Обман Маршалла

Олег сильно подозревал, что затея директрисы детдома не найдет понимания у самих подростков — мало кто в их возрасте горит желанием слушать экспертов со стороны, и уж точно не те, кто привык быть сам по себе против всего остального мира — но, как выяснилось, напрасно. Часть детей сидела в просторной аудитории просто потому, что их туда загнали и поставили у двери скучающего охранника для поддержания дисциплины, но большинство внимательно слушали, даже иногда задавали вопросы. В основном бессмысленные и наивные, но попадались и толковые. Неприятности, в которые попал со всех сторон положительный Максим, многих впечатлили, и повторять его судьбу никому не хотелось, тем более, что кто-то слышал, как приходивший к директрисе Львов обрисовал безрадостные перспективы, а слухи разносились быстро. Соня тоже не выделывалась, изображая не то всеобщую мать, не то лучшую подружку, оставив дома образ сурового адвоката, а строгий костюм сменила на джинсы со свитером. И говорила еще так проникновенно, доверительно; сам Олег и в пятнадцать лет бы на это не купился, а вот с Серого бы в том возрасте сталось. Даже жалко, наверное, что в начале нулевых у их детдома не было впечатлительного мецената. С утренней истерикой она справилась за час, пока собиралась, и теперь держалась уверенно и расслабленно, как будто не ее трясло у окна в прихожей. Что такого ей приснилось, потребовавшего убойную дозу успокоительного, Соня признаваться отказалась, но почти пустой бутылек с остатками забрала и воровато сунула в сумку. На общем фоне особенно выделялась компания из четырех человек, демонстративно устроившихся отдельно от всех и переговаривающихся между собой почти в полный голос. Особое внимание уделили сониной фигуре, щедро отсыпав похабных шуток, а один, по всей видимости, заводила, с неумелой ленцой, явно подражая кому-то, посматривал на прислонившегося к стене в углу Олега. Выходило жалко и не убедительно, и хотя такие компании Олег не переносил с подросткового возраста: часто приходилось отбиваться от них, еще чаще — отбивать Серого, не умевшего тогда за себя толком постоять — но эти эмоций не вызывали хотя бы из-за разницы в весовой категории. Соня наверняка предположит, что с наркотиками связаны именно они, но нет: слишком вызывающее поведение, слишком любят покрасоваться. Без зрителей им быстро станет скучно, а если в чем-то замешаны, то давно уже попались бы полиции. Подозрение вызывал скорее тихий пацан, сидящий с краю и держащийся особняком с таким видом, будто надеялся съежиться до такого размера, что его перестанут замечать. Не исключено, что его нервозность связана с агрессивными парнями, но одно другому не мешает. Не менее странно выглядела выделенная директрисой для контроля воспитательница, сидевшая с противоположной стороны двери. В руках она нервно крутила телефон, а когда зажегся экран и замерцал световой индикатор вызова, подскочила и выскочила из аудитории. Возможно, у нее стряслось что-то в жизни, но в таких ситуациях коллеги обычно идут на встречу и соглашаются подменить, и весь разговор она слушала со слишком напряженным лицом, как будто он касался и ее лично. Нет, тема наркотиков может находить у нее болезненный отклик из-за проблем, например, с родственником, но какое-то больно удачное совпадение выходит. Свои подозрения Олег предпочитал проверять, а не прикрываться домыслами. Подождав минуту, он вышел следом и огляделся. На этаже находились в основном детские спальни, но в них воспитательница вряд ли пошла, даже если хотела поговорить всего лишь о болезни любимой собаки. Долго искать, однако, не пришлось — за поворотом обнаружился закуток, из которого доносился взволнованный шепот, хорошо различимый в пустом коридоре. — …Я была уверена, что ты хочешь помочь нашим детям с работой! Да, в обход закона и Кирпичниковой, но ты понимаешь, что это преступление?! Подходить слишком близко Олег не стал, остановился у выходящего во двор окна в паре метров; чтобы его увидеть, надо завернуть за угол, а там уже никто не подумает, что он стоит не просто так. — Нет! Ничего не нормально! Вокруг нас который день следователь вьется, а теперь еще Кирпичникова притащила какую-то адвокатшу для борьбы с наркотой. Экран собственного телефона Олега зажегся, высвечивая два одновременно пришедших сообщения с одинаковым вопросом: «Ты где?». На первое он ответил: «Жди у машины», — второе собирался прямо сейчас проигнорировать, но думать, что это возможно, было наивно: «Ты еще не забыл, как мы с Лерой выглядим?» Олег поморщился и смахнул уведомление, чтобы не отвлекало, но потом все-таки написал, не дожидаясь нового потока остроумия: «Вас забудешь только молотком по голове». — Я не хочу со всем этим связываться, не хочу влипать из-за тебя! Ты же понимаешь, что рано или поздно на меня выйдут, а это увольнение в лучшем случае. В худшем еще и посадят, как посредника! Надо будет все-таки подкинуть Серому информацию, пусть покопается в вызовах, если не передумал играть в супергероя для детей — имя и номер телефона директриса наверняка даст без проблем, особенно если попросит очаровавшая ее Соня. Толк вряд ли будет: если даже воспитательнице не хватило ума звонить через мессенджер с шифрованием, то ее наниматель наверняка будет осторожнее — но попробовать стоит. Опытный хакер наверняка найдет, за что можно зацепиться. «Надеюсь, ты не пытаешься прямо сейчас стереть себе память таким радикальным способом? Я беспокоюсь». Разговор с подростками, похоже, закончился: во двор выскочила наглая компания и тут же полезла за сигаретами, и вернувшийся на место охранник выглянул, погрозив им свернутой газетой, но ругаться не стал — бесполезно. Следом вышла задумчивая Соня, и Олег почти отвернулся от окна — слушать дальше всхлипы и бессвязное бормотание не было смысл, — когда краем глаза заметил, как один из пацанов бросил непотушенную сигарету и шагнул вперед, перекрывая дорогу. Еще двое подошли с боков, отрезая пути к отступлению, а заводила остался чуть в стороне, с жадным интересом глядя на друзей. Чтобы с третьего этажа добежать до выхода из здания, Олегу понадобилось не больше пары минут, которых хватило на то, чтобы один из энтузиастов отполз в сторону с разбитым носом. Соня была хорошей ученицей, но слишком хрупкой комплекции, чтобы справиться с тремя крепкими парнями, у которых от буйства гормонов напрочь перемкнуло мозги. Один из уцелевших держал ее под локти, а заводила успел прижаться к ней и залезть под свитер, не обращая внимания на сопротивления. Ему Олег первым и выкрутил руку, остановившись за мгновение до того, как вылетел сустав. Пацан взвыл от боли и с готовностью упал на землю в заданном направлении. Его друзья нарываться дальше не стали, выпустили Соню и попытались отойти, но она успела развернуться и отвесить пощечину. — Что здесь происходит?! — на крыльцо выбежала побледневшая директриса. Не видевшая точно, что случилось, но даже по участникам драки верно предполагала худшее. — Мы в полицию пойдем! — прогундосил пацан с разбитым носом. — Ваши воспитанники совсем перестали понимать реальность, — холодно сказала Соня, одергивая свитер. Олег посмотрел на нее с уважением: в такой ситуации не каждая женщина смогла бы сохранить самообладание. — А если хотите бежать в полицию, вперед, у меня тоже есть, что рассказать. И поверьте, я сделаю так, чтобы вам досталась как можно больше. Она развернулась и быстро пошла в сторону парковки, не обращая внимания на окрик директрисы. Та, впрочем, не растерялась и успела ухватить за руку задержавшегося Олега. Он изобразил на лице «хмурую морду подозрительного мужика в черном» и выразительно посмотрел на сжавшиеся на его предплечье пальцы. — Извините, — женщина смутилась и отпустила. — Просто хотела попросить… передать Софие мои извинения. Честное слово, мы сделаем все, чтобы наказать… Вероятно, ее стоило пожалеть; Олег, как никто, должен был бы понимать, насколько тяжело доносить что-то до перевозбужденных подростков, для которых не существует авторитета. Не на цепь же их сажать и не запирать в пустой комнате без окон с кормежкой раз в день — такое можно позволить себе с беглым террористом, которого лично вытащил из тюрьмы, но не с воспитанниками приличного заведения, за которыми слишком тщательно бдит государство. Пожалеть не получалось: перед глазами упорно мельтешил хулиган, лапающий Соню, заставляя невольно сжиматься кулак. — Хотите дружеский совет? — судя по лицу директрисы, она вообразила себе что-то совсем ужасное в духе «увольтесь и бегите в Казахстан» и готовилась упасть в обморок, но Олег ее разочаровал. — Присмотритесь лучше к своим воспитателям. Уверены, что все заслуживают доверия? Развивать мысль он не стал. — Ты чего задержался? — удивительно спокойно спросила Соня, беспомощно стоя у машины, и Олег вспомнил, что забыл отдать ей ключи, сунув в карман куртки. — Директриса извинялась… и обещала наказать идиотов. Не поможет, если только бить, — он разблокировал двери и, подумав, сказал. — Поражаюсь твоей выдержке. Не каждый способен так держаться. — Ты забыл, кем я работаю. Выдержка — требование профессии, но ее хватит еще на полчаса максимум, так что если не отвезешь меня домой, истерить начну прямо здесь. До сониной квартиры добирались молча — она упрямо смотрела в окно, думая о своем, и только заперев дверь, позволила себе сползти по стенке на стоящий в прихожей пуфик. — Я совсем не понимаю адвокатов, которые берутся за дела по изнасилованию или другим сексуальным преступлениям, — говорила она все еще спокойно, обхватив себя руками и уткнувшись подбородком в плечо, но сдержанность из голоса. — Защищать таких… мерзко. Хорошо, наша коллегия входит в положение и не отправляет женщин работать с ними по назначению. Я бы не смогла. — Давай честно. Ты в порядке? — Олег опустился на корточки напротив нее. — Полчаса прошли. — А что, похоже? — Нет, но хотел убедиться, что ты сама это понимаешь. — Чувствую себя беспомощной, — очень тихо призналась она. — Снова. Не потому что меня облапал малолетний придурок… то есть из-за этого тоже, просто всего лишь одно проявление из множества. Я могу уметь как угодно много, достичь огромных вершин, иметь имя и статус, но это ничего не значит, когда кто-то хочет тобой завладеть, особенно если он больше и сильней или явился в компании дружков. — Я понимаю, — прозвучало на редкость фальшиво, Соня улыбнулась из вежливости, показывая, что оценила попытку, и Олег добавил. — У моего друга однажды поехала крыша и он решил меня убить. Почти успешно. — Твои шрамы?.. — Да. — И тебя пытался убить не тот, кто теперь дает мне задания? Наверное, опрометчиво было рассказывать ей о таких деталях, но в той части дела Серого, которая освещалась в СМИ, говорилось только о друзьях Игоря, «безымянных наемниках, нанятых Разумовским для совершения теракта» и случайных жертвах. Олег так и не понял, к какой именно категории отнесли его, но, судя по тому, что в больнице не цеплялись и не взяли под стражу — к жертвам. Рано или поздно Соне надоест мириться с тем, что ей командует безымянный человек, которого она никогда не видела в глаза, и она полезет искать информацию. Начнет с не пойманных преступников и однажды доберется до Серого, вопрос времени и того, когда они со своими поручениями перешагнут черту сониных моральных установок. Возможность наверняка найдется — адвокаты имеют большие связи, да и главный «друг» Разумовского, говорят, вернулся на службу. — Он. — И ты продолжаешь на него работать. — Да. — Олег, ты больной, — уверенно заключила Соня, но, по крайней мере, отвлеклась, опустила руки. — С инстинктом самосохранения проблема, — согласился он. — Тебе вот рассказываю о своей нелегкой жизни. — Знаешь, мои проблемы просто пшик, в сравнении с. — Не ориентируйся на меня, — посоветовал Олег, встал и, подняв Соню, прижал к себе. — Не возражаешь? Соня обреченно выдохнула ему в плечо, отстранилась… и сама сняла чертов свитер вместе с футболкой, сразу же прильнув обратно. На ее животе он успел заметить начавший проступать синяк — пацан не терял времени, и его счастье, что Олег увидел только сейчас, иначе вывихнутой рукой и мордой в грязи не отделался бы. — Хм, — Соня отвлеклась от вытаскивания его рубашки из-за пояса брюк. — Я тебя не так поняла, и ты решил меня просто придушить? Если что, обычно для этого сжимают горло, а не талию. — Извини, — он ослабил хватку и опустил руки ниже. — Уже лучше, — одобрила Соня, добираясь до пуговиц на рубашке. «Волна громких задержаний прокатилась по Петербургу в рамках анти-наркотических рейдов. Количество обвиняемых по делам о распространении наркотиков уже сейчас достигло десяти человек. Под раздачу попал и видный петербуржский бизнесмен, подозреваемый в организации подпольной лаборатории на своем заводе под Выборгом. Максим Попов, ранее арестованный правоохранительными органами во время совершения «закладки», признан невиновным. Однако неожиданным фигурантом в деле стал один из сотрудников детского дома, пожелавший остаться неизвестным. Пресс-служба МВД…». Узнать о пресс-релизе не удалось — на экран телефона выскочило уведомление о входящем вызове. Соня привычно огляделась, хотя в кабинете сидела одна, и нажала на кнопку приема; фотография женщины из карточки контакта сменилась ее же довольной физиономией в видео. — Сонька, бросай работу, нас ждут великие дела, — в кадре промелькнула бутылка вина. — Ты до меня третий месяц доехать не можешь, требую твоего явления прямо сегодня и прямо… ну, пускай будет через час. — Извини, я пока занята, — Соня красноречиво направила камеру на лежащую на столе папку, но подругу это не впечатлило. — Ну что ты как тухлая корюшка на подпольном базаре! Отрывай зад и быстро ко мне, а не то, — Марина недобро сощурилась, — я приеду сама и устрою безобразный скандал твоей помощнице, и пусть тебе будет стыдно. Ничего не оставалось, пришлось отложить работу до завтра. Соня и сама не возражала отвлечься, к тому же и правда давно обещала. С Мариной они познакомились еще на первом курсе, но ко второму неугомонная тусовщица осознала, что право — совсем не ее, и бросила учебу, чтобы через пару лет к большому удивлению всех знакомых открыть сначала небольшой бар, потом клуб в родном Ярославле, а, в конечном счете, осесть в своем маркетинговом агентстве. Человеком она была неплохим, общительным и дружелюбным, просто иногда даже по телефону умудрялась занять все свободное пространство не то, что комнаты — всей набережной Фонтанки в обе стороны. То, что нужно, чтобы под бутылку вина отрефлексировать переживания последних дней. Олег для этого не подходил — после рассказа о том, как его расстрелял друг, Соне рядом с ним собственные проблемы и правда казались мелкими и незначительными. Никто в нее не стрелял, в больнице не умирала, а остальное даже внимания не заслуживает. Вряд ли он добивался такого эффекта, но и выкинуть из головы не получалось, по крайней мере, пока. — Нет, подруга, ты не корюшка, ты позавчерашняя пышка, — оглядев Соню, категорично заявила Марина и втянула ее в квартиру. — На вид еще ничего, но есть совсем не хочется. — Твои гастрономические аналогии убивают, — Соня сбросила ботинки и пошла на кухню, на которой подруга уже звенела посудой. — И ладно. Но ты оцени, какой я шикарный сырок нам к вину добыла! По крайней мере, так обещал хороший мальчик. Он меня уже третью неделю на свидание зовет, решил подкупить. Соня с сомнением посмотрела на разложенный на тарелке сыр. Вид у него был не лучше марининых метафоры: видимо, мальчик совсем отчаялся и решил, что раз его возлюбленная такая ветряная, то пусть и не достается никому… заодно и от завалявшегося продукта избавится. — Знаешь, я тут на днях проходила мимо Петроградки… С неделю назад, может, — Марина с легкостью профессионала выдернула из бутылки пробку и разлила вино по бокалам. — Видела тебя с эффектным мужчиной. Жажду подробностей. Она оперлась локтями о стол, подняла свой бокал и сквозь него посмотрела на подругу. — Просто клиент. — О, ты изменила принципу не спать с клиентами? — Нет, — раздраженно сказала Соня, поворачиваясь к ней. — Это все, что ты хотела знать? Я тогда пойду. Такая прямолинейность злила, рассказывать про Олега она никому не собиралась — точно не друзьям, которые только тем и занимаются, что собирают сплетни. Самой бы разобраться. — Ты на него смотрела, как котик из того комикса про большую собаку и котенка. Просто мужики с работы редко удостаиваются таких взглядов, — Марина вздохнула и куда серьезнее сказала. —Глупая, я о тебе беспокоюсь. Может, ты хорошо разбираешься в людях, но в мужчинах совершенно не умеешь. Твоя влюбленность в Сурка закончилась крахом мечты следствии, уверена, что сейчас не выйдет еще хуже? А ты влюблена, я же вижу. Соня промолчала, да и что тут ответить? Отказаться от всего, сказать, что случайная ни к чему не обязывающая интрижка? Марина ее высмеет, и правильно. Потому что это не правда. — Хорошо, ты права, — покорно согласилась Соня. Отрицать себе дороже, подруга не отстанет и будет пытаться вытянуть подробности не только сейчас, но и ближайшие пару недель, пока не найдет другой инфоповод. Впрочем, за годы дружбы она сумела найти подход к Марине, чтобы нейтрализовать ее малой кровью. — Хотя самой не верится… После Сурка иногда страшно даже думать о том, чтобы быть с кем-то, я действительно чувствую себя маленькой девочкой. Посоветуешь что-нибудь? От собственных слов стало тошно; Соня никогда не любила обсуждать с подругами личную жизнь непрошеные советчики способны испортить и разрушить что угодно — но, сунув голову в петлю, остается или искать нож, чтобы разрезать веревку, или оттолкнуть табуретку. Ругаться точно не выход, значит, остается вертеться, рассказывая ровно то, что от нее ждут. — Конечно, — еще больше оживилась Марина, подливая вино. — Кто он? Давай начнем с этого. Соня показательно понуро вздохнула и отвела взгляд, всем своим видом показывая, что стесняется, смущена и стыдится. До великой актрисы она никогда не дотягивала, но под алкоголь фантазия собеседников обычно работает куда лучше, бездарность превращая в гения, а любой случайный жест наделяя десятком смыслов. — Он бизнесмен, да? И наверняка что-то такое, на грани закона, с серыми схемами, таинственными партнерами и благородными намерениями. На простого бандита ты бы не купилась, слишком переборчивая, а тут такой романтический флер. И вряд ли он сам попал в беду, чтобы обратиться к тебе… близкий друг? Родственник? — Сестра, — ответила Соня, вспоминая Леру. — Ты героически ее спасла, и теперь он осыпает тебя комплиментами, цветами и подарками. Хотя зная тебя, ты их наверняка игнорируешь, а зря, между прочим. Она загадочно улыбнулась, не подтверждая, но и не опровергая слова подруги. Марина почти во всем попала в точку; правда, Олег вряд ли был бизнесменом, Соня навязалась ему сама, напросившись на тренировки, героизм в спасении Леры из лап Суркова отсутствовал напрочь, а вот таинственный партнер имелся в наличии. С цветами и подарками тоже не заладилось, как и с романтическими глупостями — но временами пробивающаяся сквозь сдержанность Олега откровенность, его умение метко попадать словами точно в цель, домашние ужины и подаренная старая футболка значили гораздо больше, чем любые комплименты. Нет, Соня не влюбилась — по крайней мере, не так, как думала Марина. Не строила планов, не мечтала о будущем, не засматривалась с замиранием сердца на двери свадебных салонов, чем грешили многие девушки. Вместо этого она все еще немного боялась Олега, но гораздо больше за него — и в то же время как никогда чувствовала себя защищенной, даже если его не было рядом. Он дал ей главное: возможность остаться собой без необходимости носить маску сдержанного адвоката или счастливой беспроблемной подружки. Все же Марина ошибалась: нет, Соня не влюбилась. Чувство, которое она испытывало, выходило за рамки любви, не имело названия и не поддавалось классификации. — Я почти завидую. Это же гораздо интереснее, чем познакомиться на очередной вечеринке с очередным мальчиком, который только и может, что таскать сыр, — Марина со вздохом сунула в рот кусок и, спохватившись и едва не поперхнувшись, схватилась за лежавший на шкафу планшет. — Сколько сейчас времени?! Слушай, ты не против, если я буквально на пару минут включу видео? Ребята из моего агентства занимались продвижением нового ресторана, помощница обещала провести трансляцию, чтобы похвастаться. — Я могу вообще уйти, если тебе надо отвлечься на работу, — предложила Соня. — Нет-нет-нет, не надо! — подруга схватила ее за руку, второй спешно пытаясь отыскать нужную трансляцию. Событие было резонансным, привлекло к себе много зрителей, и теперь сеть ломилась от сотни видео с разных точек — как от приглашенных гостей, так и из собравшейся вокруг толпы недовольных. Соню кто-то из коллег тоже приглашал составить компанию на открытии «Золота востока», но она отказалась, сославшись на занятость, а на самом деле не горя желанием присоединяться к веселью практически на костях. Марина наконец-то нашла нужное и подняла бокал, явно собираясь сказать что-то хвалебное в адрес своей команды, помощницы и себя любимой, но прикусила язык, судя по выражению лица — в прямом смысле. — Это еще что?! Соня заглянула ей через плечо и растерянно хмыкнула. Кто-то обладал оригинальным чувством юмора, решив порадовать собравшихся явлением на крышу человека в костюме, на которого оказались направлены все камеры. Звук на планшете был выключен, понять, что там происходит, не удавалось, но пока Марина судорожно жала сначала на кнопку на корпусе, а потом на иконку громкости в самой трансляции, картинка успела резко поменяться. Камера полетела вниз, а из заработавших динамиков донеслись крики, перекрываемые отчетливыми выстрелами. — Аня! — побледнела подруга, хватая телефон. С нее мигом слетела обычная непосредственность, уступив место расчетливой и жесткой бизнес леди, привыкшей действовать с холодной головой. Вопреки расхожему мнению большинства знакомых, все свои проекты она реализовывала сама, от идеи до договоренностей со всеми нужными людьми. — Соня, включи на телевизоре новостной канал, у ресторана чертова туча журналистов, уже наверняка клепают сюжеты. Соня послушно нашла пульт, почему-то лежащий на выключенной плите, и зажала кнопку переключения каналов, стараясь е думать, что она тоже могла бы там быть. А несколько самых влиятельных коллег пошли, и теперь оставалось только надеяться, что городская адвокатура не понесла непоправимые потери — они не подходили под определение хороших людей, но профессионалами были отменными. «…крупнейший со времен взрыва на площади Восстания теракт произошел в центре Петербурга во время открытия нового ресторана «Золото востока». К месту трагедии стягиваются машины экстренных служб, представители МЧС и полиции для создания оперативного штаба и установления числа погибших и раненных. Передаю слово нашему корреспонденту, работающему на месте происшествия». Соня оглянулась на Марину, набирающую один номер за другим, но сеть оказалась перегружена, и ни до кого из команды не удавалось дозвониться. К тому времени, как прошел хоть какой-то вызов, она успела до крови искусать губу и протянутый бокал выпила одним глотком. «…стрелявшим удалось скрыться до приезда полиции. Их появление, а также неожиданное выступление неизвестного, назвавшего себя Чумным доктором, заставляют вспоминать события семилетней давности, когда эксцентричный миллионер Сергей Разумовский, известный также как Гражданин, объявил собственную «охоту на ведьм». Установить связь между двумя народными мстителями еще предстоит следствию, однако уже сейчас, по реакции собравшихся около ресторана людей, выступавших против его открытия, можно говорить о неоднозначности мнений». — Мои все живы и почти не пострадали, в больницу поехали сами, — Марина сползла на кресло и закрыла лицо руками. — Боже… это какой-то кошмар. — Гражданин… — задумчиво пробормотала Соня, садясь на подлокотник кресла и ободряюще кладя руку ей на плечо. — Звучит знакомо. — Мать, ты чего? — удивилась подруга, мигом приходя в себя. — Разумовский, основатель «Вместе»! Он под этим именем наводил порядок в городе, пропихивал какие-то идеи справедливости или типа того. Черт, да я даже на ту благотворительную вечеринку ходила, когда он с полицейским поцапался. А может, ты еще про взрыв не помнишь? «Я тут подумал, что стойкий юрист, который не боится угроз — первая из ступеней восстановления справедливости». — Помню, — медленно ответила Соня, пытаясь ухватить за промелькнувшую мысль. Тот год плохо отложился в ее памяти: третий курс, кружащие голову перспективы и романтическая поездка с Сурковым на озеро в такой глуши, что кроме них там никого не было. О теракте оба узнали много позже, когда две недели спустя вернулись в цивилизацию, но к тому времени волнение не улеглось, но ослабло, в сети появились новые инфоповоды, постепенно забив собой трагедию. «Он увлечен идеей воздаяния по справедливости и, скажем так, ищет людей, которые ему могут в этом помочь». Нет. Все счета Разумовского арестованы, сам он по слухам погиб несколько лет назад в итальянской тюрьме, а значит, все его деньги за неимением наследников ушли государству, если вообще не были конфискованы до этого. Он просто не может тратить большие деньги на оплату адвоката, и еще большие — на устроенное им представление. Мертвецу это просто не нужно, а являются с того света они только в дурной фантастике. «Если у него сорвет крышу, пострадает весь город». — Как может сокращаться имя Сергей? — Что? — Марина так на нее посмотрела, как будто не понимала, розыгрыш ли это или настолько суровая реальность. — Не понимаю, то ли с сыром было что-то не то, то ли тебе вообще нельзя пить… Причем тут это? — Просто скажи. — Сережа, все же знают, — недоуменно пожала плечами она. — Серега или Серый, если в какой-нибудь тусовке. Слушай, все хорошо? Я что-то начинаю за тебя беспокоиться. «Того, к кому я действительно имею отношение, вам знать неоткуда, его долго не было в городе. И для собственного же спокойствия даже не пробуйте о нем узнавать». Соня схватилась за голову. Бред, если так притягивать, то наверняка можно найти связи со всей возможной преступностью России, если не мира, да и мало ли безумцев, которые мечтают сделать мир лучше для искупления своих прошлых грехов? Особенно когда с тех грехов остались деньги и возможности, а для работы можно привлечь людей со стороны, способных за дополнительную плату не задавать вопросы. Вот только не каждый безумец способен добыть ту информацию, которую Олег передавал ей. Соня листала каждую папку, настолько личную информацию раздобыть законными методами невозможно — как и определить, что человек на записи с камеры видеонаблюдения прямо сейчас звонит детдомовскому мальчику с предложением «работы». Для этого мало иметь деньги, нужны мозги компьютерного гения. Но программист, создавший крупнейшую в России соцсеть, не обязательно выдающийся хакер, над «Вместе» наверняка работал и работает сейчас целый штат толковых специалистов. У такого программиста есть все возможности, чтобы стать хакером, с учетом его-то умением выкручиваться. Да и никто не говорит, что все миллионы хранились на российских счетах, оффшоры никто не отменял. Но ни один уважающий себя мировой банк не станет хранить в тайне личность клиента, которого ищет интерпол. Не каждый банк уважает еще и закон, особенно если получает с вовремя закрытых глаз приличную прибыль. И вообще, не зря же в народе гуляет расхожая фразочка про «что не рожа, то Сережа». Популярное имя, особенно среди нынешних тридцатилетних. — Соня? Все хорошо? Спросить напрямую Олега? Не вариант, не ответит… в лучшем случае. Конечно, хочется верить, что убивать не станет, но совершенно точно надежно исчезнет. Попробовать пообщаться со следователем, который вел дело Разумовского? Говорят, что он снова вышел на работу, но Соня никогда с ним не пересекалась; а еще говорят, что от него воют все адвокаты, которым доводилось с ним сталкиваться. Да и сонина репутация в последнее время среди сотрудников органов стала несколько… специфичной, чтобы с ней хоть кто-то согласился на откровенный разговор. Остается только пойти выше, после сегодняшних событий управление наверняка поднимет старое дело, надо только найти способ, как с ним ознакомиться. Но заниматься этим придется завтра, сегодня все генералы слишком заняты. — Да, все в порядке, — ответила Соня, почти физически ощущая, как затягивается петля, в которую она решила сунуть голову. — Извини, я сейчас. В прихожей она долго крутила в руках телефон, не решаясь набрать номер. Да и что тут можно сказать, поинтересоваться, как дела? Олег не тот человек, которому можно позвонить вечером и просто поболтать от скуки. Конечно, можно прикинуться дурочкой, которая так разволновалась от новостей, что решила уточнить, не проходил ли он мимо и не попал ли под обстрел, но вряд ли такая внезапная забота будет выглядеть правдоподобно. Хочешь выглядеть глупее, чем есть, не умничай с самого начала. Но переживала Соня зря — абонент все равно был недоступен. И сейчас она надеялась только на одно: не на то даже, что Олег жив, а что он не участвовал в той бойне. — Я разделяю желание набить Каменному морду прямо сейчас, но это мы отложим до завтра. — Почему? — Валерка едва не подпрыгивала от нетерпения, то присаживаясь на подлокотник дивана, то вскакивая и начиная метаться по небольшому куску свободного пространства. Еще и нервничала, если судить по тому, как комкала рукава свитера. — Из тебя хлещет адреналин. В таком состоянии тебя надолго не хватит, — спокойно пояснил Олег, протягивая стакан с водой. Она шумно выдохнула, но отказываться не стала. — И выше шанс наделать ошибок, а подставляться в наши планы не входит. Перебесись, если надо, и постарайся охладить голову. Холодный расчет в таких делах важнее слепой ярости. — Ярость больше впечатляет, — рассеяно заметил Серый, не отрываясь от ноута. — И помогает только смертникам. — Я и не говорил, что ты не прав, просто дополнял картину. Мне все равно нужно больше времени, чтобы освоиться в его охранной системе, ночи хватит, — даже не давая напарникам начать лекцию о пользе сна, он развернулся к Олегу и неожиданно сказал. — Никогда не заходил в ресторан «Умбра»? В интернете пишут, что там неплохая кухня, тебе должно понравиться. Не хочешь заехать? — Зачем? — опешил Олег, ожидавший от Серого чего угодно вплоть до предложения втроем осадить квартиру Каменного, но о ресторанах думал в последнюю очередь. — Чтобы ты тоже успокоился и перестал смотреть на телефон так, как будто он твой враг, — Серый отставил-таки ноут и с наслаждением потянулся. — Ты с утра семь раз звонил без ответа, если не будешь подвисать, то наверняка успеешь добраться до «Умбры». План досуга на завтрашний вечер мы с Лерой сможем составить и сами. Олег понимающе усмехнулся и взял куртку. Напарник, похоже, решил изобразить героя, утешающего девушек в расстроенных чувствах, и дружеское участие ему не требовалось; пускай, главное, чтобы не заигрались и к утру ясно соображали, оба. А сам в очередной раз глянул на черный экран телефона. Соня звонила вчера вечером примерно в то время, когда они спешили убраться от «Золота востока», а сегодня уже не отвечала. Это не то, чтобы беспокоило — у нее могут быть свои дела, которые не дают отвлечься, — и все же невольно вызывало неприятную тревогу. Ресторан встретил его недружелюбной темнотой, нормально освещалась только стойка администратора, а уже на столах в зале стояли или свечи, или тусклые светильники с направленным вниз светом, которых едва хватало на саму столешницу. Разглядеть, кто сидит вокруг, не получалось, только силуэты. Неуютное место, если подумать, никакого контроля над ситуацией — кто к тебе подходит, кто стоит рядом, кто находится вокруг. — Добрый вечер, — из темноты за стойкой вышла одетая в темное же платье администратор и замерла с вежливой улыбкой. — Вас ожидают, или необходим столик? — Думаю, ожидают, — ответил Олег, отворачиваясь от зала. Там людей хватало, но Соню среди них разглядеть все равно не удавалось. — Назовите, пожалуйста, фамилию. — Ядрина. — Одну минуту. Мы очень ценим уединение наших посетителей, поэтому всегда уточняем, если к ним кто-то приходит, — словно извиняясь, сказала администратор и пошла по краю зала, подсвечивая себе под ноги слабеньким фонариком, которого хватало как раз на то, чтобы не запнуться. Вернулась она только минут через пять и предложила идти за ней. Вблизи стены, от входа выглядевшие монолитными, оказались драпировкой из плотной ткани, скрывающей отдельные ниши, к одной из которых администратор привела Олега. Слегка сдвинув ткань, она сделала приглашающий жест и отошла в сторону. Кажется, под благопристойной вывеской ресторана скрывался элитный клуб со своими правилами. В нише обнаружился стол со все тем же тусклым светильником и два кожаных диванчика; на одном из них сидела Соня, закинув на второй босые ноги и закрыв глаза. Олег почти подумал, что спит, но она неожиданно сказала: — Однажды в книжке я встретила интересное кредо у главного героя: милосердие несправедливо, справедливость немилосердна. Весь день об этом думаю и, наверное, не могу согласиться. Насилие всегда остается насилием, даже если его прикрыть красивой оберткой. А ты как считаешь? — В таком подходе есть рациональное зерно, — Олег снял куртку и сел напротив, откинувшись на спинку. — Не все понимают слова, иногда нужна сила для большей доходчивости. И кто-то всегда оказывается за бортом, потому что справедливость каждый видит по-своему, и на всех ее не хватает. — Если совсем забывать о милосердии, то долго мы не протянем, просто в какой-то момент поубиваем друг друга, пытаясь достичь справедливости без ограничения в способах. — К чему ты об этом задумалась? — Ты не слышал про вчерашнее явление Чумного доктора? Когда под его речь о том, что он наведет порядок в Петербурге, расстреляли несколько десятков человек, — Соня убрала ноги с дивана, выпрямилась и взяла стоявшую на столе чашку. — Отличные методы. Как раз то, что всем нам нужно. Темнота не давала разглядеть ее лица, а жаль: голосом она владела умело, говорила спокойно и ровно, как о рядовом происшествии вроде ДТП, которых в день случается под сотню, и понять, что творится у нее в голове, не получалось. Выбранная ей тема для размышлений Олегу не нравилась. Да, для уголовного адвоката совершенно нормально интересоваться произошедшим в городе терактом; но совершенно не нормально рассуждать об этом так, как будто успела построить для себя четкую цепочку. — Я когда-то мечтала работать в следствии, чтобы заниматься такими громкими делами, не давая им стать «висяком». С мечтами вышел облом, — Соня отпила и на несколько минут замолчала, потом все-таки договорила. — Хотя не представляю, как себя должен чувствовать следователь, который в свое время занимался делом Разумовского и его идеи с «Гражданином». — Говорят, ничем хорошим то дело для него не закончилось. — И все же… но я не думаю, что людей мог расстрелять Разумовский, если бы был жив, даже несмотря на его послужной список. — Почему? — искренне заинтересовался Олег. Даже Валера в это до конца все еще не верила, хотя, похоже, и запретила себе сомневаться — а она Серого знаете гораздо лучше, чем по впечатлениям очевидцев и фантазеров. — Я полночи копалась в интернете, там хватает информации о его… подвигах. Такой налет слишком пошлый и приземленный, им не покрасоваться и не впечатлить публику, только напугать. Скучновато, — рассеяно заметила Соня и спросила совсем о другом. — Как ты меня нашел? Я никому не говорила, что буду здесь, помощница считает, что я в суде. Твой таинственный друг — хакер, который может отследить телефон? — Ты видела все материалы, которые мы тебе передавали, и только сейчас задалась этим вопросом? Да, хакер, — усмехнулся Олег. Соня как будто остановилась в шаге от понимания, что работу ей подкидывал сам Разумовский, но не решалась его сделать, окольными путями пытаясь найти подтверждение своим догадкам, из-за чего разговор начинал напоминать допрос. А может, так и было: если она всерьез собиралась стать следователем, то техникой и приемами владела. Чтобы узнать информацию, не всегда нужно спрашивать в лоб, а играть в полунамеки можно вместе. — Если тебе интересно, я не стреляю в людей. Не могу физически. Соня вздрогнула и едва не выронила чашку, но кофе из нее все-таки плеснуло на колени. — Серьезно? Ты же носишь оружие, и тогда, с Сурковым… — На случай, когда одних слов мало. Обычно достаточно только показать. —Олег, я… — она шумно выдохнула, но не договорила: зажегся экран лежащего на столе телефона, сообщая о входящем вызове. Соня искоса на него глянула, не собираясь отвечать, но заметила имя звонившего: «Мальков (управа)» — и схватилась за телефон, едва не скинув его под стол.— Извини, очень ждала звонка. Олег кивнул и запрокинул голову, разглядывая темный, тоже скрытый тканью потолок и не вслушиваясь в разговор. Звонок окончательно выбил Соню из равновесия: замолчав, она отложила подальше телефон и с ногами забралась на диван, сжавшись и обхватив себя руками. В последнее время такая поза стала ее любимой. — Мне уйти? — предложил Олег. — Нет! — она встрепенулась и посмотрела на него почти с ужасом, напоминая загнанного зверька, увидевшего хищника. — То есть… — Тогда говори прямо, что хочешь сказать, — он не дослушал и встал — чтобы пересесть на ее диван. — Все это увлекательно, но загадок мне и без тебя хватает. — Давай завтра? — попросила Соня, придвигаясь ближе, и уткнулась лбом в его плечо. — Встретимся в обед. Олег поморщился — неудачное время, он будет занят подготовкой к вечерней вылазке. С другой стороны, вряд ли Соня займет больше пары часов, зато потом в голову не будут лезть, отвлекая, лишние мысли о том, до чего она додумалась. В крайнем случае можно будет запереть ее в переговорной квартире, забрав телефон, а разобраться со всем потом, когда на это будет время. — Только, Софа, смотри, тебя в моем кабинете сегодня не было даже близко. Все это под мою ответственность, так что полагаюсь на твою честность, — Аркадий Семенович говорил спокойно, но строгости в этом спокойствии было куда больше, чем в том командном тоне, которым он в своё время общался со студентами. — Все сорок шесть томов, уж извини, принести не смог, да и толку для тебя в них нет, а удовлетворить любопытство хватит того, что есть. На сонином курсе Малькова, генерала МВД, преподававшего криминалистику и уголовный процесс, побаивались, но в то же время уважали, особенно те, кто мечтал работать в следствии, зная, что оценивает он жестко, но справедливо, а позже может помочь с характеристикой, к которой прислушаются. Он и Соне предлагал пропихнуть ее под свое руководство после истории с Сурковым, как перспективную ученицу, но она отказалась. Не хотелось занимать должность не из-за своих талантов, а чужого покровительства, к тому же на тот момент уже успела пообещать не соваться. Аркадий Семенович сказал, что ему жаль терять такой кадр, но решение понял и одобрил. И хотя теперь они работали по разную сторону баррикад, теплые отношения удавалось поддерживать — настолько удачно, что он согласился пойти на должностное преступление ради нее, позволив заглянуть в дело Разумовского, все равно после эффектного явления чумного доктора его первым делом достали из архива. В обмен, правда, попросил помочь жене разобрать завалявшийся на даче хлам. Не дожидаясь ответа, Аркадий Семенович положил перед Соней толстую и порядком потрепанную папку с испещренной пометками и штампами обложкой: дело 1-2678/20… «Секретно», «Совершенно секретно»… Не дожидаясь, пока Соня потянется к ней, сам открыл первую страницу, коротко пояснив: — Не следи. Я сам буду листать, если где-то надо остановиться — скажешь. Она кивнула и бегло пробежалась взглядом по документу, по второму, третьему. Опись, биографическая справка, характеристика из детского дома — многостраничная и подробная, характеристика от сотрудников и акционеров (кого смогли найти) «Вместе» — судя по всему, том был посвящён личности Разумовского, даже какие-то фотографии прилагались, начиная с последнего светского приема, на котором его разоблачил один из полицейских, и до самого детства. Вот, например, совсем юный Сережа — лет шестнадцать, не больше — стоял рядом с другим мальчиком, наверное, другом, и они казались забавной парочкой: худенький всклокоченный и зажатый даже на фотографии рыжик и покровительственно положивший ему на плечо согнутую в локте руку черноволосый крепкий парень с соломинкой во рту и прикрепленным к поясу перочинным ножом. Качество фотографии было таким себе, успела вывести, да и напечатана была на дешевой бумаге — где в детдоме взяться хорошей, лица подсмазались так, что толком различить черты не получалось, но что-то зацепило сонин взгляд. — Подождите, — взволнованная Соня поймала руку генерала и сама даже не обратила внимания на такую вольность. — Верните на прошлую страницу. Кто здесь рядом с Разумовским? Аркадий Семёнович покачал головой, ничего не сказав, но вместо того, чтобы вернуть фотографию, перелистнул на несколько листов вперед, где оказалась очередная характеристика, на этот раз рукописная — скорее даже заметка, написанная ведущим дело следователем. — Олег Волков, единственный друг Разумовского по утверждению воспитателей детдома. Соня зажмурилась, вспоминая фото — и резко открыла глаза, поняв, на чем остановилось её внимание. Кулон. Кулон в форме клыка поверх майки с надписью «Ария» во всю грудь у второго мальчика. У Олега был такой же, она несколько раз видела, а похожая майка лежала теперь в ее шкафу. Олег Волков. Волчий клык. Татуировка с волком во всю спину. Единственный друг Разумовского. Разумовский Сергей. Сергей, Сережа, Серый. Короткая фраза уже почти родным хриплым голосом: «И Серый». Паническая мысль, догнавшая её тем утром: «Я переспала с преступником». Сердце пропустило удар, сжавшись до боли. А может, вообще остановилось — Соня не была уверена, что заметила бы это. — …погиб в горячей точке за несколько лет до теракта, который совершил Разумовский. Гром утверждал, что Волков жив и был одним из наемников, но в то время он и сам находился не в лучшем состоянии. Достоверной информации нет даже в Министерстве обороны. Листаю дальше? — Да, — на удивление ровно ответила Соня и сама поразилась своему спокойствию. Больше в личном деле не оказалось ничего интересного: фотография с Волковым, похоже, существовала только одна, что и не удивительно с учётом того, где они росли, а больше взгляду оказалось не за что зацепиться. Зато следующий том, относящийся к бойне в Венеции, оказался ударом под дых. Мало кто может так просто смотреть на изувеченные трупы с оторванными головами, и что, что на фотографии — стеклянных глаз молодых людей, которые еще недавно жили, любили, стремились к лучшему, это не меняло. Мало кто может равнодушно смотреть на окровавленного расстрелянного мужчину, которого обнимала всего несколько дней назад. Соня готова была поклясться, что с точностью сможет назвать все места выстрелов. Ключица, левая сторона груди, два на животе, рука. «У моего друга однажды поехала крыша и он решил меня убить. Почти успешно». — А это кто? — если бы кто-то решил провести экзамен на выдержку, сейчас бы ей поставили высший балл за владение лицом и голосом. — Личность не удалось установить. Отвезли в итальянский госпиталь, но оттуда он пропал. Говорят, после засветился на военном вертолете, но тот упал, а трупы обгорели так, что идентификации не подлежали. «Вы же знаете, кто это, у вас его фотография в другом томе, — отчаянно захотелось закричать Соне, с трудом сдерживающей истеричный смех. — И он жив, ходит по соседним с вами улицам, сидит в соседнем кафе! Боже…» Все ее догадки последних дней выстроились в крепкую цепочку, в которой уже не нашлось места для обнадеживающих мыслей, что Сергеев в России хватает, как и подражателей Разумовского. Да, Соня все еще была твердо уверена, что он не убивал людей у ресторана — слишком банально. И больше не сомневалась, что он жив, а Олег работает на него. Она досмотрела все тома, которые принёс Аркадий Семёнович, но когда собиралась встать, поняла, что ноги подкашиваются, грудь сдавило, а легким предательски не хватает кислорода. Генерал подхватил её под руку и настойчиво потянул на улицу, не забыв, однако, закрыть кабинет. На улице несколько раз не сильно ударил по щекам и, ругнувшись, полез за телефоном. — Что вы хотите? — Скорую вызвать, — хмуро сказал он. — Ты же сейчас в обморок грохнешься. Что, кровавая баня так впечатлила? — Не надо, — Соня придержала его руку, села на ближайшую скамейку и достала свой смартфон. — Сейчас пройдет. Я посижу, потому вызову такси и… В динамике пиликнуло, зажегся заставкой бренда экран и сразу же на нём высветилось уведомление о входящем вызове с коротким именем контакта: «Олег». Точно, она же обещала поделиться с ним своими мыслями. Нет, свое обещание Соня собиралась сдержать, вот только интересно, увидит ли ее после этого хоть кто-нибудь? Желательно не в виде супового набора на окраине леса. Телефон выскользнул из руки и полетел на асфальт, она едва успела его подхватить. — Ты еще не сбежала к казахской границе? — Почему не к финской? — удивилась Соня, забыв, что хотела сказать. — До нее ближе. — Вчера ты выглядела так, будто решительности тебе хватит дойти пешком до Казахстана, — судя по голосу, Олег шутил, а не старался задеть. — Поговорим? — Если заберешь меня от управления следственного комитета. За рулем я сегодня далеко не уеду, — попросила Соня и сама поразилась своему спокойствию. Обычный повседневный разговор, ничего выдающегося. — Жди во дворе напротив, там проще встать, — подумав, ответил он. — Через пятнадцать минут. Она согласно угукнула и сбросила вызов. Аркадий Семенович сел рядом с ней и взял за обмякшую руку, пытаясь, кажется, нащупать пульс, и Соня не могла с уверенностью сказать, что в этом был смысл. Кажется, она уже умерла и попала в какое-то кошмарное посмертие, за какие-то заслуги оказавшееся заодно и посмертием неубиваемых террористов. — За тобой заедут? — Да, — она кое-как расстегнула зажевавшую подкладку молнию на сумке, кинула туда телефон и достала бутылку с водой. Как знала, еще дома вылила туда остатки лекарства. — С тобой посидеть? — Не стоит, спасибо. У вас же наверняка есть свои дела, — вкус был премерзкий, и Соня невольно скривилась, но зато на голодный желудок — совсем забыла позавтракать — подействовало почти сразу, постепенно начало отпускать. — У вас в кабинете душно, вот и развезло. Правда, не надо. Все хорошо. — Отзвонись тогда, как будешь дома, — вздохнул Аркадий Семенович, поднимаясь. — И не едь уж сегодня на работу, по тебе видно, что едва в сознании. Лучше отдохни. — Я не собиралась, — заверила она и тоже встала, даже не пошатнувшись. До места встречи, конечно, идти было всего ничего, только перейти дорогу и через сотню метров свернуть в арку, но сейчас и это казалось непреодолимой дистанцией. С Олегом они казались у двора почти одновременно — видимо, он крутился где-то в центре, и проехать оставалось всего ничего. Или снова воспользовался помощью своего друга-хакера… Разумовского и весь день отслеживал ее местоположение, прячась за углом, но эта идея отдавала совсем уж законченной паранойей. — Куда мы едем? — спросила Соня, забравшись на заднее сидение и уткнувшись лбом в подголовник водительского. Показывать Олегу свою слабость было стыдно, но сил держать лицо, сидя рядом с ним, совсем не осталось. — На служебную квартиру. Вроде того, — он резко свернул в переулок; им вслед донесся возмущенный гудок ехавшей прямо машины. — У меня мало времени, а до нее ближе, чем до твоей. На общественные места тебя, судя по всему, не хватит. «И убивать там сложнее, — мрачно подумала Соня. — Свидетелей много, и пока все камеры отключишь, охранники скопируют запись». Камеры! Еще один недостающий кусочек паззла: когда Лера попала в лапы Суркова, никто так и не смог добыть видео с камер, ни на одной из них не оказалось записи именно того промежутка времени. В то, что Лера тоже имеет отношение к Разумовскому, верить хотелось еще меньше — она же совершенно нормальная девчонка, не похожая на опасную преступницу! — но таких совпадений не бывает. Видимо, он и постарался, стирая виртуальный хвост, реальным предоставив заниматься отдельному специалисту. «Мораль всего этого проста, — с нездоровым весельем подумала Соня, когда машина в очередной раз повернула, въезжая во двор. — Работайте только с теми адвокатами, которым важны только деньги, а не личность клиента». Отличный вышел бы слоган, надо при случае предложить коллегам. Квартира оказалась неожиданно светлой и уютной, даже, похоже, обжитой: на столике у дивана остались невымытые стаканы, плед сбился и свисал краем на пол. Логово маньяка и террориста представлялось гораздо мрачнее, с решетками на окнах и бронированной дверью, уж точно не самой обычной студией в самом обычном доме недалеко от центра. Было в этом что-то разочаровывающее, особенно после гуляющих по сети рассказов про особняк с ловушками. Олег с щелчком провернул ключ в двери, отрезая пути к отступлению, и Соня, отвлекшись от разглядывания какого-то абстрактного рисунка карандашом, брошенного на диван, повернулась к нему. — Ты работаешь на Разумовского? — Вот так прямо? — со зловещим спокойствием уточнил Олег и направился к ней. — Зачем тянуть, ты же сам сказал, что тебе это не нравится, — Соня зажмурилась, ожидая чего угодно: что ей свернут шею, расстреляют в упор или ударят по голове — но он прошел мимо, поднял стаканы и переставил их в мойку, включив воду. — По крайней мере, честно. Да. — И… Чумной доктор — ваша затея? — Да. Звон стаканов и шум воды из-под крана настолько не вписывались в напряженность момента, что Соня только и смогла, что упасть на диван и схватиться за голову. Сейчас Олег закончится с мытьем посуды, подойдет к ней и так же буднично воткнет нож в грудь. Извини, дорогая, ничего личного, но у меня друг-психопат и маньяк, я должен его защищать от любопытных. Она, наверное, отнесется с пониманием и даже кричать не будет. Никаких проблем, друзья — наше все. Подходить Олег не стал, выключил воду и прислонился к стойке, скрестив на груди рук и выжидающе глядя на Соню. И в этот момент она отчетливо поняла: он еще вчера догадался, что именно ее тревожит. — И что, тебя все это совсем не волнует? — не выдержав, спросила Соня; его спокойствие действовало на нервы гораздо эффектнее любых угроз. — Разве в таких случаях не принято запугивать с пистолетом у виска? — Боюсь, я не смогу долго держать его у твоей головы. Рука откажет, — пояснил Олег с жутковатой простотой. — И я забрал тебя от Следственного комитета. Не знаю, что ты дам делала, но если бы хотела рассказать про Серого, не стала бы упускать возможность, особенно с твоим настроем, что с нашей встречи живой ты не уйдешь. — А я не уйду? — Если захочешь выпрыгнуть из окна, я не успею остановить. Хотя тут не так высоко, насмерть не разобьешься. Соня невольно обернулась к зашторенному окну, а потом поняла и со злостью запустила в Олега диванной подушкой. — Да ты издеваешься. — У меня хороший пример для подражания. Она вздохнула, чувствуя полное опустошение. В ее воображении Олег все отрицал или напоминал о договоренности не задавать вопросы, но точно не соглашался со всем с порога, и что теперь с этим делать, Соня не знала. Хотела поговорить? Так вот, пожалуйста. — У ресторана нас подставили. Ты же сама говорила, что такой расстрел совсем не в духе Разумовского, и ты права. Если бы он хотел устроить еще один теракт, все об этом знали бы за неделю, как семь лет назад, и точно бы не стал ограничиваться стрелками в масках. Проблема в том, что сейчас убийства совсем не входят в наши планы и для нас самих оказались неприятной неожиданностью, — Олег сел в кресло напротив, и Соня невольно сдвинулась в угол дивана, отгораживаясь от него столиком. Сомнительная защита, конечно, но хотя бы психологическая. — Причина всего происходящего — однозначно Серый, без него никто не стал бы нападать, хотя я не исключаю, что устранили бы ненужных людей иначе. То, что творится в голове Серого, не всегда знает и он сам, но в этот раз я готов поручиться, что идеология проекта совсем другая. — Аргумент, конечно, — нервно фыркнула она. — А что со всеми делами, которые вы мне давали? Они не выглядят как прикрытие злодейских планов, я вообще не понимаю, в чем для вас выгода. — В том, что хотя бы несколько людей добились справедливости. А детдомовские дети — давно больная тема для Серого, и не важно, идет речь только о попавшемся с наркотой мальчике или отобранном здании. Этим и воспользовались. Я плохой оратор, хочешь красивых слов — переслушай речь Чумного доктора, в сети хватает роликов. — И я могу выйти из вашей затеи? — Да, — пожал плечами Олег. — Тебя насильно никто не держит. — И не боитесь, что пойду в полицию? — Соня встала, действительно собираясь уйти, но снова закружилась голова, мешая хотя бы стоять ровно. Да что же это такое, здесь уже не душно, хватает воздуха, просто не с чего стать плохо. — Сейчас их и так осаждают толпы, которым в каждом прохожем мерещится Разумовский, ты и сама понимаешь. Доказательств у тебя не больше, чем у них. Его голос доносился словно сквозь пелену, становившуюся все плотнее, и слова Олега, если он говорил что-то еще, вязли в ней, не доходя до тускнеющего сознания. Очнулась Соня на диване от резкого запаха нашатыря; под голову была подложена диванная подушка, рядом сидел, держа ее за запястье, Олег, а из-за накатившей слабости не удалось даже сесть. — Решила разбить себе голову о ближайший поребрик? — хмуро спросил он. — Хлопнуть дверью сможешь попозже. Что с тобой происходит? Пульс частит, как после стометровки. — Не знаю, — жалобно сказала Соня. — Сегодня весь день такое состоянии, и вчера тоже. И раньше случалось. Сейчас отпустит, я пойду… — Далеко не уйдешь. Можешь отлежаться здесь. Я скоро уеду, и никто больше сегодня не придет. — Хочешь запереть? — упрямо спросила она, хотя уже понимала: ничего с ней делать Олег не собирается, вся история с Разумовским как раз тот случай, когда тайна гораздо надежнее любых угроз защитит себя сама. Еще долго полиция будет только отмахиваться от упоминания его имени, а если настаивать — запишет в разряд городских сумасшедших, которых точно не стоит слушать. Но даже если бы нашелся кто-то, готовый прислушаться к ней, тот же Аркадий Семенович, Соня все равно промолчала — хотя бы ради Олега, которому до ужаса хотелось поверить. Что они не имеют отношения к расстрелу, что преследуют благородные цели, с которыми не справляются те, кто должен, вроде Суркова. Адвокату по определению нелепо верить, что мир делится только на черное и белое, без оттенков и полутонов. — Нет. Чтобы ты не убилась. — Я вызову такси к подъезду, если скажешь адрес, — Соня выдохнула и все-таки села, одной рукой цепляясь за спинку дивана, а второй придерживая голову. — Я… можно подумать пару дней? Не знаю, как ко всему относиться. — Да. Позвонишь, если надумаешь продолжать, — Олег протянул ей стоявший на столике стакан с водой. — Не бойся, я ничего не подмешивал. Или дать бутылку из твоей сумки? — Не надо, слабо улыбнулась Соня. — Я верю.