Принцесса и бандит

— Эй просыпайся, — неизвестно откуда прошептал незнакомый голос. — Я не «эй», меня Лилит зовут, — на автомате ответила девушка. — Вставай, мы приехали. — Ноа был явно не в духе.       Лилит разлепила глаза. Они оказались в порту одного из северных городов. Она вышла из кареты. Вокруг летали чайки, тут и там сновали занятые своей работой матросы. На пристани стояло несколько лодок, четыре корабля и один большой современный крейсер. — Потом полюбуешься, а сейчас иди переоденься. Возьми. — Ноа передал ей какую-то одежду.       Его помощник, тот самый, что отвлекал аристократов и будил Лилит, проводил ее до комнаты. Он был молчаливый и хмурый, но очень похожий на Ноа. Единственное, чем они отличались, — это телосложением. Али (так звали помощника) был не так мускулист, как Ноа (у Ноа были такие мышцы, что, казалось, он даже горы собственноручно разрушит в мелкую крошку). И глаза его были не небесно-голубые (такие бывают только у представителей королевского рода), а синие, как море.       Она переоделась в какой-то ветхой лачужке. Волосы закрутила в косички, надела льняное платье, похожее на ночную сорочку, с ажурной каймой вокруг горловины и на подоле и широкими рукавами.       Она подошла к карете. На голову что-то опустилось. Она обернулась. Сзади стоял Ноа, а за ним удалялась фигура девочки, которая продавала цветочные веночки. — Твое бриллиантовое украшение я взял: оно слишком заметно. Это чем-то похоже на него.       Лилит аккуратно сняла с головы венок. На нем были цветы от больших, размером с ладонь, до совсем мелких. Некоторые цветы были голубыми, некоторые лиловыми и белыми, как на диадеме, что была на ней. — Это даже лучше чем то, что было на моей голове… Оно живое. — Она вновь улыбнулась, и ее лицо будто бы стало еще выразительнее. — Спасибо большое.       Вскоре все уже были на корабле. Морской ветерок развевал выбитые из косичек пряди. Лилит одной рукой держалась за перила, а другой держала венок. Слабо заплетенные косички совсем расплелись, и длинные волосы развевались над землей. Вечерело, и ветер разбушевался. Но девушка все смотрела вслед отдаляющемуся городу. — Ветер сильный, и ты наверняка устала — можешь идти в каюту. — Незаметно за спиной оказался Ноа. — Да, я действительно устала, но разве мне не нужно привыкать к новому образу жизни? — Она обернулась. Глаза слезились от бьющего прямо в лицо ветра. — Можешь идти. Сейчас это не важно. Аль тебя проводит. — За его спиной тут же возник Али. В его глазах мелькали озорные огоньки. Он проводил ее до двери. — Госпожа, вы первая девушка, которую Господин так близко подпустил к себе. — О, не называйте меня так, теперь я с вами на равных. Можете звать меня Лили.       Она улыбнулась. Единственный на корабле, кто знал правду о происхождении Лили, был он. На лице Али появился легкий румянец и тут же исчез. — Тогда спокойной ночи, го… Лили. — Али улыбнулся уголком рта, легко поклонился и пошел обратно.       Лилит зашла в каюту. Комната была немаленькая. Стены, обитые красным лакированным деревом, позолоченные канделябры на стенах, темно-синие шторы с золотистой бахромой по краям, в углу платяной шкаф на ножках в виде лап льва, напротив него, у другой стены, книжные полки и письменный стол. На нем лежал глобус, карты, измерительные принадлежности, канцелярия и множество разнообразных бумажных носителей.       Выделялось на столе длинное перо павлина, окунутое в золоченную чернильницу. Возле стола стояло кресло, обитое бархатом под цвет штор. С такой же обивкой чуть поодаль стояла изогнутая по современному софа и напольная лампа на керосине. Наконец, посреди комнаты стояла широкая кровать с балдахином. Постельное белье было цвета волн, на нем золотыми нитями были вышиты корабли, мачты, паруса — все до мельчайших деталей.       Лилит дотронулась до материала. Первоклассный китайский шелк нельзя спутать ни с чем другим. — Красота, а какой мелкий рисунок — игла знаменитого китайского мастера. У моей сестры было платье из такого шелка с драконьей вышивкой на нем, и даже королевской семье было тяжело заказать что-либо у этого дивного мастера. Невероятно.       Она прошла дальше. Из комнаты вела еще одна дверь. Лилит дернула за массивную позолоченную ручку. Она с легкостью отворилась. Это была душевая комната. Ванна блестела чистотой, ее ножки, такие же, как и у платяного шкафа, были слегка позолочены. Вода была нагрета. Лилит мысленно взвизгнула от радости. После скитаний по подземным канализационным тоннелям мысли о том, что ее тело будет вымыто, принесло ей удовольствие. Наконец она примет ванну.       После умываний она залезла в теплую постель, издавая аромат мыла из цветов цинсинь и в свежей мужской рубахе, оставленной вместе с мылом и полотенцем на тумбочке возле ванны. Только Лилит начала засыпать, дверь отворилась. Она задула все свечи, и было не видно, кто зашел. Лишь свет из коридора светил в спину зашедшему.       Неизвестный зажег настольную керосиновую лампу на письменном столе и несколько минут разглядывал что-то под светом. Лилит было так страшно, что она с головой зарылась под одеяло и старалась не дышать.       Скрип.       Рядом взвизгнула половица. Некто присел на край кровати, чуть не задев ногу Лилит. Она аккуратно приподняла кусочек одеяла и посмотрела на человека. Мягкий свет луны, исходивший из окна, подсвечивал каждый сантиметр его тела. Смуглая кожа, широкие плечи, накачанная грудь, восемь кубиков на прессе. Ноа светился под светом луны будто святой. Золотая серьга блестела в правом ухе. Лилит вспыхнула. И зажмурилась.       «Вот черт! Неужели я в его комнате! Какой позор!»       Шурх.       Он одним движением стянул одеяло. — Что за… — П… простите я н… не знала, ч… что это ваша…       Ноа стоял над ней, смотря грозным взглядом, но при этом было видно, что этот взгляд был направлен не в сторону красивой девушки в полупрозрачной рубашке, лежащей в его постели. — Али, засранец…       Он приложил ладонь к лицу, тяжело вздохнул и отошел к софе. — Сегодня оставайся тут. В такое время я не смогу найти тебе свободную каюту. Все спят.       Он прилег на диван. — Простите, пожалуйста, я… — Ты ни в чем не виновата. Не извиняйся. Спи.       Лилит встала с одеялом в руках. Подойдя к лежащему Ноа, она легонько прикрыла его. — Я взяла вашу рубашку, поэтому вы возьмите одеяло: ночь прохладная.       Ноа обернулся. Лунный свет подсветил девушку и то, что было под рубашкой. Слегка опущенная голова и большие зеленые глаза были полны сожаления. Она держала руки перед собой, нервно теребила край рубашки, который доходил ей почти до колен. Ноа смущенно отвернулся. Лилит впервые видела его в замешательстве. — Спасибо… спокойной ночи. — Спокойной ночи и вам.       В такой неловкости, от вида друга друга под лунным светом они остались до утра. — Лили, вставайте, уже утро.       Над ней, потирая ушибленный (видимо, Ноа постарался) затылок, стоял Али. Лили сонно потянулась. Солнце освещало комнату, но кто-то будто бы специально спустил балдахин на уровень ее глаз, чтоб свет не слепил их. — Доброе утро, Али. — Она зевнула. — Как спалось? — Ну, до момента, пока проснулся я, было вполне радостно. Пока в затылочную область моего черепа не поступил пинок от Господина. Но я переживу. А вы выспались?       Али, заметив на Лилит рубашку хозяина, отчего-то заулыбался, а его взгляд вновь стал озорным. Лили этого не заметила (или не захотела заметить) и ответила честно, без задней мысли. — Я не выспалась, возможно, из-за смены обстановки.       Вдруг она заметила, что была укрыта одеялом, которое ночью отдавала Ноа. — А когда Ноа… то есть Господин проснулся? — О. — Аль ухмыльнулся, опять выдумав не пойми чего. — Господин каждый день, не зависимо от того, сколько он спит и чем занимается ночью, просыпается с рассветом и начинает работать на палубе. Раздает указания и задает курс. Он сказал, чтоб я помогал вам во всем и адаптировал к жизни на палубе. — И долго нам еще плыть? — Через три дня при нормальных условиях должны прибыть к нашей пристани.       Лили помассировала виски. Отчего-то голова кружилась, лоб был горячий, а ноги ломило. Она взяла одежду, аккуратно сложенную на краю кровати. — Лили, вы такая бледная… все в порядке? — Да, да не беспокойтесь.       Али вышел. Лилит переоделась и хотела было выйти, но столкнулась с кем-то в дверях. Слабость дала о себе знать, и она готова была провалиться в обморок, но чьи-то сильные руки подхватили ее. — Аль сказал, что ты себя плохо чувствуешь, но молчишь об этом. Не думай, что так легко обманешь лучшего врача на юге. Он пошел за настойкой от морской болезни. Постарайся не делать резких движений.       Ноа бережно уложил ее на кровать. Заботливо укрыл. Приложил ладонь ко лбу. — Ты вся горишь… лишь бы лихорадить не начало…       Дальше Лили не слышала и провалилась в глубокий сон. Через неопределенное количество времени она проснулась. Склянки с жидкостями, баночки с мазями стояли на передвижном столике. Ртутный градусник торчал из ее плеча. Слегка влажная тряпка лежала на лбу. Она вытащила градусник и посмотрела на измерение. Температура, видимо, спала.       Она встала и пошла в ванну, чтобы избавиться от липкости из-за пота. В комнате царил полумрак. Она посмотрела на часы. Почти час ночи.       «Ох, я опять сплю в постели Ноа… как же неудобно перед ним».       Приняв ванну, Лили вышла, укутавшись полотенцем. Случайно взглянув в сторону письменного стола, она охнула. На кресле, подперев голову, тихо спал Ноа. Казалось, будто он приглядывал за Лили, пока она спала. Девушка, накинув рубашку, подошла к Ноа и укрыла его одеялом. Она хотела уйти, но он резко дернул ее за руку, и Лили упала прямо ему на колени. Их лица были в сантиметре друг от друга. То, что он больно сжимал ее запястье, отошло на второй план. Сердце башено колотилось, а лицо Лили полностью стало пунцовым. От Ноа пахло табаком и алкоголем. Секунду спустя он будто очнулся и отпустил руку. Принцесса тут же слезла с колен и, прошептав «прости», прошмыгнула в кровать. Ноа подошел к ней, как ни в чем не бывало, и прикоснулся ко лбу. — Прости, запястье не болит? — Нет, все в порядке. Я виновата, не надо было так внезапно подходить. — Ничего, я просто всегда жил в опасности и поэтому даже во сне начеку. Ты не могла этого знать. И все же я рад, что твоя температура спала… но почему твое лицо такое красное? — Э… это ничего, вам кажется.       Она зарылась лицом в подушку. Ноа усмехнулся и накрыл ее одеялом. — А как же вы? — Я, конечно, знал, что неприспособленный к плаваниям организм может прихватить морскую болезнь, но то, что ты спала без одеяла, возможно стало причиной твоей лихорадки. Я привык спать без одеяла — можешь не беспокоиться. Впрочем я прихватил для себя тоже.       Он указал на сложенное одеяло и подушку на софе. — Я, пожалуй, пойду на диван, все же это ваша кровать. Там есть и подушка… — Нет. Ты будешь спать здесь. Не хочу, чтоб на моем корабле появился труп. Матросы и так очень мнительны и суеверны.       Лилит сначала хотела возразить, но, когда до нее полностью дошел смысл всего предложения, она вздернула нос, фыркнула и, укутавшись, замолчала. Ноа уснул только когда понял, что с Лили все в порядке и ее больше не лихорадит. Он не понимал, почему так за нее беспокоится. Будто взяв ее под свою опеку, он нес за нее ответственность, хотя он предупредил девушку, что она будет в опасности. Его сон тоже был неспокоен. Он вспоминал первый и последний бал во дворце, на которые он был официально приглашен. И вновь испытал все чувства, что накрыли его в тот день.       На следующий день он так же проснулся рано утром и, взглянув на Лили, он облегченно выдохнул от того, что видел, что ее тело мерно вздымается.       Через несколько часов Лили будил Аль. — Сегодня третий день в плавании, погода хорошая, но сказать наверняка, что такая будет и дальше, нельзя. Море очень изменчиво.       «Как и ты», — подумала про себя Лили.       Сначала он показался ей хмурым и серьезным, таким же, как и Ноа, но как только узнаешь Али немного получше, он раскрывается как веселый и саркастичный человек. — Как вы с Ноа познакомились? — вдруг спросила Лили, пока Али проводил экскурсию по кораблю. — О, это… — Он чуть поник. — Господин не разрешает никому рассказывать, но, если коротко, мы знакомы с раннего детства. Можете спросить его, я думаю он вам расскажет.       На палубе работа шла полным ходом. Ноа стоял у штурвала. Незаметно для себя, Лилит засмотрелась на него. На голове капитанская треуголка с эмблемой герцогства Фирмхейф. Раньше на эмблеме был нарисован сокол. Он означал то, что в древние времена на территории герцогства проводилась соколиная охота. Но это увлечение устарело, а главе герцогства начали приписываться несуществующие долги, чтобы разграбить огромные территории. Так Йоханесс Фирмхейф остался ни с чем, точнее, только с фамилией. Сына у него не было, только две дочери, одна из которых была матерью Ноа. Изабель (так ее звали) была точь-в-точь похожа на отца не только внешностью, но и слабым здоровьем и бесхарактерностью. У нее была бледная прозрачная кожа, сквозь которую виднелись синие вены, большие впалые глаза цвета ночного неба и черные смоляные волосы, слегка вьющиеся и блестящие. Говорят, что она ходила в платьях, состоящих не более чем из трех юбок, так как из-за ломких костей и слабых мышц не могла носить ничего тяжелого.       Молодой герцог Йоэль (тогда еще) Хризль влюбился в девушку, а позже, взяв ее титул, переехал на глухой, никому не нужный остров на самом краю королевства. Тогда же он поменял эмблему на нарисованную ветвь со свисающим на ней плодами оливы. Ноа решил не сильно изменить смысл герба. Он лишь убрал с герба саму пальму, и теперь герб украшал венок из листьев оливы. Он означал победу во всех смыслах.       Лили очень нравился этот герб. Он подходил к такому правителю, как Ноа. Он тоже из любой битвы выходил победителем. Солнце сверкнуло, отразив лучик от серьги Ноа. Лилит краем глаза посмотрела на Али. В его ухе также была такая интересная серьга. На маленьком колечке был подвешен лепесток какого-то дерева. — Аль — Да? — Что это за серьга? Видимо, какой-то знак, правильно? — А, серьга… — Он бережно пощупал ее. — Да, это подарок Господина для своих самых преданных слуг. — Он помолчал, собираясь с мыслями. — На этом корабле большинство матросов бывшие пираты. Но пираты — это те, кто до последнего будет за капитана и останутся на судне даже если оно будет тонуть. Они намного честнее слуг дворца. Те запросто продаются. Так Ноа и находит лазейки и остается незамеченным на любом балу. Дашь им деньги — они любое поручение выполнят. Но мы… — Он с гордостью во взгляде обвел глазами палубу. — До последнего будем на стороне Ноа. Первым, кто получил эту серьгу, был я. Вроде они сделаны по подобию тех, что очень любила его мать. Именно они послужили источником вдохновения для отца Ноа при создании герба. Этот лепесток точь-в-точь как листья оливкового дерева. Хочешь поближе посмотреть? — Можно? — Держи. — Али снял с уха серьгу и положил в ладошку Лили.       С маленького золотого колечка свисал красный камень, который был связующим с самим лепестком. Лепесток был сделан из тончайшего, полупрозрачного фарфора оливкового цвета с рисованными маленькой кистью золотыми жилками и стебельком. Лилит восторженно засветилась.       «Такая мелкая работа… Очень красиво, интересно, как выглядели серьги Изабель». — Вот. — Она отдала серьгу обратно Али. — А можете надеть ее на меня? Застежка не поддается мне. — Конечно.       Аль наклонился. Он был всего на несколько сантиметров ниже Ноа и намного выше Лили. Она аккуратно застегнула колечко. — Чем занимаемся?       Незаметность, видимо, была очень характерна для огромного Ноа. Он стоял, хмурясь и сложив руки на груди. — Доброе утро, Господин. — Лили присела в пируэте. — Уже день, а работа не сделана. Аль. — Тот вытянулся как по струнке. — Время обеда, предупреди всех. — Есть!       Али быстро скрылся. — Тебе, видимо, уже лучше. Стоишь и вместе с моим боцманом чаек ловишь.       Ноа недовольно посмотрел на Лили. Та лишь надула губки. — Ничего мы не ловим! Я просто помогала Али застегнуть застежку на серьге. — Я уверен, он справился бы и сам. — Нужно помогать людям. Я и не думала, что вы такой вредина.       Лили тоже сложила руки на груди и повернула голову в сторонку. — Ладно… — Было видно, что он совсем не умеет разговаривать с девушками. — Хочешь посмотреть на море с капитанского мостика?       Ноа изогнул бровь. Он знал, что такая любопытная девушка, как она, не могла отказаться от такого предложения. — Ох… вы знаете, чем меня подкупить… очень хочу.       Перила на палубе были высокими для Лили. Через них было невозможно увидеть море. И ко всему прочему ее не пускали туда. Она сидела на задней палубе, чтоб не отвлекать своим видом моряков от работы.       Аккуратно прошмыгнув мимо них, они поднялись на помост. Отсюда было видно не только бьющиеся об борт волны, но и то, как работают моряки на палубе.       Кто-то драил полы, кто-то начищал пушки, чистил картофель, опускал швартовы; двое одноглазых пиратов следили за курсом по карте и компасу; одноногий матрос со старой подзорной трубой всматривался в даль; несколько моряков регулировали большие паруса цвета слоновьей кости. Ветер сдувал щуплого мужичка с верхушки мачты. Что он там делал, непонятно, но выглядел комично.       На плечи Лили опустился капитанский плащ синего цвета. На нем были золотые эполеты, с верхнего кармана на цепочке свисали часики с золотой крышечкой. В одном из нижних карманов виднелась складная подзорная труба, а в другом кармане были, видимо, компас и карта.       Лили обернулась, чтоб поблагодарить, но застыла. Облокотившись о перила, в расстегнутой до середины полупрозрачной рубашке, с дымящийся трубкой у рта стоял Ноа. Капитанская треуголка слегка наклонилась вбок. Он распустил немного вьющиеся черные волосы. Они были странно и непонятно острижены. Казалось, будто его подстриг одноногий одноглазый пират-правша левой рукой с лишними пальцами. Также они находились, видимо, в темноте и в спешке, скача рысцой на умирающей лошади во время землетрясения. Подумав об этой бредовой идее, Лилит не выдержала и хихикнула. Челка была обрывистая и с левой стороны свисала на правый глаз. По бокам волосы лежали острыми треугольными прядями. На правой стороне волосы были короткие, а на левой на плече лежал тонкий хвостик. Смешок Лили не прошел мимо ушей Ноа. — Расскажи, может это стоит и моего смеха. — Нет, не стоит. Но мне интересно, отчего у вас такая интересная стрижка?       Ноа выдул клубок дыма и устало вздохнул. — Однажды, на одном из складов с плодами, выращенными для короля, произошел пожар. Я как раз проводил обход. Пока спасал всех работников, моя голова обгорела. И мои шелковистые волосы превратились в колючие ежики. С тех пор я также не могу находиться на солнце без головного убора. Кожа моей головы стала очень чувствительна. В некоторых местах волосы растут медленнее и их мало, поэтому я не стригу их. Жду, пока все станут хоть немного одинакового размера. — Ой. Простите, я не знала. — Она опустила голову и хотела было уйти. — Не надо извиняться, если ты чего-то не знаешь. За незнание не ругают. Но это не больная для меня тема. Аль часто шутит над моей прической. Может и ты расскажешь все же, что заставило появиться улыбке на твоем лице.       Он был сам не свой. Повелительный тон сменился на мягкий бархатный баритон, его неожиданная галантность была так удивительна, как будто он вдруг надел балетную пачку и сделал гранд плие. — Ну… — Лили смущенно покраснела. — Мне показалось, будто вас подстриг одноногий, одноглазый пират-правша левой рукой с лишними пальцами. Также вы находились, видимо, в темноте и в спешке, скача рысцой на умирающей лошади во время землетрясения, поэтому и получилось так, но…       Ноа рассмеялся. Искренне и хрипло. Его глубокий баритонный смех можно было записать на пластинку и слушать вечно. — Это интересное предположение, — все еще улыбаясь сказал Ноа. Лилит впервые видела его смеющимся и улыбающимся. Его постоянная усталость во взгляде будто бы отошла на второй план. Глаза засветились и стали похожи чем-то на глаза короля, когда тот был рад. — Господин. — Сзади появился Али. — У меня есть две новости: плохая и хорошая — с какой начать?