***
Три дня назад.
В воздухе чувствуется неведомая энергия, вырвавшая из сна своим едва заметным присутствием. Глаза, не привыкшие к темноте, пытаются разглядеть что-то во мраке судорожно, чтобы найти ее источник. Он оказывается где-то далеко, но шел явно откуда-то из школы, нет, из этого корпуса, где живут учителя и младшие дети. Шин раскрывает одеяло, обувается в белые — как и просторная пижама из рубашки с длинным рукавом и штанов, где может поместиться еще одна женщина — тапочки, и подходит к окну, чтобы предсказуемо ничего не увидеть, но услышать и почувствовать. Легкую дрожь в воздухе, проходящую свободно через раскрытые створки, и тревожный шелест в макушках деревьев, осязаемый возле рук, расположенных на подоконнике, осевшим сорванным листиком с опаленными еще золотистыми краями. Пожар, вызванный магией? Навряд ли. Солнце уже выкатилось из-за горизонта, заполняя комнату тусклым светом. На часах — отметка в пять утра. По воздуху — редкие остатки пепла сгоревших травинок и сухих листьев. А внутри — настороженность. Наскоро переодевшись в белую рубашку на кнопках и черные брюки, женщина вылетает из комнаты, на ходу накидывает легкое пальто и спешит в школу, в свой кабинет, чтобы проверить зачарованное ей растение, которое увядает, стоит сильному концентрату энергии появиться поблизости — новая мера безопасности, предпринятая после произошедших событий. Волосы струятся за спиной, когда она бежит по улице, забывшись в страхе за новую угрозу. Пожирателей больше нет, но это не отменяет наличие других немало опасных факторов. У кабинета витает остаточная белесая дымка, рассеивающаяся на глазах. С твердым намерением атаковать Ван открывает дверь, влетая тайфуном в кабинет с горящими белым ладонями, свет с которых готов сию минуту сорваться в направлении предполагаемой угрозы. Глаза, помимо пробравшегося на ее территорию нарушителя, ищут цветок и видят, что он предсказуемо завял. Скрип слева, там, где стоит небольшой диван, привлекает ее внимание. Ведьма тут же обмирает и заставляет свет в ладонях погаснуть. — Вихен, — слетает пораженно тихо, а Ким, листая дело своего внука, поднимает голову и улыбается, завидев давнюю подругу. — О боже, — выдыхает Шин облегченно, проводя ладонью по лбу. — Все так же даешь волю эмоциям, — констатирует ведьма, откладывает документы на диван и встает с насиженного места, делая поступь к женщине. Она почти не изменилась, разве что стиль сменила под движением последних модных трендов. Волосы разделяет пробор с левой части лица, они собраны сейчас в низкий хвост, открывая хитрые, как и раньше, глаза и худой овал лица. Легкая бежевая блуза элегантно открывает ключицы и обрамляет кисти рук, талию стягивают облегающие брюки с тонким ремнем, а ногах низкие черные ботинки с рельефной подошвой. Не отличишь от учениц. Только едва заметные морщины в уголках глаз ее выдают. — А ты все так же мастерски умеешь пугать своим внезапным появлением, — парирует младшая ведьма, вызывая ухмылку у подруги. — Прости за беспокойство, — говорит Вихен, мельком посмотрев на увядший цветок, а потом вновь на Шин, — но так было нужно. Я и так слишком задержалась. — Тэхен? — понимающе спросила та, ей кивнули несколько раз в ответ. — Как он? — Жив, относительно здоров, украден твоим пиромантом в свою комнату, — докладывает, как отчет. Ван усмехается, понимая, как именно Чонгук воспринял возвращение парня. — С остальными все в порядке, — заверяет. — Я знаю, с ними же была ты, — улыбка красит уста Ван, — ты бы не позволила детям пострадать, — не сдержавшись настигшему ее порыву, в два шага она сокращает между ними расстояние и обнимает ведьму, а та в свою очередь окольцовывает руками ее талию в ответ. — Ты не представляешь, что я почувствовала, когда увидела, во что превратили твой дом Пожиратели, — от картинки, возникшей в голове, снова неприятно в груди тянет. — Я думала, что ты погибла, и не только я. У Ким от осознания, о ком говорит женщина, приятным теплым чувством отзывается что-то внутри. Глаза бегают по полу за ее спиной, а в голове совсем чуть-чуть взыграл интерес узнать немного больше, чем ей предоставили сейчас. — Как он? — Как ты и просила, помогал Тэхену с переездами, обосновываясь недалеко от мест, где он учился, — отстранившись, отвечает, а потом, видя задумчивую потерянность за размышлениями, говорит. — Когда он узнал, что ты жива, то хотел сразу же отправиться на поиски, но ведьмы его остановили, сказали, что ноги ему переломают, а потом за них же и подвесят, если он помешает твоему возвращению к ним, — а после с губ срывается усмешка. — Думаешь, его это остановило? — Его предупреждали не раз, что с ведьмами водиться — себе дороже, но когда он меня слушал? — вздыхает Ким, чуть сведя брови. Чониль всегда проявлял к ней особое внимание, выражал поддержку и был рядом в трудные для нее времена, но взаимностью она никогда не отвечала, не желая искать привязанностей. Ей пришлось собственноручно убить мужа, терроризирующего ее на протяжении нескольких лет, похоронить дочь из-за ее слепой любви к эгоистичному человеку. Любовь у них передается, как проклятье, обрекающее на несчастья, и вот Тэхен находит своего соулмейта, любящего его до потери пульса, она очень надеется, что хотя бы ему в этом повезет. Но она и Чониль… Это иного рода разговор. — Он никогда не слушал, когда дело касалось тебя, — важно замечает Шин, складывая руки на груди. — Сколько вы знакомы? Тридцать лет или, может, дольше? — Чониль человек, — выделяет последнее слово Ким. — Который тебе тоже не безразличен, — атакуют словами в ответ. — Только потому, что я слишком долго его знаю и хочу ему счастья, а не вечных угроз от ведьм. — Его счастье заключается в любви к тебе, — от прозвучавших слов дыхание старшей ведьмы сбивается, ей приходится сделать судорожно вдох и увести голову в сторону, лишь бы не видеть настойчивости подруги, у которой за минувшие годы твердости явно прибавилось. — Вихен, — позвала замершую подругу Ван. — За годы управления школой я видела многое: любовь, предательства, обиды, ссоры, смерти. Но знаешь, понаблюдав за некоторыми учениками, я смогла кое-чему научиться и у них. Сколько бы раз на твоем пути не было препятствий, через которые тебе пришлось бы пройти, — ты пройдешь, неудачи будут, жизнь ни у кого не бывает легкой, но это не значит, что в ней никогда не будет места свету, — она знает историю Вихен, понимает причину построения ее барьеров и не винит ее в выбранном пути. — Есть нехорошие, прогнившие люди, да, — кивает себе она, а потом подруга переводит взгляд карих глаз на нее и видит слабую улыбку, — но ведь не все такие. Как Тэхен проснется, поговори с ним об этом, он тебе скажет гораздо больше, чем я. …Чуть позже, за чашечкой душистого чая из собранных трав, они продолжают разговор, отойдя от темы любви. — Я очень корю себя за то, что оставила Тэхена одного в двенадцать лет справляться с трудностями, но иначе я не могла. Заварив эту кашу с момента его рождения, я должна была ее исправить. Он не виноват в том, что родился одаренным магом в эпоху восстания Пожирателей. — Не только твоя вина в том, что Тэхен, ты и ведьмы в том числе, подверглись нападению, — встает на защиту Шин. — Высшие очень долго тянули с моментом противостояния Пожирателям, — покручивая на пальце кольцо, говорит, — они потеряли контроль над ситуацией еще полвека назад, когда ведьм начали убивать одну за другой, а у магов воровать особенные дары, так что ожидать от них более решительных действий было предсказуемо. — Но это не снимает с меня ответственности за использование черной магии. Карма настигла бы в любом случае, даже если бы Пожиратели давно гнили в своих могилах, — невозмутимо отпивая из чашки. — У моего ухода были на то причины, о которых ты, я думаю, знаешь. Знаешь ли, не только ты интересовалась в свое время книгой предсказаний, — понимающе улыбается, сверкая в подругу хитрыми лисьими глазами. — Одно из пророчеств я видела в твоей книге, которую мне показала Хейя после случившегося. Интересные записи, но вызывают вопросы. — Фразу, написанную в книге, можно было расценивать по-разному, и я сделала несколько заметок с предположительными вариантами исхода. К счастью, один из них удалось миновать. — Разве такое возможно? — хмурится Шин. — Будущее, написанное в книге, не изменить. — Только если ты в это веришь сама и не стремишься ничего менять, — исправляет ведьма. — У пророчества всегда есть два возможных исхода, и только от нас зависит, какому исходу быть, а какому исчезнуть. Три года назад мы миновали бедствие, которое могло ознаменовать конец света. Он пришел бы, если бы Пожиратели победили. — Поэтому ты стала искать способы их уничтожить, — понимает Ван. — Как одна из причин, — кивают в ответ, снова припадая к чашке. — Что случилось, когда все закончилось? — чай больше не лезет, женщина отставляет чашку на блюдце, и располагает руки на рабочем столе, скрепив ладони в замок из пальцев. — От тебя как не было вестей до, так и не появилось после. — Как ты уже говорила, моего прихода хотели ведьмы, — последовав примеру и отставив чашку, говорит Вихен. — Кстати, они упоминали и тебя, когда я только отправлялась сюда. Они хотят, чтобы ты стала новой Высшей вместе со мной. — Ты стала Высшей? — И именно поэтому меня не было еще три года. — Посвящение, потом испытательный срок и год безвылазного нахождения в замке, — вспоминая аспекты ритуала посвящения, проговорила ведьма, на каждое свое слово получая безмолвное кивание. — Я слишком долго сопротивлялась их нажиму из-за семьи, но сейчас, когда жизнь начинает налаживаться, я подумала над их предложением и приняла его. Это дало мне дополнительную силу, которая помогла в возвращении Тэхена. Уже сейчас, когда все прошло, я понимаю, что без магии, что передалась через обряд посвящения, вытащить его у меня вряд ли вышло бы. Проклятье четырех стихий, взращенное черной магией, обычная ведьма не смогла бы восстановить. — Ты уверена, что восстановила его? — Нет, но значение сейчас имеет только то, что я вернула Тэхена в земной мир. С какой магией это случилось уже не так важно, — говорит ведьма и возвращается к теме о Высших. — Так, что ты думаешь? — Я отвечала им, скажу и тебе, Вихен, — непоколебимо отвечает Ван, ни секунды не раздумывая. — Я не брошу своих детей. Мне не нужна магия, которая передастся с обрядом посвящения, не нужно долголетие и почет среди ведьм. Я свое место уже нашла, и оно в этой школе, среди магов, которых я и другие маги обучаем контролю, жизни и морали. Без них существовать уже не получается. Проведя в замке ведьм почти полгода, я не могла найти себе места, думая, а как же они здесь, в безопасности ли или что-то случилось. Мне не хватало чего-то, к чему я привыкла. — Привыкнуть можно и к грязи вместо еды. Всем свойственно к чему-то привыкать, а после отвыкать. Ты отвыкла от жизни среди ведьм, а, вернувшись, не могла отделаться от тоски по школе магов. — Сама-то давно у ведьм бывала? — вскидывает бровь младшая ведьма, потянув уголок губ в ухмылке. — Ты же никогда не задерживалась в замке еще во времена моей учебы. Привыкла к самобичеванию и одиночеству дома глубоко в лесу и не собиралась возвращаться к ним еще долго, если бы не нагрянувшие проблемы. — Не путай любовь к семье и привязанность к незнакомым детям. — Эти дети — моя семья, — подается чуть вперед Ван, говоря с расстановкой. — Мы можем не понять друг друга сейчас, и никогда не поймем, наши с тобой мнения всегда разнились, но сейчас ты давишь на меня и пытаешься переманить на свою сторону в угоду ведьмам. Ты выбираешь их вместо семьи? Оставишь Тэхена, как только он очнется, и отправишься обратно в замок? — Не тебе меня осуждать за принятые мной решения. — Вихен, — чувство несправедливости медленно закипает внутри ведьмы, — Тэхен шесть лет, не считая проведенные три года в кольце, жил с мыслью, что тебя не осталось в живых. А сейчас, когда ты вернулась жива и здорова, ты его оставишь, сказав, что уходишь к ведьмам? У тебя появился шанс исправиться. Ты не уберегла его от бед в жизни, инсценировав свою смерть… — Я ничего не инсценировала, — протестует ведьма, перебив подругу. — Они сами додумали. — «Они сами», — повторяет осуждающе, — а ты и не давала знаков о том, что жива, чтобы опровергнуть их предположения, — видя, что победа в этом раунде за ней, она снова откидывается на спинку стула. — Останься здесь на какое-то время. — Пока Тэхен не очнется — точно. — И после, — сразу вставляет Ван. — Дай ему время побыть с тобой. — Ты все выставляешь так, словно я его совсем не люблю и пришла воскресить, чтобы совесть не мучила, и быстро свалить обратно, — не выдерживает, едко проговаривая Вихен. — Я не бесчувственная, и я тоже скучала. У меня болело сердце, когда мне приходилось с расстояния наблюдать за его страданиями, потому что он мне не чужой человек, — вопреки кипящей внутри злости она говорит совершенно спокойно. — Он мой внук, Ванесса, единственное, что у меня осталось от дочери. Я бы не позволила ему просто так умереть. Если надо было бы, использовала некромантию, снова задействовала бы черную магию, но я бы не допустила, чтобы он умер от чьей-то руки, — постукивая в такт словам пальцем по поверхности стола. — Я знаю, что ты его любишь, — успокаивается Ван, — и понимаю, что тебе придется его вновь покинуть. Я лишь прошу отсрочить этот день до максимального, — заключает она и смотрит на время на настольных часах. — Сейчас уже начнутся уроки, — они проболтали без малого три часа. Шин открывает один из ящиков и достает оттуда ключ с номерком, чтобы протянуть ведьме. — Комната на втором этаже соседнего корпуса. Можешь там расположиться. Ты наверняка устала после долгой дороги и ритуала. Молча Ким принимает ключ и встает со стула, понимая, что разговор на сегодня окончен, и чувствуя как раз проснувшуюся усталость, что была притуплена под влиянием момента долгое время. Покидая кабинет, она думает, что задуматься над словами подруги стоит, но не над всеми.***
Сейчас.
Please Don't — The Sweeplings
Состояние невесомости окутывает с первых секунд пробуждения. Стоит глазами открыться и забегать по окружению в поисках знакомых деталей, а голове повернуться вслед за ними, чтобы иметь больше обзора, его будто в центрифуге мотать начинает, вынудив тут же зажмуриться и вернуть голову в исходное положение. А после — чувствуется дикая сухость во рту, прилипший к нёбу язык и сухие, потрескавшиеся от недостатка влаги губы, по которым он проводит кончиком языка. Ладонь прислоняется ко лбу в попытке унять головокружение, но предсказуемо ничего не происходит, и Тэхен решает это просто переждать, ограничившись видом, который может лицезреть без резких телодвижений. Как только напавшая проникновенность земным притяжением отходит на второй план, мозг начинает медленно загружаться и постепенно работать, шевеля извилинами. Что он вообще здесь делает, в незнакомой ему комнате? Если это сон, настигший его, как это обычно бывает, когда сидеть и смотреть в пустоту перед собой становится совсем невозможно, то он какой-то слишком реальный. Да и полное погружение в него, а не стороннее наблюдение, происходит впервые. В легкие через ноздри забирается запах трав из отваров, которые когда-то давно он пил в детстве, когда болел, а еще другой, знакомый, которым пропитана комната в каждом своем сантиметре. На стене справа взгляд притягивают ленты с развешанными на них фотографиями, на которых, чтобы что-то увидеть, ему приходится прищуриться — глаза еще не привыкли к окружению после пробуждения. На фотографиях так или иначе фигурируют Чонгук, Хейя, Хосок, Чимин, Юнги и Сокджин — все, с кем он виделся в последние минуты жизни. Странно, обычно во снах он видел только себя и Чонгука, а здесь все выглядит так реально и обобщенно, будто он находится в другом мире, где деталям, как дружба, уделено особое внимание. Слева слышится тихое шевеление. Тэхен, стараясь не двигаться особенно резко, поворачивает голову к источнику шума. Взгляду открывается темно-синяя комната, со свечами, расставленными по всему периметру, как когда-то у него, мягкий солнечный свет из окна падает сквозь прозрачный тюль на просторный в тон стенам надувной матрас, на котором, подложив руку под голову, лицом к нему спал Чонгук. Каждый раз, когда он его видит во сне, как первый. Реакция всегда одна и та же — он обмирает, пораженный чужой красотой, становясь прикованным собственными чувствами к земле, словно они неподъемными гирями упали к стопам и удерживают его на месте, не позволяя сдвинуться. В картинках, которые насылало воображение, Тэхен не мог двигаться или говорить, лишь наблюдать со стороны и тихо любоваться. Однако сейчас, уже привычно рассмотрев пироманта детальней, ему кажется, что он что-то упускает. В Чонгуке определенно что-то поменялось, вот только что именно, он понять не может. Случайно посмотрев на настенные часы, тоже взятые из его комнаты, он видит, как часовая стрелка приближается к полудню. В голове вдруг простреливает воспоминание о мире внутри кольца. Картинки-эпизоды одна за другой пролистываются в голове, урывками показывая появление Чонгука, который сейчас перед ним безмятежно спит, а следом то, как после их недолгого диалога рушится стена его заточения, потом ощущение теплых ладоней на спине и темнота. Неверяще нахмурившись и забегав глазами по своему скрытому под одеялом телу, поднятым рукам с разведенными пальцами без колец, и сопоставляя его текущее состояние, он приходит к неожиданному для себя умозаключению, а когда пробует откинуть одеяло и встать на ноги, то убеждается — он может двигаться, его вернули в земной мир. Сердце подскакивает в груди, начинает биться сумасшедшей беспокойной птицей, а глаза все еще ошарашенно смотрят на окружение с уже почти без труда поворачивающейся по периметру головой. Это комната Чонгука, по планировке не отличавшаяся от многих других в школе магии, однако, она одноместная, и это вызывает некоторые вопросы, но о них позже. Сейчас Тэхен только подходит легкой поступью к матрасу и аккуратно укладывается рядом с магом, чувствуя, как сбивается дыхание от такого близкого и долгожданного нахождения с ним. Он боится коснуться темных разбросанных по подушке волос, думает, что ошибается, и его сон развеется от одного только касания, скользит глазами по излюбленному лицу и едва держится, чтобы не пустить слезу скатиться по виску от осознания, что это все реально. Так не бывает, не у него. У пироманта брови расслаблены, ресницы чуть подрагивают, плечи вместе с грудью медленно вздымаются, а Тэхен понимает, что по пробуждению почувствовал его запах, запах Чонгука. На стенах, на постельном, на себе — найдя незнакомые вещи, принадлежащие явно не ему. И только сейчас обнаруживает себя в объятиях мягкой огненной ауры, в которую его облачил Чон, чтобы защитить, помочь восстановиться. Свою Тэхен не чувствует почти, но не обращает внимание, приковывая его всецело магу перед собой. Скромно сжавшись калачиком под боком пироманта, он не мог перестать смотреть на него, как на что-то нереальное, не существующее в действительности. И чувствует, как его тело вздрагивает, стоит бровям на чужом лице сойтись у переносицы, а ресницам задрожать, перед тем как откроются глаза. Тэхен только успевает испуганно распахнуть губы, чтобы вдохнуть судорожно воздух, как Чонгук медленно открывает глаза. — Разбудил? — первое, что спрашивает Ким на удивление ровным приглушенным голосом, с плохо скрываемым испугом. Когда-то Чонгук тоже это спрашивал, и теперь он понимает, как тот себя чувствовал в тот момент. — Тэхен? — тут же суматошно соображая сонным мозгом, приподнимается на локте Чонгук, нависая над парнем. Зачем-то смотрит выше, на пустую кровать, и снова на Кима, пытаясь сопоставить что-то в своей голове. И замолкает… — Не молчи, пожалуйста, — просит Тэхен, — но и не говори, что это мой сон и он сейчас закончится. Чонгук, опомнившись, опускается, едва он договаривает, и прижимает его к себе, облегченно выдыхая с закрытыми глазами. Тэхен утыкается с таким же судорожным вздохом ему в плечо, цепляясь запястьем за него снизу, приподнимается вместе с ним и лезет сверху, чтобы не оставить пространства между телами, а истосковавшиеся души почувствовали наконец друг друга. — Тэхен, — шепчет трепетно пиромант, зарывшись ладонью в светлые мягкие вихры. Тэхен, уже не сдерживаясь, пускает соленые слезы, тут же скрывающиеся в ткани футболки на чужом плече, и дышит через рот, обжигая дыханием кожу. — Я думал, что больше никогда не смогу обнять тебя, — дрожащим голосом шепчет. — Там не было счету времени, я как будто жил без тебя вечность. — Чш-ш-ш, — покачивает Кима в руках Чонгук, — все прошло, — а сам едва верит в это, думая, что бредит. — Если это сон, то и мой тоже… Я не хочу, чтобы заканчивался, — губы прижимаются к виску несколько раз, оставляя нежные поцелуи, а Тэхен не выдерживает, отстраняется, чтобы повернуть голову и поцеловать чужие губы, о которых так долго мечтал. С непривычки не сразу улавливает, что делать, но губы двигаются навстречу другим неосознанно, на инстинктивном уровне, плавно и нетерпеливо сминая их в долгожданной ласке, служащей сейчас спасением, доказательством реальности происходящего. Чонгук языком проходится по сухим губами, чувствует, что ему позволяют углубить поцелуй, и пользуется этим, прижимая еще слабое после пробуждения тело до хруста в позвонках, о чем свидетельствует протестующий стон в губы и ладонь, легшая на его руку, чтобы ослабить хватку. — Прости, — отстранившись, говорит. — Прощаю, — говорит Тэхен и вместе с пиромантом усмехается. Чонгук большими пальцами убирает влажные дорожки с его щек, растирая слезы по коже, и улыбается счастливо, с такими же слезами, только еще не выплаканными. — Почему мы оба плачем? — спрашивает Тэхен, смеясь, чувствуя новый поток слез уже от вида чужих. — Потому что мы снова вместе, — отвечает Чон, сверкая улыбкой, прежде чем слезы срываются с глаз, а он снова притягивает мага к себе и чувствует неимоверное облегчение. Тэхен рядом, в его руках, теплый, живой, такой настоящий и плачущий от счастья, о большем он мечтать не мог последние три года. Все бредил идеей о спасении, первый год судорожно ища способы вернуть его в интернете, книгах, старых бумагах, но все сводилось к кровной связи, которой Чонгук организовать не мог. Вспомнив о Вихен, он отстраняется и смотрит в сторону на часы, висящие на стене, а потом скоро утирает слезы, поворачиваясь к Тэхену и принимаясь с воодушевлением говорить. — С минуты на минуту сюда придет кое-кто, с кем ты бы хотел увидеться. — Я не хочу разбрасываться громкими словами, но мне сейчас никто кроме тебя не нужен здесь, — мотает головой, взяв его лицо в ладони, и плавно ведет большими пальцами по ним Тэхен. — Не думаю, что ты захочешь сказать то же самое, когда увидишь. Как по расписанию дверь открывается, побуждая обоих повернуться на источник звука, и увидеть, как в комнату входит женщина с готовым отваром, который она помешивает ложкой. Тэхен, узнав ее, распахивает широко глаза, и произносит неверяще: — Бабушка… — моментально подскакивает на ноги, тут же клонясь в сторону от потемнения в глазах, но не падает, пойманный вовремя Чонгуком под ставший на секунду встревоженным взгляд родных, давно забытых глаз. Вихен быстро отставляет кружку на ближайшую плоскую поверхность, которой послужила настенная полка со всякой всячиной, подходит сама, чтобы Тэхену не нужно было насиловать свой вестибулярный аппарат еще больше, и обнимает его первой, скрестив руки на затылке и прижав одной из них за голову к себе. — Как же ты вырос, Тэхен, — с горечью говорит ведьма, чувствуя неслабую хватку на своей спине. Она Тэхену достает до бровей, приходится чуть привстать на носочки, чтобы обоим было комфортно. — С возвращением, — шепчет трепетно, оставляя звучный поцелуй на чужом виске. Чонгук тем временем, чтобы не беспокоить воссоединившуюся семью, идет за принесенным отваром, пока Кимы перемещаются на кровать. Там Тэхен снова прижимается сбоку в женщине. Слишком много впечатлений за несколько минут. — Это ты меня освободила? — спрашивает спустя время, когда уже спокойно пьет отвар, как и в детстве, неприятный на вкус, вторя старшей Ким и сложив ноги по-турецки, пока Чонгук ушел попросить приготовить легкий суп, чтобы накормить его. — Не без помощи твоих друзей, — ее голос тоже, как из детства звучащий, ровный, сдержанный, но не без скрываемого счастья, которое видно по искрящимся глазам, когда она улыбается, проводя по светлым прядям и нежному лицу ладонью. — Ты так повзрослел, — снова говорит, не в силах налюбоваться им. — Я так жалею, что не смогла видеть, как ты это делаешь, — улыбка пропитывается горечью. — Но я не могла иначе, пойми, пожалуйста. Я тебе все обязательно расскажу, у нас достаточно времени для этого. — Почему ты не писала? — задает логичный вопрос Тэхен. — Я думал, что ты… — говорить о таком трудно, особенно тому, кто до последнего придерживался версии о бесследном исчезновении, а не смертельном исходе. — Я был все время один, рядом в один момент был только господин Мин. — Я не могла тебе заявить о том, что жива, меня бы не поняли ведьмы, да и ты начал бы меня искать, как и Чониль, но это не значит, что я забыла про тебя. Я всегда была рядом, Тэхен. Подарки, которые ты получал, вещи, это все присылала тебе я, — с каждым словом у Тэхена все больше пазлов в голове складывается в единую картинку. — Я всегда видела тебя и помогала, я была рядом так долго, как ты представить себе не можешь, — повернув голову в сторону с целеустремленным в пустоту взглядом, она побудила Тэхена сделать то же самое и тут же пораженно раскрыть в удивлении рот. Потому что в середине комнаты витала белая дымка. — Как вы меня нашли? — Я тебя не искал — ты сам меня нашел… Как только я узнал, что произошло, сразу же сорвался и поехал за тобой, но когда был на месте, тебя уже не было и никто не знал, куда ты отправился. Но передо мной появилось нечто прозрачно-белое, как туман. Оно и привело меня к тебе. — Смотри! Снова оно, — говорит Чонгук. — Снова? — поворачивает к нему светловолосую голову Ким. — Ты это уже видел? — С твоим появлением — постоянно. Но почти всегда только там, где был ты или что-то связанное с тобой. А вдруг это твой ангел-хранитель? — выпаливает Чонгук. — Это он провел меня к тебе в лес. И он помог найти книгу, где говорится о магии соулмейтов. Последний пазл установлен. — Это была ты? — шокировано звучит в тишине комнаты. — Можно и так сказать, — кивает Вихен. — Перед тем, как ты убежал, я наложила на тебя одно заклинание, которое закрепило за тобой мою магию, чтобы я могла следить за твоим местоположением и имела представление о событиях, которые у тебя происходят, и немного помогала, когда это требовалось, конечно. — Ты следила за Чонгуком, — припоминает Тэхен. — Я не могла позволить, чтобы соулмейтом моего единственного внука оказался недостойный человек. Мне нужно было убедиться в его надежности. Шпионская натура у нас в крови, — чуть склонившись, хитро ухмыляется Вихен и подмигивает. — Не я же проникла в чужую комнату под покровом ночи в обличье невидимки и следила за проведением шуточного гадания. Тэхен понимающе усмехается, опуская смущено взгляд. Чонгук все еще не знает об этом, может, когда-нибудь со временем он ему и расскажет об этом, а пока, пусть тот томится в неведении, что же это тогда такое было.***
— Здесь все так поменялось, — задумчиво говорит Тэхен, осматриваясь, когда они с Чоном снуют среди учеников днем позже. Оказывается, Ким пробудился в воскресенье, когда уморенный делами Чонгук за день до этого буквально упал на матрас и уснул без задних ног после окончания недельных дел. — Да вроде бы все так же, — осматриваясь и не находя ничего необычного, говорит пиромант. — Нет, — качает головой Тэхен, идя плечом к плечу с Чоном, но, не осмеливаясь на людях взять его за руку. Когда он узнал, что прошло три года, то, мягко говоря, ахуел до глубины души. Если он течения времени не чувствовал, не различая, когда день, а когда ночь, то для Чонгука каждый день был каторгой, где он первое время тупо существовал, а после пытался учиться жить заново, без него. Как же тогда мучительно часы длились для пироманта, который видел течение времени, он не знает. — Здесь все стали свободней и… — повернувшись к окну, он успел уловить какое-то быстрое движение за ним. — Постой, — останавливается Ким и тянет пироманта за собой к окну, но ничего за ним больше не видит. — Ты видел, что-то промелькнуло? — поворачивается к нему, а Чонгук почему-то снисходительно улыбается чужой встревоженности. — Пошли, покажу кое-что, — Чон сам берет его ладонь в свою, плавно потянув в сторону второго выхода из школы, ведущего на стадион, который с изменением погодных условий уже во всю работал. Пиромант надевает свою легкую куртку, Тэхен вторит ему и накидывает на плечи свою, чтобы они вышли на улицу, где солнце медленно припекает. То, что открылось ему, нельзя описать словами. Множество магов (должно быть, какой-то класс) рассекают по воздуху, сверкая своими крыльями, состоящими из разных видов магии. Вон у парня со светлыми волосами они каплями влаги после каждого взмаха осыпались мелким дождиком на землю. А у девушки, обладающей темной магией, они похожи на крылья ворона, подсвечиваясь темной аурой. И их так много, и все такие разные, что Ким просто теряется, застыв на месте, и не зная, на кого смотреть. — Окей, из изменений только это, — снисходительно кивает Чонгук, с забавой наблюдая за чужой реакцией и про себя отмечая довольно, что теперь, когда собранные три года назад кольца лунного солнца были помещены в определенную комнату, Тэхен будет куда чаще радовать его своими яркими эмоциями. — Ты… вау… — только и может из себя выдавить, а Чон, пока подумал за кольца, решает спросить: — Что у тебя с магией? — убрав улыбку, тянет мягко за руку, чтобы развернуть лицом к себе. Тэхен теряется от такого вопроса еще больше. — Я… не знаю, — тянет так, будто впервые слышит о какой-то там магии, которая, оказывается, принадлежала ему. — Как-то не было повода проверять. А что? — Проверь сейчас, — настаивает Чонгук. — Но как же… — Здесь ни для кого не секрет, какой тип магии был у тебя, — спешит успокоить пиромант, только своими словами производит оборотный эффект. — Что ты имеешь в виду? — хмурится он, неосознанно подавшись назад. — Послушай, я тебе расскажу, но только потом, — спешно заверяет Чонгук, делая шаг к нему, — пожалуйста, Тэхен, я тебя прикрою, — и в подтверждение своих слов становится спиной к стадиону, где любопытные ученики на них временами поглядывали, и расправляет крылья, скрывая Кима. Со вздохом тот соглашается. Пускать энергию по телу к рукам непривычно, немного сложно, но тело помнит, как действовать, и идет ему навстречу, помогая направить ее к кисти правой руки, чтобы через мгновение ее опалило жаром рыжего пламени, вспыхнувшего маленьким костром из середины ладони. Чонгук очень пристально наблюдает, с волнением в глазах закусив нижнюю губу. Тэхен на него смотрит вопросительно, но поняв, что тот ждет показа остальных типов магии, пытается перенаправить энергию в другую ладонь, чтобы из нее уже появился шар из воды, только вот… Там тоже возгорается пламя. — Что?.. — непонимающе хмурится Ким, потушив огонь в обеих руках, и пробуя снова, но результат один — помимо пламени у него ничего не получается. Не взращивается из почвы растение, не образуется поток воздуха, не появляется каплями в пространстве влага. Ни-че-го. — Чонгук, — испуганно зовет, задышав часто. — Что? — с надеждой смотрит пиромант, кажется, понимая, что ему хотят сказать. — У меня… — Тэхен поднимает взгляд с рук на пироманта. — Пропали другие дары. Чонгук не знает, радоваться ему или плакать, зависит от поведения Тэхена. Конкретно он — рад, что тот наконец избавился от вечной давки и соперничества энергий внутри, и готов уже разулыбаться, но видит потерянность в чужих глазах и не знает, что говорить. Тэхен снова и снова проделывает одну и ту же махинацию, будто пытается убедиться в этом еще больше, вдруг издает смешок истеричный, а потом с радостным криком налетает на пироманта, цепляясь за шею: — Чонгук, у меня пропали остальные дары! И смеется радостно, сияя широкой необычной улыбкой, пока пиромант вдруг начинает его кружить, еще больше приковывая чужие взгляды к ним, но ему плевать, когда он радуется вместе с Кимом, жмурясь счастливо. — Ты поэтому просил меня проверить? — спустившись на землю, спрашивает Тэхен, чуть отдалившись. — Ты знал, что это произошло? — У нас не было гарантий, госпожа Ким сказала, что какой-то из даров или несколько ты можешь потерять. — Это сумасшествие, — вертит головой Тэхен, а потом, переведя мельком взгляд за спину Чонгука, опускает голову смущенно. — Ты чего? — На нас пялятся, — бурчит под нос Ким и хочет уже было убрать руки от пироманта, но тот перехватывает их и возвращает на место, приковывая к себе взгляд своей загадочной улыбкой, не обещающей ничего хорошего. — Пусть пялятся, тебе жалко, что ли? — Нет, просто… — Я сейчас тебя еще и поцелую у них на глазах, — угрожает парень, а Тэхен вдруг заливается краской, задохнувшись, и все же вырывает руки, чтобы перехватить на плечах куртку, которая уже чуть раз пять с них не улетела, и тут же метнуться в сторону двери, ведущей в школу. Что хотел, он уже увидел, и хватит ему светиться. — Постой, я пошутил, — смеется Чонгук, пока бежит следом. Внутри он успевает подойти к ждущему его Киму и извиниться, только вот в глазах, как и всегда, ни капли раскаяния не наблюдается, как вдруг откуда ни возьмись… — Учитель Чон! Чонгук сразу начинает вертеть темноволосой головой, в поисках маленького источника звука, а как видит бегущую из коридора Наби, так улыбка на лице растягивается моментально. На вопросительный взгляд Тэхена, прикованный сначала к нему, потом к девочке, он не обращает внимания, попросту не видя вокруг ничего, кроме маленькой проказницы, появляющейся как всегда внезапно. — Ты почему не готовишься к занятиям? — сходу спрашивает Чонгук, присев перед ней на корточки и взяв ее маленькие ладошки в свои, по сравнению с ними, огромные. — У вас же сейчас физкультура. — Я увидела Вас из окна в раздевалке и решила поздороваться, — объясняет причину своего появления Наби. Тэхен стоит ни жив ни мертв, рассматривая представшую перед ним картину в ожидании чужого внимания, чтобы задать новый возникший в голове вопрос. — Доброе утро, Наби, — улыбается, идя навстречу Чонгук. — Доброе утро, учитель Чон, — довольно отвечает девочка, а потом, будто опомнившись, поворачивается к Тэхену, вырывая из цепких лап Чона ладошки, и кланяется почтительно. — Здравствуйте, — а когда поднимает взгляд голубых ярких глаз на мага, то тут же набирает полные легкие воздуха, закрыв раскрывшийся улыбчивый рот в удивлении. — Здравствуй, — отвечает Тэхен, наблюдая за чужим поведением. — Это тот дядя? — спрашивает у Чонгука. — Это тот оппа, — исправляется, — который нас всех спас? Хорошо, у Тэхена еще один вопрос к Чонгуку. — Эм… да, — неловко мямлит пиромант. — Наби, познакомься, это мой… — и тормозит, сразу улавливая скошенный на него взгляд из-под светлых волос, смотрящий с явным интересом, и Чонгук не может не отомстить за случай трехгодовалой давности, но губы произвольно выдыхают лишь его имя: — Тэхен. — Ваш Тэхен? — непонимающе переспрашивает девочка, а Чон, поняв, что сморозил, и слыша заглушенный смешок Тэхена, начинает оправдываться. — Мой хороший друг Тэхен, — быстро тарахтит, улыбаясь, что делает его еще более подозрительным. — Он Вам нравится? — поймав странную реакцию, смекает девочка. — Наби, — строго осаждает Чон, — нельзя спрашивать у взрослых людей такое в лоб. Это некультурно. — Извините, — опускает нашкодившим котенком голову Наби. — Взрослых людей, — эхом повторяет под нос Тэхен, открыто насмехаясь над пиромантом, а поймав острый взгляд на себе, только сильней силится не засмеяться в голос. — Наби, — обращаясь вновь к ней, поворачивается Чонгук, — давай поговорим с тобой после уроков? Мне надо показать Тэхену-оппе нашу школу, — снисходительно говорит, а когда девочка довольно кивает и уносится прочь так же стремительно, как и появилась, выдыхает. — Твой Тэхен, — повторяет Ким задумчиво, смущая пироманта, тут же кашлянувшего неловко, и сам прыскает уже не скрываясь. — Чонгук, как так можно? — Я не забыл твои слова Сунгену, — поднимает указательный палец Чон. — Захотел отомстить и… — и психует, махнув рукой и скривившись, — херня, в общем, получилась. Сбоку где-то удивленно ахнула проходящая мимо ученица, в которой Чонгук узнает одну из старшеклассниц, которая, видимо, услышала его нецензурную брань. — Ты молчишь о том, что слышала, я молчу о том, что видел, как ты куришь за школой, — указывает сначала на нее пальцем, потом на себя пиромант, а та капитулирует, показав, что закрывает рот на замок, и идет дальше. — Значит, — тянет Тэхен после увиденного и услышанного, — ты стал учителем? Почему не рассказал? — Успел бы еще, — отвечает Чонгук. — А девочка? Наби? — Моя ученица. Сирота, — Тэхен непроизвольно вздрагивает на этом слове, — которую я хочу со временем удочерить. — О чем она говорила? — переводя тему, интересуется Ким, а Чонгук находит его на редкость болтливым. Он всегда таким был или это так сказалось время, проведенное порознь? — Откуда она меня знает и что значили твои слова на улице, что ни для кого не секрет, какой у меня тип магии? — Пошли, — кивает в сторону Чон и собирается развеять повисшую завесу тайн. Приходят к очередному кабинету, который, на памяти Тэхена, обустроен никак не был и все время закрыт. По всей видимости, здесь что-то успели организовать. Неизвестное волнение подкрадывается к Киму, осев образовавшимся комом в горле. Чонгук, будто спрашивая разрешения, смотрит на него, а когда видит уверенно устремленный взгляд вперед, тянет ручку двери на себя, заходит первым и, подхватив чужие пальцы, тянет за собой внутрь, чтобы, отойдя в сторону, вновь поразить родственную душу увиденным. Это зал, посвященный ему. По всей комнате разбросаны мягкие подушки и пуфы, на которых могли сидеть дети, слушая историю о герое, оставившем свой след в истории; в рамки были поставлены немногочисленные фотографии и рисунки Чонгука; на небольшом пьедестале лежали катана и четыре кольца лунного солнца, на которые Тэхен с трепетом в груди смотрит и делает все больше шагов, перед тем как остановиться у вечного, опаляющего жаром голубого пламени. А еще вещи, смотря на которые, многие бы подумали «что это за фигня и почему она здесь?», вот только Ким чувствует, как изнутри слабым толчком отзывается что-то болючее, когда он берет в руки древесные коньки, с которыми связано его самое прекрасное воспоминание о первом в жизни Рождестве, а рядом лежит миниатюрная версия походной палатки, напоминающая о первом походе, на котором и произошли первые положительные сдвиги в их с Чоном отношениях. Невольно проскальзывает мысль, что Чонгук участвовал во всех его начинаниях, и… это так ценно, на самом деле… Книга, открытая на странице о статье с соулмейтами; рисунок, на котором грифельный Тэхен задумчиво перекатывает между пальцев яркий огненный шарик, подперев щеку ладонью; голубой огненный дракон, сделанный из пластилина, и много разных рисунков на стене, нарисованных по чужим рассказам детьми. На них он видит знакомую до боли фиолетовую вспышку, голубые крылья за своей спиной, поляну и Скалу Свободы, а потом кульминацию четырех энергий в одной сцене, финальной в борьбе с Пожирателем. И конечно же, цветы. Много цветов, мягких игрушек, которые отдали дети, и вечные ледяные статуи, сделанные Чимином по чужой просьбе. Тэхен не выдерживает и оседает на одной из подушек, смотря со снова раскрытым ртом на все это добро. Чонгук усаживается рядом и, приобнимая его за плечи, поглаживает большим пальцем его руку. — Это… как? — шокировано выдавливает из себя Тэхен. — Организовано не без помощи друзей, — объясняет Чонгук. — Это была идея Хейи, — от упоминания о девушке Тэхен невольно вспоминает их последний разговор, но спешно прогоняет наплывшие из прошлого мысли. — Все должны знать, что ты сделал для магов и ведьм. — Это все такое личное, Чонгук, — смотря на вещи, хмурится Ким. — Ты же не вдавался в подробности о каждой вещи, когда рассказывал все детям? — повернувшись тревожно. — Нет, это здесь больше для меня и моего покоя, — с грустью говорит. — Бывали моменты, когда без тебя было особенно тяжело, я шел либо сюда, либо на поле, либо рассматривал, как чокнутый, по триста раз фотографии, где есть ты. — Больше не будешь, — обещает Ким и льнет под ласки теплых рук, без которых было так невыносимо одиноко, располагаясь на крепком плече. — Больше не буду, — подтверждает, целуя в светловолосую макушку мага. Тэхен, приподняв голову чуть выше, улавливает движение в стороне двери и припоминает, что они не закрыли ее, когда вошли. Чонгук вздрагивает, когда из-за спины раздается детский короткий визг, и тут же оборачивается, отстранившись от мага и едва не вскакивая на ноги, чтобы бежать проверять, что и где случилось. Но когда видит, как маленькую шпионку Наби заводит, подгоняя в спину, огненный шарик, левитирующий в воздухе, то вопросы отпадают, а с губ срывается усталый вздох. Тэхен улыбается, растянув губы и хитро сощурив глаза, когда девочка подходит и становится перед ними, с опаской поглядывая на шарик, который он уже по привычке перекатывает между пальцев. — И что мне с тобой делать, маленький шпион? — спрашивает Чон. — Да отъебись ты от ребенка, — звучит недовольный усталый голос оттуда же, из-за двери, а потом слышится смачный удар по голове и скомканное: «Да блять». — Чимин? — выглядывает из-за детской фигурки Тэхен, чтобы увидеть, как в комнату не входит, а вваливается компания из недостающих членов их скромного круга общения: Хосок, Хейя, Юнги, Чимин и Сокджин. — Наби, закрой плотно уши, — заранее предупреждает Чонгук, смотря на друзей не менее удивленно, но уже будучи готовым к бурным овациям. Девочка послушно прислоняет ладошки к ушам. — Ах ты, гребаный Иисус! — налетает с объятиями на вставшего мага Хосок, стискивая его тело до посинения. На кряхтения Кима мало кто обращает внимание, когда по очереди обнимает, и только когда круг «пыток» заканчивается на Хейе, он может спокойно выдохнуть. — Что вы здесь делаете? — все же решает спросить вертящийся на языке вопрос Чонгук, поднимаясь с места и позволяя Наби открыть уши. — Шин Ван рассказала радостную новость и договорилась с нашими преподами, чтобы нас на пару дней отпустили с занятий, обещая им передать от себя кое-что интересное, — говорит Хейя. — Что именно, мы не знаем, но и не это важно. — Прикинь, в какому аху… — начинает было Чимин, но под строгими взглядами собравшихся и одним невинно хлопающим голубыми глазками исправляется, — удивлении мы все были, когда нам сказали об этом? Надеюсь, потом не завалят за прогулы, но да по… балде, — взмахивает рукой, снова исправляясь. Чонгук очень надеется, что даже это выражение Наби не запомнит. — Тэхен-а, — закидывает руку Киму на плечо Сокджин и приставляет ладонь ко рту, заговорщически говоря сквозь стиснутые зубы, — мы приехали бухнуть за твой второй день рождения. — Надеюсь, ты не намекаешь на то, что я должен проставляться, — тянет сомнительно Тэхен. — Не ссы, у нас все с собой, — поднимает ладонь Чимин, — с тебя только ты, — и усмехается своей же шутке. А Тэхен… даже если бы хотел отказаться, ему бы не позволили.***
Ribs — Lorde
Что такое счастье? Наверное, это что-то необычное, окрыляющее тебя изнутри и заставляющее видеть эту жизнь лучше, как через стекла розовых очков. Счастье может быть разным. У каждого оно свое. Счастье в деньгах, счастье в семье, счастье в свободе, а для кого-то в алкоголе и вечных гулянках. Счастье может быть таким далеким, а может быть совсем близким, на расстоянии вытянутой руки, стоит только попытаться потянуться. Кто-то его в упор не видит, становясь слепцом и заложником собственного горя, а кто-то видит, но пытается избежать, потому что это счастье неправильное, не признанное обществом. Кто-то всю жизнь борется с судьбой и ищет в недрах ее жестокости запропастившееся счастье. Может, и ему осталось? Не может же быть так, что у всех оно есть, а у него нет. Сейчас Тэхен, отвечая с фиолетовым стеклом на глазах, скажет, что его счастье в огне. В сильном, поглощающем его пожаре чувств, которым окутывает один пиромант, вместе с ним проминая простыни с блаженной улыбкой на губах и переплетенными пальцами рук у брошенной на подушках головы. Его счастье в огне, яркими искорками выстреливающем в минуты, которые хочется растянуть на долгое «вечно», когда трепет касания укутывает с головой. Когда губы на губах, на животе, на пальцах и бедрах. Когда слова на устах и параллельно действия в их подтверждение. Когда соленой слезой на чужой ладони, поймавшей ее. Когда тихим «люблю», сорвавшимся на полустоне в порыве неконтролируемой страсти. Тэхена поглощает пламя, в котором он сгорает будучи пиромантом. Но он не боится больше быть развеянным пеплом по ветру, потому что знает — стоит ему сгореть, он возродится фениксом вновь, чтобы так же умереть в любимых руках. А что такое время, которое измеряется в понятии «долго»? Что-то неуловимое и обычно проскальзывающее мимо. Тэхен пытался за ним угнаться и потерпел поражение, больше он так не делает. Сейчас он живет, растягивая это недолговременное «долго» в уверенное «вечно», в понятии «снова и снова». — Это получается… — говорит задумчиво Чонгук, распластавшись на животе с Кимом на просторном пледе на вершине скалы Свободы одним майским днем. — Что в теории я теперь старше тебя? — Чего это ради? — поворачивает заинтересованно голову Тэхен, откинувшись назад на локти. — Ты же прожил три года не в земном мире, а в кольце, где время остановлено. В этом мире я прожил дольше тебя ровно на три года, — важно подмечает Чон. — Это глупость, — не сдерживает смешка снисходительного Тэхен, качнув головой. — Я все еще родился раньше тебя, а кто где сколько прожил, неважно. — Тебе просто в падлу называть меня хеном, — находит причину пиромант. — Да, точно, — вскидывает брови Ким, — буду называть тебя оппа. Чонгук поднимается, чувствуя, как затекла шея, и закидывает локоть на согнутую ногу. — Ты сейчас напрашиваешься на дополнительную работу? — с прищуром подозрительным спрашивает Чонгук. Так как обучение Тэхена не было в свое время закончено, он решил наверстать упущенное и в конце концов остаться с Чонгуком работать в школе после. Им обоим подходит этот вариант, он безопасен, практичен, а главное — при таком раскладе они точно будут вместе. Шутки про установки Чонгука не заводить отношения, тем более с учениками — коим стал Тэхен — приобретали обороты с самого начала учебы мага и продолжаются до сих пор, звуча чаще всего именно между ними наедине. — Ни в коем случае, учитель Чон, — ни стыда, ни совести в налитых солнцем глазах. Его пламя здесь, перед ним, оно его вновь поглощает взглядом темных глаз, устремленных прямо в душу — там всегда рады. Его счастье смотрит на него самым нежным в мире взглядом, от которого он чувствует себя нужным, любимым. — Ты такой упрямый, — качает головой пиромант. — Учусь у лучших, — парирует Ким и видит, как наливаются игривым огоньком лицо Чонгука, прежде чем он приближается, чтобы нависнуть сверху и, придерживая за голову, помочь улечься на синюю клетку. На губах улыбка, сладкая, которую языком попробовать хочется и чувством идентичным разлить по венам вместо крови. Она произвольно отражается на собственных, а мысли, одни на двоих, находят друг друга в тягучем поцелуе. А перед закрытыми веками картинки недалекого будущего или давно забытого прошло, где точно так же — губы к губам, клятва в ответ клятве посреди бескрайнего леса, где домик у озера одиноко стоит, не выпуская обретенное счастье наружу. Легкость в теле, свобода в мыслях и полная потеря контроля над разумом. Ладони на выгнутой пояснице, в светло-русых волосах, а другие — скрепленные за шеей, чтобы не позволить отстраниться. В движениях улыбка одна на двоих, когда с последним прикосновением пиромант отстраняется и снова натыкается на карамельные омуты, с суженными от яркого света зрачками. — Что это? — хмурится Чон, почти насильно оторвавшись от пухлых губ. — Это мы, но… — Я не знаю, — пожимает плечами и крутит головой слегка в ответ. — Я видел это во сне в кольце и почему-то это казалось таким… знакомым. Как будто это уже было. Забытое воспоминание. — Перерождение родственных душ? — Возможно? — Как думаешь, в том мире, в том времени… мы счастливы? — Не знаю. Но я счастлив здесь и сейчас, и мне достаточно этого факта, — Чонгук, после сказанных слов, прижимается губами ко лбу, чувствуя то же самое. Не имеет значения никто и ничто вокруг, когда ты, наконец, обрел свое счастье. — Ты самое дорогое, что у меня есть, — трепетно после, в самые губы, коснувшись лбами. — Не исчезай никогда из этого мира, иначе мне придется отправиться за тобой. А в груди неистово горит, потому что не позволит исчезнуть, не оставит и не позволит оставить, потому что… — Всегда рядом. Клятва, данная словами. — Всегда рядом. Повеление судьбы, закрепленное сердцами.