Обман Маршалла

С Олегом они договорились встретиться в ресторане на соседней улице — жутко пафосном и дорогом, но столиков в нем было мало, они находились на расстоянии друг от друга и разделялись условными перегородками, создавая ощущение некоторого уединения. До любимой сониной «Умбры» с ее отдельными кабинками для каждого посетителя он не дотягивал, но уютная, почти интимная темнота, разгоняемая свечами, для делового разговора подходила мало, так что пришлось выбирать из того, что есть. Во всех кафешках в этом время толпился и шумел народ, мешая разговаривать. Улыбчивый метрдотель на входе изобразил искреннюю радость от ее появления, галантно проводил до заказанного столика в дальнем углу и незаметно отошел, оставив после себя ненавязчивого официанта. Соня заверила, что не торопится и пока подумает, и прикрыла глаза, оставшись в одиночестве. С куда большим удовольствием она бы поговорила с Олегом дома, но сильно подозревала, что, стоит ей войти в квартиру, как сразу отключится, хорошо, если хотя бы успеет дойти до спальни и переодеться. Отсутствие толком отпуска в последние два года и нагрузка, особенно возросшая после подкинутых ей «благотворительных» дел, вымотали окончательно, заставив несколько пересмотреть взгляд на досуг в пользу кровати. — Спишь? — Соня открыла глаза и увидела незаметно подошедшего Олега. Он стоял рядом, опершись о спинку стула, и садиться не торопился. — Как все прошло? — Львов обещал посовещаться с начальством. Вы смогли выйти на какого-то дельца, на которого у полиции и у него лично давний зуб, так что он теперь воодушевлен, — Соня залезла в сумку и протянула Олегу два билета с серебристой защитной голографией. — С самого утра таскаю с собой. Надеюсь, ты не против и не занят. Он с таким видом посмотрел на билеты, как будто ему под нос сунули не то бомбу, не то золотой слиток, но все-таки взял. Соня в этот момент ощутила себя редкостной дурочкой: наверное, странно приглашать на концерт человека, которого легче представить охотящимся на ничего не подозревающую жертву, чем отрывающимся в толпе фанатов. — Ты сама хоть бывала на концертах? Не испугаешься? — Лет в двадцать ходила на Делейн, когда они приезжали в Петербург, — отважно сказала она. — Не думаю, что на Кипелове будет намного страшнее. — Спасибо, — серьезно и, как показалось Соне, слегка растерянно поблагодарил Олег, убирая билеты во внутренний карман пиджака и садясь напротив. — Что в итоге с Поповым? Короткий пересказ сегодняшнего разговора со следователем, а заодно самого первого, о котором Соня только упомянула, как о свершившемся факте, занял не так много времени; Олег задал несколько уточняющих вопросов, н какое-то время задумался и остался недоволен получившимся выводам, хотя явно пытался это скрыть. — Еще директриса детского дома попросила меня провести с ребятами беседу о наркотиках. Не столько про закон, сколько про то, как можно избежать неприятной ситуации, — у столика вежливо замер официант, но Соня ограничилась чайником чая, Олег вообще воздержался, и пришлось попросить еще одну чашку, чтобы их не выгнали слишком быстро. — Я подумала, что это не лишено смысла и может быть полезно и для нас. — Поясни. — Кто-то вышел на Максима с предложением работы, но вряд ли его контакт нашил просто так на улице. Сам он слишком правильный для того, чтобы засветиться в сомнительных пабликах или компаниях, поэтому, я думаю, кто-то слил информацию дальше. Вероятно, кто-то из детдомовских, тех, кто постарше. Хочу понаблюдать за их поведением, и была бы признательна, если бы ты съездил со мной, раз уж ты… — она запнулась. — Раз уж я сам детдомовский, — с усмешкой закончил за нее Олег. — Не смущайся, это не вселенская катастрофа и не запретная тема. — Раз уж ты знаешь повадки таких детей, — упрямо договорила Соня. — Я выросла в слишком благополучной семье и могу счесть подозрительным нормальное для них поведение. В любом случае, это просто версия. — В ней есть смысл. Вряд ли дети прислушаются к тебе, если только самые правильные, но попробовать стоит, — согласился он. — Только не сегодня, я занят. — Нет, конечно, уже все равно поздно. Действительно поздно — а еще ей самой предстоит встреча с клиентом, который слишком поздно спохватился, что, оказывается, у него на завтра повестка на допрос. Хорошо еще, в качестве свидетеля, да и дело не самое сложное, иначе бы не поручили молодому или просто не амбициозному следователю, по крайней мере, раньше его имя не приходилось слышать, но поговорить все равно надо, успокоить человека, он даже по телефону показался нервным… Уж лучше бы поехали в детдом! Компания Олега всяко приятней сомневающихся клиентов. А совсем хорошо — просто домой, где не будет ни клиентов, ни детей с наркотиками, ни прочих проблем, заставляющий держать руку на пульсе, а себя — в тонусе, но и порядком выматывающих одновременно. Спрятаться от всего злого и агрессивного мира за Олегом; как ни странно, если ей где-то и удавалось чувствовать себя защищенной, то только рядом с ним. Стоп, одернула себя Соня. Надо собраться, впереди еще много работы, и уж точно не время мечтать о личном супергерое, который спасет от всего. — Может, поешь? — А? — У тебя голодный взгляд, — ответил Олег. — А на меня смотришь так, как будто хочешь сожрать. Начинаю за себя беспокоиться. — Если пугаю даже тебя, то стоит, пока люди совсем не начали разбегаться, — улыбнулась она. — Лучше потом за ними побегаю сама. Волка ноги кормят, сам понимаешь. Он усмехнулся, и Соня невольно вспомнила татуировку с волчьей мордой во всю спину, по которой не раз с молчаливого согласия водила пальцем, обрисовывая контур. Мысль была до ужаса приятной, но совершенно неуместной, и она поспешила уткнуться в меню, пытаясь отвлечься на состав какого-то салата. В следующий раз они встретились только на концерте — клиент действительно оказался проблемным, на допросе говорил много, охотно и совершенно не связно, чем, по мнению Сони, только глубже себя закопал. Хуже всего, что следователь — вчерашний выпускник, но не дурак — тоже это понимал и загорелся желанием наведаться в офис возглавляемой клиентом компании. Его слова больше походили на беспочвенную угрозу, чтобы доведенный несчастный все сам выложил; тот и устрашился, но к счастью, ему хватило ума заткнуться и пойти разбираться в бумагах. Вместе с Соней, чем они и занимались несколько дней до глубокой ночи под мерное жужжание шредера. По крайней мере, платили достаточно, а к концерту удалось освободиться и даже заскочить домой переодеться: вряд ли светлый деловой костюм тянул на подходящий дресс-код. Правда, из-за этого Соня едва не опоздала, не рассчитав время — клуб находился от дома не так далеко, проще дойти пешком, чем искать, куда приткнуть машину, а потом все равно пройти столько же — и к ее появлению хвост многолюдной очереди почти полностью втянулся в открытые двери. Олег терпеливо ждал ее в стороне, прислонившись к дереву и уткнувшись в телефон, а при ее появлении ничего не сказал, только приветливо приобнял, но Соня все равно виновато вжала голову в плечи. Он определенно не относился к той раздражающей категории мужчин, которые начинают нервничать даже из-за двухминутного опоздания, но рабочая привычка к пунктуальности — иначе никак, следователь еще может подождать, а вот судьи точно не станут, у них и так день расписан даже не по минутам, по секундам — прекрасно заменяла почти отмершую за пару лет совесть. Издержки профессии: слишком честных надолго не хватает, и они уходят покрываться тиной в тихий омут государственной службы. Платят меньше, но и спрашивают — тоже. — Я ценю твой вкус в одежде, — усмехнулся Олег, оценивающе оглядев Соню, когда они уже стояли у гардероба, — но сегодня ты переборщила. — Что-то не так? — уязвленно и несколько смущенно спросила она, одергивая подол туники. Может, в его словах и была доля правды, но когда несколько лет учишь себя выглядеть презентабельно в любой обстановке, в шкафу становится сложно найти что-то, кроме десятка костюмов. Соня и эту-то тунику с трудом откопала на какой-то дальней полке, очень ей удивившись, и сильно подозревала, что та завалялась со студенчества. — Ты же не в ресторан пришла, — развеселившийся Олег снял пленку со свертка, который держал под мышкой, и скомандовал. — Подними руки. — Что? — удивилась Соня, когда он бесцеремонно натянул на нее черную совершенно безразмерную майку, которая для нее бы сошла за особо короткое платье. В рукава пришлось залезать самостоятельно, едва в них не запутавшись. Принт на груди пошел едва заметными трещинами, а от самой футболки слегка пахло пылью, как будто ее не надевали несколько лет; хотя судя по состоянию — краска не выцвела, а ткань не потерлась и не пошла катышками — хранили ее бережно. — На меня уже не налезет, зато ты сразу перестала выделяться из толпы. — Ты же говорил, что так и не сходил ни на один концерт, — Соня огляделась вокруг и с облегчением отметила, что в похожих майках пришли если не все, то многие, различались только рисунок и логотипы. — Купил ее в одиннадцатом классе, тогда это было большим достижением, — с сожалением сказал Олег. — Я ее почти не носил, сначала было жалко, потом стало не до того. Один приятель сохранил, единственная оставшаяся вещь с юности. — Ей же лет двадцать, — смутилась она, как будто случайно подсмотрела за чем-то очень личным: каждый раз, когда он рассказывал о себе, становился хоть и приятной, но неожиданностью. Что делать с этим, Соня пока не знала. — Может быть, я лучше верну? Порву еще, а тебе, наверное, важно… Она подцепила край футболки, собираясь снять, но Олег перехватил ее руку и серьезно сказал: — Пусть будет у тебя, хоть перестанет быть доставшей кого-то тряпкой и напоминанием о ненужных друзьях. В следующий раз не придется искать ее по всему Питеру, да и ты ее вряд ли выкинешь. В зале как будто стало холоднее от отчетливо недосказанного: «Если мне она больше не понадобится». За прошедшее время Соня настолько к нему привыкла, что совсем забыла: он не сосед с лестничной клетки, ведущий добропорядочный образ в жизни, каждый день как по часам приходящий домой в семь, в девять выгуливающий собаку, а в шесть утра уходящий на работу. Жить, не думая об этом, было легко и приятно, но непозволительно наивно, тем более для адвоката, успевшего увидеть многое. Он однажды не придет и перестанет отвечать на звонки. Едва ли его задержит полиция, но и без нее у человека хватает способов исчезнуть, тем более с возможностями, которые есть у Олега и его таинственного друга. Сколько угодно можно гнать от себя навязчивые мысли, запрещать себе думать об источниках информации, но самовнушение не спасет от факта, что простой смертный никогда не сможет раздобыть такой компромат на следователей или наркодельцов. Она — не диснеевская принцесса, чтобы верить в сказки, оптимистичное «все будет хорошо» и эфемерное «жили долго и счастливо». Соня с трудом проглотила ком в горле и по-детски обняла Олега за талию, прячась от пристального взгляда на его же груди. Он приобнял ее, а потом ободряюще взъерошил волосы, наверняка превратив остатки прически в воронье гнездо. — Ты все еще слишком прилично выглядишь. Соня возмущенно вырвалась и тряхнула головой, но в сумку за расческой не полезла — в темноте все равно не видела, что происходит с волосами, а от гардероба они успели уйти к бару, и пробиваться к нормально освещенному зеркалу, а потом обратно было сродни самоубийству. В такой толпе она не бывала и теперь терялась, стараясь держаться поближе к Олегу, чтобы их не разнесло в разные концы. Затопчут же и не заметят! Удачно, что смогли найти относительно свободное место — к сцене, конечно, теперь стояли под неудобным углом, но зато никто и не пихался. — Надо было брать места наверху, сидячие, — вздохнула Соня, опираясь о барную стойку. — Там и вид лучше. — Ты же говорила, что ходила на концерты? — спросил невозмутимый Олег, и она посмотрела на него почти с завистью. Вот уж кому точно не приходится беспокоиться, что его сметет толпа, пробьется где угодно! Это скорее толпе стоит бояться. — Ходила. В двадцать лет! Но там и народу пришло раз… не знаю, в пять меньше. И выглядели они как-то… Там даже девушки в платьях были! Соня кивнула на парня в черной футболке с черепом, успевшего продегустировать содержимое бара и теперь усердно заводящего толпу пьяными выкриками строчек песен и фамильярного: «Кипелов, выходи!». Люди вокруг кто смеялся, кто морщился, но постепенно если не весь зал, то половина точно втянулась и нестройно, но старательно скандировала: «Ки-пе-лов! Ки-пе-лов!». Судя по довольным лицам окружающих, все шло как надо, до концерта оставалось пять минут, и градус напряжения ощутимо вырос, но Соне все равно было не по себе. Такое сборище упорно ассоциировалось у нее с митингом, на который вот-вот заглянет полиция. Сталкиваться с таким приходилось куда чаще, чем с поклонниками музыки. — Не трусь, не съедят, — страждущих пива стало ощутимо больше, и Олег подвинулся ближе, приобняв ее за плечи. Ответить она не успела: фоновая музыка в динамиках смолкла вместе с затаившейся толпой, а потом зал взорвало грохотом первой песни — живые инструменты звучали куда внушительнее и жестче, чем запись. Соня аж пискнула и зажала руки, не зная, от чего хочется спастись больше: почти физически сносящего звука или крика окружающих. Но через пару песен она то ли достаточно оглохла, то ли привыкла и поймала себя на том, что пританцовывает в такт музыке. Спокойно стоять на месте оказалось сложно. Олег заметил это и, наклонившись к самому уху — иначе бы его не удалось расслышать, он и так всегда говорил тихо — предложил, кивнув на компанию прыгающих девочек. — Присоединяйся, — и легонько подтолкнул в их направлении. Соня пофыркала, но подошла к краю толпы и сначала неуверенно подняла руку, сложив пальцы в классическую «козу», а потом поймала ритм, поняла, что все вокруг выглядят точно так же, и позволила себе что-то одобрительно закричать. Текстов песен она не знала, но, судя по всему, никого это и не останавливало, так что просто кричала от души и в свое удовольствие, сбрасывая рабочее напряжение не то, что последних дней — лет! Кто бы только мог подумать, что поорать просто так, потому что хочется, и ничего за это потом не будет, так приятно и так ей не хватало! Когда музыка сменилась на песню поспокойнее, волосы окончательно встали дыбом, а ноги подкосились от прыжков, Соня протиснулась к Олегу и неловко замерла рядом. Он оперся о стойку, стакан с заказанным еще до ее ухода пивом стоял нетронутым, а лицо словно окаменело. — Все хорошо? — осторожно спросила Соня, коснувшись его руки, и с удивлением обнаружила, что кричала слишком усердно и сорвала голос. Олег вздрогнул, как будто слишком задумался и забыл о том, где находится; ее он явно не услышал, но по встревоженному виду догадался, о чем речь, и ободряюще улыбнулся. А потом, вклинившись в паузу между песнями, предложил: — Хочешь поближе? —Туда же не пробиться, — растерялась Соня. — Ой! Ты что делаешь? Отпусти! Поставь! Он оттащил ее от бара и, пригнувшись, ловко усадил себе на плечи, а потом решительно двинулся в толпу. Восторга народ не проявлял, но и не сопротивлялся, иначе бы пришлось отвлечься от концерта на споры с какими-то наглецами, да и такая конструкция, как убедилась оглядевшаяся Соня, когда смогла поймать равновесие, а не цепляться за все подряд, от головы до придерживающих ее рук, встречалась по всему залу. На плечах у Олега, конечно, попрыгать уже не получалось, зато наконец-то получилось разглядеть происходящее на сцене, и это стало равноценной заменой — все равно ноги и спина порядком устали. Ее захлестнул восторг, и в порыве чувств Соня не удержалась и чмокнула Олега в макушку, понадеявшись, что ему хватит самообладания, чтобы не уронить ее от удивления. Восторга и энергии ей хватило и на обратную дорогу до дома: хотелось бегать по поребрикам, хулиганить и обнимать вечерних прохожих, как будто ей не двадцать семь, а семнадцать. И ничего, что ноют ноги, а завтра наверняка придется с мучениями вставать с кровати! Это все случится когда-то потом, а сейчас в коем-то веке можно себе позволить не думать. Серьезный человек, адвокат, ничего не скажешь! — Спасибо, что согласился пойти, — прохожих было жалко, и начать Соня решила с Олега, остановившись посреди моста через Карповку и прижавшись к Олегу. — Обращайся, — с напускной серьезностью сказал он и, подхватив ее, усадил на перила, холодные и узкие. — Ты решил меня утопить? — Соня нервно оглянулась на черную гладь делающей поворот реки и обеими руками вцепилась в него. — Не надо, я никому не скажу, что ты двадцать лет трепетно хранил футболку группы! — Да, такие секреты действительно стоит скрывать в воде. — И вообще еще пригожусь, подумай, кто, кроме меня, сунет голову в пасть бешеному тигру из полиции?! — выложила она последний козырь. Держал Олег, впрочем, крепко, не давая откинуться и кувырнуться с моста. Вместо ответа он ее поцеловал, и на мгновение опешившая Соня успела заметить недовольный взгляд проходившей мимо припозднившейся женщины. Целоваться, сидя на перилах, было неудобно, но абсолютно хулигански; пустота за спиной, прогрохотавший мимо трамвай и время от времени пробегающие мост люди только добавляли будоражащего кровь безумия, заставляя чувствовать себя старшеклассницей, в тайне от родителей сбежавшей на свидание. Закончилось, впрочем, все непозволительно быстро. — Пойдем, — Олег отстранился и ссадил ее на землю. — Замерзнешь. — Ты садист, — простонала Соня, прижимая ладони к горящим щекам. — Может, я и не против! — До твоего дома двадцать минут ходу. Если свалишься с температурой, засядешь там надолго. Соня фыркнула и стукнула кулаком в бок. Вряд ли, конечно, он хотя бы заметил удар, но хоть душу отвести. Охота длилась несколько часов, но по ощущениям — весь день, не меньше. Зверь попался хитрый и матерый, пользующийся всеми возможностями леса: то спрячется среди веток куста, то растворится в тени, внезапно выбежав с другой стороны. Может, охотники и отступили бы — местные жители в здешних краях успешно уживались с лесными обитателями, предпочитая обходить друг друга дальней дорогой, и нынешняя жертва не была исключением — но теперь их гнал вперед азарт. Постепенно они растягивались во все более длинную цепь, держа наготове ружья и бдительно оборачиваясь на каждый шорох. Устрашенные белки спешили забраться на деревья повыше, попавшийся под ноги глупый заяц задал такого стрекача, что наступивший на него охотник даже не успел отреагировать. Впрочем, мелкая живность и добычей была скромной, мало кого сегодня волнующей. Конечно, их отговаривали от охоты на местного вожака — вреда он не приносил, а без него, кто знает, может стать хуже. Особенно усердствовала чернявая девчонка, которую местные с благоговейным придыханием называли ведьмой и которая чуть ли не грудью кидалась на главаря охотников, не давая выйти в лес. Теперь вот, топала рядом, мрачно сопя, но хотя бы молчала. Откуда-то из чащи донесся победный крик, и охотник, досадливо сплюнув, пошел в том направлении. Он-то был уверен, что напал на нужный след, а нет, похоже, кто-то из собратьев нашел раньше. Девчонка побледнела и, сломя голову, кинулась вперед, оказавшись на месте первой. Один из мужиков стоял, держа в руках охотничий тесак, больше похожий на саблю, а у его ног безжизненной тушей лежал обезглавленный серый волк. Шкура никого не интересовала — облезлая, с проплешинами в местах шрамов, никакой ценности. Охотник резко остановился, и позабытая ветка, отведенная от лица, больно хлестанула по щеке, но это оказалось и не важно. Совсем рядом лесную тишину разбил пронзительный женский крик, и девчонка, растолкав всех, упала на землю рядом с обезглавленным телом крупного мужчины с черным рисунком во всю спину. …над ухом завыла сигнализация задетой кем-то машины, особенно противная из-за отражающегося от стен двора-колодца звука. Лес исчез, сменившись утренними сумерками в светлых стенах спальни. Соня сощурилась на полоску света из-за приоткрытой двери в прихожую и попыталась перевести дыхание, но заходящееся, сбившееся с ритма сердце не давало нормально вздохнуть. Рядом на кровати рука нащупала только сброшенное одеяло и успевшую остыть простыню. Никаких сабель, волков и обезглавленных тел. Кричала, похоже, она сама. Повезло еще, звукоизоляция в доме неплохая, а то только полиции от разбуженных соседей им с утра и не хватало… Кое-как поднявшись, она натянула футболку и шагнула к двери; тут же повело, едва успела ухватиться дрожащими пальцами за ручку. Ну уж нет, это никуда не годится! Бутылка с щедро размешанным в воде корвалолом лежала в сумке, на две трети пустой пузырек — там же; Соня, подумав, открутила крышку, добавила еще десяток капель и разом выпила все, что оставалось. Вкус мерзкий, но когда трясет после особо сложных заседаний — лучшее средство. Она отставила бутылку и, склонив голову, уперлась руками в подоконник. Через пару минут начало отпускать, дрожь исчезла, сознание прояснилось, а сердце почти успокоилось, хотя и продолжало биться ощутимо неровно, из-за чего невольно хотелось надавить ладонью под левой ключицей. В голову назойливо лезли вчерашние мысли, а следом за ними пришло болезненное осознание: где-то Соня свернула не туда и упустила момент, когда можно было повернуть назад, раз теперь ей вместо собственных преследователей снится чужая смерть. И совсем уж упаднические мысли вызывала реакция тела на кошмар — если она сейчас кое-как оторвалась от кровати, то что будет, когда вместо сна это окажется реальностью?! Именно когда, не если, здесь можно не сомневаться. Соня просто не переживет. За дверью ванной смолкла вода, и почти сразу вышел Олег. В оконном отражении она видела, как изменилось его выражение лица с расслабленного на напряженное, когда он принюхался. — Что случилось? — Плохой сон, — Соня одернула потянувшуюся к груди руку и выпрямилась. — Еще раз. Что случилось? — Олег заметил ее жест, подошел ближе и поднял бутылек с лекарством, верно оценив оставшийся объем. — Ты не злоупотребляешь? — Нет, — слегка покривила душой Соня. Нет, она и правда старалась не прибегать к корвалолу слишком часто, но сильно подозревала, что без него бы давно превратилась в дерганную истеричку и бросилась бы в Фонтанку, не отходя далеко от офиса. — Поехали в детдом, пока есть время. Ты за рулем.