тех пор, как Чонгук… излечился, — говорит Ким. — Одно дело говорить о них, а другое — доебываться лично, — говорит в ответ на слова Юнги Чимин, важно вознеся палец, хотя тот лежит с закрытыми глазами и не видит этого. — Да и от чего там отставать? — вновь вступает в диалог Хосок. — Вот ты когда такой зрячий и понимающий, а когда такой недальновидный, Хоби, — почти вздыхает Юнги. — Ежу понятно, что этим двоим нравится общество друг друга. И если у Тэхена может банально не быть друзей, то Чонгук, имея нас, едва ли не верным щенком бежит к нему, стоит появиться такой возможности. И смотрит своими глазищами на него, как ребенок на прилавок с конфетами, только слюни не пускает еще. Влюбленно, то бишь. — Чонгук? Влюбленно? В Тэхена-парня? — вопрос за вопросом звучит от Сокджина с паузами. — А что? — резко звучит от Чимина, готовящегося отчего-то защищаться. Ему эта тема нетрадиционной любви знакома, он в ней плавает вот уже почти три месяца как, начиная с летних каникул и продолжая этой секундой. — Что-то имеешь против? — передразнив Хосока, спросил. — Ну… не знаю, — неуверенно пожал плечами Ким. — Думаю, это не для всех. Ну, то есть… если бы кто-то из вас, парни, сказал бы, что любит другого парня, я бы в любом случае поддержал и все такое… Но, бля, это странно. — Странно любить? — поворачивается к нему Хосок. — Чува-а-ак, ты, должно быть, гонишь. Любить — нормально, а кого и как уже только твое сердечко решает, в пределах разумного, конечно. Некрофилию, педофилию, зоофилию и еще какую-нибудь -филию даже я не приму, — хохотнув в конце с рукой на сердце. — Тем более, тебе вообще не должно быть странно, ты-то девушкой обзавелся, — кивает на притихшую Хейю подбородком. — Что значит «обзавелся»? — наиграно недовольно супится она. — Обзавестись можно вещью, а у нас все по обоюдному согласию, — с улыбкой уверенно говорит Ли. Ей стало проще говорить об их с Сокджином отношениях, более не скрываясь перед друзьями. — Уже ебались? — неожиданно серьезное прилетает от Чимина. Юнги сразу бьет его локтем в тазобедренную кость, вырывая болезненное «ай» сквозь смех. Хейя же, смутившись, взмахивает ладонью с волшебным браслетом, и Пак сам себя наказывает, не контролируя свое тело, дает себе же пощечину. — Да, бля! — и уже смеются все, включая улыбнувшегося снизу Юнги. — Забываю про эту нужную в хозяйстве вещь, — осматривая довольно цепочку на запястье, говорит девушка, — надо бы почаще устраивать церемонию самоистязания особо одаренным, так, для профилактики, — мечтательно вздыхает и зыркает краем глаза на Чимина, поджавшего недовольно губы. Оказывается, рука у него тяжелая. — Не, все равно, — возвращается к теме, от которой они немного уехали не туда, Хосок. — Чонгук, даже если сильно не хочет идти, может припоздать, такое, чтобы прям проебать, было раз пять от силы. — Ну, видимо, объявление о смене директора он посчитал ненужной или не очень интересной информацией, — листая инстаграм, говорит отрешенно Сокджин. — В сообщении, которое получили все классы, не было написано, касательно чего будет объявление, — исправляет его Хейя. — И все равно даже милипиздрической капли интереса не возникло? — удивленно озирается на присутствующих Хосок, словно они дадут ему стопроцентный ответ на вопрос, будто Гук передает через них информацию. — Блять, пойди и спроси у него, — снова говорит самую очевидную вещь Чимин, округлив глаза. — Мы ебем, что ли, что там у него возникло, а что нет? — Небось, лежит, слюни на подушку пускает, под которой свой драгоценный скетчбук с порнухой хранит, — хмыкает, по-доброму тихо, Сокджин. — Вообще, вчера он как ушел к Тэхену, так и не вернулся утром, — так же тихо отвечает Хейя, пока у Чона с Паком спор снова завязался, а бедняге Юнги слушать их боевой клич галдящих чаек в первых рядах приходится. Сокджин хмыкает, припоминая, что это не единичный случай ночных похождений друга, которые берут свое начало со дня рождения Хейи. Тогда, когда их общение закрепилось, Чонгук и начал пропадать частенько, находясь чуть позже в компании светловолосого мага-отшельника. — Такое чувство, будто он забыл, что вообще-то у него есть своя комната, — бурчит девушка. — Говоришь, как моя мама, — усмехается Ким. Отложив телефон, он приобнимает Ли, повернувшись корпусом к ней. — «Зачем ночевка? У тебя своего дома нет?», — Хейя усмехается, опустив голову на широкое плечо. — Чонгук вечно говорил, что я как курица-наседка ношусь с ним. Но это банальное волнение. — Или ревностный недостаток внимания, который сейчас будет у меня. — Ревнуешь меня к Гуку? Серьезно? — подняв голову к лицу Кима, вскидывает брови девушка. — Не к нему, а к тому, что о нем ты думаешь больше, чем обо мне, и времени больше проводишь с ним, — хотя в голосе и капли ревности не звучит. — Это одно и то же, — закатывает глаза, с улыбкой на устах. — И очень глупая попытка доебаться. Мы с ним комнату делим, — прыскает от смешка Хейя, — конечно, я буду часто проводить время с ним! — Оправдана, — изрекает Ким, и с улыбкой наблюдает за чужим удовлетворенным лицом, которое для поцелуя притянуть хочется, но он знает, что публичное проявление любви Ли не приветствует. Но знала бы она, как иногда сложно держать себя в руках.***
Тепло. Так тепло, что даже разбудивший телефон остается нетронутым лежать на тумбе. Свет холодного утра не касается лица, потому что перед рассветом бордовые тяжелые шторы были задвинуты воздушной стихией по мановению чужой руки, после вернувшейся на привычное место — под щеку. Такое тепло не подарит ни одно одеяло или теплый плед, ни один обогреватель и даже ярко светящее летнее солнце в зените. Потому что это тепло не контролируется им. Они лежат лицом друг к другу, один — сжавшись в позе эмбриона с ладонью под щекой, другой — едва не прилипнув к нему, протиснув под подушкой руку. Да, затечет, да, будет неприятно, но он готов на это пойти, чтобы быть ближе даже во сне. Из-за приевшегося режима Чонгук разлепляет веки первым и пытается сориентироваться в полумраке, оторвав голову от подушки и пробежавшись сонно по комнате глазами. Но ничего нового не заприметив, ложится обратно. Так бы и закрыл снова глаза, провалившись в легкую дрему, но середина недели обязует быть собранным, являться по расписанию на уроки вовремя и, желательно, без опозданий. К тому же, ему так тепло в данную секунду, что любое чувство ответственности и даже совесть готовы уснуть вместе с ним. Лениво сделав зарядку веками, медленно двигая ими вверх-вниз, он, привыкнув к темноте, осматривает стены комнаты, припоминая наличие часов на одной из них. А найдя, понимает, что у них есть еще как минимум минут пятнадцать на сборы, если они хотят успеть к первому уроку. Однако почти сразу вспоминает, что сегодня им надо ко второму. Тут же припоминает и пришедшее ранее сообщение, причем не только ему — телефон Тэхена тоже провибрировал от входящего уведомления. Нашарив свой на тумбе сзади, повернувшись аккуратно так, чтобы не потревожить чужой сон, Чон сканирует панель уведомлений на тусклом экране, подстроившимся под окружающий свет, и открывает диалоговое окно с Хейей. Хейя: Перед первым уроком будут сборы в спортзале для важного объявления. Всем быть! «Ебись оно конем» хочет ответить ей Чонгук, но просто откладывает гаджет в сторону после того, как проверяет, завел ли будильник вчера. Все-таки прийти им все равно придется на уроки, а опаздывать на них чревато последствиями в виде внеурочных отработок, а ему и так хватает деятельности, помимо учебной. Тэхен, надув во сне слабо губы, привлекает внимание. Сжавшись под одеялом в маленький комочек, он выглядел так мило и совсем не был похож на собранного, часто холодного на вид парня, которого многие обходили стороной по небольшому ряду причин, главной из которых было то, что тот взглядом испепелить может. Буквально, он же пиромант. Только Чонгук знает, что тот на самом деле полная противоположность своего образа, а сейчас, когда лежит перед ним, то и вовсе рушит все стереотипы о страшных и грозных пиромантах. С момента их первого (и, к сожалению, последнего, из-за ухудшения погодных условий) полета прошло примерно полторы недели, но Чонгук, честно, потерял счет времени, потому что попросту перестал обращать внимание на календарь, прописанные в нем даты и числа. Для него существуют только день, ночь и Тэхен, много Тэхена. Чонгук все то время, что не проводит на уроках или с друзьями, посвящает ему. Это прогулки по территории школы, это совместные походы в библиотеку за дополнительной литературой, совместное деланье уроков и даже был момент, когда им доверили провести очередное мероприятие у малышей, а еще ночевки. В основном (всегда) у Тэхена, потому что тревожить Хейю, и напрягать своим присутствием, не хотелось, а еще, хотелось уединенности, чтобы можно было быть просто Чонгуком и Тэхеном, соулмейтами, ищущими отдушину в совместном времяпровождении. У Тэхена в комнате уютно, здесь полно растений и свеч, которые тот, как оказалось, очень любит, предпочитая больше мягкий свет пламени искусственному желтящему свету люстры. — Любишь свечи? — спросил Чон, зайдя в вечер полета к парню в комнату и деловито осмотревшись, отмечая наличие большого количества свечей по всему периметру, вон даже у кровати на тумбе стоит парочка в красивых подсвечниках в виде лилий. — Помогают расслабиться. А еще у Тэхена в комнате они могут говорить свободно и Киму не нужно сдерживаться, чтобы показывать некоторые приколы своей магии, как их любит называть Чонгук. То же голубое пламя, о котором ему поведали, вызвало в нем такой шквал эмоций, что у Тэхена на момент мелькнула мысль, что он зря это показал. Правда, чего он беспокоится, не понятно, потому что Чонгук — Чонгук, который летал часом ранее! — готов в гроб унести все тайны жизни Кима, и даже под дулом пистолета не думал выдавать всю его подноготную кому бы то ни было. Да, он об этом знает, но горький опыт не позволяет бдительности засыпать на длительное время, подставляя под сомнение близких сердцу людей. С Тэхеном хорошо и тепло. Наверное, именно тепло ощущается сильней всего, потому что такими теплыми ладони Чонгука не были примерно… никогда? Еще и так долго, то есть, если быть точнее, все то время, что они с Тэхеном находятся рядом, руки обоих пылают едва ли не ярким пламенем, как и то, что так звонко бьется в груди. Под одним на двоих одеялом неимоверно тепло, в то время как за его пределами ощутимо холодно даже несмотря на то, что оба корпуса общежития и школа давно отапливаются. И это даже не из-за того, что Ким любитель проветривать комнату вечером, хотя этот фактор тоже играет немало важную роль. Просто такое чувство, будто с каждой секундой, проведенной вместе, магия соулмейтов раскрывается больше, и вот уже тепло источают не только ладони, но и сердца. А от них уже идет жар по телу, не задерживаясь где-то в определенном месте, а растекаясь сладким тягучим медом. Ирония заключается в том, что сами от себя они этого не чувствуют. То есть, Чонгук чувствует тепло Тэхена, но сам себе он так и остается ледышкой, и Ким аналогично. Мания потянуться за толикой тепла посреди ночи обусловлена этим. А может, просто потому, что хочется. Чонгуку вот очень хочется. Первые два раза, что он оставался у Тэхена с ночевкой, проходили странно. В плане того, что Чонгук, вместо того, чтобы сразу разместиться под боком у парня, предпочел не стеснять ни его, ни себя, и попросил плед, чтобы занять пустующую заправленную кровать напротив кимовой. Тот удивился настолько сильно, что перестал контролировать мимику и вытянулся в лице так, что Чонгук неловко отвел взгляд, думая, что показался глупым. А он показался. Они целовались неоднократно, завуалированно признавались друг другу в любви (Чонгук напрямую даже), делились тяжелыми воспоминаниями, и так много просто касались друг друга, чтобы Чонгук потом просто взял и сморозил чушь про то, что им лучше поспать отдельно. Почему? Хрен его знает, потом он об этом пожалел, потому что под тонким пледом, который был в наличии у Тэхена, он замерз, как скотина последняя, лежа еще и возле злополучного окна, которое закрылось по их возвращению. Ким, смекнув какие метаморфозы стали происходить с их телами, в один момент предложил им просто полежать вместе, и, воспользовавшись тем, что ему, разумеется, не отказали, сгреб в охапку парня и накрыл одеялом обоих до подбородка, заставив греться. Чонгук тогда зардел щеками, неловко спрятав их в стыке между чужим плечом и шеей, а услышав довольное хмыканье сверху с приглушенным «ну вот, а ты не хотел», буркнул тихо смущенное «заткнись» и обвил чужую талию ладонью, прижимаясь ближе. Спать с Кимом было… хорошо. Тот редко ворочался, но не пихался, скромно заняв место у края кровати, доводя моментами Чонгука до инфаркта, когда опасно поворачивается во сне и едва не валится на пол. Но сейчас, когда он свернулся клубочком у стены, Чонгук не боится за него, ну и потому, что Тэхен объяснил, что спит, грубо говоря, поверхностно от вечного страха быть снова разбуженным для очередного побега. Так сказать, всегда наготове. У Чона тогда в груди больно сжалось что-то, что за чувства отвечает, защемило внутренности от боли и обиды за человека, которому жизнь подкинула испытания, из-за которых он даже расслабиться и уснуть не может крепким спокойным сном. Спал он последний раз крепко тогда, когда Чонгука после леса принес в комнату, потому что чувствовал внутреннее спокойствие, сочащееся по тонкой ниточке от него. Смог облегченно выдохнуть и расслабиться, устранив стоящую ребром проблему, что была главной на тот момент. Интересно, он и сейчас не «спит»? Строить догадки и опровергать их ненавязчивой уточняющей фразой не хочется, а банально убрать с глаз светлые пряди челки — очень. Чонгук старается не касаться манящей кожи, пока отодвигает к виску русую прядь, но когда мимолетно чувствует кончиками пальцев лоб, будто волну тока ловит, пустившуюся от ладони по всему телу. — Такой теплый, — на грани слышимости. — Ты тоже, — отвечают совсем тихо, но заставляя шире раскрыть глаза от удивления. — Я тебя разбудил? — виновато бубнит Чон, не отрывая взгляда от хрупкого создания напротив, лишь для того, чтобы увидеть, как приоткрываются чужие миндалевидные глаза, медленно взмахивая веером темных ресниц. — Телефон, — исправляет парня Ким. Привстав, он вытаскивает руку Чонгука из-под подушки, сцепляет их ладони, переплетя пальцы, чтобы лечь обратно и второй рукой притянуть получившийся замок к лицу, а самому подползти ближе и вновь закрыть глаза. В поисках тепла. Чонгук позволяет их ногам под одеялом сплестись между собой. Не знает, откуда в нем столько нежности, но точно знает, что готов всю ее подарить одному человеку. Тэхен, несмотря на свою почти полную осмысленность во взгляде, оказывается совсем сонным, греет в своих ладонях чонову и теснится сильней, чтобы самый настоящий пожар между телами образовался. — Выспался? Мы поздно легли, — интересуется Чонгук. Вчера он пришел к Киму чуть ли не посреди ночи, чтобы вместе позаниматься. Тэхен же отличник, мог многое ему объяснить и помочь, а потому, сразу после долгого отсиживания того, что на букву «ж», Чон пошел сюда. Легли они в районе двенадцати-начала первого ночи, Чонгуку от этого ни холодно, ни горячо, ему повезло просыпаться в большинстве случаев вечно бодрым, этот не исключение, а вот за… друга? Парня? Он точно знать не может. — И не надо врать, а то покусаю. Ким горячо выдыхает на ладони с улыбкой, и не утаивает правды, как и просили. — Нет. И тут нет твоей или моей вины. Из-за того, что я плохо сплю, я, соответственно, не высыпаюсь. Тэхен слегка вздрагивает, когда Чонгук, держа его за талию, придвигается ближе, так, чтобы губы почти касались открытого лба Кима. Ему все еще непривычны телесные взаимодействия с парнем, никак не свыкнется, что теперь у него не только друг, а человек, любящий его, готовый провожать закаты и встречать рассветы с ним, и это кажется таким странным по сравнению с его жизнью «до», если это вообще можно назвать этим словом. — Могу ли я что-то сделать? — прижавшись губами к линии роста волос, шепчет Чон. — Не знаю. — Попробуй в следующий раз расслабиться и, может, забыться. У тебя же чуткий сон из-за страха быть разбуженным для очередного побега. Тебе поможет мысль о том, что я буду рядом и защищу тебя? Тэхен тихонько смеется, подрагивая. — Ну или что ты не будешь один, если это вдруг случиться. Я буду с тобой и отправлюсь в любую точку света, чтобы ты жил спокойно и без страха. Ким поднимает улыбающееся сонное лицо с полузакрытыми глазами на парня. Его наивность умиляет, он будто отважный старший брат, укладывающий его спать и обещающий защитить от всех монстров под кроватью. Да только монстр тот, кто спит на этой самой кровати. — Чонгук, тебе не нужно рушить свою жизнь из-за меня. — Я тебе в очередной раз повторяю, что это не будет разрушением моей жизни, это будет ее смыслом. Как думаешь, после смерти родителей у меня много мыслей по поводу своего будущего было? Нет. Это только с подачи тетушки Мин я изъявил желанием заняться педагогикой, оставшись здесь, в школе, потому что мне больше некуда податься. — Ты зря так думаешь, на самом деле. Податься можно куда угодно, было бы желание, а возможности всегда найдутся. Ты просто не задумывался о других вариантах и выбрал тот, что проще и ближе. Если бы ты занялся чем-то, к чему лежит твоя душа, ты бы еще тысячу раз подумал, прежде чем бросаться в омут с головой за мной следом, — он больше не улыбается, как и Чон. Смотрит серьезно и, мимолетно опустив глаза, вновь поднимает их на парня. — Можешь мне кое-что пообещать? — Нет, — отвечает резче, чем мог, Чонгук, вытягивая ладонь из плена чужих и выбираясь из кровати. — Просто послушай. — В прошлый раз, когда ты так сказал, это было попыткой меня оттолкнуть. А я не хочу снова менять листы календаря, ожидая, когда смогу тебя увидеть после того как все «обдумаю», — выходит нервно; движения рваные, когда руки собирают принесенные тетради и книги со стола. Когда Тэхен уже поймет, что Чону кроме него никто не нужен и ничто не важно? Почему, когда у них только-только все налаживается, он снова предпринимает попытки вправить Чонгуку мозги и оттолкнуть? — Я не собираюсь от тебя отказываться, — поворачивается, пальцем указывая на него. — Ни при каких обстоятельствах. — Но ты не должен отказываться и от своего будущего, — возражает Ким и встает с кровати, чтобы подойти к парню, недовольно насупившемуся и готовому идти в нападение в любую секунду. — И я не прошу тебя отказываться от меня, только хочу, чтобы ты подумал серьезно. Послушай, я не знаю, сколько еще дней продлится мой покой, не знаю, когда надо будет снова бежать, как и не могу быть уверенным в том, что тебя ударной волной не заденет в случае чего. Нет никакой гарантии, что ты сможешь убежать со мной. — Я буду всегда рядом, если надо будет перееду… — Не об этом сейчас, не перебивай, пожалуйста, — поднимает ладонь, прося успокоиться и дать ему слово. — Знаешь, что бывает обычно с людьми, которые не думают о себе, полностью посвятив себя другому человеку? Они при расставании остаются ни с чем. Я не говорю, что мы когда-нибудь расстанемся, хотя это один из возможных вариантов, но я хочу, чтобы ты понял то, что я хочу сказать. У кого выбора нет, так это у меня. А ты, живя спокойной жизнью, хочешь ее променять на обреченное будущее со мной. Поэтому, я хочу, чтобы ты подумал, что ты хочешь для себя в будущем, профессия, поступление куда-то, пожалуйста, — берет парня за плечи, умоляя, — не своди весь мир на мне, не гробь себя, Чонгук. Если со мной что-то случится, тебе надо будет жить дальше и жить хорошо. Так, как только ты хочешь. Чонгук не хочет думать о себе, его мысли целиком и полностью заняты только Тэхеном, но и отрицать наличие здравого звена в его словах нельзя. Будущее нельзя предугадать, как и подстроиться быстро под форс-мажорные ситуации. Но, как бы то ни было, любой выбор Чона в пользу своего будущего будет означать одну простую истину — оно будет без Тэхена. Останься он на дополнительные курсы здесь, в школе, после окончания выпускного класса, Тэхен должен будет сменить учебное учреждение ради своей и других безопасности. Поступи он куда-то в другой город, Ким вряд ли пойдет за ним туда, где не будет достаточно обособлено от людей. А носиться с собой по Корее, или даже миру, просто-напросто не позволит. — Я могу постараться быть рядом, когда ты определишься куда… — Ты лжешь, — твердо говорит Чон, смотрит в глаза прямо, заставляя Кима изнутри поежиться. Раньше парень не мог его как-то подавить, но сейчас, когда они проводят так много времени вместе, Тэхен все больше поддается эмоциям, контролируемых кольцом, которое действует в полную силу, вызывая дикие головные боли. И сейчас, когда он видел открытую, милую и такую родную сторону Чонгука, спотыкаться о его твердость и сталь в голосе больно. — Ты говоришь так, чтобы я сделал так, как выгодно тебе — оставил в покое. — Это выгодно в первую очередь для тебя, — пытается достучаться до него Ким, обхватывая уже чужое лицо. Они стоят совсем близко, смотрят пронзительно глубоко и каждый хочет донести свою мысль до другого. — Как же ты не понимаешь этого? Эта привязанность может быть кратковременной, а образование — твой билет в счастливую жизнь без забот. — Мне не нужна такая жизнь, если в ней не будет тебя, — Чон плавно перехватывает чужие ладони и опускает их. Подходит к столу, чтобы забрать свои вещи и телефон с тумбы, недалеко от замершего Тэхена останавливается, чтобы сказать ему: — У меня к тебе не просто привязанность. Пойми это уже, наконец, — и уйти. — У меня к тебе — тоже, — растворяется в похолодевшем воздухе.***
Времени проходит немного, и вот уже спустя десять минут Чонгук пересекает порог класса для первого по их расписанию урока — как по заказу — познания силы. Здесь нет людей, потому что до начала урока еще достаточное количество времени, но его планам побыть немного в одиночестве не суждено сбыться, потому что с двух сторон из воздуха появляются Хейя с Хосоком. — Что за игнор сообщения в общем чате? — сразу наиграно недовольное звучит от девушки, тут же доставшей телефон для отправки сообщения, а Чон старший повисает перед стулом Чонгука в воздухе, сложив по-турецки ноги. — И нашего чата тоже, — дополняет старший. Чонгук недовольно отворачивает голову, поджав губы и обнажив тем самым ямочки возле них. — Проспал, — бурчит нехотя в ответ. — А где Тэхен? Я думал, ты с ним. — Скоро придет. — Че, поругались, что ли? Чонгук не успевает изъявить желанием не отвечать на этот вопрос и многие другие, интересующие парня, как дверь в кабинет открывается едва не с ноги, и внутрь входят Джин и Юнги с Чимином. — Ах, ты, ебаный прогульщик, — заявляет последний настолько громко, что Ким шипит на него, крутя пальцем у виска, вдруг пройдет мимо учитель, а он тут кукарекает во всеуслышание. — Ты, между прочим, пропустил важную инфу, — говорит Сокджин, садясь рядом с Чонгуком. — И какую же? — также нехотя интересуется, переведя равнодушный взгляд на него. — Одна зеленая и я, может быть, расскажу, — ухмыляется старший, подняв ладонь, чтобы прошелестеть большим, указательным и средним пальцами друг об друга, деньги имитируя. Чонгук шутку не оценивает и отворачивается, закатив слабо глаза. — Он не в духе, — объясняет присутствующим Хосок. — А чего грустный? — Чимин берет стул за спинку и ставит перед собой, чтобы сесть рядом с аэромантом в воздухе. — Хуй сосал невкусный? — оплеуха от Хосока прилетает моментально, заставляя сжать крепко челюсти, наглядно поиграв желваками. — Еще раз, и по воздуху конечности свои собирать будешь. — Твои тупые шутки щас не в тему. — Если коротко, — начинает вводить в курс дела Гука Хейя, — то Шин Ван уехала куда-то на неопределенное время и нашла себе временную замену. Это не грымза, как в прошлый раз, они нашли какого-то молодого, но не очень, мужчину, который будет у нас новым директором и учителем познания силы. На вид ему лет сорок пять, если не больше, но сохранился он хорошо. — Думаешь, ему интересно, как именно он сохранился? — вскидывает брови над полузакрытыми по-сучьи глазами, Чимин. — Не суть, — закатывает глаза Ли. — Короче, сам все увидишь сейчас, уже… — прерывается, чтобы достать телефон и свериться со временем, — через пятнадцать минут. — Он еще что-то говорил об объявлении после этого урока, — дополняет Юнги, стоя со сложенными на груди руками подле Чимина, следя, чтобы Хосок не отбил ему мозги. — Да, — кивает девушка и замечает, что Чонгуку на всю вываленную на него информацию, откровенно говоря, до лампочки. — Не хочешь поговорить? — говорит на грани слышимости, стараясь, чтобы другие не услышали. В ответ Чон отрицательно качает головой, уставившись на свои сложенные ладони отрешенным взглядом. Оставшееся время Хосок с Чимином о чем-то в очередной раз спорят, но не на повышенных тонах и без рукоприкладства, а вполне себе мирно, чем и заводят новую тему для диалога в их узком кругу. Ученики, по мере приближения стрелок часов к отметке 9:30, заполняют кабинет, кто-то молча, а кто-то громко о чем-то беседуя. Появление Тэхена игнорировать не выходило, потому что Чонгук, в общем-то, и не преследовал цели обижаться на него. Просто вышел неприятный разговор, в ходе которого каждый сказал, что хотел, и остался при своем. Ким, будто знал, где сидит парень, зайдя в кабинет, сразу стрельнул в его сторону сочувствующим взглядом. В темных глазах, отливающих на свету зеленым огоньком, читалось отчетливое «мне жаль», которое как в зеркале отражалось в глазах Чона. Друзья либо сделались великими слепыми, либо правда не стали обращать внимание на то, как пристально следил за магом младший. Чтобы сделать видимость того, что он не злится, не обижается на ситуацию, произошедшую в комнате, пиромант давит слабую улыбку и привлекает внимание к своей ладони, свисающей между бедрами, пальцы на которой сложились в жест «люблю», где средний и безымянный поджаты к ладони, а большой выпирает. Вероятность того, что Тэхен поймет данный посыл стопроцентная, потому что именно он рассказал Чонгуку о нем. И, кажется, Ким тоже не горит желанием бессмысленно дуться, и отвечает ему тем же жестом, заставляя чужое сердце совершить кульбит в груди. — Доброе утро, ученики, — в класс бодро заходит мужчина, доселе неизвестный, в темно-синем свитере навыпуск, из-под которого торчал белый хлопок рубашки, как и у горла — воротник. Стоит признать, выглядит тот действительно молодо, морщины, скрытые уходом многочисленными кремами (возможно) не дают возможности прикинуть его примерный возраст, смоляные волосы зачесаны назад, открывая полный обзор на лицо. Высокие скулы, острый подбородок, широкие брови и внезапно голубые завораживающие глаза. Со стороны слышится восторженный вздох кого-то из девушек. — Меня зовут Хан Донин, — громко объявляет он, встав около учительского стола. — Хан Дон, звучит как гандон, — приглушенно говорит Чимин, склонившись к друзьям, чем вызывает внезапно громкий смешок от Сокджина и Хосока. — Для тех, кто отсутствовал на собрании, объясняю: я буду вашим временным директором и учителем познания силы. — Учитель Хан, вам ведь и презервативы не нужны, вы и так гандон, — продолжает едва слышно Пак, смеясь приглушенно со всеми. — Молодой человек, осведомленный о средствах контрацепции, — едва не закатив глаза, говорит строго мужчина и внезапно впивается пронзающим взглядом точно в гидроманта. Тот удивленно глаза расширяет, удивленный, ровно как и его друзья. — Попрошу вас пройти в мой кабинет после уроков, — звенит звонок, разбавляющий напряженную тишину, воцарившуюся в кабинете. — А теперь рассаживаемся и я, пожалуй, начну урок. Чимин, как в воду опущенный, встает и садится неосознанно подальше от нового учителя где-то в противоположном углу класса. — Прежде, чем я начну, хотелось бы попросить полной тишины, так как, думаю, вы уже поняли, что болтовня на моем уроке не приветствуется и будет сразу замечена, — сделав паузу и добившись полной тишины, Хан сцепил ладони в замок у груди, благодарно улыбнувшись. — Итак… Чонгук слушает мужчину вполуха, все еще пораженный тем, как этот маг услышал Чимина, если даже он, сидя перед ним, едва мог разобрать тихую речь. Взглянув на Пака он видит, как того это напрягло: сидит, едва не притянув к груди колени, сжавшись на своем стуле, с нахмуренными бровями и дикими глазами, полными страха и безмолвной злости. Напрягся и Тэхен, хотя по его внешнему облику этого не скажешь. Он, как и всегда, холоден, сидит с лицом, не выражающим абсолютное «ничего», следит за учителем, вроде и внимая его словам, но Чонгук понимает, что дается ему это с трудом, судья по тому, как на мгновение хмурится Ким, будто у него что-то болит. Голова? Скорее всего, из-за кольца на безымянном пальце; даже Чон чувствует внутри ту крупицу тревоги, исходящую от парня, а в каком же объеме она подавляется магией — представить страшно. — …не буду. А теперь, приступим к практике, которой, насколько мне известно, не было чуть больше месяца. Ничего не боимся, я проинструктирую, что делать и как, помогу, если понадобится, и вмешаюсь, если что-то пойдет не так. Но кое-что мы немного изменим. Вы работали в парах, это останется, как и было, можете не волноваться. Все мы знаем, что при познании силы раскрывается наша полная сущность как магов, но, чтобы эту самую сущность найти, нам нужна тропинка, ведущая в сознание, чтобы мы в собственной голове не заблудились. И именно для этого нам нужны наши напарники-проводники. Загвоздка заключается в том, что, как бы ни была совместима ваша магия, — мужчина делает интригующую паузу, обводя взглядом класс, и улыбается чему-то своему, — не у каждого получалось достучаться до сознания своего напарника. Так ведь? — замолкает, чтобы получить ответ на свой вопрос. Кто-то тупит стыдливо взгляд, видимо, чувствуя слабость от того, что при прошлом разе не получилось «слиться» с напарником, кто-то так и остается непоколебимым, и этого вполне хватило Хану, чтобы понять, что попал он в яблочко. Чонгук же хмурится, не припоминая слов Ван о подобных нюансах работы на уроке. — Я вижу вопросы в ваших глазах, а потому не буду таить и раскрою вам секрет такого парадокса. Дело в том, что каждый тип магии, как бы схож он ни был с другим, все же кардинально отличается и является отдельной ячейкой в магической паутине. Нет одинаковых даров, а потому, даже если у них большая совместимость, они будут конфликтовать друг с другом при вашем контакте и попытке слияния. Даже если это два гидроманта, пироманта и так далее. Случаи отрицательного слияния бывают, и вы — некоторые из вас — испытали это лично на себе. Однако, с этим можно бороться. Мы просто немного поменяем способ внутреннего контакта. — Это сложно, сонсенним? — подняла руку одна из девушек, а когда учитель перевел на нее улыбчивое лицо, смутилась, скромно прижав ладошку к груди. — Не сложно, а… — Хан нахмурился, приподняв чуть подбородок, как бы намекая юной леди, чтобы та представилась. — Чхве Наен. — Это не сложно, Наен. Всему можно научиться при должной концентрации, контроле и полном погружении в предмет. В нашем случае — в сознание. Попрошу распределиться по парам, как вы работали до этого, — звонко хлопнув пару раз в ладони, сказал он. Ученики повставали с насиженных мест, начав бродить по кабинету в поисках своей пары. — Объясняю тип работы! — снова привлекая внимание учеников. — У тех, кто смог найти партнера ранее, проблем возникнуть не должно, однако не теряем бдительности и не задираем нос. Магия любит самонадеянных, их и поглощает в первую очередь. Если раньше вы должны были, прежде всего, пустить в свой разум партнера, чтобы спокойно дать и себе, и ему прогуляться по сознанию, то сейчас все будет намного сложней, опасней, и потребует всей концентрации, которая только есть. Почему? Потому что кто-то, один из вас, погрузится сам в себя без какой-либо подстраховки. — Чего? — шипит удивленно кто-то из учеников. — Понимаю, звучит дико, но позвольте закончить. Это делается для того, чтобы ослабить блокировку разума, поскольку, когда вы погружаетесь в себя, то становитесь уязвимыми и более восприимчивы к внешним раздражителям, в нашем случае — к другой сущности в своей голове. Опасно это потому, что именно так вы и рискуете быть поглощенным собой же, для недопущения этого вам и нужен партнер, который будет следить за вами и, в случае чего, сможет беспрепятственно проникнуть вам в черепушку и вытащить обратно. Как понять, когда «пора»? В астрале это видно особенно хорошо. Если вы сейчас погрузитесь в это состояние, то, как и всегда, сможете увидеть ауру своих одноклассников во всей красе. Во время «погружения» она станет ярче, но, если что-то пойдет не так, она начнет тускнеть, и, как только это начнет происходить, вам и надо будет вытаскивать своих друзей наружу. Точно также, как и в прошлый раз, только в этот вы препятствий не встретите. Я буду наблюдать за каждым и помогу, можете не переживать. Подняв взгляд на Тэхена, Чонгук видит, как он едва заметно качает отрицательно головой. И причина этого отрицания ясна. Это слишком опасно для них, потому что у Чонгука никудышный для таких сложных практик контроль, а у Кима красное кольцо на пальце блестит, и оно не позволит абы кому проникнуть в разум, если хозяин того не захочет. При погружении Тэхен буквально отключится и контролировать магию камня не будет, что и послужит экстренным сигналом блокировки сознания от незваных гостей. Чонгука сочтут за угрозу и не пустят, как и учителя. — Какие у вас интересные украшения, — задумчиво говорит Хан, подойдя к парням и мило улыбнувшись. — Насколько мне известно, очень сильные магические артефакты. — Побрякушки, не более, — отвечает Ким, желая уйти от заинтересованности Хана кольцами. — Есть ли другой способ работы, сонсенним? — переключает внимание на себя Чонгук. — Это кажется… опасным. — Если у вас были проблемы со «слиянием» ранее, это самый лучший способ исправить это. Возражения не принимаются, все приступают к работе сию же минуту.***
Остаток урока проходил в работе и почти полной тишине несмотря на то, что это была практика. Благо оставалось не так много времени, а потому профилонить было более чем реально. Это слишком рискованно для них с Чонгуком, чаша с весами за сохранность их жизней перевесила ту, что была с перспективой получить хорошую оценку. Потому не было удивлением услышать среди множества положительных отрицательную оценку за невыполнение работы на уроке. На выходе из кабинета, Чонгук тормозит Тэхена, взяв того за локоть. — Хей, — Ким оборачивается, — не хочешь пойти с нами? Мы собираемся в столовую, сейчас как раз толкучки не будет. — Не думаю, что это хорошая идея. — Да брось, — Чон замолкает, когда парень отводит его немного в сторону, чтобы не загораживать проход другим ученикам. Осмотревшись, пиромант снова впивается требовательным взглядом в Кима. — Все к тебе относятся давно нормально, я уверен. — Они не будут ко мне относиться нормально, зная, кто я, — понижает голос, чтобы он звучал в шумном коридоре еще тише. — То, что они вынюхали, что ты владеешь воздухом, не говорит о том, что они пренебрежительно к тебе будут относиться. Тем более, вы, вроде как, с Джином и Юнги сдружились. И я буду рядом. При мне они не посмеют тебе и слова лишнего сказать. Чимин отпустил тот вечер, Хосоку ты нравишься… начал нравиться, вроде как. А Хейя достаточно много знает, чтобы молча принимать то, что есть, — Чонгук выжидает недолгую паузу, следя за размышлениями парня перед собой, а когда тот со вздохом поднимает голову, пиромант счастливо улыбается. — Пошли. Пройдя не сильно длинную дистанцию от класса до холла, где Чона уже ждали друзья, они становились. Тогда же, не акцентируя внимания на «+1» младшего, Хосок хлопнул себя по бедрам, бодро поднимаясь с места. — Наконец-то, мог бы и поторопиться, — указывает на Чонгука. — У меня желудок к позвоночнику прилип, пошли быстрее, пока я кого-то из вас не сожрал. Сокджин, поймав взор Тэхена на себе, приветливо салютует двумя пальцами, Юнги кивает, когда проходит мимо, а Чимин делает вид, что не заметил его, пройдя хвостиком за Мином. Хейя же подходит с улыбкой до ушей и понимает ладонь, шевеля пальцами. — Привет. Пошли за остальными, а то эти троглодиты не оставят после себя ничего. Парни впереди уже что-то активно обсуждают, и, как только троица их догоняет, до ушей доносится суть беседы. — Вам не показался этот типок мутным? — хмурится Юнги, засунув руки в карманы брюк. — Ты про этого престарелого хера? — задает риторический вопрос Чимин. — Да. Может, и выглядит он на двадцать пять плюс, но слуховым аппаратом, видать, уже обзавелся, потому что как, блять, он меня услышал?! — все еще на эмоциях возмущается, отказываясь воспринимать доёб в свою сторону. — Еще и нотации от него же выслушивать придется после уроков, — бурчит недовольно. Был бы камень под ногой или что еще, пнул бы от досады. — Вообще прекрасно. — А держал бы язык за зубами, ничего не было бы, — верно подмечает Хосок. — Не, то, что он его услышал, находясь за три пизды, правда странно, — поддакивает Паку Сокджин. — Поддерживаю мысль о слуховом аппарате. — Этот метод работы на познании тоже был странным до жопы, — продолжает Чимин. — Слишком опасен, — кивает Юнги. — Да! — Это какой-то радикальный способ связаться друг с другом. Я даже подумал, что это может относиться к черной магии, но не знаю… — К черной вряд ли, — говорит Сокджин, — а вот к запрещенной — очень даже. — Не знаю в тему или нет, — Хейя вырывается вперед, оставляя Тэхена с Чоном позади, и разворачивается, идя спиной вперед. — Но в книге, которую мне подарил Тэхен, было заклинание ведьм для улучшения слуха. Временное, разумеется, по длительности примерно часа на два или три, но довольно действенное. Будешь слышать все, что находится в радиусе двадцати метров так, будто говорят тебе на ухо. — Хочешь сказать, что он использовал заклинание ведьм, будучи магом? — скептически вздернул бровь Чимин. — Он не мог бы этого сделать. Тем более, не думаю, что у него есть сборник ведьминских заклинаний, которые он регулярно практикует на учениках. — Он мог это сделать, если пиромант и геомант, то есть, маг земли, — важно подмечает девушка. — Серьезно? — лицо Хосока вытягивается от удивления. — Первый раз о таком слышу. А почему? — Этого я не знаю, — потупила глаза к потолку Ли, чувствуя себя неудобно от незнания таких подробностей. — Тэхен, ты не знаешь? — вдруг обращается к парню она. Ким, чувствуя и видя, как заинтересованные взгляды врезаются в него невидимыми стрелами, едва не останавливается посреди коридора. Не привык он к такому количеству внимания к своей персоне. Спасает только Чонгук, как бы случайно прошедшийся по его ладони своей в попытке показать, что он рядом и все нормально. — Магия ведьм основана на огне и земле, — объясняет он, выглядя как всегда непоколебимо и отрешенно, но только один человек знает, что на самом деле внутри него творится самый настоящий хаос. — Без связи с природой они не могут колдовать, а без огня проводить ритуалы. Они связаны друг с другом. Маги земли и огня тоже могут практиковать некоторые заклятия, но только самые простые, и то, не всегда удачно. — А ты пробовал хоть что-то делать из той книги? — загорается девушка. — Нет. — А хотел бы попробовать? Это же получается, что ты, Чонгук и Сокджин можете… — Хейя, — тушит запал в глазах девушки Чонгук, стрельнув едва не убийственным взглядом в нее, вынудив стушеваться и развернуться к столовой, до которой они дошли. — Это просто не безопасно, — смягчает слова Чона Тэхен, получив внимание Ли. — Поэтому нежелательно использовать не ведьмам ведьминские заклинания. — Да, но мы занимаемся по ведьминским книгам, разве нет? — недоумевает Хосок. — Учебники — не более чем простые сборники магии, которые универсальны как для ведьм, так и для магов. Так что они безопасны. — Ты так много знаешь о магии ведьм, — говорит Юнги, садясь за столик, пока те, кто вечно голодный (Чимин, Хейя и Хосок) пошли за едой. — Увлекаешься магией разного вида? — Можно и так сказать, — кивает Тэхен, чувствуя напряжение Чонгука рядом почти осязаемо. — Был когда-то одержим идеей узнать побольше о необычной магии, — сдержано улыбается Мину, пытаясь своей непринужденностью успокоить Чона. — Хейя таким давно страдает, — тянет Сокджин. — Я не так давно с ней знаком, как Чонгук или Хосок, но знаю, что она очень любит все, что связано с историей магии и всем из нее вытекающим. — Не так давно знаком? — Ким хмурится непонятливо. — Я здесь только второй год, — объясняет парень и улыбается. — А с меня началась великая история нашей дружбы, — возникает рядом Хосок с полным подносом еды, и плюхается рядом с Тэхеном. — Это правда, — подключается Юнги. — Если бы не этот парень, — указывает на Хосока, блаженно прикрывшего глаза от первого вкушения острой лапши, — мы бы сейчас тут не сидели. — Угу-у-у, — медленно кивает единожды Чон, активно жуя. Тэхен же может только, сдержано улыбаясь, восхищаться этой дружбой совершенно разных людей. У него был друг лишь однажды, их связывало всего пару лет общения, которыми Ким дорожит уже сейчас, тепло скучая по тому вьющемуся парню. Но у них не было такой суеты, как у друзей Чонгука, за которой с интересом наблюдаешь и хочешь узнать, что же они придумают дальше. Чонгуку действительно повезло с друзьями, даже конфликтуя, они всегда готовы встать горой друг за друга, и это просто потрясающе. Тэхен испытывает белую зависть, смотря, как Хейя делится своей порцией риса и дает ему похрустеть маринованной капустой, а потом ворчит на Сокджина, который подворовывает у нее еду, забавно вытаращивая глаза под общий смех. Или как Хосок без умолку рассказывает разные истории и спорит с Чимином, придравшимся «ни к чему». Без улыбки на них не взглянешь. — Тебе кофе взять? Тэхен, не сразу сориентировавшись, поворачивается к Чонгуку, склонившемуся к его уху, чтобы не перебивать что-то говорящего Сокджина. Ким чувствует себя неловко, когда, не дождавшись ответа, младший встает и уходит к аппарату, а потом приносит ароматный сливочный капучино, приятно клубящийся беловатым паром. Кажется, у него все же покраснели щеки; взгляд приходится смущенно отвести с легкой улыбкой, выражающей благодарность. Чонгук ее не упускает, задерживает взгляд на парне, завороженными глазами цепляя приятные изменения в его поведении и реакции на простые жесты внимания. — Ахере-е-еть, — приглушенно тянет Чимин, наблюдающий эту картину в первых рядах, сидя прямиком перед парнями. — Что? — поворачивается Юнги, с позволения Пака взяв палочки и цепанув что-то из подноса. — Нет, — мотает из стороны в сторону гидромант головой, проморгавшись и смутившись так, будто стал свидетелем чего-то непристойного или очень интимного. С Хейей и Джином такого не было, а вот смотря на Гука с Кимом почему-то создалось впечатление, что он к кому-то в дом без спросу ворвался, нарушив уединенный покой. Неприятно, в общем. — Ничего. Юнги, проследив, куда был направлен взгляд парня ранее, равнодушно отворачивается обратно, не имея желания вмешиваться или смущать ребят своим вниманием. Давно уже понятно, что этих двоих связывает нечто больше, чем просто дружба, но это не выносится в их круг общения или во всеуслышание, и Юнги, да и любой другой, не имеет право это делать самостоятельно. …Тэхен после столовой честно хотел уйти, чтобы не смущать компанию своим присутствием, но Чонгук его останавливает, говоря, что им глубоко плевать, кто с ними идет, к тому же, они вдвоем плелись в конце, не мельтеша перед глазами. Весь путь до кабинета он шел молча, о чем-то задумавшись, смотрел вперед как-то поверхностно, чуть сведя к переносице брови, и уже не участвовал в беседе, если была такая возможность, а тихо плелся сзади с Чоном. Чонгук подметил задумчивость — друга? Парня? Когда же они уже решат этот вопрос точно? — Кима и, поддавшись порыву любопытства, решил спросить. — Все в порядке? Тэхен почти не меняется в лице, только складка, залегшая между бровей, разгладилась, дав знак, что он услышал. — Нам нужно найти другой способ связаться ментально, — озвучивает причину. Теперь хмурится уже Чонгук. — Как ты хочешь это сделать? У нас не получалось на уроках Шин Ван, а это для нас… — Слишком опасно, — заканчивает за парня Ким, подхватив мысль, и кивает в такт своим словам. — Именно поэтому мы и должны найти другой способ. — Припаздывает наш ушастый хер, — говорит Чимин, засовывая руки в карманы черных джинс, когда вся компания доходит через специальный коридор до спортзала, чтобы не идти по холодной улице. — Перемена длинная, но, бля, учителя мразями бывают и могут доебаться за опоздание даже когда сами были на линейке. — Не преувеличивай, — косится на гидроманта Хейя. — Ты слишком предвзят к нему, потому что тебя, как нашкодившего котенка за шкирку поймали и отчитали. — Еще не отчитали, — недовольно бурчит Пак. — Но он меня до седых волос доведет, я уверен. Или до тюрьмы. — В смысле? — поворачивается, состроив непонимающее лицо, Сокджин. — За убийство сяду. Сокджин с Хосоком прыскают, Хейя закатывает с улыбой глаза, а Юнги на всех шикает, видя, как «ушастый хер» идет к микрофону для приветствия. Не хватало еще, чтобы он еще что-то лестное о себе услышал. — Еще раз доброе утро, — звучит из динамиков знакомым — и уже ненавистным — голосом улыбающегося мужчины. — Во-первых, хотелось бы отметить успехи учеников, что участвовали во многих конкурсах от школы и… — О-о-ой, блять, — закатывает глаза Чимин, сразу получая по ребрам локтем стоящего рядом Юнги. — Я не рулетка, но, кажется, двадцати метров тут не будет, — шипит он ему. Как хорошо, что они стоят не в первом ряду, и их переговоры не видно, хотя, может быть, слышно. — Ладно, молчу, — послушно опустил голову Чимин, желая пропустить нудную часть объявления новоиспеченного директора мимо ушей, что получается вполне себе удачно. — …А теперь, объявление, — говорит Хан. — Все знают, что ежегодно между магическими школами устраиваются соревнования, где вы состязаетесь в силе, ловкости, магии и логике. Этот год не станет исключением. Школы с округов Пусана и Сеула, включая нашу и пару школ из Тэгу, примут участие в этом мероприятии. Поскольку в ходе соревнований задействованы знания, полученные за весь курс обучения, участвуют в них только старшие классы, поскольку имеют достаточный багаж знаний, которые требуются для прохождения этапов. Классные руководители изберут шесть человек для работы в команде, которых и отправят на Чеджу, где все будет проходить. В качестве группы поддержки едет весь класс, а потому, ближе к декабрю, два наших выпускных класса на десять дней освободятся от занятий. — Халявный отдых на Чеджу, — кивает довольно Хейя, предвкушая отлично проведенное время. — Не забывай, что тебя могут выбрать как одну из лучших в классе для соревнований, — напоминает Хосок. — И что? Это не портит факт того, что мы посреди года возьмем и улетим на, блин, Чеджу! — И еще один момент, — привлекает внимание директор. — Как мне сказали, вы каждый год также проводите небольшой концерт, — улыбается так, что Чимин кривится. И непонятно то ли от личной неприязни к этому зазнавшемуся хрычу, то ли от осознания, что… — Бля-я-я, — шепчет Чонгук, зажмурившись. — О! — радостно вскрикивает Хейя, почти запрыгав, хлопая на месте. — И занимается организацией выпускной класс учителя Мин Даын. Участие принимают обязательно все средние и старшие классы. Порадуйте малышей перед Рождеством, — снова эта улыбка, от которой брезгливо передернуться хочется. — Подготовкой номеров можно заняться уже сегодня, дата проведения концерта — двадцать второе декабря, актовый зал весь в вашем распоряжении. Благодарю за внимание, все свободны. И только Тэхен, походу, не понял, что Хейя возьмется за организацию и выебет мозги всем, до кого дотянется ее грациозная рука.