Take Me Out Young Summer
Сильно поменялось восприятие к некоторым ситуациям, людям. Особенно к людям. Тэхен, не боясь собственных чувств, поддается влечению к магу, что забирается в сердце с каждый днем все дальше, находя среди цветных энергий место и для себя. Не страшится своих мыслей по поводу будущего, отставляя их в дальний ящик размышлений и надеясь добраться до него тогда, когда придет свое время. Стал наслаждаться каждым проведенным вместе мгновением, и обрел слабое, но искрящееся тонкими лучами-искорками счастье в компании своего соулмейта и его друзей. Кажется, будто прошлые обиды были забыты, а топор войны закопан, поскольку не было презрительных взглядов со стороны магов к нему, как и не было какого-то предвзято плохого отношения к его персоне, стоило прийти с Чонгуком (по его приглашению, разумеется: сам бы Тэхен не стал тревожить и менять устоявшуюся компанию людей). Но не стоит слепо верить всему, что видишь и слышишь, человек может быть сдержан в своих эмоциях и истинных чувствах к другому человеку, и порой распознать это бывает очень трудно. Ким не тешит себя надеждами на долгую и крепкую дружбу, после которой спустя годы вы созваниваетесь и предлагаете собраться старой доброй компанией где-нибудь в кафе или торговом центре и обсудить изменения, произошедшие в жизни, однако отметать мысли о ее возможном начале не спешит. Все в жизни переменчиво. В один день вы можете быть заклятыми врагами друг другу, но уже на следующий — вас может связать что-то большее, что поглотит обиды минувшего дня и даст рождение чему-то иному. Тэхен, в прошлом оптимист, желает верить именно во второй исход. А пока, в комнате, где царит полумрак из-за вечно задернутых, не пускающих бледный свет затянутого тучами серого неба, штор, вопреки хладности погоды за окном, температура начинает повышаться. И не причиной тому теплые чугунные батареи, что также скрылись за плотным полотном винного цвета, а нечто иное, что согревает не только тело, но и душу, пробравшись внутрь и сжигая два тела. И ведь изначально все начиналось безобидно, как и в любой другой день. Чонгук, почти прописавшись в чужой комнате, предложил связаться ментально снова, что в этот раз возымело успех (после чувств, которые излил пиромант Киму, открыв ему одну из потайных дверей своего сердца, а после отпустил энергию в попытке защитить и заверить в полной безопасности, на следующий день произошло чудо, невозможное — маленький слабый свет рыжего пламени был найден среди остальных на уроке познания и пойман в объятия голубой энергии, но тот тут же исчез из-за потери концентрации после удивления пироманта, а потому, было решено тренироваться снова и снова, пока они не отточат навык находить друг друга и не терять, до мастерства), взял мага за руки, чтобы создать «проходной путь» энергиям, но потерял былой запал улучшаться, когда почувствовал мягкость чужих губ на своих. Тэхен стал раскрепощенней, смелей в действиях и проявлении доселе неведомых чувств, решил испробовать их сладковатый вкус, задержать в памяти подольше, и не стеснялся таких откровенных порывов, как желание поцеловать без причины. Чонгук выдыхает через нос, размыкая их сцепленные ладони, чтобы коснуться выделенных четких скул, не дать отдалиться от себя, даже если препятствием станет нехватка воздуха в легких. Щекоткой ползет по бокам касание кончиков пальцев Кима через футболку, но настроиться на ощущения тела не дают отвлекающие сознание губы, чуть прикусывающие одну чонову, вызвав ухмылку последнего на слабом выдохе. От невинных, нежных поцелуев не остается и следа, когда кто-то решает действовать настойчивей. Кто был зачинщиком перешедших из аккуратных ласк в несдержанные, остается ведомо лишь Богу, и заинтересованности в выяснении этого — ноль, когда буквально чувствовать начинаешь, как закипает в жилах алая кровь. Дыхание спирает у обоих, когда слышны в звенящей тишине причмокивания вперемешку с редкими вздохами в коротких перерывах. Чонгук чувствует, как, скорее всего, у него горят щеки от прилившей к ним крови, но не от смущения, а от того, что скручивает приятно внутренности тугим узлом, когда теплой кожи касаются любимые пальцы, усыпанные кольцами без одного единственного, что на безымянном всегда покоилось. В паху тяжелеет, когда они скользят по нему вниз, как по склону горы, от широких плеч до талии, перемещаясь за спину, чтобы позвоночник чужой ощутить. Чонгук поспевает за движениями кимовых рук, пытаясь взять главенствующую роль в их танце языков, пока сам Тэхен, находясь на грани между реальностью и сладким забытьем, следует за его движениями, позволяя это сделать. Кажется, даже пламя редких зажженных свечей не сравнится по жару с молочной кожей парня, чьи руки пиромант за запястья перехватывает, чтобы завести себе за затылок для удобства смены их положения. Тэхен перекидывает через крепкие бедра ногу, усаживаясь сверху, и пытается понять, что за трепещущий своими крыльями внутри организм в хороводе кружится, вызывая головокружение от теплого тела перед ним. Сердце участило свой ритм, зазвучав в ушах новой симфонией, что не от страха была, а от томительного желания, приливающего стремительно вместе с кровью к низу живота. Он чувствует ответное желание своими бедрами, когда касается бугорка чужих через ткань темно-серых спортивок, в груди вспышкой сверкает что-то приятное, когда он прижимается пахом к чонову животу под напором ладоней на своей пояснице. Губы терзают друг друга, не давая продыху и момента, чтобы почувствовать холодное дуновение от чужого дыхания, осевшее на влажной покрасневшей коже. Чонгук мычит в поцелуй, проходясь вибрацией по мягким губам, и пробует припомнить, когда их отношения перешли на новый уровень, стерев границы скромности. До подобного они доходили раньше единожды. Чонгук, взяв с Кима обещание не афишировать ничего касательно их взаимоотношений, перехватил его после уроков, утянув за руку в узенький коридор, где не было ни души, и поцеловал, не думая, что это сможет перерасти во что-то неконтролируемо страстное. Но они вовремя остановились, вспомнив о предстоящих дополнительных занятиях, на которые, собственно, маг и направлялся. Но сейчас, когда в свободный от всех занятий выходной день им ничего не мешает, а желание достигает своего пика, контроль разума над телом теряет свою силу, отдавая бразды правления чувствам и желаниям, одного конкретного, что в груди сбитым дыханием застывает и перетекает под резинку боксеров. Чонгук тянет край серой футболки Тэхена вверх, отрываясь от его губ только чтобы снять вещь до конца и отбросить ее на подушку рядом. Его тело в руках горит, вот-вот расплавит тонкую бархатную кожу без изъянов и свойственной человеку растительности, по ней хочется проводить пальцами еще и еще, пробовать ее уникальный вкус губами, обжигать поцелуями и восхвалять до потери пульса красоту ее владельца. Тэхен без стеснения открывает доступ к своей шее, отклонив в сторону русоволосую голову, предоставляя место с чувствительной тонкой кожей губам, что влажно скользят по ней, а после всасывают ее участок, чтобы в тишине растворился несдержанный выдох-стон. От него мысли туманом похоти покрываются, отрезвляет только ладонь, юркнувшая между телами, что одарила вниманием вставший член через плотную ткань. Брови пироманта хмурятся, а губы размыкаются прямо возле уха светловолосого в сдавленном стоне. Тэхена, собравшегося было развернуться, чтобы перехватить чужие губы своими, останавливает сигнальный колокольчик уведомления чужого мобильного, который он ненавидит в тысячу единичный раз. — Не обращай внимания, — говорит гортанно Чон и за подбородок аккуратно цепляет его лицо, развернув к себе, чтобы вернуться к сладким губам, но сам же отвлекается на второе входящее уведомление, потом следом третье и четвертое, и, с почти обреченным вздохом, утыкается лбом в ямку между ключиц Кима. — Наверняка это Хейя, — обжигает дыханием и так горячую кожу Чон. — Извини. — Ответь ей, — вместо возмущений отвечает Тэхен, хоть и разочарован, что их прервали. — Должно быть, это что-то срочное. — У нее срочным может быть даже выбор текстовыделителя для конспектов, — спустив Кима со своих колен, старается не тревожить все еще возбужденный орган, и тянется за телефоном. Тишину рассекает, словно лезвием, звук упавшей капли после разблокировки. Тэхен выдыхает наконец набранный в легкие воздух, надув щеки, и прислоняется затылком к стене, уронив взгляд с часов на противоположной стене на свои вздернутые домашние штаны. Возбудиться от поцелуев оказывается так просто, когда не ведешь половую жизнь и даже мастурбируешь по воле случая, то есть исключительно при утренней эрекции. А Чонгук завел его в танец похоти, что не был доведен до кульминации. Ким собирает языком с губ их смешанную слюну и смотрит на, поджавшего свои, Чонгука, недовольно пролистывающего чат подушечкой большого пальца. Но после недолгого молчания во время анализа прочитанных сообщений, Чон заламывает брови со вздохом, и оседает расслабленно на кровати. — Черт, — шипит тихо, но от чужих ушей это не ускользает. — Что такое? — Тренировка, я совсем забыл о ней, — трет глаза ладонью Чон, а после поясняет, обратив угольные глаза на парня. — Хосок предложил потренироваться перед соревнованиями, но не со всеми на уроке, а на выходных своим привычным составом. — Надо ж было забыть о таком, — качает головой Тэхен, шуточно отчитывая пироманта. — С тобой забудешь, — усмехается Чон в ответ с ухмылкой, с не скрытой в ней остаточной толикой возбуждения. — Нужно привести себя в порядок, — проводит по лицу ладонями он, в попытке отмести мысли, что главенствовали в голове минутами ранее, подальше, и вернуть трезвость рассудка, — ты со мной идешь как «+1». — Знаю. Чонгук, встав с места и собираясь идти к входной двери, оборачивается с ухмылкой. — Откуда? — Просто знаю, — пожимает плечами Ким, — догадался. — Твои догадки никогда не видят промаха, становясь истиной, заметил? — усмехается Чон и открывает дверь, чтобы уйти, но его стальной хваткой удерживает расцветшая светлая улыбка алых губ, однако через силу покидает комнату. Тэхен вновь откидывает голову назад, упирается затылком в стену, грузно вздохнув. Кончики пальцев касаются зацелованных губ задумчиво, в мыслях медленно разрождается успокоение, замедляя сердечный ритм и дыхание вкупе с ним. Все еще непривычно обходиться без кольца, с которым он прожил почти половину прожитых лет. Кажется, будто он открывает новые просторы собственного сознания, изучает себя с начала, но на деле просто вспоминает то, что было утеряно, и совмещает с нынешним поменявшимся восприятием. Осознает себя, как человека в возрасте восемнадцати лет. Будто вместе с эмоциями повысилась чувствительность тела, но, на самом деле, это связь с пиромантом (не магия соулмейтов) подействовала настолько сильно, что голову сносило от одних только поцелуев. То, что он чувствует к Чонгуку, сыграло колоссальную роль в восприятии им каждого касания на своем теле, каждого слова, произнесенного наедине. Все чувствовалось ярче, потому что он видел, насколько с ним искренни, и насколько им дорожат. Чонгук хотел этого «захождения чуть дальше поцелуев», а Тэхен, даже если глубоко внутри испытывал приглушенную эйфорией тревогу, позволил ему это сделать. Но если посудить, он в тот момент не думал абсолютно ни о чем, в голове было только слово «приятно», каллиграфическим шрифтом высеченное под прикрытыми веками. С Чонгуком по-другому быть не может. Головокружительно приятно было от ощущения его губ на своих, затмевали разум сначала невесомые касания на теле, а после требовательные, даже немного грубые, массирующие движения на его талии. Он не позволял себе вольностей, в отличие от Кима, проникшего ладонью между их телами и накрывшего чонов пах ею. Твердость чужого члена фантомно чувствуется остаточным ощущением на пальцах, сохранивших тепло, вызванное присутствием пироманта. Внизу живота все еще тяжело, вновь тянуть возбуждением начинает от картинок, возникших в голове, при ситуации, если бы они продолжили и дошли до конца. Вид обнаженного тела врезается в сознание, мешает мозгу соображать, оставляя только одну потребность, остро стоящей на фоне всех возникших дел. Расслабляя шнуровку на штанах, Тэхен запускает под слой ткани ладонь, минуя сразу и резинку боксеров, чтобы слабо обхватить налитый кровью орган, провести с оттяжкой от основания до головки и закрыть забвенно глаза, поддавшись наслаждению. Он стал смелей в своих мыслях, мастурбация на своего соулмейта, как один из примеров. Это первый раз, когда ублажает себя Тэхен с обликом пироманта перед глазами, стыд и смущение не добираются до разума, может, прибудут позже, но пока сейчас все, что нужно, это скорая разрядка, образ парня помогает обрести долгожданное расслабление. Чтобы не разрушить устоявшуюся тишину своим стоном, губы плотно смыкаются, когда на пике наслаждения заламываются густые брови, а глаза жмурятся. Смотря на белесые капли семени на нежной коже ладони, Тэхен загнанно дышит, последний раз позволяя себе опереться на стену для переведения духа. Совсем потерял совесть с окутавшим с головой чувством… В комнате пахнет похотью, желанием, достигшего своей вершины тогда, когда недостающего элемента в пазле не было. Грех двоих был завершен в одиночестве.***
Conversations Marney
— Нет, я все еще не понимаю, почему я-то?! — негодует Хосок, уместившись на одной из скамеек в спортзале. Из-за погоды заниматься приходится теперь исключительно здесь. Сокджин в который раз закатывает беззлобно глаза, снисходительно улыбаясь другу и сложив руки на груди около Хейи, открывающей ключами кладовую с магическим оружием. Он кидает взгляд на книгу, с которой она пришла, что ныне покоится на одной из скамеек, и уже перестает удивляться ее стремлению учиться и изучать новые виды магии. — Вот какого хрена? — продолжает Чон и на ноги поднимается. — Почему не она?! — указывает ладонью на Ли. — Тебя признали магом сильнее самой Ли Хейи! — громким пониженным голосом говорит Чимин, приподняв руки и сжав чуть пальцы в своем зловеще таинственном представлении. — Так возрадуйся же, смертный! — Слушай, блять, я не девчонка, я тебе уебу когда-нибудь, — угрожает Хосок, указывая пальцем на не шелохнувшегося друга. Напротив Чимин будто сильней расслабляется, облокотившись локтем о стоящие стопкой маты. — Но перед этим девчонка подвесит тебя за мошонку, — и шире улыбается, смотря, как пыхтит от его слов Чон. Из кладовой слышится довольная усмешка Хейи. Хосок загоняется в собственном волнении, его никогда раньше не отправляли куда-то, а тут еще и межшкольные соревнования, где он будет отстаивать честь школы. Ответственность тяжким грузом взвалилась на плечи, когда ее не ждали, еще и в таком объеме, что вдох спокойно сделать не получается от натуги. У него успеваемость в классе не хорошая и не плохая, устоявшийся средний балл, в то время как у Хейи одни положительные отметки да и только. Она способней, чем он, умней, сильней, мозг отказывается воспринимать данную информацию теперь, когда выбор учителей пал не на Ли, а на него. Дверь спортзала распахивается, впуская последних двух магов, прихода которых все и ожидали. Переодевшись, Чонгук обыденно зашел за Кимом, застав его тоже переодетого и убравшего беспорядок после их неконтролируемого желания на голове, и они вместе двинулись через специальный коридор, ведущий из одного здания в другое. — Опаздываем, — пару раз показывает пальцем на невидимые часы на запястье Чимин. — Забыл, виноват, — поднимает руки в сдающемся жесте Чонгук. — Не удивлен, — хмыкает Юнги, осматривая парней с ног до головы. — А где Хейя? — следом за эхом по помещению проносится сканирующий взгляд пироманта, но не находит желаемого объекта. — Здесь, — Ли выходит из кладовой с футлярами, внутри которых были мечи (в том числе и катана Чонгука), и луком, перекинутым через плечо. Положив все аккуратно на скамью, девушка ставит руки в боки и смотрит укоризненно на Чона. — Хули опаздываем? — Вы могли начать и без нас, к тому же, судя по тому, что выносишь ты все только сейчас, вы сами пришли недавно, — подмечает пиромант, а Ли вновь скрывается в кладовой. — Окей, расклад такой, — хлопает в ладони Сокджин, привлекая внимание присутствующих. — Сделаем три пробных спарринга для каждой стихии. Хейя с Хосоком, Чонгук с Тэхеном и Чимин с Юнги, потому что отказался тренироваться с кем-то еще, а я, уж извините, водой не владею. — А Мина? — спрашивает Хейя. — Она же гидромант. — Сразу нет, — отвечает Юнги и кивает на Чимина, — он ей голову отсечет, если выдастся такая возможность, и не посмотрит на правила или барьер. — А ты тогда будешь судить всех? — обращается к геоманту Чонгук. — Буду следить за порядком, — кивает Ким, — и предотвращать нарушение правил, если, конечно, вы меня не прикончите до того, как я успею сделать замечание. Пока девушка шарит в другой комнате в поисках последних клинков, которые им нужны, Хосок берет свой лук и натягивает тетиву, чтобы убедиться в его исправности, и видит, как удлиняется вместе с тугой нитью магическая стрела бледного, почти белого, цвета, и исчезает, когда она возвращается в исходное положение. К излюбленной катане, заточенной в ножны, подходит Чонгук и оголяет часть лезвия у рукояти, не без удовольствия смотря на отполированную до блеска сталь, где на него смотрят темные глаза с пламенными радужками. Юнги также берет второй футляр с оружием, навскидку похожего на обычный ручной меч. Тэхен, слушая тихие шорохи и передвижение оружия из подсобной комнаты и наблюдая за подготовкой других, набредает в потоке мыслей на одну, врезавшуюся ярким интересом. Как сказал Чонгук: «В его голове некоторые несостыковки», потому как на памяти точно запечатлен момент, где девушка практикуется с катаной, однако сейчас, когда вторая, помимо чоновой, покоится на скамье, Ли все еще рыскает в кладовой с оружием. — А какое оружие практикует Хейя? — О-о-о, друг, в ее руках даже детская погремушка станет смертоносным оружием, — улыбается Хосок, заканчивая проверять оружие в руках. Древний зачарованный ведьмами лук греет тепло человеческих рук, пока Чон проходится любовным взглядом по каждому узору, высеченному на не ослабевшем со временем дереве. У каждого оружия есть своя отличительная черта, указывающая на его магические свойства. Это могут быть древние письмена, светящиеся слабо цветом ауры своего хозяина, ритуальные узоры или даже рисунки, растянутые резьбой по всей поверхности оружия. — Да-да, с ней только Гук практикуется, если ты успел заметить, — да, за все практические уроки Тэхен увидел ту закономерную черту, не меняющуюся ни в коем случае. Девушка тренируется исключительно с пиромантом, и ни кем другим. — Другие боятся, — ухмыляется гордо Сокджин, стреляя говорящим взглядом в Кима, будто пытается и его отнести к отряду запуганных магов. — Разве стоит бояться, если лично с ней никто не пробовал тренироваться? — звучит резонный вопрос от Тэхена, сомнительно смотрящего на такое отношение к девушке, владеющей воздухом. — Обычно воздушная стихия подразумевает оружие дальнего боя, — объясняет геомант, делая поступь к Тэхену и остановившись подле него, чтобы закинуть руку на его плечо, — но только не в ее случае. — Баба с яйцами, — не без улыбки сказано Чимином, присоединившегося к ним. Сокджин переводит взгляд в сторону, Тэхен вторит ему, чтобы наблюдать как девушка, найдя все, что ей нужно, одним движением достает два клинка «сай», разведя руки в стороны, из соединенных ножен, которые любезно держит для нее Чонгук. — Уф, — щурится впечатленно Пак с одной стороны, а Сокджин по другую кивает завороженно. — В первый день я видел ее с катаной, на тренировках тоже, — непонимающе говорит Тэхен. — Она захотела потренироваться еще и с ней, — пожал плечами Сокджин, — думала сделать ее основным оружием, потому что на выборе она могла выбрать и ее. Как видишь, для мага воздуха она слишком странная, раз ей подходит оружие пиро- и гидромантов. — Правда, для нее она оказалась слишком самоуверенна, — вносит ясность Чонгук, ухмыляясь своему превосходству над подругой, что сразу взъерошивается, развернувшись к нему. — Я тебя почти уделала! — указывает клинком на него Хейя. — Почти не считается, — звучит всеобщим хором на весь спортзал. — Нашлись тут умники, а как выйти против меня, так зассыте, — улыбается Ли, вальяжно подходя вместе с Хосоком в нарисованный круг в центре зала, что заменит им спарринговую арену. — Увольте, — поднимает руки Чимин, округлив глаза в деланном испуге, вызывая смех у друзей.Beast Chris Classic
— Напомню правила, поскольку некоторые из них подвержены изменениям, — говорит Сокджин. — В этот раз цель не сбить противника с ног, а попытаться его уничтожить, в прямом смысле. Прямое нападение — ваше лучшее оружие. Магией пользоваться запрещено. Встав в центр круга, Хосок смотрит на свое оружие и клинки девушки, чтобы понять плачевность своего положения. Никогда не сомневался он в своем верном луке, но сейчас сомнения все же закрадываются в беспокойную голову. Это не первая тренировка для соревнований, все две недели после объявления участников он работал не покладая рук, чтобы урвать победу за собой и другим парнем аэромантом. Но все это время он соревновался с другими учениками, над которыми имеет определенное превосходство, если не огромный отрыв в навыках и умении владеть оружием разного типа. С Хейей ему не приходилось сталкиваться даже на их совместных тренировках, был Чонгук, Чимин, даже Юнги выходил редко на спарринг, но Ли он не то что побаивался — чувствовал ее подавляющее преимущество и едва не падал ниц от одного уверенного взгляда, настроенного на победу. Их разница не огромна, но велика, почему Чону предоставили такую честь, как отстаивание школы, он не может понять. — Слушай, а тебе не кажется, что клинки против лука неравноценное соперничество? — возмущенно возникает Хосок, уже готовясь к атаке, расположив пальцы на гнезде, расположенном на середине тетивы, от которого будут идти будущие стрелы. — У тебя преимущество в том, что ей нужно подойти для атаки, а тебе нет, — говорит Юнги, увлеченно смотря, как маги ходят по краю круга и ждут, когда на него наложится специальное заклятье, не позволяющее оружию покинуть его пределы, а стрелам пронзить смотрящих. Хосок же его будто не слушает, краем глаза замечает, как расползаются символы под ногами, ярко вспыхивают и тут же исчезают, объявляя одно — битву можно начать. Он не успевает ничего понять, как видит — в него уже летит один из клинков, целясь прямиком в голову. Пронзить не получится — оружие остановится в миллиметре от места, где должна появиться дыра в мышцах и костях, но когда в тебя летит опасный клинок, ты об этом забываешь моментально и думаешь, что тебе крышка. Хосок едва успевает нагнуться, опасливо озираясь на клинок, что от сверкнувшего в пространстве барьера отскакивает, оставив расходиться полупрозрачные круги после себя, и Чон вновь отступает, уклоняясь в сторону, чтобы его не попытались пронзить повторно. — А об этом, блять, ты не предупреждал! — орет он Мину. Ли не дает и секунды на отдых, бросает второй клинок и бежит за первым, успевая увернуться от первой выпущенной в движении почти белой стрелы, рассыпавшейся при столкновении с барьером. — Загоняй ее! — кричит Чимин. — Заставь ее побегать, без оружия она мало что сможет, она не будет его так часто запускать. — С чего ты взял? — говорит Хейя, а сама понимает, что оружие не оставит — Чон держит ее на прицеле, останься она без него и можно сразу засчитывать проигрыш. Ей нужно забрать клинок, лежащий почти в центре, но стоит ей только сделать шаг туда, Хосок без промедлений выпустит стрелу. Здесь надо действовать иначе. Но сначала — забрать свою «вторую руку». Хейя срывается с места, бежит прямиком к парню, тот сразу выпускает стрелу, но та не достигает цели, избежавшей ее уклоном в сторону. Ли ввязывается в схватку вблизи, зная, что здесь преимущества у Чона нет, замахивается снова и снова, но попадает лезвием по резному дереву. Оружия скрещиваются, маги смотрят друг на друга хмуро, на висках от усердия пот выступает, но стоять так вечно они точно не смогут. У этого поединка должен быть свой победитель. Ли отталкивает мага, чтобы кинуться обратно к центру и потянуться к утерянному оружию, но в миллиметре от руки пролетает стрела и рассыпается, вонзившись в пол. Град из стрел, стремительно выпускаемых Хосоком, опустился на девушку, что пытается увернуться от них, одну даже удается отбить лезвием, но отнимающиеся силы дают осознать, что Чона она может не одолеть. Девушка ногой отталкивает клинок в сторону, чтобы после подобрать его, и не терпит отдыха, побежав к нему, хотя дыхание сбито и не дает собрать силы воедино. Кроссовки скользят по крашенной поверхности, когда она пригибается и сгибает одну ногу, чтобы добраться до клинка. — Я понял, почему ее не взяли, — говорит Тэхен, когда маги вновь встречаются в схватке, уже на близком расстоянии. Хосок обороняется луком, как копьем, не дает ни одному клинку с изогнутой длинной гардой уколоть. Чонгук поворачивает заинтересованно голову на низкий голос, отвлекаясь от поединка. — Почему? Вместо ответа Ким кивает подбородком на магов. Хосок заставляет Ли отступить, чтобы снова иметь возможность стрелять. — Преимущество Хосока в том, что он заставляет ее бегать, при этом не напрягается сам. Хейе следовало бы двигаться меньше по мере возможностей, но она, наоборот, будто ищет, как бы еще извернуться и затратить больше энергии. И еще. В начале она метала кинжалы, рискуя остаться невооруженной: пыталась запугать своими возможностями, но это было глупо, потому что она не знает как пользоваться метательным оружием. Она действует слишком самоуверенно и импульсивно, думая на ходу. — Это правда, — кивает Чон, вспоминая каждую попытку девушки вложить больше силы в действие, чтобы победить его, вместо того, чтобы продумать свои ходы и тратить силы не так расточительно. — Ее проблема в том, что она не думает о последствиях и лезет на рожон. А Хосок, наоборот, лучше лишний раз отстоится, чем рискнет победой. Он не бьет, чтобы ударить, он бьет, чтобы победить. Поединок заканчивается тогда, когда Ли чувствует, как ее покидают силы, оборачивается после переката на Хосока и успевает лишь зажмуриться, когда видит, как в нее несется, рассекая воздух, полоска белого. Стрела перед ее лицом исчезает, белыми искрами рассыпаясь, что могла быть у нее во лбу, если бы не заклинание. — Следующие! — объявляет Сокджин. Чимин уверенно берет свои два клинка, похожих на мечи с загнутыми концами, создающими крюки, и дает понять Мину, что они и есть те следующие. Юнги обнажает свой меч, но, вопреки ожиданиям Тэхена, он не такой обычный, каким казался, когда был заточен в ножны. Его лезвие резное, острый край весь усыпан вырезанными частями металла, делая тем самым его попадание на кожу не просто больным, а невыносимым, потому что лезвие цеплялось бы за разорванные участки плоти, разрывая ее еще сильней. Его можно было бы спутать с катаной, судя по изгибу, но резная рукоять и характерная гарда с острыми концами не позволяет приравнивать клинок к японскому оружию. У Чимина взгляд пронзительный не сходит с бездны омутов напротив, зрачки горят, а руки с приятным сердцу чувством сжимают рукояти мечей-крюков. На долгие прелюдия они не церемонятся. Мин нападает первым, лезвие рассекает со звоном воздух, врезаясь в скрещенные мечи противника. Чимин отталкивает его, ухмыльнувшись, несмотря на силу темного мага, на арене Пак чувствует себя уверенней, когда ладони греют теплые рукояти любимых мечей. Различие в силе не значительное, но Чимин уступает в силу своей бесконтрольности и остром желании победить, которого для достижения цели недостаточно. Атакуя двумя клинками сразу, гидромант сокращает расстояние между ними, но от каждого удара удачно отбиваются, ловко юркая в сторону, вынуждая промахнуться и стукнуть по ставшей на миг видимой границе барьера. Юнги не медлит, бьет, обежав парня, со спины, и тут же встречает вновь скрещенные лезвия, но режут его изнутри не они, а взгляд, с которым он сталкивается. Уверенный. Не видящая препятствий вера в победу и стремление к ней, Юнги никогда не видел у него таких ярких чувств желанного в глазах. Они поглощают, завораживают и пугают одновременно, от этого страха в груди сердце почему-то быстрей биться начинает. Этот страх его привлекает. Напор от Чимина удивляет, он настроен на эту победу так, будто от нее будет зависеть его жизнь, выбивает из привычной стойки, вынуждая отступить, и, запнувшись ногой за ногу, полететь на пол. Думается Мину, злость за недавний визит родителей гидроманта он отыгрывает сейчас именно на нем, не щадя и не давая времени подняться, а желая только завершить поединок. Тогда не случилось чего-то сверхужасного или непредвиденного, но неприятный осадок все равно остался на душе, еще и подлившая масла в огонь Мина едва не доводит до ручки каждую выдающуюся возможность. Гнев к ней, накопленный за эти дни, можно выплеснуть сейчас, пока все безопасно и контролируемо магией, а не магами или людьми. Только магия его сможет остановить, физическими силами никак. Юнги приземляется на колено. Чимин скрещивает руки перед собой, готовясь развести их, разрезав вместо цели воздух и выиграв тем самым, но маг отскакивает назад, и лезвия пронзают зачарованный пол. Что было бы, будь на месте Мина та несчастная девушка гидромант, страшно представить. Чимин не видит перед собой своего парня сейчас, видит только цель, от которой надо избавиться. Хейя, переводя дух на скамейке после схватки с Хосоком, смотрит за напряженным поединком двух магов, дыхание захватывает на каждом замахе Чимина, потому что он поражает с каждой секундой все больше. Он никогда так не старался на тренировках, будь они с Юнги или кем-то другим, не видит границ и все больше рискует напороться на вражеский клинок, уйдя слишком сильно в свою ярость к жизненным трудностям. — Можешь не волноваться, — возникает рядом Сокджин, вырывая девушку из мыслей, и заставляя поднять к нему голову, — они точно не покромсают друг друга. А вот на счет соревнований не знаю, там может и не быть защитного заклинания. — В смысле? — спрашивает Хосок, сидящий возле Ли. — Может случиться так, что барьера не будет, а от смерти спасти вашего оппонента сможете только вы, вовремя остановившись. — Я лучник, как мне победить, не целясь в противника? — Там будут свои нюансы, я думаю. Но в прошлом году барьеров не было. Не знаю, кто ввел этот бред, но двое участников были тяжело ранены после соревнований. — Пиздец, — комментирует девушка. — Он же сможет остановиться? — Хосок смотрит на отступающего Чимина, которого жмет постепенно к границе начерченного круга Юнги. — Должен будет, если не хочет загреметь в тюрьму за убийство, — отвечает Ким, следя, что нога гидроманта вот-вот пересечет круг, и тот будет дисквалифицирован. — Ноги, Чимин! Чимин осматривается, мельком оценивая свое положение и расстояние до белой линии круга, и возвращается взглядом с золотыми линзами к Юнги, стараясь не отворачиваться от врага, предоставляя ему возможность себя заколоть. Пора это заканчивать. Чимин делает выпад в сторону, уворачивается от неровного лезвия и, не выходя из положения полусидя, ведет резко ногой в сторону, попадая по лодыжкам мага и сбивая его с ног. Юнги понимает, что это конец, когда в миллиметре от его лица возникает полупрозрачная магическая стена, не давшая двум крюкам его пронзить, Пак даже положения не поменял, сразу замахнувшись, стоило его телу коснуться пола. — Ты проиграл, зай, — лилейно тянет обращение и ухмыляется довольно, но улыбка похожа на хищный оскал, только капель крови, стекающих с клыков, не хватает для полноты картины, но Мин и так, честно признаться, знатно испугался такого, не знающего границ, Чимина. — Следующие! Чимин помогает парню подняться, протянув раскрытую ладонь без клинка, и вместе с ним идет прочь с арены, где пламя должно встретиться в противостоянии. Чонгук поднимает перед собой катану, смотря на свое отражение в лезвии, древние символы заклинания растянулись тонкой строчкой вдоль всей металлической поверхности. За собой в отражении он видит, как достает из ножен катану Тэхен и берет одной рукой под лезвием, чтобы пробежаться глазами по ведьминскому заклинанию и прошептать его вслух. Буквы после окончания заклинания на миг загораются голубым и тут же гаснут. Чонгук с прищуром следит, отвернувшись от катаны, как Тэхен проходит мимо него на арену, и идет за ним. Ким, преисполненный уверенностью, прокручивает в ладони оружие, идя вместе с пиромантом по кругу перед началом поединка, расслабленно улыбается, и Чон считывает это за усмешку над ним. Тэхен, проявляющий все свои эмоции, — тот Тэхен, к которому он все никак не сможет привыкнуть. Это улыбки без причины, смех, скептично вскинутая бровь и искреннее красочное удивление, когда Чонгук, по случаю своего восемнадцатилетия, приносит к нему четвертинку торта на двоих. Тэхен, выражающий счастье, грусть, удивление и даже высокомерие — человек, которого предстоит ему изучить. — Нападай, — говорит Чонгук, вскинув подбородок и смотря на Кима, как и полагается пироманту — свысока. В нем играет обида к несерьезности парня к нему, как к сопернику, надменный взгляд выглядит так, будто перед Тэхеном не маг, а блоха, не более. И это в той же мере восхищает, в какой раздражает до побелевших костяшек на руке, сжавшей рукоять катаны. — Как пожелаешь. И Тэхен нападает. Воздух рассекается двумя лезвиями, тут же столкнувшимися в схватке. Желваки на лице Чонгука играют, взгляд хмурится, но даже сквозь пелену обиды просматривается его блеск восхищения магом. Тэхен ухмыляется снова, отступает, чтобы они сошлись клинками вновь. У Чона едва не красным загораются глаза, когда его атаку снова отражают. — Вспомни, почему проиграла Хейя, — говорит Тэхен. — Соберись, не давай эмоциям взять верх. — Это помогло Чимину победить, — возражает Чон, замахиваясь в районе чужой головы, но Тэхен пригибается, позволив кончикам волос принять на себя удар острого лезвия. Лицо мага приобретает то безразличие и холодность, к которому все привыкли. — Ты не Чимин, — возражает в ответ. — В тебе нет столько стремления к победе, потому что не она занимает твои мысли. — Много ты знаешь, — дергает головой Чон, щурившись опасно. Видно, Тэхен решил его разозлить и заставлять на него нападать снова и снова. Что ж, у него получается. Тэхен, покружив с парнем по очерченной территории еще с минуту, понимает, что от его соперника в одной из прошлых школ, Минсу, тот мало чем отличается. Разве что тот был гидромантом с ужасным терпением, а Чонгук — заносчивый пиромант со слабым контролем, поддающийся любой манипуляции и имеющий в багаже много рычагов, за которые если дернуть, можно сорвать множество триггеров, подтолкнувших его к победе. С Чоном еще проще, чем с тем магом, дело даже не в физической силе. В таком бою Тэхен мог бы и не победить, зная, как пиромант налегает на тренировки. Чонгук ошибается, дает подойти к себе за спину и тут же получает подошвой кроссовка по позвоночнику, подаваясь вперед и едва удерживаясь от падения. Тэхен не завершает бой, отходит чуть дальше, позволяя развернуться. — Нападай, — приказывает Ким, становясь в стойку и направив оружие на Чонгука. Юнги хмурится, следя за происходящим на арене, задумчиво брови сводит. Тэхен не пронзил Чона, а продолжил поединок, даже несмотря на то, что это первый пробный заход. Бои должны были проходить быстро, по принципу «если есть возможность ударить — бей». — Что он делает? — спрашивает Мин, бормоча себе под нос. — Он хочет что-то сделать, — говорит Хосок. На него обращаются взоры всех присутствующих, удивляясь уверенной интонации, с которой эти слова были сказаны. — Мы побеседовали с ним, прежде чем вы с Чимином вернулись. — И что он задумал? — включается в беседу Хейя. — Скоро увидим. Внимание отдыхающих возвращается к спаррингующимся. — Хватит издеваться, — говорит Чонгук, поднимаясь с колен, когда его уже второй раз прощают и не «пронзают». — Я не издеваюсь, я хочу, чтобы ты понял, в чем твои ошибки. Ты сам над собой издеваешься, — отвечает Тэхен и видит, как закипает от его слов пиромант. Чонгук дышит глубже, старается изо всех сил успокоиться и сконцентрироваться не на бушующих водоворотом пламени раздражением и злости на чужие подачки, а на катане, являющейся продолжением его правой руки. — Не надоело проигрывать? — глаза Тэхена серьезны, голос не дрогнул ни на одном слоге, что срывались безжалостно с языка с легкостью пера, летящего по ветру. Чимин, поймав в воздухе слова, которые боялся услышать долгое время, едва не вздрагивает, ощутив неприятно скользящее по телу ощущение беспомощности, будто Ким обращался не к Чону, а к нему. — Он провоцирует его? Зачем он это делает, видя, что Чонгук продолжит оступаться из-за этого? — Чтобы понял, в чем его ошибка, — повторил чужие слова Сокджин, следя со сложенными на груди руками за поединком. Лезвие проносится в опасной близости у лица, Чонгук отклоняется, уходя от него, и видит отличную возможность закончить этот бой, в один прыжок пересекая расстояние между ними и вонзая в приветливо выгнутую шею катану. Но планам суждено порушиться, когда Тэхен выпрямляется, а пиромант, пытаясь сделать шаг навстречу, падает с ощущением, будто ноги у лодыжек связали, но оно пропадает, когда ладони и колени встречаются с твердой поверхностью пола. — Магией пользоваться запрещено! — возмущенно поднимает голову на Кима он, с неверием считая, что тот нарушил правила, ускользнув от зоркого глаза Сокджина, который знает о втором даре воздуха у парня. — Это не моя магия, — отвечают ему, — а магия меча. А это не запрещено. — Хватит! — как гром среди ясного неба звучит ровный голос Сокджина. Защитный барьер пропадает. — О какой магии ты говоришь? — Магия ведьмовского оружия, — говорит Хосок со своего места. Хосок слышит, как Тэхен что-то бормочет перед поединком, а повернувшись, видит, как он считывает произнесенное с меча, как буквы на нем вспыхивают цветом его энергии. — Что ты говорил? — интересуется тут же. — Магия оружия, — поясняет тут же он. — Позже объясню. — Так что за магия? — встает с места аэромант. — Это будет проходиться на практике по школьной программе, но очень скоро, а эти навыки не помешают нам уже сейчас в связи с приближением соревнований, — говорит Тэхен. — Оружие, зачарованное ведьмами, на то и зачарованное, что имеет свои магические свойства. Вы же не думали, что оно волшебное, потому что энергию вашу отражает? — Ближе к делу, — кивает, почти закатив глаза, Чимин. — У всего оружия, которое мы используем, есть магия, и она проявляется, когда мы его выбираем. Она может не совпасть, и тогда оружие светиться не будет, поэтому варианты выбора были и будут ограниченными. — Наша магия совпадает с магией оружия? — уточняет Хейя, не понимая, почему все еще неприятно тянет болью в висках. — Да, она соединяется с нашей при контакте, но для этого нужен проводник, а им служит внутренняя сущность. Либо наша, либо оружия, но в большинстве случаев все же наша. У всех проводник разный, и выступает в роли какого-то существа. — Его можно увидеть? — Можно, если правильно прочитать слова, написанные на оружии. Мне помог дракон, являющийся моим проводником, из-за него ты упал в последний раз, Чонгук, — поворачивается к пироманту Ким. — Что ты почувствовал, перед тем как это случилось? — Будто мои ноги связали между собой, — говорит незамедлительно Чонгук. — Как тогда контролировать нападение чужих проводников, если мы их не видим? — спрашивает, складывая руки на груди, Чимин. — Во-первых, — говорит Тэхен, подняв палец, и смотрит ровно на Чимина, — их можно увидеть в астрале, а во-вторых, — поднимает второй палец и загадочно улыбается, — кто сказал, что другие будут знать об этом трюке? Маги удивленно между собой переглядываются, оставшись в замешательстве после всего сказанного. Отмирает Сокджин, закинувший руку на плечи светловолосого. — О-о-о, да этот парень гребанный гений! — Разве это не будет нарушением правил? Проверять бы на себе не хотелось, — говорит Хосок. — Не будет, я узнавал у учителя, — улыбается Тэхен. — Тогда это ахрененно! — подскакивает с места Чон. — Ай да Тэ-Тэ! Ай да сукин сын! Чонгук, стоило начать Сокджину восхвалять Тэхена, подсел на скамью к Хейе, и взгляд его был бы так же прикован к Тэхену и своим друзьям, возбужденно начавшим обсуждать новые стратегии и идеи боя, но почти зеленая кожа на лице девушки привлекла его внимание. — Ты чего это бледная такая? — он тыльной стороной ладони касается щеки девушки, ее лицо не горит, но вид у нее болезненный. — Все нормально? — Может, простыла? — тихо отвечает Ли, пожав плечами. — Весь день чувствую себя неважно, но щас прям совсем нехорошо. — Тогда пусть Сокджин проводит тебя к медсестре, а потом пойдешь в общежитие лечиться. До соревнований меньше месяца осталось, с тебя не слезут, пока не оклемаешься. — Я ж как собака, на мне все заживает по щелчку пальцев, просто временный сбой в системе. Успею выздороветь. — И все же проверься у врача, Хейя, со здоровьем не шутят. — Кто бы говорил, — хмыкает Ли, поворачиваясь к парню. Чонгуку совсем не нравится ее состояние: кожа побледнела, губы и щеки потеряли свой розоватый оттенок, а глаза выдают огромную усталость. — Хен! — Чонгук встает и подходит к Сокджину, чтобы объяснить ситуацию и попросить сопроводить девушку к врачу. Тэхен, став слушателем, как и другие, машинально переводит взгляд на обсуждаемую ими персону и словно спотыкается обо что-то невидимое в воздухе. Аура вокруг Ли тяжелая, не темная, как у Чонгука, но она будто питается энергией девушки, высасывая из нее силы и придавая ей болезненный вид. Но он решает об этом промолчать, мало ли какие болезни бывают у магов, может, и у Хейи какой-то магический вирус или что-то подобное. — Утром скакала, как егоза, а тут тренировка, проигрыш и на тебе! — всплескивает руками Чимин. — Просто признай, пудель, что боишься снова проиграть, потому что пошатнулось твое эго. — Зато твое все так же слишком завышено, да? — отвечает девушка на его слова ослабшим голосом. Кажется, с каждой секундой становится еще хуже, будто что-то выкачивает из нее силы, а разговоры только больше энергии отнимают. — Ты бы следил за словами, Чимин, — говорит Чонгук, весело вскинув брови, — она ж когда оклемается тебе зад надерет в поединке один на один. Или зассышь? — Спорим на десять ка, что я ее на лопатки уложу. Теперь-то, когда ее даже Хосок, блять, уделал, я уже ничего не боюсь! — усмехается Пак, и видит повернувшегося на него в возмущении Чона. — Эй! В смысле, «даже Хосок»?! Жить надоело?! Щас даже Хосок тебе таких пиздюлей отвесит, что мало не покажется! — Ой боюсь-боюсь, — хнычет наигранно гидромант, прыгая на месте и прикрывая рот ладошками, но начинает заливисто смеяться, когда Хосок срывается с места и бежит за ним, чтобы воплотить угрозу в жизнь. Под шум кричащего в перерывах между смешками Чимина и скольжения обуви двух бегающих парней по полу, Сокджин с Хейей покидают спортзал, провожаемые подозрительным взглядом Тэхена и обеспокоенным Чонгука. Вместе с ее уходом закралось какое-то противное предчувствие в груди пироманта. Еще после слов Чимина о былой активности девушки, он поймал себя на мысли, что он прав, утром она была намного живее, нежели сейчас, а симптомов возможной простуды, кроме болезненной бледности и утомления, не было. Успокаивает только то, что сейчас с ней Сокджин, который проследит, чтобы девушке оказали должную помощь, и поможет ей поправиться сам. — Ты говорил, что проводников можно увидеть, — припоминает Юнги, выйдя из задумчивого состояния, и подходит к Тэхену, обращая его внимание на себя. — Это случается в астрале и если произнести правильно заклинание на оружии? — повторяет чужие инструкции, уточняя. — Да, но не думаю, что кто-то знает древне-ведьминский или просто ведьминский языки. У учителя физ.практик должен быть журнал с надписью на каждом оружии, и заклинание он должен будет выдавать только в письменном варианте, не произнося его: никто, кроме владельца оружия, не должен этого делать, а иначе может случиться одно из двух: либо ебнет тебя, либо испепелится оружие. Чонгук не знает, что его шокирует больше: последствия неаккуратного применения древней магии ведьм или первое матерное слово, услышанное от Тэхена за все время их общения. — Но ты его знаешь, — указывает на мага Юнги, имея в виду язык ведьм. — Знаю и переведу все, что написано. — Цена вопроса! — орет издалека Чимин, позволяя себе передышку, пока их с Хосоком разделяет стопка спортивных матов. — Зай, ебальник на ноль, — кривляет Пака его же обращением Юнги и губы в улыбке растягивает, — а то спугнешь клиентуру, работающую бесплатно. Он же пока не знает, как все у нас заведено, и делает все бескорыстно. Так ведь? Тэхен усмехается беззлобно. А Чонгук, стоя за его спиной, незаметно для него тепло улыбается, смотря как он медленно, но верно, вливается в их коллектив. Становится спокойней, когда человек, которого ты любишь, хорошо ладит с дорогими тебе людьми, и те не пытаются его вытеснить и прервать ваше общение. Это осталось в прошлом, а сейчас новое время, когда обиды забыты и каждый видит в этом союзе одни плюсы. Чонгук, спустя какое-то время, смотря за тем, как вместо Хейи на «арену» вышел с Хосоком Юнги, невольно отворачивается, пытаясь взглядом найти Тэхена, так же внимательно смотрящего за чужой борьбой, но краем глаза цепляет Чимина, вертящего на одном пальце книгу на манер баскетбольного мяча. — Что это? — кивает на книгу Чон. — А хер его знает, — не прекращая своих манипуляций, даже глазом не поведя в сторону пироманта, отвечает Чимин. — Хейя забыла, только с ней и таскается уже день второй, наверное. Директор и мне такой пылесборник дал «для общего развития не помешает». — Директор дал ей эту книгу? — вскидывает брови пиромант. — Ага. Отдашь ей после тренировки, раз уж вместе живете.***
Lurk The Neighbourhood
За окном вечерело, но бордовая ткань не позволяла этого увидеть, заморозив комнату в одном известном только ей состоянии, где нет счета времени, но есть каждое чувство, каждый звук и шорох, улавливаемый беспокойным магом во сне. Ткань пододеяльника, вместе с оным, сжата в кулаке, магия серебряных обручей не позволяет сжечь ее от потери контроля, дыхание тихое, время от времени рассекает шумными выдохами гробовую тишину комнаты; тело на кровати все сжалось, скрутившись в рогалик, но не покидает пелену сна, что после изнуряющей тренировки казалась такой манящей, как глоток свежего воздуха, а сейчас заточила его в тюрьму, она же была машиной времени, перемещающей мага в самое страшное событие в его жизни. Но сегодня все иначе, кошмар, явившийся сейчас, отличался от всех ранее увиденных, потому как был в нем младенец. Совсем невинный, он кричал в черной пустоте, лежа, закутанным в пеленки с расшитыми золотыми нитями узорами, никто не подходил к малышу, а он продолжал надрывать свое слабенькое горлышко. Выглядел не слишком — ничтожно маленьким, такими здоровые дети редко появляются на свет, напрашивается один вывод — малыш родился раньше времени. Ни души вокруг, ни капли света, кроме того белого луча, направленного на невинное дитя, помощи ждать неоткуда, он беспомощен и слаб без других, обречен на смерть в этой тьме. На пухлой щечке появляется красная точка, растекшаяся маленькой царапиной, пустившей чистую детскую кровь. Младенец кричит пуще прежнего, от его крика закрыться хочется, спрятаться, но некуда, а помочь маг не в силах — его нет в этом сне. Во тьме виднеется слабый огонек рыжего, слабо мигающий, в кромешной темноте он явно выделяется, становясь ярче, будто медленно проникает в сон и направляется к ребенку, закручиваясь вокруг него защитным обручем. Во тьме виднеются еще три света — зеленый, белый и синий — вместе с рыжим они сливаются во что-то сильное, что не позволит навредить слабому тельцу. Во тьме случается взрыв энергии, рассеявший кошмар, когда четыре стихии слились с младенцем воедино. Тэхен вздрагивает, когда открывает глаза, сумев таки убежать от собственного подсознания, сыгравшего на почве усталости с ним злую шутку. Он не думал, что кошмары могут быть такими страшными и настолько похожими на реальность, чувство, будто события, происходящие в голове, переросли в жизнь, преследует его с ужасным недосыпом не первый день. В голову закрадывается мысль, что с Чонгуком все же спать спокойней, по крайней мере, кошмары его не мучают, когда теплые руки прижимают к себе со спины. Маг переворачивается на спину, чувствуя, как неприятно к взмокшей спине прилипла футболка, и проводит ладонью по лбу, чувствуя тот же холодный пот, коим его окатило во сне. Шрам на щеке неприятно отдает слабой болью, дает о себе знать после кошмара, где ребенком, получившим в дар четыре стихии, был он. Кажется, у него подрагивают руки, он поднимает их, чтобы убедиться в этом — и правда, пальцы охватила дрожь, которую унять получится после отпущения дурного сна. Вспоминаются слова Вихен из раннего детства, когда Тэхен спросил, что это у нее за след на руке странный. Ведьма ответила, что это шрам, который она случайно получила, когда порезалась очень острым ножом, и сказала, что у него тоже такой есть на щеке. Маленький Тэхен спросил тогда, откуда же у него на лице шрам, если он не держал ножа в руке. В ответ ведьма растянула темно-винные губы в стороны в подобии улыбки, и пригладила совсем еще золотые волосы внука ладонью, в коей магия покоится. — Не только ты можешь оставлять на себе шрамы, Тэхен-а, — сказала ведьма, — это могут быть и другие люди. Но болеть из них будут лишь те, что оставлены близким человеком. История происхождения этого незначительного следа на лице была Киму неизвестна, он не пытался никогда углубиться в эту тему, но, зная историю смерти матери и сопоставив ее с этим сном, приходит к выводу, что маленьким участком затянувшейся кожи наградил его родной отец, когда пырнул младшую ведьму ножом прямо в живот, намереваясь убить ребенка, которому должно было явиться в мир магом. Беспомощный, слабый малыш. Время на экране телефона показывает начало девятого. Тэхен на скорую руку приводит себя в порядок, свято веря, что библиотека еще не закрыта от посетителей, поскольку дело, которое у него вертится в голове второй день, не терпит отлагательств. В общежитии почти никого не встречается на пути, как и на темной улице, когда он идет в корпус школы, в которой находится кладезь знаний, заключенных на листах бумаги в плотном переплете. Женщина библиотекарь встречает его с улыбкой, говорит, что закрытие будет только в девять, а потому у Кима есть почти час на поиски нужной ему информации. Среди толстых корешков он ищет сборник о магических существах, живших на земле когда-то, и кто живет до сих пор, но поиски терпят поражение, когда среди множества книг он находит только детскую со сказками, где изображено какое-то чудище непонятного происхождения. Обострившийся за годы слух улавливает поблизости тихий шелест, будто по обложке книги что-то скользит, короткий звук, привлекший его внимание и тут же растворившийся в тишине библиотеки. Оглядев бегло помещение и стеллажи, между которыми он замер, Тэхен возвращается к поискам, пока не слышит повторно этот тихий звук, и оборачивается в сторону, откуда услышал его, чтобы понять источник, от которого он исходит. На одной из полок движется тяжелая книга, прямо на глазах выползая из плена двух сжимающих ее учебников магии, среди которых она затаилась. Ким в несколько шагов оказывается рядом с нужной полкой и вытаскивает книгу, смотря на нее с недоумением, и косится на пустой просвет, где та стояла, и следит, как между другого ряда книг рассеивается белая дымка. Этот дымок начинает действовать на нервы. Откуда он берется и почему имеет силу сталкивать предметы? Почему Тэхен видел этот дымок в лесу перед появлением Чонгука и в собственной комнате, когда проснулся с ним? Надо будет покопаться в книгах и интернете, найти информацию об этом неизвестном тумане, неизвестно, может быть, он вредоносный. Но пока ничего странного (помимо самого существования этого дыма) не происходит, бить тревогу рано. В найденной книге нет чего-то примечательного, обычный учебник магии для старших классов, которыми уже никто не пользуется в силу устаревания информации. Должно быть, последним, кто пользовался таким, была какая-нибудь ведьма, сейчас разделившая с землей свою плоть в виде пепла. На страницах нет таинственностей, тайных посланий и других знаков, доказывающих особенность этой книги, но между ними затаился старый, пожелтевший, как и бумага учебника, тетрадный лист с ручными записями, как думает Тэхен, конспектов. Странно, что текст и учебника, и конспекта написан на корейском, а не ведьминском: по рассказам Вихен ведьмы часто учились и преподавали именно на своем языке, чтобы не позволить особо опасной магии примениться кем-то другим в корыстных целях. На одной из строк жирным шрифтом выделено два слова, от которых у Тэхена невольно пробегают мурашки по коже, оставляя после себя бугорки. На этом листике написано то, зачем он пришел в библиотеку в поздний час. Пожиратели энергии. Загоревшись идеей узнать о них побольше, Тэхен хотел найти информацию в самых достоверных источниках — книгах, но не думал, что найдет ее в ведьминском учебнике прошлого века. Тэхен больше не хочет бояться своих врагов, он хочет найти их слабое место и быть способным защитить себя и Чонгука, зажить спокойной мирной жизнью с обычными рутинными вещами, долгим глубоким сном и без мыслей о построении пути побега при внезапном вторжении в новое пристанище. По мере чтения складка, залегшая между густых бровей, становится глубже и разглаживается, когда Ким видит то, что нужно, — слабое место пожирателей, о которых знали ведьмы, но чего не ведают простые маги. Кажется, у него все-таки есть шанс на мирную жизнь.***
Чонгук, вернув книгу Ли и оставив ее отдыхать, тихо выходит из комнаты, стараясь бесшумно прикрыть за собой дверь. За время, что он был на тренировке с друзьями, у девушки поднялась температура, а вид ее уже оставлял желать лучшего. Болеющей подругу он видел редко, но сейчас Хейя была совсем плоха, как бы не пришлось везти ее в город и помещать в больницу под присмотр врачей. Дурное предчувствие оказалось правдивым, чего не хотелось больше всего сейчас. Но он и Сокджин сделают все, чтобы поставить девушку на ноги. Дата пятого ноября стоит в календаре, а точного дня отправки на Чеджу все еще было озвучено соревнующимся. Может, Чонгук покажется навязчивым, но это его мало волнует, когда ноги целенаправленно несут его в школу по морозной улице, а по лицу бьет ветер, пробирающий едва не до костей. Кабинет директора находится быстрей, чем человек сосчитает, сколько будет дважды-два, и Чон заносит кулак над деревянной поверхностью, чтобы постучать несколько раз по ней. Не получив изнутри отклика, он решает заглянуть, не зная, откуда нашлась в нем подобная наглость. Еще наглей он становится, когда входит внутрь, прикрыв за собой дверь. В кабинете нет привычного запаха вербены, только свежесть прошедшего дождя из приоткрытого за директорским стулом окна. Многие вещи в кабинете Шин остались на местах нетронутыми, но что-то все же поменялось. На столе уже не так много органайзеров с ручками, нет множества стопок с документами и книгами, все это перекочевало на небольшой столик возле диванчика у двери. Видимо, новый директор решает дела постепенно и предпочитает минимальное количество предметов на рабочем месте. За окном снова раскатом грома разоряется небо и сверкает молнией вдали, осветив вспышкой кабинет. Странно, что свет выключен, когда уже прилично стемнело. Хотя, если Хан вышел, то мог его выключить в целях экономии. Чонгук, не усмиряя опасного любопытства, обходит рабочий стол, проводя по гладкой поверхности кончиками пальцев, находит ноутбук, на который сначала не обратил внимания, и документ о зачислении нового ученика, и берет его, чтобы бегло пробежать взглядом по данным. Но, быстро кинув взгляд на какой-то блик со стола, мелькнувший в глазу, он видит кожаный футляр, из которого торчит рукоять ножа, усыпанная редкими камнями, среди которых преобладали желтые и бледно-белые, похожие на кварц. Рука откладывает скрепленные листы бумаги и тянется к кинжалу, чтобы обнажить его и увидеть символы на лезвии, обычно использующиеся на оружии магов, что было высечено не из железа, а из меди. Чонгук такое впервые видит — да что там видит! — трогает. «Может, это его оружие со времен школы?» — думает Чон и откладывает клинок на место, чтобы после со вздохом очертить кабинет взглядом и покинуть его, ничего не добившись.