Братство "Совёнка"

Вчерашний день оказался необычным. Если в съёмки телепередачи или фильма в сеттинге пионерского лагеря ещё можно поверить, то в то, что нам придётся увидеть «прошлое в прошлом», никто из нас догадаться не мог. И уже не столь важно, настоящий этот лагерь или подставной. То, что мы сами по доброй воле провели в нём практически полдня, уже выглядит удивительно. А ведь сегодня для кого-то из нас будет вторая часть этого увлекательного эксперимента. Эксперимента, в котором нас могут ждать просто умопомрачительные результаты. Впрочем, она будет вечером, и то, если ребята согласятся. А пока нужно как-то прожить этот день. День, который поставил передо мной ещё одну загадку — на этот раз касающуюся дел личных. Слова Васи о том, что Лена влюбилась в меня, не выходили из головы, как я ни старался их оттуда изгнать. Надо узнать, правда ли это, или Вася ошибся. Но как это сделать тактично? Вдруг моё предложение её обидит? Я стал вспоминать её поведение. Как она покормила меня печеньем в первый день, как спрашивала о том, не ушибся ли , когда помогал ей вешать вывеску. Как она читала мне «Тайну двух океанов», наконец. Действительно, издалека это может быть похоже на намёки, которыми говорят о любви. Но это может быть и просто выражением сочувствия. Когда-то я поспорил с одним приятелем в интернете. Проигравший должен был прочесть биографию польского революционера Тадеуша Костюшко. Не буду говорить, о чём был спор, но пришлось-таки её читать. Среди прочих событий из жизни великого поляка мне запомнилось, как он объяснялся с возлюбленной на языке цветов. Эх, если бы я знал этот язык, то можно было бы с помощью цветов спросить у неё правду об её чувствах. Поняв, что больше спать не получится, я встал с кровати и стал делать зарядку. Зарядка в мои привычки не входила, но хоть так можно отдохнуть от мыслей, не дающих мне покоя. Сделав зарядку, я отправился умываться. Около умывальников никого не было. До меня дошло, что сегодня утром я проснулся раньше обычного. Передо мной встал серьёзный выбор. Пойти досыпать, прогуляться по лагерю или послушать музыку? Но тут мой взгляд упал на «Парус» на столе. Может, продолжить читать его, пока есть время? Я оделся, повязал пионерский галстук и открыл «Парус» там, где остановился. На очередной странице меня привлёк заголовок: «Проект АЦ». Слово «проект» в заголовке заставляло предполагать что-то научное. Я, хоть и историк-любитель, интересовался новинками науки и техники. Судя по всему, здесь описывается какой-то научный эксперимент. Что ж, интересно будет взглянуть. Повесть так увлекла меня, что моё внимание полностью было поглощено миром её персонажей. Такого со мной не было давно — может быть, больше года. Главного героя этой повести, кстати, тоже звали Андреем. И, читая книгу, я ловил себя на мысли, что моё положение очень сильно похоже на положение того Андрея. Как и тот Андрей, носивший фамилию Гольцов, я согласился, чтобы меня отвезли в незнакомое место — далеко от родителей и от родного дома. Правда, тому Андрею было шестнадцать лет, а я — на девять лет старше, и он согласился на участие в эксперименте заранее, а я — только по приезду на место «пионерской смены». Впрочем, почему я говорю только о себе? Вместе со мной здесь живут больше десяти «пионеров». В том месте, где оказался главный герой повести Андрей Гольцов, вместе с ним тоже оказалось шесть ребят — три парня и три девушки. Судьба занесла их в закрытое учебное заведение вроде того Царскосельского лицея, в котором учился Пушкин. Впрочем, там было ещё даже круче, потому что в Царскосельском лицее во времена Пушкина училось 30 человек. 30 — в несколько раз больше, чем 7. Школа, куда попали Андрей Гольцов и его товарищи, называлась ЭШОП — Экспериментальная Школа Одарённых Переростков. Под «переростками» понимались дети, которые оставались в обычной общеобразовательной школе на второй год. На самом деле эта школа больше напоминала не Царскосельский лицей, а Хогвартс. Впрочем, и от Хогвартса её многое отличало. Я не читал «Гарри Поттера», но мне рассказывали содержание. В школе волшебников, в которую попал главный герой этой английской книжки, было четыре факультета и огромная прорва преподавателей. В этой же повести преподавателей было всего трое, один из которых — директор, в общем и целом вопросами педагогики не занимавшийся. Второй из учителей преподавал общеобразовательные предметы — почему-то все разом. А третий — с третьим было интереснее всего. Он преподавал то, что психологи называют словом «психотехники». Это своими словами не перескажешь и даже не процитируешь. И, что самое удивительное, у всех преподавателей были «птичьи» фамилии. У директора — Дроздов, у многостаночника по общеобразовательным предметам — Скворцов, а у того мужика, который преподавал психотехники — Воробьёв. А кроме них — никого. Ни уборщиц, ни работников столовой, ни техников. Андрей Гольцов оказался парнем сметливым. Он сразу же понял, что нерентабельно содержать такую огромную школу ради семерых человек. Параллельно с учёбой он пытался подружиться с другими учениками и одновременно искать ответы, но большинство учеников на контакт не шли, потому что прибыли раньше него, многому уже обучились, и смотрели на него как на салагу. Самый сильный из учеников — Олег — в открытую его троллил, хотя старался лишний раз не связываться. Впрочем, было одно исключение. Он сумел подружиться с одной девочкой по имени Рита. Эта девочка была не очень привлекательной внешности (если не сказать — некрасивой), да и успевала медленно, и из-за этого остальные тоже не принимали её в свою компанию. Два товарища по несчастью подружились, а в самом конце между ними проклюнулся намёк на романтические чувства. Прошло некоторое время. Постепенно Андрей и Рита получали знания. У них даже появились сверхъестественные способности — Андрей научился брать на себя чужую боль, а Рита — летать. Такие же сверхъестественные способности были и у их товарищей. И однажды остальные ученики собрались вместе и пригласили на свою встречу Андрея. Андрей узнал от них страшную тайну. Их учителя — совсем не люди, а роботы, обучающие машины. Их школа — космический корабль, летящий в безвоздушном пространстве навстречу неизвестности, а «земной» антураж — это всего лишь кадры кинофильма. Но на вопрос Андрея: «Что вы собираетесь делать?» Олег ответил:  — Что делать, что делать. Ждать. Нам что, плохо тут? Но Андрей ждать не стал. Пользуясь тем, что ученикам было разрешено писать письмо родителям (правда, пользовались этим лишь Андрей и ещё один мальчик), Андрей написал письмо руководителям проекта. Он не надеялся, что ему ответят. Но ему ответили. Ученикам объяснили, что их готовят для контакта с разумной цивилизацией инопланетян. Причём не просто разумной, а намного превосходящей по технологическому развитию и по возможностям управления мозгом цивилизацию нашей Земли. Для этого их нужно было обучить тому, что знают и умеют сами эти инопланетяне. Сама программа обучения называется проект «АЦ». «АЦ» — в честь земной сказки «Аленький цветочек», посвящённой тому, что злое и страшное чудовище превращается в красивого молодого человека. «Так и вы постепенно превратитесь в нас и станете посредниками между нами и людьми» — говорил им руководитель, наконец-то вышедший на контакт. На этом всё. О-кей, хэппи-энд. Только я закрыл книгу, как раздался сигнал, призывающий на линейку. Идти или не идти? Я сначала решил не идти, потому что всё время думал о сюжете повести и опасался, что из-за этого буду невнимательно слушать повестку дня, которую нам предложат вожатые. Если они её предложат, конечно. Мне подумалось, что у лагеря «Совёнок» есть одна черта, которая роднит его с выдуманной ЭШОП. Андрей Гольцов в повести отметил как-то, что в ЭШОП преподаватели никому не дают общественных нагрузок. Здешние вожатые тоже никому их не дают, если не считать записи в кружки. Но кружки — дело добровольное. А, раз они ведут себя пассивно, то может, к чёрту эту линейку? Но выбора у меня не оказалось, потому что из динамика раздался голос Ольги Дмитриевны:  — Сегодняшняя линейка касается всех! Просьба всем прийти, будет сделано важное сообщение! В кои-то веки важное сообщение! Получается, придётся идти! На площади вожатые сразу взяли с места в карьер, сказав нам:  — Мы забыли показать вам одно нужное в лагере место. Интересно, какое место они забыли показать? Вроде мы обошли весь лагерь, разве что на пляже не были. Приглядевшись повнимательнее, я заметил, что вместе с ними стоит медсестра Виолетта. Она подошла к нам поближе и заговорила извиняющимся тоном:  — Пионеры, я виновата перед вами. Я забыла вам это сказать на медосмотре, когда должна была вам всё рассказать. Вы должны знать, где у нас помывочный пункт. Ростислав Соколов на это ответил:  — Нам это не нужно. Мы после футбола можем в душевых ополоснуться. Виола лукаво улыбнулась:  — Спортом у нас в лагере занимаются не все. Тех, кто не занимается, я уведомляю, что к востоку от библиотеки находится баня.  — Советую вам вымыться — всем, кто этого ещё не сделал. Вечером будет дискотека — сказала Ольга Дмитриевна. Эта информация была как нельзя более кстати. После того, как провёл неделю в незнакомом месте, нужно было освежиться и смыть дорожную пыль. Только странное дело. Я несколько раз был в библиотеке, пару раз на сцене, но ни разу не сделал попытку пройти дальше и увидеть баню. Неужели это из-за лени? Как бы там ни было, первая задача на сегодняшний день ясна. Тем более, что сегодня такое важное мероприятие. Можно сказать, праздник. Вон, как остальные пионеры радуются. Мкртчян и Маша друг с другом переглядываются, у Антона вообще глаза горят. Только Вася смурной. И его можно понять — он ведь планировал в старый лагерь идти. Но дискотека будет только вечером. А пока в первую очередь надо поесть. Когда завтрак уже заканчивался, я спросил Васю, бывшего в этот раз моим соседом:  — Что, накрылась экспедиция? Он грустно вздохнул: — Пожалуй, да. Приключения приключениями, но раз нам предлагают повеселиться, нельзя от этого отказываться. Давай отложим это до завтра. А пока я предлагаю тебе поиграть в футбол с ребятами. Ты согласен? Я давно хотел поиграть в футбол, но времени как-то не находилось, а тут мой лучший из лагерных друзей предлагает мне принять участие в матче. Надо бы согласиться. Но, поскольку мне не верилось в свои силы как спортсмена, я для начала отшутился, сказав фразу из «Мёртвых душ»:  — Давненько не брал я в руки шашек! Вася же ответную фразу немного модернизировал:  — Если ты плохо играешь, то приходи всё равно. Сделай так, перефразируя Петра Первого, чтобы дурь твоя была видна. Так что отказаться мне не получилось. Правда, Вася сказал:  — Прежде, чем поиграть в футбол, нужно сделать одно важное дело.  — Какое? — спросил я.  — Пойти поговорить с Викторией, ясное дело. Попробовать уговорить её поучаствовать в экспедиции. Мы же только откладываем её, а не отменяем.  — А моё участие обязательно?  — Ты с друзьями помог ей мольберт сделать, так что обязательно. У тебя легче её убедить получится. И я, попрощавшись с Васей, отправился к дому Виктории. Правда, добравшись до него, не решился зайти сразу. Меня обуревали сомнения — стоит ли вообще к ней домой заходить? Вдруг она собирается к озеру? А может быть, она планирует пройтись по лесу и поискать другое красивое место, которое можно было бы изобразить на полотне? А я её буду отвлекать разговорами, которые она сочтёт пустыми. Но всё же я постучался. — Заходите — раздался голос хозяйки из-за двери. Голос этот, к счастью, не был ни возбуждённым, ни разочарованным. Увидев меня, она поприветствовала меня и добавила:  — В моём доме всегда рады гостям. Она улыбалась так солнечно, что у меня стало тепло на душе. С другой стороны, это и заставило меня смущаться. Я никак не мог решиться сказать ей, что пришёл не сколько в гости, столько по делу. Наш разговор развивался медленно и неторопливо — настолько необычным было предложение, которое я хотел ей сделать.  — Тебе понравилась вчерашняя экспедиция? Такой важный разговор нужно начинать издалека. Выслушав меня, она сразу же воодушевилась. Должно быть, она тоже думала об этом походе весь день, и у неё сложилось какое-то мнение, которое ей хотелось бы высказать.  — Понравилась. Только не совсем понравилась карта, где мой родной город указан, как принадлежащий Польше. Но что поделать, такие были тогда времена.  — А ты не хочешь продолжить исследование этих мест? — спросил я. Она задумалась. Думала она так долго, что на лбу у неё даже складки появились, но наконец, до неё дошло.  — Ты собираешься предложить мне добраться до тех мест, где находилась научная база?  — Именно так. Она посмотрела мне в глаза и сказала сомневающимся голосом:  — А если её там нет? А если завхоз нас обманывает?  — Но ведь лагерь 30-х годов оказался настоящим. Или, по крайней мере, стилизованным под настоящий — объяснил я свою логику. Она удивлённо посмотрела на меня:  — Ты сам хочешь ещё раз туда пойти, или озвучиваешь чьё-то желание? Я не стал умалчивать о Васе. Когда хозяйка дома услышала о том, как у моего друга сложились планы ночного похода, она снова засомневалась: - Ночью будет сложно. Нужно будет очень много народу, чтобы мы могли подстраховать друг друга в случае, если какая-то беда случится. — Но слишком много тоже не нужно. Это ведь придётся ночь не спать. Мы не имеем права рисковать здоровьем своих товарищей. Нужно обойтись небольшим числом добровольцев. Но ты из тех, кто должна быть в рядах экспедиции обязательно.  — Мне, конечно, льстит это внимание и это доверие, но почему ты так думаешь? — спросила Виктория.  — Нам нужны наблюдательные люди. А ты художница, значит — человек наблюдательный по определению.  — Ну если ты так уверен. По правде говоря, мне и самой хочется там побывать и увидеть всё своими глазами. Вот только как это сделать? Опять завхоза уговаривать? Он же один дорогу знает. Я поспешил успокоить её:  — Почему один? Кто-то из наших товарищей наверняка её запомнил. Не дураки же здесь собрались, в самом деле. В крайнем случае, к Электронику обратимся. Судя по тому, что он рассказывал, он уже там бывал.  — Тогда мне лучше сегодня в лес не идти, а отдохнуть и подготовиться к походу — резюмировала Виктория.  — Мы сегодня не пойдём в поход. Сегодня же дискотека. Хотя я толком не понимаю, зачем она нужна — напомнил я. Хозяйка дома улыбнулась:  — Ну что ж, тогда я тем более отдохну. После вчерашнего путешествия я сильно устала.  — Не буду тебе мешать. Отдохни как следует. Покинув гостеприимный дом Виктории, я, не теряя времени даром, отправился на футбольное поле. Раз уж обещал Васе поучаствовать в матче — то слово надо держать. В районе площади меня догнал Вася. Должно быть, он где-то задержался.  — Всё нормально прошло? Виктория согласилась? — спросил он. Я кивнул головой и, в свою очередь, поинтересовался:  — А среди нас есть кто-нибудь, кто запомнил дорогу? Чтобы мы без завхоза обошлись?  — Не знаю. Надо у ребят спросить — только и смог ответить Вася. Больше мы не разговаривали. Не сговариваясь, мы с Васей стремились как можно быстрее добраться до футбольного поля. А на футбольном поле уже вовсю шла игра. Мои товарищи, судя по всему, были такими заядлыми футболистами, что готовы были играть с утра до поздней ночи. Интересно, а что они будут делать, когда устанут? — Ребята, можно к вам? — спросил Вася.  — Можно. Ты, Вася, слишком сильно задержался сегодня. Обычно ты с самого раннего утра играешь уже — упрекнул его Богдан Хмельницкий, оторвавшийся от игры. Вася заговорил спокойным, но немного виноватым тоном:  — Мне пришлось немного задержаться. У меня важное дело есть. Вы когда отдохнёте? Я тогда вам расскажу о ваших планах.  — Не знаю Времени до обеда много ещё. Но поговорить мы можем — вздохнул Богдан. Он крикнул остальным игрокам:  — Ребята, отвлекитесь немного! Вася хочет сказать нам что-то интересное. Уже через минуту футболисты сгрудились вокруг нас с Васей.  — Ты о чём хотел нам сказать? Ты нас отвлёк от игры — спросил разочарованно Илья Коган. Вася посмотрел на них и предложил:  — Я предлагаю вам завтра снова до старого лагеря пройтись. Хотелось сегодня, но сегодня дискотека.  — Для чего? — не унимался Илья. Вася стал объяснять:  — Нам Шматко вчера рассказал о том, что недалеко от него находится какой-то научно исследовательский комплекс. Мне хочется узнать, что это за комплекс и есть ли он вообще.  — Интересно, интересно — расскажи подробнее — в голосе Ильи слышалась заинтересованность. Когда Вася рассказал им про свой план, Илья спросил его:  — А мы успеем дотемна добраться? В этом главный недостаток твоего плана.  — Если мы собрались после обеда и до ужина успели не только осмотреть старый лагерь и вернуться — значит, старый лагерь находится недалеко. Логично?  — Логично. Но тут в дискуссию вступил Игорь:  — Дойти то мы, может быть, и дойдём. А сколько времени мы будем исследовать само помещение? Час, два, три или целые сутки?  — Это только от нас зависит — развёл руками Вася.  — Путешествие всё же чересчур рисковое — сказал Серёжа Панов.  — Виктория говорит то же самое, однако идти не отказывается. Он рассказал про Викторию и разговоры с ней. По тому, как он это говорил, было видно, что он рассчитывал на то, что пример Виктории всех проймёт. Я тоже восхищался ей и её смелостью. Она многим из нас даст фору. Вася тем временем сказал:  — Ну что, кто из вас пойдёт в старый лагерь? Вперёд вышли Илья, Ростислав, Богдан, Серёжа и Игорь.  — Очень хорошо. Думаю, вас хватит — удовлетворился Вася. Илья отрицательно покачал головой:  — Думаю, надо взять всех ребят из нашего кружка. Электроник нам вчера весь день про эту базу объяснял, и нам стало так интересно, что мы сами бы решились туда пойти, если бы Вася не проявил инициативу. Тем более, что Шурик запомнил дорогу. Вася удивлённо посмотрел на него:  — Запомнил дорогу? Ты серьёзно?  — Абсолютно серьёзно.  — Что ж, тогда ваше участие в экспедиции не обсуждается — резюмировал Вася. Среди пионеров, стоявших на футбольном поле, я не заметил Костю. Почему-то мне казалось, что поход ему наверняка бы понравился. Но теперь уже поздно рассуждать. Вася вряд ли кого-то возьмёт в поход лишним.  — Ну что, организационные моменты закончены? Можно играть в футбол? — сказал Илья.  — Думаю, да. Не для того мы здесь собрались, чтобы лясы точить — согласился с ним Вася. И наш футбольный матч начался. Играли четыре на четыре. Один вратарь и три игрока, мотавшиеся по всей площадке, как перекати-поле. Среди нас не было куда-то девшегося Кости, Андрея Мкртчяна, с которым я так полноценно пока не познакомился, Алекса Гогоберидзе, Сергея Соловьёва и Шурика Данченко. Последние трое, скорее всего, находятся в кружках. В принципе, я бы тоже мог отправиться в музыкальный кружок, но сейчас лучше всего побыть с теми товарищами, с которыми я вечером пойду в поход. Игра велась, как и всякие дворовые игры, анархично, по принципу: «Все в атаке, все в обороне». Я с удовлетворением заметил, что ноги легко меня несут и игра даётся легко, почти как в детстве. Я играл в той команде, на воротах которой играл Серёжа. И могу засвидетельствовать, что он действительно действовал так, как говорил об этом ранее. Конечно, ему забили три гола, но основная масса моментов соперников завершалась в штрафной площади "Вратаря республики". Его же товарищи — Богдан, Вася и автор этих строк — вдохновлённые его подвигами, неслись на ворота оппонентов. Кстати, у соперника вратари несколько раз менялись. Илья Коган то стоял на воротах, то уходил в поле, уступая место Ростиславу Соколову. Я с большим упоением участвовал в этом матче, заново открывая для себя азарт дворового футбола. А те моменты, когда я сам забивал мячи в ворота с передачи своих товарищей, заставляли моё сердце биться так, как оно не билось во время концертов любимых исполнителей. Но всему приходит конец. Солнце поднялось в зенит, а мы продолжали играть, и были за это наказаны. Увидев, что Вася выдвинулся вперёд, Богдан дал ему пас, но Вася не успел его принять. Внезапно он упал. Ребята бросили игру и подбежали к нему.  — Вася, тебе плохо? — спросил Богдан. Вася сказал нам:  — Поднимите меня, пожалуйста. Я подняться не могу. Мы с Серёжей взяли его под руки и подняли.  — Тебе в медпункт надо. Ты дойдёшь? — спросил я.  — Голова болит и кружится — признался Вася. Богдан посмотрел на Васю и предположил: Похоже, у него солнечный удар. Его надо в тень перенести.  — Здесь тени совсем нету — возразил Серёжа.  — Васю нужно на волейбольную площадку проводить — предложил Игорь, на что Вася ответил:  — Я смогу дойти, за меня не беспокойтесь. Мне пришла в голову одна идея, и я сказал:  — Я сейчас вернусь. Где здесь душ? Илья показал мне рукой в правую сторону, и я со всех ног побежал к душу. Даже не знаю, откуда силы взялись — ведь мы играли очень долго. В детстве я был мерзлячим ребёнком, и рудименты этого остаются у меня до сих пор. Поэтому я всегда ношу с собой носовой платок, чтобы не раздражать никого своим чиханием, когда нападут приступы насморка. Здесь, в «пионерском лагере», приступы меня не навещали, и я уже думал, что носовой платок мне не пригодится. Но, как оказалось, пригодился. Я подбежал к раковине, открыл кран, вытащил из кармана носовой платок и намочил его, после чего в том же темпе понёсся на волейбольную площадку. Игорь оказался прав. На волейбольной площадке действительно было больше тени, потому что она по краям была засажена деревьями. Когда я добрался до ребят, Вася уже сидел на одной из скамеек под деревьями. С него сняли рубашку и галстук, чтобы, не дай бог, он не перегрелся ещё больше. Я подошёл к нему и положил платок на лоб.  — Спасибо вам, друзья — сказал Вася. Тем временем со стороны футбольного поля к нам уже шёл Климент Петрович. Странно, во время матча его не было. Скорее всего, он находился в спортзале. Видимо, он собирался выходить оттуда и в этот миг заметил меня, бегущего с платком. Подойдя к нам, он спросил:  — Что за шум, а драки нет? Но, когда он увидел Васю, он всплеснул руками:  — Что ж вы делаете, ироды? Человеку нужно в лазарет срочно!  — Мне уже лучше — сказал Вася.  — В этом Виола разберётся. Тебе срочно к ней нужно. Безотлагательно — отрезал Климент Петрович. Вася выглядел более-менее бодро, но совет физрука был разумным.  — В любом случае, надо узнать, что профессионал скажет. Медсестра — она же специальное образование получила — сказал Богдан. Двигаясь медленно, Вася отправился в медпункт. Время от времени мы поддерживали его, чтобы он снова не упал.  — Слава богу, что медпункт недалеко отсюда — сказал сочувственно Илья Коган. У меня на душе скребли кошки. Именно из-за меня с Васей случилась беда. Пока меня не было на футбольном поле, всё было нормально, но стоило мне там появиться– сразу начались неприятности. Когда мы всей толпой ввалились в медпункт, Виола была удивлена:  — Зачем вы ко мне все разом, пионеры? Вам медосмотра не хватило? Её тираду прервал Илья:  — Помогите, пожалуйста, Васе. Виола посмотрела на пострадавшего и спросила:  — А почему он раздет? Мы рассказали Виоле про то, что произошло с нашим товарищем. Виола велела Васе сесть на кушетку и потрогала его тело.  — Тело горячее — сказала она, достала градусник и стала мерить ему температуру. Мы терпеливо ждали, что будет с Васей. Он был весь красный и выглядел сильно ослабевшим. Время от времени мы взволнованно смотрели друг на друга. Наконец, Виола вытащила градусник.  — Тридцать восемь градусов. Тяжёлый случай — сказала она.  — Мне придётся остаться в медпункте? — спросил Вася.  — Да, ты сейчас отправишься в лазарет, и проведёшь там до завтрашнего утра. Как минимум. Все мы увидели, как лицо Васи погрустнело. И мы понимали его грусть. Он понимал, что, возможно, поход в старый лагерь, поход, душой которого он был, придётся отложить.  — А где этот лазарет? Я не вижу — спросил он.  — Вот за этой дверью — показала Виола. Она указала на дверь, за которой, как я помнил, скрывалась во время медосмотра Юля, чтобы не смотреть на то, как парни раздеты. Эта комната действительно оказалась лазаретом. В нём были три кровати, одна из которых была рядом с окном. Для спокойствия глаз стены все были выкрашены в бело-голубые цвета. Между ними была какая-то тумбочка, а на одной из стен, почему-то — портрет Ленина. Виола провела рукой по кроватям и предложила Васе:  — Выбирай постель и ложись, пионер. Затем она обратилась к нам:  — А вы уходите. Человеку покой нужен. Но Вася прервал её:  — Лучше вы уйдите на некоторое время. Мне с ними поговорить нужно.  — Ладно. Хозяин-барин — усмехнулась Виола и вышла. Когда она ушла, Вася обратился к нам грустно:  — Вот так вот, друзья. Выбирал между старым лагерем и дискотекой, а в итоге оказался здесь.  — Такая жизнь, ничего не поделаешь — вздохнул Илья. Видя такое искреннее сочувствие, Вася постарался подбодрить Илью и всех нас.  — Отдыхайте, друзья. А завтра мы тогда сходим в старый лагерь. Завтра я оклемаюсь, вот увидите. Я почувствовал, что мне нужно чем-то помочь Васе. — Я тебе еду принесу — сказал я ему.  — Ребята, давайте расходиться. До обеда всего ничего — взял инициативу в свои руки Серёжа. Мы разошлись к себе по домам. Я шёл домой с тяжёлым сердцем. День, который обещал быть полным приключений, оказался пока полным несчастий. Только удалось дойти до дома, как раздался звук горна. Пора было идти на обед. Когда я заходил домой, мой взгляд упал на «Парус». Мне вспомнилось грустное лицо Васи. Ему в медпункте наверняка скучно будет просто так лежать и ничего не делать. Надо ему отнести альманах, чтобы он хоть немного развеялся. Правда, в медпункте у меня вышла заминка. Вернувшаяся Виола никак не хотела пускать меня с книгой. — Твой друг болен, ему нельзя читать — сказала она.  — А он не будет читать. Я ему читать буду– возразил я. Виола хитро улыбнулась:  — Ну, раз сам ты сам будешь, тогда иди, пионер. Я зашёл в лазарет и спросил лежавшего на центральной кровати Васю:  — Тебе легче?  — Вроде бы легче. Но скучно так просто лежать. Он подтвердил мои самые грустные предположения. Значит, интуиция меня не подвела.  — Я тебе книгу прочту сейчас. Книга интересная. Точнее, не книга, а альманах — уточнил я. Вася взял её у меня из рук и спросил удивлённо:  — Ты где эту книгу откопал?  — На лодочной станции. Мы там со Славей убирались. На лице Васи промелькнула ироничная улыбка.  — Убирались? Ничего себе. Мне было бы трудно добровольно помочь человеку убираться, тем более в незнакомом месте:  — Мне тоже было сложно, но я решился. И об этом не жалею. Мне благодаря этой уборке удалось найти столярную мастерскую и сделать мольберт для Виктории. Так у меня появились несколько хороших друзей.  — Я рад за тебя — сказал Вася дружелюбно. Теперь пора было отправляться обедать. Пообещав ему вернуться как можно скорее, я направился в столовую. За обедом у меня не было выбора. Я чередовал стол Васи со столом Кости и Серёжи. Они из всех участников съёмок были самыми симпатичными мне. Ещё я мог бы назвать в числе самых симпатичных мне пионеров Викторию, но с девушкой за одним столом я сидеть смущаюсь. Я ловлю себя на мысли, что до сих пор боюсь её называть «Викой», а только по полному имени. Васи не было в столовой по понятным причинам, поэтому я подошёл к столику Кости и Серёжи. Но за столиком сидел один Серёжа.  — Слушай, а Кости нет, что ли? — спросил я.  — Нет. Представляешь, он до сих пор не вернулся — сказал Серёжа.  — Интересно, куда он ушёл?  — Он сказал, что просто пойдёт «куда глаза глядят». А «Куда глаза глядят» — сам понимаешь, понятие растяжимое.  — Что ж, надеюсь, он не попадёт в беду. Когда эта мысль пришла мне в голову, я успокоился. Не время сейчас об этом думать. И так уже сердце из-за Васи ноет. Пообедав, я пошёл к поварихе и попросил её разрешить мне принести Васе еду.  — А что с Васей? — спросила тётя Наташа. Когда я объяснил ей, то она посмотрела на меня и сказала ласково:  — Ты так о нём беспокоишься, как будто вы с ним друзья на всю жизнь.  — Ну, насчёт друзей на всю жизнь не знаю, но когда мы учились в университете, он там действительно был моим лучшим другом  — Это видно — сказала повариха и дала мне порции грибного супа и гречневой каши. Можно было начать нести в медпункт пищу, но тут рядом со мной раздался женский голос.  — Андрей, тебе не тяжело? Я обернулся и увидел Юлю.  — Надеюсь, что я смогу донести эти тарелки до медпункта — философски заметил я.  — Ты их Васе понесёшь? — спросила сочувственно Юля.  — Да.  — А что с ним случилось? Когда я объяснил Юле о том, что произошло с Васей на футбольном поле, она всплеснула руками:  — Бедный Вася! Как же его так угораздило?  — Мы виноваты. Те, кто вместе с ним в футбол играл. Мы не уследили — сказал я раздражённо, злясь на себя.  — Не кори себя. Уследить было очень трудно. Давай лучше я тебе помогу донести еду. Мне так жалко Васю — сказала Юля. Я с радостью согласился на её помощь. Не знаю, останется ли она с Васей дальше, но ему наверняка будет лучше, если я рядом с ним буду не один. По дороге я спросил её:  — А ты помнишь Васю? Она призналась мне:  — Нет, как-то не особо. Я в основном с девчатами общалась. Мне хотелось побольше пообщаться с ней, но на улице я как-то смущался. Да и до медпункта надо было быстрее дойти. Когда мы зашли в медпункт, Виолы там не было. Должно быть, она пошла на обед. Вася, лежавший в кровати, поднялся, сел и улыбнулся:  — Вы не забыли меня, старика.  — Ну, я же обещал принести тебе еду — в свою очередь улыбнулся я. Он не стал разговаривать со мной, вместо этого пристально смотря то на меня, то на Юлю, то снова на меня. Наконец он сказал:  — Подумать только! Мы все трое, трое выпускников одного факультета и более того, одной группы, оказались на этих съёмках. Как вы думаете, это случайно получилось? Сказав это, он начал есть свою порцию, одновременно слушая нас. Юля встала и начала нервно расхаживать по лазарету. Наконец, она успокоилась и села на кровать.  — Не знаю как вы, ребята, а я здесь душой отдыхаю. Мне в жизни не сильно повезло. Знаете ли вы, что я после вуза в школу работать пошла? Я идеалистка, я считала, что смогу нести детям знания. Хотите знать, что получилось из этого?  — Что получилось? — спросил я. Я не виделся с Юлей с самого окончания университета, и мне было интересно знать, как сложилась её судьба. Юля стала рассказывать. Выражение её лица при этом стало очень грустным:  — Класс мне достался шебутной. Не ученики, а скоморохи, прости господи. Однажды они надо мной так сильно издевались, что это попало в новости. Я как об этом вспоминаю, до сих пор волосы становятся дыбом. Тем не менее она пересилила себя и рассказала про эти события. От того, что она рассказывала, даже у мужчин волосы встали бы дыбом. Я с большим трудом выслушал её рассказ и выпил воды, чтобы подавить волнение.  — Да уж, не повезло тебе попасть под такую канонаду. Представляю, что ты пережила — заметил я огорчённо. Вася сказал в ответ:  — Ну, ученики бывают разные. Я на своих учеников не жалуюсь. Они меня уважают. Я у них даже футбольную секцию веду. Юля в ответ сказала спокойно:  — Тебе повезло, а мне нет. Я не справилась с учениками и решила уйти из школы. И, представляешь, не жалею ни о чём. Я сейчас кружок веду в центре детского творчества. Это и проще, и нервы целее. Тут она посмотрела на меня:  — А ты как живёшь? Ты был умнее всех нас, у тебя превосходная память. Как по мне, ты должен был на кафедре остаться. Я смотрел на Юлю и не знал, что ответить. Её лицо было не очень красивым, но светилось добротой. Разве можно огорчать её? А я огорчу её, если скажу, что по специальности не устроился и не работаю с детьми. Но я решил не юлить и сказать всё как есть. — Я чересчур нервный человек. Если уж ты едва не сорвалась — а ты была, если говорить начистоту, самым спокойным человеком в нашей группе, если не вообще на нашем потоке — то мне в школе сорваться было бы проще простого. А для того, чтобы остаться на кафедре, мне не хватало смелости и энергии.  — Что ж, ещё неизвестно, кому из нас не повезло больше — усмехнулась Юля. Некоторое время мы вспоминали наше студенческое прошлое. Но Васе это быстро наскучило. Увидев это, я взял в руки «Парус». Взяв её в руки, я усмехнулся: — Вчера мне читали книгу, а сегодня книгу читаю я.  — А кто тебе читал книгу? — спросила Юля.  — Лена, которая в библиотеке работает — сказал я. И я рассказал Юле о том, что вчера произошло. Не умолчал я и о предположениях Васи. Узнав об этом, Юля рассмеялась:  — Неужели ты до сих пор не понял, кто такая Лена?  — Не понял, честно говоря — сказал я. — Это же наша общая одногруппница, Лена Долгова. Неужели ты её забыл?  — Так она Долгова, а библиотекарша — Тихонова. Юля объяснила мне:  — Но внешне один в один похожа. Она после университета уехала в Москву. Кто знает, что там с ней случилось? Я начал вспоминать. Лена Долгова. Красивая девушка, которую я повстречал в первые дни учёбы. Она сама ко мне подошла и представилась. Представилась и сказала: «Не смущайся, я помогу тебе адаптироваться». Увидев её, я влюбился с первого взгляда. Но сначала я стеснялся и не мог позволить себе подойти к ней. Через три месяца, когда наша группа отправилась на бесплатный спектакль в областной театр, я в антракте почти уже решился к ней подойти — но всё-таки не решился. Какой красивой она тогда была, как элегантно смотрелось в тот день на ней тёмно-серое платье! Я на её фоне выглядел бы смесью Диего Марадоны и пигмея. А потом меня затянула учёба. На чувства времени не было. Учёба воспринималась, как последний и решительный бой, и не думалось практически ни о чём постороннем. Моя любовь погасла, так толком и не вспыхнув. И вот теперь я вижу её здесь, в пионерском лагере «Совёнок». Хотя она ли это? Может быть, это просто внешне похожая на неё девушка? Как это узнать?  — Может быть, ты и права — сказал я Юле. Пытаясь отрешиться от мыслей о своей любви, я сел читать альманах. Читал я все рассказы по порядку, начиная с Шукшина. Честно говоря, мне нужно было бы начать с «Проекта АЦ». Интересно, как бы Вася с Юлей отреагировали бы на это? Нашли бы они параллели с нынешним положением? Но я читал книгу по порядку, так что мне не получилось узнать, как оценивают обстановку Вася и Юля. Но зато нам удалось поговорить на другую тему. Когда я почувствовал, что Вася устал слушать мои рассказы, и отложил книгу в сторону, Юля спросила меня внезапно: — Андрей, а не стать ли тебе писателем? Я аж подпрыгнул от неожиданности:  — Почему ты думаешь, что мне нужно стать писателем?  — Потому что ты умный и наблюдательный человек.  — Ну и что?  — А то, что с такими качествами ты легко сможешь писать книги. Ты ничем не хуже Шукшина. Это предложение меня сильно удивило. Я не знал, что и сказать. С большим трудом выдавил из себя:  — Но ведь мне не хватает усидчивости и упорства. Я во многом из-за этого на кафедре не остался.  — Люди могут меняться. Ты видишь, как Лена изменилась. Откуда ты знаешь, может быть, ты изменился? — сказала Юля. Удивительно, но Вася её поддержал:  — Андрей, а Юля дело говорит. Склонностью к размышлениям ты отличался всегда. Почему бы не перенести их на бумагу?  — Это мне сложно что-то сказать. Я и сам не знаю, как к вашей мысли относиться. Писать книги — это тяжёлый труд. Просто так вдохновение не даётся. На эту тему лучше поговорить с Костей. Когда мы встретились с ним, он мне говорил, что он — писатель. Осознав эту мысль, я сказал своим вузовским товарищам: — Разрешите, я вас покину. Во-первых, нужно тарелки назад отнести, а во-вторых меня в гости к себе пригласил один хороший товарищ, с которым я здесь познакомился. По правде говоря, я немного лукавил. Никто меня в гости не приглашал, я сам напрашивался. Но суть была передана верно. Мне нужно было в гости к Косте. Отнеся тарелки, я направился к нему домой. Костя встретил меня уставшим, но улыбающимся. Поприветствовав его, я спросил:  — Ты где пропадал? Мне казалось, что ты футбол любишь, а ты ушёл.  — Иногда мне хочется бродить по окрестностям. Я люблю во время таких походов размышлять над новыми произведениями. Но сегодня так получилось, что я неосознанно пришёл к старому лагерю.  — И ты зашёл туда? — спросил я взволнованно.  — Не сразу. Сначала я долго бродил и осматривал все эти аттракционы, которые там ржавели. Даже на качелях кататься пытался. Ты знаешь, я на качелях кататься люблю.  — Я тоже в детстве любил. Но сейчас боюсь, что голова закружится — ответил я.  — И только, когда мне это надоело, я всё-таки зашёл туда. Меня поразило обилие игрушек. Ну зачем столько? Илья прав — здесь всё же не руины Освенцима. Я решил некоторые из них забрать. Моё внимание привлёк огромный плюшевый лев. Вот он, кстати. Он показал на льва, лежавшего на кровати. Лев был красивый, пусть и потрёпанный от времени, со спутанной гривой и держащимся на честном слове хвостом. Мне вспомнилась одна старая фотография, и я сказал:  — Похож на льва, с которым снялся на известном фото легендарный вратарь Лев Иванович Яшин. Только тот размером поменьше будет.  — Ага, я его до лагеря еле дотащил. Хорошо, что Серёжа на площади встретился, помог. Но это ещё не самое интересное.  — А что самое интересное? Под ним бриллианты оказались, как в фильме «Невероятные приключения итальянцев в России»? Только там лев был живой. Костя улыбнулся:  — Кое в чём ты прав. Под ним люк оказался. Только я не думаю, что льва специально туда положили. Так само получилось.  — И ты полез в люк? Костя посмотрел на меня и укоризненно покачал головой:  — Ну, ты даёшь. Я один боюсь туда лезть. Вот когда все вместе соберутся, я и пойду с вами, а пока обойдусь. Мне боязно, так-то.  — Вася уже сегодня собирать хотел ребят, но ему не повезло. С этими словами я и начал рассказывать про футбольный матч. Когда рассказ завершился, Костя сказал грустно:  — Ну что ж, надеюсь, он быстро оправится. Впрочем, благодаря помощи таких друзей, как вы с Юлей, это нетрудно будет. Теперь можно было подходить к тому, с чем я, собственно, сюда пришёл.  — Кстати, о друзьях. Они мне сказали, что я могу писателем стать. Как думаешь, я смогу? Мои слова его удивили. Он явно не ожидал того, что я заявлюсь к нему в гости ради такого разговора.  — Смотря, о чём ты писать будешь. Тема должна быть тебе интересна. Лично я пишу только тогда, когда душа просит. Он внимательно посмотрел на меня:  — Если ты и впрямь такой умный, как тебя кличут, ты вполне можешь исторические романы писать.  — С этим сложно. Нужно долго в архивах сидеть, чтобы не ошибиться в какой-нибудь мелкой детали, книг много читать нужно. Читаю я много, но всё же не настолько много.  — Ты прав. Это сложное дело. И тут его осенило:  — Послушай, а почему бы тебе не написать о том, как ты сюда попал и что произошло здесь с тобой и с нами?  — Глупый вопрос. Все это и так по телевизору увидят — засмеялся я.  — Но никто тебе не мешает показать свой взгляд на проблему. Твои чувства, твой внутренний монолог зрители ведь не увидят по телевизору?  — Не увидят — согласился я.  — Так значит тебе и карты в руки. Тебе везёт — ты, помимо всего прочего, успел со многими здесь подружиться. Если ты сумеешь рассказать и о них тоже — книга здоровской получится. Начни с этого — а если выйдет удачно, будешь разрабатывать другие сюжеты.  — Ты-то разработал сюжет, который хотел? — поменял я тему.  — Нет, не успел. Подожду, когда мы все спустимся в подземелье — усмехнулся Костя. Мы немного помолчали. Наконец, я сказал:  — Я себя прямо Че Геварой чувствую.  — Почему Че Геварой? — спросил Костя.  — Потому что в предисловии к своим «Эпизодам революционной войны» он написал: «Много времени думали мы над тем, как написать историю нашей революции, охватив все ее многочисленные аспекты и грани. Руководители революции неоднократно, как в частных беседах, так и публично, выражали желание написать такую историю. Однако у всех нас много работы, годы проходят, и память о повстанческой борьбе растворяется в прошлом. События, которые уже стали достоянием истории Америки, описаны недостаточно отчётливо. Поэтому мы и начинаем серию личных воспоминаний о схватках, боях, засадах и сражениях, в которых принимали сами участие. Наша цель состоит вовсе не в том, чтобы воссоздать историческую картину из эпизодов, сохранившихся в памяти отдельных людей, или на основе некоторых личных записей. Как раз наоборот. Мы стремимся к тому, чтобы эта тема была полно развита всеми, кто имел прямое отношение к нашей борьбе. Каждый из нас, ведя борьбу на протяжении всей войны в определенном географически ограниченном районе, не мог знать во всех деталях о боях и событиях, развертывавшихся в других местах. По нашему мнению, чтобы облегчить задачу описания революции и соблюдать при этом определенную последовательность, можно начать это описание с первого боя, засады в Алегрия-де-Пио, — единственного неудачного для нас боя с участием Фиделя. Многие участники этого боя остались в живых, и каждого из них мы призываем написать свои воспоминания о нем, чтобы картина была полной. Имеется лишь одна просьба к авторам — быть очень правдивыми, ни в коем случае не допускать никаких искажений в стремлении подкрепить те или иные личные позиции, приукрасить их или приписать себе участие в каких-либо событиях. После того как каждый напишет хоть несколько страниц, он должен очень самокритично просмотреть их и выбросить все то, что не соответствует действительности или в чем автор сомневается. Именно в таком духе и начинаем мы свои воспоминания.» Костя улыбнулся:  — Ну, пока что собираешься об этом написать только ты. Но, если ты будешь руководствоваться принципами команданте Че, и если стиль у тебя при этом будет красивым, то выйдет всё замечательно.  — Как думаешь, у меня получится? — спросил я, до сих пор не веря в свои силы.  — Во всяком случае, я буду в тебя верить — ответил Костя. Слова Кости оставили большой след в моей душе. Я решил поразмышлять над тем, достоин ли я стать писателем. Поэтому я попрощался с Костей и вышел из их с Серёжей дома. Мне хотелось побыть в тишине, а площадь для этого подходила не сильно. Мику проводила настройку аппаратуры и, естественно, сильно шумела. Поэтому я пошёл на лодочную станцию. Я долго стоял и смотрел на реку. Она тихо и величаво несла свои воды, её ничто не волновало. Глядя на эти волны, я подумал: «А если взять лодку, куда по этой реке приплывёшь?» Мне захотелось петь, и я запел: Во французской стороне, На чужой планете Предстоит учиться мне В университете. До чего тоскую я — Не сказать словами. Плачьте, милые друзья, Горькими слезами. На прощание пожмем Мы друг другу руки И покинет отчий дом Мученик науки. Вот стою, держу весло, Через миг отчалю. Сердце бедное свело Скорбью и печалью. Тихо плещется вода, Голубая лента. Вспоминайте иногда Вашего студента Много зим и много лет Прожили мы вместе, Сохранив святой обет Верности и чести. Ну, так будьте же, всегда Живы и здоровы! Верю, день придет, когда Свидимся мы снова. Всех вас вместе соберу, Если на чужбине Я, случайно, не помру От своей латыни. Если не сведут с ума Римляне и греки, Сочинившие тома Для библиотеки. Если те профессора, Что студентов учат, Горемыку школяра Насмерть не замучат, Если насмерть не упьюсь На хмельной пирушке, Обязательно вернусь К вам, друзья, подружки! Вот стою, держу весло, Через миг отчалю. Сердце бедное свело Скорбью и печалью. Тихо плещется вода, Голубая лента. Вспоминайте иногда Вашего студента. Когда я спел эту песню, я подумал: «Вот так вот человека тянет странствовать. Виктория мечтает путешествовать всю жизнь, Костю начало тянуть к странствиям здесь. Вдруг и меня это не минует»? Да и не миновало это меня, по сути. Вся разница между мной и лирическим героем песни лишь в том, что у него на родине много друзей, а у меня, кроме Васи, особо никого не было, и только в моём "путешествии", возможно, я смогу обрести настоящих верных товарищей. Я не верю в мистику, но, возможно, это был знак судьбы. Потому что сразу после того, как я об этом подумал, раздался звук горна, зовущий на ужин. Хотя к ужину сейчас надо было относиться только, как к необходимому злу. Двое из моих лучших друзей отсутствовали. Один был в лазарете, другой спал после тяжёлого похода. Хотя тяжёлого ли или нет — я не знал сам. И настроение было дрянное. Сказать по правде, дискотека меня не прельщала. Танцевать я не любил и не умел. Что за несчастливый день, в конце концов! Но делать нечего — придётся туда идти. Ибо как её избежать? Как назло, в столовую пришли вожатые и позвали нас на танцы. Надо было что-то делать. Я вспомнил о том, что надо отнести Васе ужин и сказал Серёже.  — Я пойду в медпункт, Васю навещу. Когда я относил Васе его порцию, я вдруг увидел, как к медпункту кто-то идёт. Обернувшись, я увидел Славю. Она подошла ко мне и улыбнулась:  — Васю идёшь навещать?  — Да. Врать не хотелось, да и было бессмысленно.  — И еду ему несёшь? Я кивнул головой.  — Давай я помогу тебе. Мне тоже в медпункт нужно. Сказать по правде, я немного удивился, но тарелку ей отдал. Славя поблагодарила меня и бодрым шагом поспешила к медпункту. Я остался стоять на месте. С площади были слышны слова вожатых. Должно быть, они призывают к порядку. Чтобы вели себя чинно и рассудительно, всё такое. И началась дискотека. Под первые советские мелодии я честно пытался танцевать, хоть и получалось у меня, как у дрессированного медведя. Но потом Мику завела «Бони М» и прочую заграничную попсу. Мне это не понравилось, и я направился с площади прочь. Тут я вспомнил, что надо бы вымыться. Я не мылся уже целую неделю. Удивительно, почему вожатые рассказали о бане только сегодня? Идя до бани, я проходил мимо библиотеки, и мне вспомнилась вчерашняя история. Не знаю, любит ли меня Лена или это необоснованное предположение Васи, но как она вчера вдохновенно читала «Тайну двух океанов»! В глубине души я был доволен. Как ни крути, а я могу приносить людям радость. В этом лагере я совершил столько хороших поступков, сколько мне не удавалось сделать за несколько предыдущих лет. Все мои мысли, однако, отошли на второй план, когда я увидел баню. Точнее, внешне она на баню не походила. Она была похожа на какую-то сказочную избушку. Возможно, именно такой и была, например, изба Бабы-Яги. Что ж, надеюсь, меня здесь в печь не посадят. В общественные бани я никогда прежде до этого не ходил, поэтому с непривычки провозился с мытьём целый час. Впрочем, возможно, это было оттого, что я действительно не мылся целую неделю и мне хотелось тщательно счистить с себя всю грязь. Порой мне приходила в голову мысль о том, что лучше было бы подождать до возвращения из старого лагеря и вымыться завтра, но я её гнал от себя. Наконец, я закончил гигиенические процедуры и начал осматриваться по сторонам. Баня была сделана уютно. Можно даже сказать, что её строил архитектор, который вдохновлялся деревенскими зданиями Старой Руси. По крайней мере в бане были такие же сени, такие же лавки у стен. Не хватало только лишь русской печи. Чуть обсохнув, я отступил немного назад, намереваясь рассмотреть сени. И тут я закричал от удивления. Закричал и тут же застыдился. Я ведь скинул с себя грязную одежду и находился в бане абсолютно голый. А вдруг в баню зайдёт Виктория, Маша или Юля или, не дай бог, кто-то из работников лагеря — а я тут в таком виде. Впрочем, в сенях обнаружился шкаф. Шкаф на 16 секций. Одна из секций была помечена моим именем. Я подошёл к двери и открыл её. За ней обнаружилась пионерская форма. Свежая и чистая. Надеюсь, она придётся мне впору. Я оделся в неё, а старую повесил в шкаф. Ничего себе, действительно, как будто на меня сшита! Да уж, как всё здесь организовано! Даже на форменную одежду не поскупились! Выйдя из бани, я неторопливо пошёл назад. В скором времени я снова оказался возле библиотеки. Библиотеки, где можно было увидеть Лену. Интересно, где она находится? На площади её не было. У себя или где-то ещё? Мне вспомнились намёки Васи и снова я начал о ней думать. Допустим, то, о чём говорили мне Вася и Юля — правда. Допустим, это действительно та самая Лена. И что мне делать? Подходить к ней и говорить: «Девушка, не вы ли — Лена Долгова»? Будет ли это уместно? Я начал вспоминать. Внешне эта Лена действительно была похожа на ту мою одногруппницу. Правда, у той Лены волосы были длиннее. Впрочем, если допустить, что её тоже заставили выпить того самого эликсира, то это объясняет многое. Я постоял около библиотеки, но зайти так и не решился, и отправился назад. Некоторое время я ходил без цели, но когда я проходил мимо спортивной площадки, меня внезапно окликнули.  — Иди к нам! Я поспешил на зов, и увидел сидящих на скамье Илью, Богдана и Викторию.  — А вы чего не на дискотеке? — спросил я. Виктория ответила первой. Она была сильно раздосадована.  — Мне не хочется танцевать под этот репертуар. Вот если бы там был 30 seconds to Mars, я была бы не против. А под эту попсу плясать не хочется. Пусть другие в пляс пускаются.  — Такая же фигня. Моих любимых музыкальных коллективов вожатые не завезли. А старые мелодии мне не нравятся — согласился с ней Богдан.  — Мне нравятся старые мелодии, но не всякие. Сейчас американское диско пошло, а я его терпеть не могу. Так что здесь мы с вами товарищи по несчастью — признался я. Тут Илья предложил мне:  — Короче, мы хотели в волейбол сыграть. Ты с нами не хочешь зайти? Втроём не интересно играть.  — Давайте. Я не против. На спортивной площадке день начался — на ней же и закончится — согласился я. Богдан взял волейбольный мяч, лежавший на скамейке, и встал на подачу. Мы играли в паре с ним, а Виктория — с Ильёй.  — До 15 или до 25 играем? — спросил Богдан.  — Давайте до 25 очков и до двух побед — предложил Илья. Господи, как сильно летал мяч над площадкой, прямо как свеча! Обе команды старались, но сильнее всё-таки в первой партии оказались мы с Богданом. Когда она закончилась и мы остановились немного передохнуть, сзади нас раздался голос.  — Не возьмёте меня, друзья? Моё сердце начало бешено стучать. На сей раз от радости, потому что это был Вася.  — Ты уже вылечился? — спросил я радостно, как будто он вернулся с войны.  — Вылечился. Температура уже прошла. Так что могу и сыграть — благо, сейчас не жарко.  — А что произошло? — спросила Виктория. Когда Вася ей рассказал, она сказала сочувственно:  — Бедный, как тебе тяжело пришлось.  — Ничего страшного. Зато я сейчас бодрый.  — А у меня плохо получается играть. Заменишь меня? — попросила Виктория. Вася был искренне рад этому предложению:  — Так уж и быть, заменю. Если бы вы знали, как мне хочется размяться. Как говорил подпоручик Дуб: «Вы меня ещё узнаете».  — Не сравнивай себя с подпоручиком Дубом. Он злой, а ты добрый — немного рассерженно сказал ему Илья. Вася улыбнулся:  — Но на спортивной площадке я становлюсь зверем. Особенно сейчас. И Вася не обманул. Куда только девалась его слабость! Играл он так сильно, что в следующих двух сетах они с Богданом просто нас разорвали. Когда игра закончилась, мы сели на скамейки, чтобы отдышаться. Виктория сделала Васе комплимент:  — А ты прекрасно играешь. Я бы так не смогла. Я посмотрел на Викторию и сказал:  — Послушай, Виктория. Я смутился и не договорил. Только через минуту я решился спросить:  — Можно мне называть тебя Викой? Мне так непривычно называть человека полным именем.  — Можно — улыбнулась Вика.  — Так вот, Вика. Ты порхала по площадке, как летучая мышь. Она промолвила задумчиво:  — А в этом что-то есть. Не зря же меня Валенсой прозвали.  — Валенсой? В честь Леха Валенсы что ли? — удивился Илья.  — Нет, не в честь него, хотя я Польшу очень люблю, поскольку в ней мои хорошие приятели живут. Так прозвали меня ещё в школе за то, что я за Валенсию болею. А на гербе Валенсии летучая мышь изображена.  — У меня в школе добрая половина учеников за Ливерпуль болеет Даже странно как-то. Их учитель в моём лице болеет за Зенит, а они — за Ливерпуль — сказал иронично Вася.  — Мы бы с ними поняли друг друга. Ливерпуль — моя любимая английская команда — радостно отозвалась Вика.  — А моя — Челси — сказал Илья.  — А моя — Арсенал — отозвался я последним. Вика посмотрела на нас и улыбнулась.  — Вот как. У всех у нас любимые команды разные. А на родине кто за кого болеет?  — Зенит, я готов это тысячу раз повторить — сказал первым Вася.  — ЦСКА — отозвался я.  — Шахтёр Донецк — сказал Богдан.  — Спартак — продолжил Илья.  — Ну а я — за свои родные Карпаты — закончила Вика.  — Надо же, и тут разнообразие — засмеялся Илья. Вика сказала в ответ:  — Ну так это же хорошо. Гораздо лучше, когда на палитре добрая дюжина красок, чем тогда, когда только одна. Вы со мной согласны?  — Согласны — ответил за всех Богдан.  — Лучше, когда на поле растут сотни и тысячи цветов — перефразировал я фразу Вики. Это стало сигналом для Вики поменять тему:  — Кстати, о цветах. Помните, мы вчера в старый лагерь шли? Услышав про старый лагерь, Вася схватился за голову:  — Блин, из-за меня мы сегодня в старый лагерь не пошли. Я обещал вам, а слова не сдержал. Вика сказала сочувственно:  — Не кори себя так. Ты не знал, что с тобой случится.  — Да и неудобно было бы уходить вечером с дискотеки. Как бы на нас остальные посмотрели? — добавил я. Вика посмотрела на нас и засмеялась:  — Ладно не корите себя и не грустите почём зря, лучше меня выслушайте. Когда мы вчера шли к этому старому лагерю, я заметила, что в одном месте дорога делает поворот. После обеда мне захотелось пройтись за этот поворот и узнать, что там находится. И я отправилась туда. Вы не представляете, что я там нашла! Полная поляна самых разных цветов. Вот ты, Андрей, сказал про то, что тебе нравится, как растут тысячи цветов. А как вам понравится, ребята, то, что я завтра напишу ваши портреты на фоне этой поляны?  — А ты умеешь писать картины? — удивился Вася.  — Да! И ребята сделали мне мольберт, чтобы я и здесь продолжила заниматься любимым делом. Самое интересное, что я их об этом не просила. Они сами догадались мне помочь. От чистого сердца постарались. Когда Вика это говорила, у меня на душе потеплело. День, начавшийся несчастливо, с болезни Васи, закончился всё же радостно. И Вася выздоровел.  — В таком случае, может быть, нам лучше пойти спать, чтобы у нас завтра было хорошее самочувствие, и мы не смущали тебя печальными и хмурыми лицами? — спросил Илья. Вика с радостью согласилась:  — Вы правы. Спокойной ночи, хлопцы. И скажите Шурику, обоим Серёжам, Антону и Ростиславу, что я их тоже очень жду. Пожелав ей спокойной ночи, мы разошлись по домам. Дома я не стал медлить и сразу же лёг спать. Для того, чтобы позировать Виктории, нужно быть бодрым и свежим.