Братство "Совёнка"

Прошла неделя. Если верить директору, который после моего появления в административном корпусе в первый день почему-то больше в лагере не показывается, осталось ещё две. Впрочем, в этом месте хочется задержаться надолго. Здесь прекрасная природа, хорошие люди. Люди, которым мне хочется помогать и хочется приносить пользу. Люди, которым я готов сказать гордое слово «товарищ». Странно и смешно наш устроен мир. Неделю назад я никого из них не знал. Ну, практически никого. А сейчас я готов играть в футбол с ребятами, с нетерпением жду, когда прежде незнакомый Костя скажет мне, смогу ли я стать писателем, и строгаю мольберт для Вики. При упоминании Вики я встал с кровати, оделся и стал прохаживаться у зеркала. Сколько себя помню, моя шевелюра всегда была непокорной и отказывалась подчиняться расчёске. Мне приходилось очень долго стоять по утрам перед зеркалом, и, в конце концов, на старших курсах университета я на это просто откровенно забил. Пару раз провести расчёской по волосам для меня было достаточно. Но сейчас дело другое. Моя хорошая подруга хочет писать с меня и моих товарищей картину, а значит, я должен выглядеть в лучшем виде. Я потратил на причёсывание целых полчаса, пока, наконец, не удовлетворился результатом. Можно было выдвигаться к умывальникам. Около умывальников я застал Илью. Вчера мы с ним очень весело провели время, и я проникся к этому человеку симпатией. Но пристально рассмотреть его смог только сейчас. Его лицо было одновременно простым и интеллигентным. Глаза смотрели на мир весело и радостно из-под густых чёрных бровей. Видно было, что в лагере он уже успел загореть и теперь выглядел, как только что приехавший из южных краёв человек. Когда мы друг друга поприветствовали, он сказал:  — А почему ты с нами в футбол не играл до вчерашнего дня? Все ребята в футбол играют, кроме тебя. Ничего себе он вопросы мне задаёт. Сказать по правде, он меня огорошил. Но я постарался говорить как можно спокойнее.  — Времени не было. Но теперь я исправлю это, обещаю.  — А хорошо вчера посидели. Душевный у нас разговор вышел. Я очень рад с тобой познакомиться. Ты и знаешь много, и помогать людям стремишься. Ведь это именно ты предложил сделать мольберт для Вики.  — Ну, справедливости ради, без твоей помощи я бы не справился. И без Антона, и без Серёж, и без Шурика. Так что, это наше общее дело, и общая благодарность от Виктории всем нам. А по характеру ты похож на меня, я это чувствую. Вся разница между нами только в том, что я Русский, а ты Еврей. — Нет, ещё в том, что я болею за Спартак, а ты за ЦСКА — улыбнулся Илья.  — Но это нашей дружбе не помешает?  — Не помешает, я думаю. Мы немного помолчали, собираясь с силами. Наконец, Илья посмотрел на меня и спросил:  — Получается, нас Вика подружила?  — Выходит, что так.  — Давай тогда ей сделаем приятное ещё раз. Если вожатые спросят, кто сегодня будет королём лагеря, объявим её. Думаю, ей это приятно будет.  — Вообще-то, я не люблю ходить на линейки. Но ради такого дела я согласен пойти. Тем временем к умывальникам подходили и другие ребята. В скором времени среди них будет и Вика. Не знаю, как Илье, а мне не хотелось, чтобы она узнала о нашем сюрпризе, поэтому мы с Ильёй наскоро умылись и пошли к своим домам. А когда мы занесли умывальные принадлежности в дома, уже раздался звук горна, призывающий на линейку. Как и предвидел Илья, вожатые на линейке первым делом спросили, кто будет королём лагеря. И тут настала очередь выступить нам с Ильёй. Мы сказали про Викторию столько тёплых слов и комплиментов. Илья назвал её «солнечным лучом нашего лагеря». В общем, под напором таких слов вожатые сдались. Их даже не смутило, что Вика уже была королевой лагеря. Шурик тоже не возражал и вернул Вике корону. Валерий Геннадьевич спросил новую королеву.  — Итак, уважаемая королева, какие у вас планы? Похоже, он совсем забыл об установленном Дроздовым правиле обращаться ко всем на «ты». Вика смутилась от такого обращения, но всё же она вышла на середину площади и сказала:  — Даже не знаю. Планов очень много. Хочется сделать что-то большое и значительное. И я сейчас не только о себе. Хочется, чтобы каждый сделал большую и значительную вещь. Поэтому, вы уж извините, но о планах на день я говорить не буду. Планы делаются на неделю или две. Должно быть, она вожатым не доверяет. Что ж, имеет право. Что удивительно, вожатые настаивать не стали, хоть по голосу Ольги Дмитриевны и можно было понять, что она была сильно разочарована:  — Ладно, не хочешь говорить — и не надо. Идите на завтрак. За завтраком я снова сидел вместе с Костей и Серёжей. С Серёжей у нас завязался разговор. Он спросил меня:  — Это кто придумал за синьорину Ветощук агитировать? Ты или Илья?  — Мы оба. А она придумала кое-что интересное. Я рассказал ему про картину. Услышав мой рассказ, Серёжа рассмеялся:  — Получается, что пока я плясал на дискотеке, вы уже обо всём договорились? Ну что ж, я не против, чтобы с меня писали портрет. Заодно и новое место повидаю. Когда это будет и где?  — Когда — она не сказала, а местом назначила луг возле старого лагеря.  — Луг? Мы проходили по дороге, а луга не видели — удивился Серёжа.  — Она сказала, что там поворот где-то есть.  — Может быть — не стал спорить Серёжа. На этом наш разговор прекратился. Вскоре мы позавтракали и вышли на свежий воздух. Возле столовой мы увидели, как Вика собирает ребят и что-то им говорит.  — Ничего себе, какой приятный сюрприз! Сколько портретов ты сделаешь? — радостно спросил Ростислав. Вика посмотрела на нас и задумалась:  — Думаю, семеро. Илья, Андрей, Антон, Шурик, оба Серёжи и Ростислав. Вы все — хорошие ребята. Каждый из вас мне помог. Ты, Ростислав, первее всех это сделал. Если бы не ты, меня бы здесь сейчас не было вообще, и я бы не познакомилась со всеми вами.  — Не стоит благодарности. Я всего лишь помог хорошей дивчине — сказал Ростислав смущённо.  — Мы прямо сейчас пойдём? — спросил нетерпеливо Антон.  — Да — отозвалась Вика.  — А почему сейчас, а не после обеда? Вместо ответа Вика его спросила:  — Ты вчера на футбольном поле был?  — Был.  — Видел, что с Васей случилось?  — Видел.  — Я не хочу, чтобы с вами случилось то же, что и с Васей. А ведь Вася бегал, а вам придётся на месте стоять. Тут мне в голову пришла одна мысль, и я её озвучил, начав издалека:  — Знаете, какая у меня была одна из любимых книг в детстве?  — Какая? — спросил Серёжа.  — «Сказки по телефону» Джанни Родари. И была там одна сказка, которую я сейчас вам хотел бы рассказать. Называется она «Один и семеро». И я начал рассказ: «Я знал одного мальчика… Но это был не один мальчик, а семеро. Как это может быть? Сейчас расскажу. Жил он в Риме, звали его Паоло, и отец его был вагоновожатым. Нет, нет, жил он в Париже, звали его Жан, и отец его работал на автомобильном заводе. Да нет же, жил он в Берлине, звали его Курт, и отец его был виолончелистом. Что вы, что вы… Жил он в Москве, звали его Юрой, точно так же, как Гагарина, и отец его был каменщиком и изучал математику. А еще он жил в Нью-Йорке, звали его Джимми, у отца его была бензоколонка. Сколько я вам уже назвал? Пятерых. Не хватает двоих. Одного звали Чу, жил он в Шанхае, и отец его был рыбаком. И наконец, последнего мальчика звали Пабло, жил он в Буэнос-Айресе, и отец его был маляром. Паоло, Жан, Курт, Юра, Джимми, Чу и Пабло — мальчиков семеро, но все равно это один и тот же мальчик. Ну и что же, что у Пабло темные волосы, а у Жана светлые. Неважно, что у Юры белая кожа, а у Чу — желтая. Разве это так важно, что Пабло, когда приходил в кино, слышал там испанскую речь, а для Джимми экран разговаривал по-английски. Смеялись же они все на одном языке. Потому что это был один и тот же мальчик: ему было восемь лет, он умел читать и писать и ездил на велосипеде, не держась за руль. Теперь все семь мальчиков выросли. Они никогда не станут воевать друг с другом, потому что все семь мальчиков — это один и тот же мальчик». Вика внимательно выслушала меня. Наконец, она меня спросила:  — Звучит интересно, но зачем ты это нам рассказываешь?  — Это я к тому, что может быть, сделать не семь разных портретов, а один большой групповой? Чтобы было видно, что мы разные, но мы одно целое? Вика задумалась. Похоже, эта идея её заинтересовала.  — Может быть, ты и прав — сказала она. Серёже эта идея понравилась больше остальных. Мы заметили, что в его глазах загорелся озорной огонёк.  — А мысль хорошая. Если хотите, я сам стану как этот Паоло. Позвольте мне отлучиться на некоторое время.  — Интересно, что за сюрприз ты нам приготовишь? — спросил Илья. — Увидите — коротко бросил Серёжа, торопливо направляясь в сторону своего дома. Ждали мы его примерно пятнадцать минут. Наконец, он вернулся, одетый не в пионерскую форму, а в красно-чёрную полосатую футболку. Любому футбольному болельщику известно, что это за футболка. Такую форму носит легендарный футбольный клуб «Милан». Серёжа повернулся к нам спиной, и мы увидели на футболке вышитое белым число «3» и надпись «Maldini». Мы удивлённо рассматривали эту футболку. А Серёжа, к нашему удивлению, заговорил очень скромно:  — Любимый игрок детства. Если бы вы знали, народ, сколько мне пришлось денег за его футболку выложить. Мне её прямо из миланского фан-шопа доставили.  — А у тебя хороший вкус — сказал Ростислав. Серёжа продолжил свои воспоминания:  — Конечно, таких игроков, как Мальдини, в истории мирового футбола — раз-два и обчёлся. Он для меня один из самых больших авторитетов. Правда, на футбольном поле я предпочитаю быть вратарём. Это у меня тоже с детства. Пока он всё это рассказывал, Вика задумчиво смотрела на нас. Наконец, она спросила:  — Это ты действительно из дома привёз? Как-то не верится. Чтобы развеять скепсис девушки, мне пришлось проявить эрудицию.  — Здесь отыгрывается советский пионерский лагерь, так? А СССР распался, как известно, в 1991 году. Майки же с именами впервые использоваться стали в 1992 году на чемпионате Европы в Швеции. Так что, если здесь всё реалистично, то футболок с фамилиями здесь быть не должно. По выражению лица Вики было видно, что она мне верит. Во всяком случае, спорить со мной она не стала, а вместо этого высказала своё предложение:  — Знаете, а я думаю, что будет лучше, если вы все оденетесь в то, в чём сюда приехали. Чтобы всё выглядело по-настоящему. Но тут Вике возразил Сергей Соловьёв:  — Нет, Вика, ты не права. Ты картину будешь писать для памяти, так? Лучше, чтобы мы выглядели такими, как сейчас, потому что ты с нами познакомилась такими, какие мы сейчас.  — Сказать по правде, мне в униформе сейчас комфортнее. Если я надену свою одежду, в которой я сюда приехал, во-первых, мне будет чересчур жарко, во-вторых, я буду думать о доме, и у меня выражение лица будет грустным. Так что я лучше таким останусь — поддержал я его.  — Андрей дело говорит. Мы лучше останемся в этой форме — поддержал меня Сергей. Вике эта идея, похоже, не сильно нравилась. Но она предложила свою:  — Тогда, может быть, вы в музыкальный кружок сходите и костюмы там подберёте себе? Я помню, когда ты, Андрей, пел песню для Васи, а Сергей тебе помогал, на вас были молдавские шапки одеты.  — Как вам такое? — спросил я у моего товарища по музыкальному кружку.  — Хорошая мысль. Тогда точно всё отложится в памяти — согласился Сергей. И мы вместе с ним отправились в сторону владений Мику и Алисы. В музыкальном кружке костюмов было довольно много, но мы их подробно не рассматривали. Что ж, теперь появится повод. Мику в музыкальном кружке не было. Зато вместо неё были Алиса и Алекс. Алиса сразу же накинулась с упрёками на меня:  — Слушай, ты почему не заходишь? Записался, а не заходишь. Уже пора песню репетировать, только тебя и ждём.  — Какую песню? — удивился я.  — Это не песня, это же та рок-опера Песняров, которую моему отцу удалось записать. Неужели забыл? Я вспомнил, как Алиса пыталась нам рассказать про молодость своего отца и про Песняров.  — Я уже выбрал себе партию, Сергей тоже. А ты сачкуешь. Это не дело — вооружившись улыбкой, постарался переубедить меня Алекс. Только сейчас я заметил магнитофон в одном из углов музыкального кружка. Видимо, на этот магнитофон и был записан «Ванька-встанька». Мне стало стыдно за то, что я не заглядывал так долго в музыкальный кружок. Сегодня вечером обязательно нужно туда прийти. Но сейчас надо было торопиться. Время не ждёт, и Вика ждать не будет. Я решил взять инициативу на себя и рассказал про то, куда мы отправляемся. Выслушав меня, Алиса засмеялась так, что долго не могла остановиться. Прекратив смеяться, она заговорила иронично:  — Вы не представляете себе, какое это будет комическое зрелище. Зачем вы венецианский карнавал устраиваете? Уж лучше бы вас в пионерской форме писали. Так и не подавив до конца смех, она повела нас к шкафу.  — Вы на форму будете одевать или раздеваться? — спросила она. И сама ответила на свой вопрос:  — В любом случае я вас покину: Когда она вышла из подсобки, Сергей подмигнул мне:  — Давайте разбирать, что тут есть. Через какое-то время он откопал костюм кавказского горца. Настоящий костюм — бурка, папаха. Не хватало только кинжала. Сергей посмотрел на меня и сказал, посмеиваясь:  — Одна история вспомнилась. В детстве я случайно посмотрел фильм «Сватовство гусара» с участием Михаила Боярского. И там был один хороший номер, где он переодевается кавказцем. Ещё песня смешная у него. Сейчас, дай вспомнить. Он задумался, и начал напевать. Я умоляю, как человека Эй, генацвале, слушай меня! Нет Кавказа без Казбека. Нет джигита без коня! Я как представил эту сцену, так и не смог удержаться от смеха. А Сергей тем временем уже надевал на себя папаху.  — Ну что, продолжим? Я в нашем школьном театре этот образ и эту сцену уже на себя примерял. Можно примерить и сейчас. С этими словами он достал бурку. Из него вышел замечательный кавказский горец — не отличить от настоящего.  — А ты, Андрей, что выбираешь? — спросил он меня. Я улыбнулся:   - Раз так уж получилось, и ты вспомнил персонажа Михаила Боярского, тогда давай я тебе подыграю. Надеюсь, мушкетёрский костюм здесь найдётся. Как ни странно, мушкетёрский костюм мы искали долго. Но на самом дне шкафа он всё же нашёлся. Он пришёлся мне как раз впору. Надев его и поправив на голове шляпу, я от удовольствия запел: Пора-пора-порадуемся на своем веку Красавице и кубку, счастливому клинку! Пока-пока-покачивая перьями на шляпах, Судьбе не раз шепнем: Мерси боку! Опять скрипит потертое седло И ветер холодит былую рану. Куда нас, сударь, к черту занесло? Неужто вам покой не по карману? Нужны Парижу деньги - се ля ви! - , А рыцари ему нужны тем паче. Но что такое рыцарь без любви И что такое рыцарь без удачи? Пора-пора-порадуемся на своем веку Красавице и кубку, счастливому клинку! Пока-пока-покачивая перьями на шляпах, Судьбе не раз шепнем: Мерси боку! Пока я пел, Сергей, словно отвечая на мою реакцию на его номер, не мог сдержать смеха. Только когда песня прекратилась, он успокоился. Он поправил папаху — и теперь можно было возвращаться назад к товарищам. Когда мы вышли из костюмерной, Мику уже вернулась.  — Вы куда в таком виде? — всплеснула она руками.  — Картину с них писать будут, с гавриков наших — усмехнулась Алиса. — В таком виде? — повторила Мику, продолжая удивлённо глазеть на нас.  — А что такого? Мы сами решили — сказал Сергей. Алиса возразила, еле подавляя смех:  — И на обед так пойдёте?  — До обеда мы постараемся справиться. Вернёмся, и переоденемся в нормальную одежду — постарался успокоить её Сергей. Алекс, до этого писавший что-то в тетради, подошёл и сказал, долго всматриваясь в Сергея:  — Алиса, не придирайся ты так. Он же не на сцене изображать кавказца собирается. Да и на сцене у него получилось бы. Я так думаю.  — Ну, раз у меня в детстве получалось, то, думаю, и сейчас получится — сказал Сергей и ещё раз пропел отрывок из песни горца. При этом он пританцовывал так энергично, что и нам следом за ним захотелось пуститься в пляс. Алекс был потрясён. Хотя Сергей танцевал так прекрасно, что его танцем был бы потрясён даже великий чеченский артист Махмуд Эсамбаев, если бы он был жив и каким-то чудом оказался бы в «Совёнке». — Верю, верю. Даже я так бы не смог. Интересно будет посмотреть, как вы на картине получитесь — улыбнулся Алекс.  — Мы будем не одни. Нас будет семеро — уточнил я, прежде чем вместе с Сергеем попрощаться с хозяевами музыкального кружка. Напоследок Алиса крикнула мне:  — Андрей, не забудь сегодня прийти вечером! Нас уже ждали на площади. Должно быть, времени, в течение которого мы подбирали костюмы, хватило им на то, чтобы одеться и вернуться. Неужели мы находились в музыкальном кружке так долго? К счастью, мы не попались никому из руководителей лагеря и никому из товарищей, не посвящённых в планы Вики. Тогда бы, не исключено, что нас бы ославили на весь лагерь. Пришлось ждать только Ростислава, который, как нам объяснила Вика, жил дальше всех. Когда Ростислав вернулся, для него эффект нашего появления был сравним с появлением сыновей Тараса Бульбы в доме отца. Словно помня об этом, Ростислав сказал нам:  — А поворотитесь-ка, сынки. Экие вы смешные какие! Это кто вас так обрядил? Вика тоже не смогла сдержать улыбку:  — Сергей, ты меня кинжалом не зарежешь?  — А ты, Андрей, меня шпагой не проткнёшь? — продолжил игру Серёжа. Возможно, кого-то эти подколки могли бы задеть, но мы отнеслись к этому с юмором.  — Я рад, что вам понравилось — сказал я. Вика перестала смеяться и стала серьёзной.  — Как хорошо, что я заранее перенесла мольберт с озера на ту поляну. Нам надо быстрее идти туда. Вы слишком задержались. Скажите честно, долго костюмы подбирали? Я постарался её успокоить:  — Да не особо. Думаю, мы всё успеем. А даже если не успеем, то повариха здесь добрая. Она нам еду оставит. — Ага, а потом убираться заставит под песни «Арии». Пошли быстрее — усмехнулся Сергей. И мы вместе с Викой и остальными ребятами направились в лес. Вика шла впереди, показывая дорогу. С южной стороны лес выглядел светлее, а пространство между деревьями было немного шире, чем в северной части. Интересно, почему это так? Связано ли это с тем, что совсем недалеко находится старый лагерь, переоборудованный в научно-исследовательское учреждение, и деревья насадили уже после того, как лагерь был покинут детьми? Но все мысли отошли на второй план после того, как мы дошли до куста малины, рядом с которым был поворот.  — Поторопитесь, мы почти у цели — предупредила Вика. От поворота до поляны, как выяснилось, расстояние было совсем небольшое. Очень скоро она предстала перед нашими глазами. Это ошеломляющее зрелище — когда ещё совсем недавно были деревья — и вот они пропадают, а твои глаза видят усеянный цветами луг. А цветов здесь было много, причём они разные. Их можно было сравнить с пёстрой толпой людей разных национальностей и рас в мегаполисе вроде Нью-Йорка, Парижа или Москвы. А можно — с разноцветьем драгоценных камней из царства Хозяйки Медной Горы. Мольберт стоял посреди этого разноцветья, причём Вика ухитрилась поставить его так, чтобы не сломать ни одного цветочка. Непонятно, как ей это удалось, но, как говорил Семён Давыдов, это факт. Когда мы вышли из леса, Вика сказала нам:  — Раз у нас есть три человека, которые одеты, скажем так, необычно, то пусть они становятся в центр, а остальные будут их обрамлять. Мы с двумя Серёжами удивлённо переглянулись.  — Заслуживаем ли мы этого? — спросил Серёжа Панов.  — Вы действительно будете удачно смотреться, не беспокойтесь так за себя — успокоил Илья. -Андрей и Сергей будут выглядеть, как скоморохи. Но, с другой стороны, это будет прикольно. Мне нравится. — усмехнулся Ростислав. Эти доводы убедили нас, и мы спокойно встали в центре.  — Вы готовы? — спросила нас Вика.  — Готовы — ответил за всех Илья.  — Тогда прошу вас, думайте о чём-то хорошем, о том, что вам больше всего на свете дорого. Я хочу поймать на ваших лицах выражение счастья — обратилась к нам она.  — Не факт, что получится, но мы попробуем — сказал скептически Шурик.  — Постарайтесь, пожалуйста. И, прошу вас, встаньте так, как футбольная команда перед матчем стоит — взявши друг друга руками за плечи. Все футбол смотрели?  — Все. Мы поняли. Встанем так, как ты просишь — на сей раз за всех ответил Серёжа. Мы встали, как футбольная команда, и работа закипела. Скажу откровенно — позировать было нелегко. Я никогда прежде не был моделью для картины, тем более групповой. Мне попадались книги об истории создания масштабных групповых полотен — таких, как «Ночной дозор» Рембрандта или «Заседание Государственного Совета» Репина. У нас, правда, картина была не настолько масштабной, да и Вику нельзя сравнивать с гениями, но сконцентрироваться мне действительно было сложно. Взгляд постоянно срывался и падал на цветы. Казалось, что они за нами наблюдают и как бы говорят: «Что это за непонятные пришельцы сюда прибыли?» Но всё же я преодолел себя и смотрел вперёд. Смотрел вперёд с улыбкой на лице. Вообще я привык улыбаться на всех фотографиях, на которых был снят. Многие считают это признаком дурашливости, но я своих эмоций не скрывал никогда. Так зачем же их скрывать здесь, среди друзей? В общем, я дал волю радости, благо, что это было нетрудно, если вырубить из головы все размышления о несовершенстве мира, которые меня часто обуревают. Здесь — среди цветов и разнотравья, в кругу верных товарищей, им не должно быть места. Вика работала долго и тщательно. Иногда она даже просила некоторых ребят меняться местами — впрочем, мы с двумя Сергеями никогда мест не меняли. Для того, чтобы рукам и всему телу было более удобно, она сняла галстук и положила его перед мольбертом. Наконец, она отложила кисть и сказала:  — Вы молодцы. Думаю, мне удалось передать то, что вы готовы прийти друг другу на помощь и то, что вы — сильные духом люди. Вы можете уходить на обед. А я пока останусь здесь.  — Ты не пойдёшь с нами? — спросил Илья. Вика улыбнулась:  — Мне ещё рано. Я ещё должна небо и пейзаж написать. Это потребует времени. Я к ужину приду. Я посмотрел на неё восхищённо. Ничего себе, на какие жертвы ради искусства она идёт. Смог бы я так же себя вести? Мы пытались переубедить Вику, но она была непреклонна.  — А если дождь пойдёт? — спросила она.  — Значит, завтра ещё раз придёшь. Ты должна поесть — сказал ей Серёжа. Наконец, она сдалась и положила полотно в сумку. Начался обратный путь. Вот бы посмотреть, как мы получились? Но для этого нужно дождаться, пока она напишет пейзаж, окружающий нас. А этого, возможно, придётся ждать долго. Интересно, чем мне лучше заняться после обеда? Отправиться в музыкальный кружок сразу или навестить Васю, посмотреть, достаточно ли он оклемался. Или поиграть в футбол, если есть с кем? В общем, выбор передо мной стоит большой. Подумать только — раньше, ещё какую-то неделю назад, этого выбора передо мной не существовало. Вася встретился нам на площади. Вместе с ним были Юля и Андрей Мкртчян.  — Куда вы так далеко ходили? — спросил нас Андрей. За всех нас ответила Вика:  — Это сюрприз. Вечером приходите в библиотеку, вы всё увидите.  — Андрей, а зачем ты так оделся? — спросил Вася насмешливо. Я подошёл к нему и сказал, улыбнувшись:  — Хотелось, чтобы у всех, кто стоял рядом со мной, было хорошее настроение. И я заливисто засмеялся. Это не укрылось от Вики.  — Я вижу, тебе понравилось в образе мушкетёра?  — Понравилось — не стал я скрывать.  — А тебе понравилось в своём образе? — спросила Вика Сергея Соловьёва.  — Я на несколько часов в детство вернулся — ответил он восхищённо. Вика, услышав это, сказала нам:  — Я рада, хлопцы, что вам понравилось, но вы должны сейчас пойти в музыкальный кружок и переодеться там. Скоро обед, и лучше вам не пачкать костюмы. Они, наверняка, очень дорогие. Мы не стали с ней спорить и пошли в музыкальный кружок. Мику и Алиса, увидев нас, снова начали смеяться. Алиса не удержалась от подколки.  — Ну что, закончили позировать? Зверей в лесу не распугали?  — Не бойся, не распугали — сказал ей Сергей.  — Не беспокойся, я сейчас скину мушкетёрский плащ, шляпу и сапоги и предстану перед вами в обычном виде — поспешил я успокоить Алису, но она не унималась.  — В обычном виде — это значит голым? Форму то вы с товарищами оставите в костюмерной?  — Типун тебе на язык — сказал я Алисе, но постарался как можно быстрее скрыться в том помещении, которое она упомянула. В костюмерной мы постарались побыстрее снять с себя наши костюмы и вернуться к пионерской форме. Я позволил себе пошутить:  — Всё, скидываю сапоги. Кончилась моя юность в сапогах. Сергей отвечал мне в том же духе. Мы уже полностью переоделись в пионерскую униформу и хотели начать вешать наши костюмы, как вдруг дверь костюмерной распахнулась, и вошёл Алекс. Увидев, что мы уже в форме, он разочарованно сказал:  — Эх вы! А я рассчитывал, что ещё полюбуюсь на вас в этой замечательной одежде. Но вот, мне на беду, пришлось отлучиться по большой нужде, и я застать вас не успел. Сергей улыбнулся:  — Ничего, не беспокойся. Мы и в своём обычном образе хороши. — А всё-таки вы красиво выглядели. Как настоящие бродячие артисты. Надеюсь, Вика смогла вас запечатлеть на картине.  — Она ещё не закончила. Точнее, фигуры всех ребят готовы, а пейзаж не готов. Она после обеда его делать будет — сказал я. Алекс сразу же погрустнел.  — Даже жалко, что меня не было с вами. Мне бы тоже хотелось, чтобы с меня портрет писали.  — Вроде бы ты говорил, что твоя самая большая мечта — создать рок-группу? — спросил его Сергей.  — Да, я говорил об этом. Мне хочется самому играть свои песни и радовать ими слушателей. Он прервался и через некоторое время продолжил уже более задумчиво:  — Вот, если я стану известным артистом, то, возможно, с меня и будут писать портреты. А вам повезло больше. С вас их пишут уже сейчас. Я развел руками.  — Я, возможно, тоже стану известным человеком. Меня все агитируют стать писателем. Пришло время рассказать им про свои разговоры с Васей, Юлей и Костей. Алекс отнёсся к моему рассказу с небывалым воодушевлением:  — Может, ты тексты к моим песням писать будешь?  — Не отказался бы. Но я больше по прозе. Мы бы разговаривали ещё долго, но тут дверь раскрылась и вошла Алиса:  — Эй вы, уже горн прозвучал, а вы всё копаетесь! — крикнула она. Я решил теперь уже сам её подколоть и затянул:  — Уходим, уходим, уходим! Наступят времена почище! Сергей Соловьёв подхватил следом:  — Бьётся, родная, в экстазе пылая, Владивосток 2000! Алиса в ответ на наши потуги покрутила пальцем у виска и ушла. Тем не менее, петь мы прекратили и пошли на обед. Как всегда, я подсел к Косте и Серёже. Сергей, не мудрствуя лукаво, последовал за мной. На сей раз Костя пообедал быстрее нас. Когда он ушёл, сам собой завязался разговор о том, что произошло утром. Завязал его Сергей Соловьёв:  — А хорошо мы в образ вжились, ребята. Мы стали ярким пятном на этой картине.  — Картина ещё не написана — напомнил ему Серёжа.  — Ну, значит, станем ярким пятном. Не надо торопить Вику. Когда она напишет картину, она обязательно нам её покажет. Я посмотрел на них и сказал задумчиво:  — Вот вернётся Вика домой, покажет картину своим родственникам или друзьям, а они за голову схватятся. Вот будет номер! — Ничего, хоть посмеются немного — сказал Сергей.  — Они над всеми нами смеяться будут, раз уж на то пошло. С их точки зрения, да и вообще, с какой только ни посмотри, три недели, которые провели современные молодые люди в симуляции пионерского лагеря 80-х годов– это само по себе смешно.  — Интересно, сколько людей у голубых экранов соберёт это шоу, когда оно таки выйдет в эфир? — спросил Сергей.  — Как знать, может быть, оно уже сейчас в эфире идёт. Может быть, его уже смотрят — сказал философски Серёжа.  — Но директор не сказал же, что оно идёт в прямом эфире — удивился я.  — Он и не должен ничего говорить. Но я не удивлюсь, если оно уже идёт — отрезал Серёжа сурово. После этого разговор затих. Мы просто спокойно ели. Интересно, наш процесс принятия пищи тоже будет сниматься во всех подробностях? Но вот обед закончился. Я решил отправиться домой и отдохнуть. Но в одиночестве отдохнуть не получилось. Возле дома я заметил Васю. Он сразу же заговорил со мной. И его голос был очень грустным, словно я его чем-то разочаровал:  — Я хотел в столовой поговорить с тобой, но ты ко мне не подсел.  — Я решил сесть с теми товарищами, вместе с которыми позировал. Заходи. Мой дом всегда для тебя открыт — попробовал успокоить его я. Это мне удалось. Вася зашёл и сел напротив меня.  — Зачем ты всё-таки так обрядился? — спросил он. Я рассказал ему про то, как Серёжа надел футболку Милана, как Вика в ответ предложила нам одеть современную одежду, как мы с Сергеем отказались и предложили взамен эти костюмы. Пока я рассказывал, Вася всё время смеялся. Продолжил он смеяться и тогда, когда мой рассказ закончился. В то же время, он ни в чём нас с Сергеем не упрекал. На секунду я даже подумал, что он на нашем месте поступил бы так же.  — Ничего себе, что вы придумали. Я даже не знаю, что и говорить. У меня тоже майка «Зенита» есть. Кстати, дома у меня валяется где-то шарф ЦСКА. Старый, ещё начала 2000-х годов. Не знаю, как он у меня оказался, но вот пылится. От его воспоминаний у меня перехватило дыхание.  — В смысле, ещё начала 2000-х годов? Ещё тогда, когда ЦСКА кубок УЕФА не выигрывал?  — Да, именно тех времён. Когда за ЦСКА Ролан Гусев играл, помнишь такого? Его ещё, кстати, тоже «цыганом» звали из-за специфической внешности. Примерно как тебя в университете. Ты же тоже смуглый. Я бы на твоём месте не костюм мушкетёра, а костюм Яшки-Цыгана постарался найти.  — Да, помню. Это он сделал голевую передачу на Евсеева в матче с Уэльсом.  — Ага. А после матча Евсеев сказал ту самую фразу, которую при дамах неприлично произносить — улыбнулся Вася. На меня тоже нахлынули воспоминания. Как же приятно порой окунуться в прошлое! Я сказал радостно:  — Футбол нашего детства. Кстати, не знаю, говорил я тебе или нет. Помнишь, Верка Сердючка пела в новогоднем мюзикле про Золушку: Он бы подошел, я бы отвернулась, Он приставал ко мне, я б ушла Он бы зарыдал, я бы улыбнулась Вот таки дела. Да он бы мой ответ, месяц дожидался, Я б его до паники довела. Только принца нет, где ж он подевался? Я не поняла.  — Ты это к чему? — удивился Вася.  — А к тому, что я на мотив этой песни сочинил песню о победе нашей сборной над Уэльсом. Правда, сейчас я ничего оттуда не помню, кроме зачина: «даже если вам немного за тридцать, есть надежда победить вам валлийцев». Где-то у меня дома тетрадь валяется, в которую я эту песню записал.  — Получается, ты уже тогда был поэтом? — улыбнулся Вася. От этой улыбки мне стало не по себе, хоть он меня и не ругал. Я уже пожалел о том, что рассказал ему о своих детских опытах, и постарался исправить дело:  — Да, какие это стихи, баловство одно. Ты никому не говори о том, что я тебе сказал. Мне стыдно признаться, но я в детстве фанател от Сердючки. Но Вася успокоил меня:  — Не бери в голову. В детстве мы всегда слушаем всякую дрянь, мы же тогда не умеем информацию фильтровать. К тому же, Сердючка — весёлый персонаж, и этим подкупает. От неё хоть посмеяться можно. Но если ты не хочешь, я не скажу никому. Он немного помолчал и сказал задумчиво:  — Хотя это показательно. Ты говорил про то, что боишься брать перо в руки, а у самого, оказывается, уже был опыт.  — Это не опыт. Это хулиганство. Хотя не думай, что я не раздумывал над твоими вчерашними словами. Я даже у Кости спрашивал, могу ли я стать писателем.  — Понимаю. Он говорил, что пишет стихи. И что он тебе ответил?  — Он предложил мне начать с книги, которая опишет всё, что мы здесь пережили. А пережили мы здесь многое, и наверняка переживём ещё больше. Вася внимательно посмотрел на меня, как бы оценивая, справлюсь ли я с такой сложной задачей:  — Ну и как, ты согласен с ним? — спросил он. -Согласен. Я даже в разговоре с ним цитату из Че Гевары упомянул. И я рассказал ему про предисловие к книге «Эпизоды революционной войны». Вася выслушал меня и сказал:  — Ну, я не знаю, что будет, если мы все начнём описывать то, что с нами здесь произошло. Может быть, лучше взяться за это дело кому-то одному? Скажем, тебе, если тебе это интересно?  — Может быть. Хотя я не буду возражать, если за книгу помимо меня возьмётся, скажем, Костя. Вася решил поменять тему.  — Кстати, а где тем утром был Костя? Обычно он с нами всё время в футбол играет, а вчера его не было. Он тебе не говорил?  — Говорил — сказал я и рассказал о том, как Костя ходил к старому лагерю. Лицо Васи сразу же погрустнело.  — Вот, значит, как. А ведь мы сегодня должны были туда идти. Но я утром не стал настаивать. И, кажется, правильно. Да и сейчас лучше в поход не идти. Вы сегодня совершили поход до луга вместе с Викой — и наверняка устали.  — Ты прав, хотя усталость больше не физическая, а эмоциональная.  — Получается, поход в старый лагерь лучше до завтра отложить. Но завтра, если всё будет хорошо, то отправимся туда.  — Договорились.  — Передай Косте мою благодарность. Он нашёл люк и этим сэкономил нам кучу времени.  — Хорошо, обязательно передам. Больше мы о планах на завтра не говорили, а говорили только лишь о футболе. Наконец, Вася собрался уходить. Уходя, он предложил:  — Давай договоримся. Вернёмся домой в Тулу, ты мне отдашь тетрадь с той песней, а я — шарф.  — Если я найду. Я сам не знаю, куда её задевал — признался я. Вася принял моё признание за то, что я стесняюсь своих опытов с песнями Сердючки:  — Ладно, не смущайся ты так. Взрослые люди часто бред сочиняют, а ты детства своего стыдишься. В детстве одни играют в казаки-разбойники, другие дёргают девочек за косички, а третьи сочиняют нелепые стихи. Он говорил так спокойно и доброжелательно, что я признался ему:  — Иногда мне кажется, что во мне до сих пор детство играет. Вот ты завёл разговор об этом, и я задумался: зачем мне было в мушкетёра наряжаться? Что, я не мог в обычной одежде позировать Вике?  — А в какой одежде ты сюда приехал? — поинтересовался Вася. — В сером выходном костюме— сказал я. Вася улыбнулся и похлопал меня по плечу:  — Не знаю, как бы я поступил на твоём месте. Но ты можешь себя утешить тем, что на фоне остальных и ты, и твои товарищи, которые тоже выбрали себе карнавальные костюмы, смотрелись ярко. Да и Вика не была против, иначе она бы сказала вам об этом напрямую. Только смотри, завтра, если пойдёшь в старый лагерь в составе экспедиции, не ходи туда в костюме мушкетёра.  — Хорошо, не пойду. Да и кто мне даст- заверил я Васю.  — Я сейчас пойду в общие кружки. Ты со мной? — предложил мне мой друг.  — Нет, туда я не пойду. А вот в музыкальный кружок я давно не ходил. Так что я тебя провожу. — Хорошо, не откажусь — сказал Вася. Когда мы вышли из моего дома, то увидели, что из дома номер 15 вышла Вика. Пройдя мимо нас, она остановилась и сказала:  — Я пойду картину дописывать. Сейчас самое время, пока солнце не начало заходить. Думаю, завтра утром можно уже будет вам её увидеть. Я пожелал ей удачи, а Вася напомнил ей:  — Слушай. Вика. Ты от похода в старый лагерь не откажешься? Завтра всё-таки, я думаю, надо туда сходить.  — Естественно, я с вами. Но вроде мы же наверху всё осмотрели, а, как пройти в катакомбы, мы не знаем. Мне пришла пора вступать в разговор и рассказывать про путешествие Кости. Когда рассказ закончился, Вика похвалила путешественника из дома номер 16:  — А Костя молодец, он человек наблюдательный. Никто из нас не обратил внимания на этого льва, а он обратил.  — Он писатель, а писатели должны быть внимательными — заметил я.  — А, точно, он же говорил. Как думаешь, если попросить дать почитать его книги, он даст их прочесть?  — Думаю, даст — предположил я, зная его характер.  — Впрочем, я заговорилась. Мне пора — вспомнила о своих планах Вика и направилась по направлению к площади. А мы, проводив её взглядом, отправились к кружкам. По дороге Вася поделился со мной одной идеей.  — Я, может быть, тоже напишу книгу. Только моя книга будет адресована детям. Это будет приключенческий рассказ про путешествие в старый лагерь: Я остановился и пожал ему руку.  — Получается, мы с тобой теперь — собратья по перу? — спросил я. Он ухмыльнулся:  — Да, одного Кости этому лагерю мало. Впрочем, сейчас надо думать не о литературном творчестве, а о музыкальном. Около общих кружков мы с ним разошлись. Я поспешил к музыкальному кружку. Тем не менее, я обернулся и с удивлением заметил, как он идёт в сторону кружка домоводства. Впрочем, я не придал этому значения. В кружок домоводства записана Юля. Может быть, ему хочется её навестить. Как-никак, вместе в одной группе учились. Кстати, слово «группа» может иметь несколько значений. Одно из них — музыкальное. Мне предстояло пойти туда, где репетирует дуэт из двух замечательных певцов. Дуэт — это ещё не полноценная группа. А со мной их будет трио, то есть группа полноценная. Когда я зашёл в кружок, меня сразу обступили все те, кто там находился:  — Наконец-то ты пришёл! — чуть ли не крикнула Мику. Алиса, по своему обыкновению, съязвила:  — Пришёл, пришёл! Он проводит время где угодно, только не с нами. То в старый лагерь спускается, то в библиотеке торчит, то на футбольном поле. А о нас словно забыл. Алекс посмотрел на неё и попытался за меня заступиться:  — Алиса, не надо его так. Он ведь пришёл всё-таки. А значит, ему с нами интересно. К моему удивлению, Алиса сразу успокоилась, сказав:  — Молчу, молчу. Просто реально обидно, когда человек обладает таким голосом — и этот голос у него мёртвым грузом висит. Я решил не впадать в дискуссии и сразу перейти к делу.  — Алиса, помнится, ты во время нашей прошлой встречи собралась нам какой-то сюрприз сделать? Алиса лукаво улыбнулась:  — Этот «сюрприз» Алекс с Сергеем уже давно послушали, а ты всё телишься. Ну да ладно, бог с тобою. Алекс, тащи магнитофон.  — Сначала нужно стол принести, чтобы магнитофон было на что поставить. На окне держать его неудобно — возразила Мику.  — Тогда пусть Андрей его принесёт из костюмерной, раз уж он пришёл. А то мы устали — лукаво улыбнулась Алиса. Я отправился в костюмерную, где уже был утром. Спорить с ней не было смысла — её всё равно не переубедишь. Стол находился в самом углу. Я пошёл к нему, проходя мимо шкафов с реквизитом. Мне сразу вспомнились утренние события. Правильно ли мы с Сергеем поступили, надев костюмы из музыкального кружка? Или лучше было не дурачиться и одеться, как все остальные? С такими мыслями я взял стол и принёс его в помещение кружка.  — Ну, поработал, — теперь можешь и послушать — удовлетворенно сказала Алиса, увидев меня. Что ж, пришла пора узнать, что это за произведение такое — рок-опера «Ванька-встанька». С первых же аккордов мелодия показалась мне грубой и тягостной, как будто композитор хотел показать что-то жестокое. И с каждой нотой эта жестокость нарастала. Явственно слышался звук набата. А потом зазвучали голоса. Знакомые голоса Владимира Мулявина, Леонида Борткевича и Анатолия Кашепарова — легендарных артистов ансамбля «Песняры». Сюжет был прост. По Руси скакала монгольская орда. Многих русских людей она погубила, многих взяла в полон. Командовал этой ордой хан Батый. Награбил Батый много, но чувствовал он, что не одолеть ему Русь, пусть он и перебил здесь многих. От этого в нём угасали все силы. Как-то мимо ханской ставки проходил какой-то человек с торбой. Хан велел доставить его перед свои очи и спросил сурово:  — Кто такой? А человек ответил:  — Я — Ванька Сидоров, игрушечных дел мастер. Хотите, покажу вам свои игрушки. И начал доставать из котомки деревянных медведей, куриц, скоморохов. Начал играть с ними, но хана это не проняло:  — Надоели мне твои игрушки. Посмешнее что-нибудь есть?  — Это всё, что у меня есть, о, великий хан! — признался Сидоров.  — Значит так. Ты к завтрашнему дню должен сделать игрушку особую, которой я никогда не видел. Делай что хочешь, хоть ночью не спи, но чтоб к утру всё было готово. Сделаешь игрушку — отпущу и перстень дам со своей руки, не сделаешь — на себя пеняй. Делать нечего, пришлось Ваньке за работу приниматься. Он не спал всю ночь, но игрушку сделал. Сделал и принёс хану.  — Вот, сделал игрушку. Ванька-встанька называется. Что хан ни делал с Ванькой-встанькой! Даже сапогами его топтал, но повалить так и не сумел. И тут он понял, почему Ванька сделал эту игрушку. Он хотел показать хану, что русичи ему не покорятся, сколько их ни убивай. Велел хан тогда седлать коней и гнать прочь от Руси. Скакали он и его нукеры так, что только пыль столбом стояла. А уставший Ванька Сидоров упал в траву и спал. А рядом с ним валялся Ванька-Встанька.  — Понравилось? — спросила Алиса, когда музыка закончилась. Я спросил:  — Интересно, кто такое сочинил? В реальности ведь монголы и сменившие их татары ещё долго угнетали Русь. Сочинение красивое, но нереалистичное. Мику посмотрела на меня и засмеялась:  — Что смешного? — спросил я.  — Ты чересчур рационален. Тебе воображения не хватает.  — Если тебе интересно, то стихи Евтушенко написал — сообщила Алиса. Я пожал плечами:  — Про музыку и литературную основу ничего сказать не хочу. Написано хорошо. Ты лучше скажи, откуда у тебя эта запись? Алиса стрельнула в меня глазами.  — Я же говорила тебе, что мой отец был другом «Песняров», и они по дружбе подарили ему эту запись.  — Как так вышло? — удивился я. Алиса начала рассказывать:  — Ты можешь смеяться, но моего отца зовут Ясь, а мою маму — Янина.  — Как героев песни «Косил Ясь конюшину»! — взволнованно вырвалось у меня.  — Именно так. Так уж произошло, что они поженились и на следующий день после свадьбы отправились на концерт «Песняров». Мои родители в Минске жили, и до сих пор живут. И после концерта подошли к «Песнярам» и рассказали о забавном совпадении. Так завязалось знакомство, а потом оно переросло в дружбу.  — Что-то не верится — признался я.  — Я бы сама не верила, если бы не видела письма, которые Владимир Георгиевич Мулявин ему писал. Сам понимаешь, что встречаться друг с другом и приезжать в гости они не могли. Постоянные гастроли, всё такое. А мой отец был машинистом электровоза. Тоже профессия разъездная. Они не могли встретиться и пообщаться как следует. Оставались только письма. Единственный раз они встретились в Витебске на конкурсе «Славянский базар». Это в 1994 году было. Ему тогда повезло, что отпуск попал на время «Славянского базара». И вот тогда я впервые «Песняров» вживую увидела. Представляешь, какое это было впечатление для маленькой девочки?  — Представляю — сказал я.  — Они мне тогда небожителями казались. И именно когда я увидела их, я решила, что должна учиться музыке, чтобы хоть как-то попытаться дотянуться до их мастерства.  — А ведь это уже были не те «Песняры».Я их пластинки 70-х годов слышал. Это нечто было. Это было сравнимо с «Пинк Флойд», а, возможно, даже круче.  — Я это видела и чувствовала. От Мулявина словно какой-то магнетизм исходил.  — Ты выучилась музыке? — спросил я. Алиса снова стала ехидствовать:  — А ты как думаешь? Стала бы я тогда заведующей музыкального кружка вместе с Мику? Выучилась я, выучилась. Правда, мне далеко до «Песняров» и до Мулявина.  — Ну, не всем быть гениями. Но, если ты сможешь просто создать рок-группу и петь для души, то это уже будет хорошо. Алиса задумалась. Через некоторое время она спросила:  — Ладно, мы с тобой слишком долго просто так говорили. Ты лучше скажи — ты согласен «Ваньку-встаньку» с товарищами спеть?  — Согласен, почему бы нет. Дело принимало интересный оборот. Не хотелось его бросать на полпути.  — Тогда тебе выпала большая ответственность — усмехнулась Алиса.  — Что ты имеешь в виду? — не понял я. Ко мне подошли Алекс и Сергей. До этой минуты они только молчали и слушали наш разговор с Алисой. Должно быть, она уже рассказывала им историю про «Песняров», поэтому они и не вмешивались.  — Ты будешь петь ту партию, которую пел сам Владимир Мулявин. Партию рассказчика — сказала Алиса, хитро взглянув на них. От этого предложения, откровенно говоря, я смутился:  — Мне, конечно, приятно, но почему я не могу исполнять Ваньку или Батыя? Алекс подошёл ко мне и похлопал меня по плечу:  — Андрей, из всех нас троих я — единственный нерусский. Кому, как не мне, играть Батыя? А Сергей повторил ему в тон:  — А я столяр. Кому, как не мне, играть Ваньку? В ответ на это я засмеялся:  — Вижу, выбора вы мне не оставили. Что ж, будет сложно, но я вас не подведу. Алекс переглянулся с Алисой:  — Что, тогда, думаю, уже завтра можно начинать репетировать «Ваньку-встаньку»? Мне не хотелось этого делать, но пришлось их разочаровать:  — Завтра не получится. Завтра Вася собирает ребят на экспедицию в старый лагерь. И я собираюсь идти с ним.  — Ты снова нас покидаешь? — спросил Сергей.  — Вместе с Васей мы в университете учились. Он — самый близкий мой друг здесь. Я не могу от него дезертировать.  — Получается, завтра ты весь день проведёшь в экспедиции? — спросил Алекс.  — Ну, не факт, что весь день. Но ты прав. Я не знаю, когда мы вернёмся. Алиса посмотрела на меня и сказала насмешливо:  — Ну, ты даёшь! И Вася твой герой — голова с дырой! Я бы ни за что не решилась туда пойти!  — И я бы не решилась. Я не люблю в глубину лезть, это не в моём характере — поддержала её Мику. Алиса сказала в ответ:  — Мне дед рассказывал, как его во время войны ранили в ногу, и эту ногу пришлось ампутировать. После этого я боюсь в приключения ввязываться. Вы все думаете, что я — сорвиголова, но я никогда по своей воле не ходила бы в походы и путешествия, если только это не гастроли. Для меня главное — музыка. Мы ещё долго разговаривали о всяком, о разном. Алиса вспоминала о своём детстве. После этих рассказов я твёрдо решил, что, как только будет возможность, отправлюсь в отпуск в Белоруссию — страну добрых и смелых людей. Землю, породившую «Песняров» — самый великий музыкальный коллектив в истории СССР. Наконец, мы снова коснулись темы старого лагеря.  — А никто из вас пойти в старый лагерь не хочет? — спросил я Алекса и Сергея.  — Нет, я лучше здесь побуду, с Алисой и Мику — сказал Алекс. При этом он как-то странно посмотрел на Алису. А Сергей сказал:  — Я боюсь, что я там не справлюсь. У меня физическая подготовка слабая. Я не стал настаивать на своём. Мы ещё некоторое время посидели в музыкальном кружке. Но раздался звук горна, и пришла пора его покинуть. На прощание я сказал:  — Если мы вернёмся к вечеру, то я обязательно приду, и мы прорепетируем. На ужин мы шли вместе с Алексом и Сергеем. Алекс спросил меня:  — А ты в каком университете учился?  — В педагогическом. На историческом факультете. Там мы с Васей и познакомились. И не только с Васей, и с Юлей тоже.  — Везёт тебе. Сразу двоих знакомых встретил. Я тебе по-настоящему завидую.  — Ну, с Юлей мы, честно говоря, и не общались. Она хорошая девушка, но я её не могу назвать своей подругой. У меня больше оснований Вику подругой называть. Как вовремя я вспомнил о Вике! Интересно, успела ли она нарисовать свой пейзаж? Надеюсь, что успела. Алекс ничего мне на это не ответил. Мы дошли до столовой и принялись за еду. Похоже, грузин был воодушевлён тем, что я пришёл-таки в музыкальный кружок и обещал ребятам то, что буду участвовать в выступлении с рок-оперой «Ванька-встанька». Он посмотрел на меня и спросил:  — Как думаешь, будет ли успешным первое выступление нашей рок-группы «Весёлые Негодяи»? Я улыбнулся и напомнил:  — Первое выступление было тогда, когда мы с вами пели «ди-джея Василия» для Васи.  — Ну и? — продолжил допрашивать Алекс.  — А второе выступление всегда лучше. Мы же будем лучше чувствовать друг друга. Вместо ответа Алекс пожал мне руку. Я твёрдо решил, что завтра, если мы не припозднимся с экспедицией, непременно пойду репетировать рок-оперу. Но пока лучше отдохнуть Вика находилась в столовой и ужинала вместе со всеми. Получается, что она всё-таки успела написать пейзажную часть картины и вернуться. Вика о чём-то разговаривала с Антоном, сидевшим рядом с ней. Вскоре, когда ужин закончился, Антон обратился к пионерам:  — Ребята, если вам интересно посмотреть на групповой портрет, написанный Викой, вы можете пойти в библиотеку. Он там уже висит. Ну что ж, раз он уже готов, то будет грешно не пойти в библиотеку и посмотреть его. После ужина библиотека была заполнена до отказа. Туда прибыли не только те ребята, которые были героями портрета, но и остальные, включая персонал лагеря. Вика даже вынуждена была сказать собравшимся обитателям лагеря:  — Пожалуйста, дайте пройти вперёд тем, кто изображён на портрете. Они должны первыми увидеть себя. Остальные послушно расступились и дали нам пройти. Мы, семь моделей, встали впереди всех. Я теперь мог рассмотреть не только себя, но и всех остальных. Перед нами встала картина широкого простора, освещённого солнцем. Солнце, казалось, делало наши лица золотистыми, тем более, что все мы улыбались и отсвет этих улыбок падал не только на нас, но и на остальных зрителей — причём Вика нас об этом не просила, мы догадались об этом сами. От наших улыбок у меня стало легко на душе. Цветы на этой поляне тоже, такое ощущение, улыбались, глядя на нас. Они образовывали пёстрый ковёр, как бы говоря: «Мы разные, но мы все стремимся создавать Красоту». И всё это было на фоне полностью безоблачного голубого неба. Такого, которое чаще можно увидеть в Италии, Греции или какой-нибудь другой южной стране, а не в России или Украине.  — Спасибо тебе, Вика, от меня и от всех нас — сказал Илья.  — Я не ожидал, что мы получимся настолько хорошо. Честно, не ожидал — восхитился Серёжа.  — Это настоящая красота. Красота дружбы и товарищества, прости меня за пафос — отозвался я. Остальные, кто не был моделью портрета, засыпали Вику вопросами:  — Почему ты написала портрет именно этих ребят, а не кого-либо другого? — спросил Валерий Геннадьевич. На что Вика спокойно ответила:  — Каждый из них помог мне. Кто-то помог адаптироваться здесь, кто-то помог начать заниматься любимым делом. Я перед всеми ними в долгу.  — А почему они у тебя держатся за руки, как футбольная команда? — спросил физрук Климент Петрович.  — Потому что я хотела показать, что они мне не просто дороги. Что я верю: они станут друзьями не только мне, но и друг другу. Простите, но я очень сильно волнуюсь. В голосе Вики и впрямь чувствовалось волнение. И в тоже время она не скрывала своей радости — радости за себя и за за нас, за то, что картина удалась, и удалось воплотить свой замысел.  — А почему они у тебя одеты не в форму, а в штатскую одежду? — спросила Славя. Вика объяснила:  — Потому что я хотела показать, что, несмотря на всю нашу ситуацию, которая заставляет нас объединиться, мы всё же очень разные.  — А почему некоторые из ребят нарисованы в таких костюмах, словно они в театре играют? — спросил Электроник.  — Они сами захотели. И, по-моему, у них получилось весело. Они придали картине своего рода изюминку. Если бы они сами это не предложили, я должна была бы их об этом попросить. Когда она это сказала, все участники картины поневоле прыснули со смеху. Это настроение передалось и джигиту-Сергею, и мушкетёру-мне. Мы сами засмеялись, вспоминая себя, и нас никто не останавливал. Такое ощущение, что мы стремились вознаградить себя за несколько часов неподвижного стояния на поляне. Но вот мы отсмеялись, и вопросы Вике были продолжены. Было видно, что ей, хоть она и рисует в первую очередь для души и рада этому, приятно купаться в лучах славы. Наконец, Ольга Дмитриевна спросила:  — Ты ещё будешь здесь рисовать? Вика улыбнулась:  — Естественно. Мне хочется зарисовать все окрестности лагеря.  — В таком случае я не буду тебя задерживать. Не только тебя, но и остальных. Вам надо отдохнуть, вы сегодня очень здорово потрудились. Но когда мы вышли из библиотеки, Серёжа предложил нам:  — Послушайте, парни! Мы сегодня днём в футбол не играли. Может, сыграем, вы как думаете? Серёжу все поддержали, и мы вприпрыжку отправились на спортивную площадку. Вместе с нами отправились Вика и Маша. Уже на самой площадке Вика попросила:  — Можно мне посмотреть за тем, как вы играете? Вас это смущать не будет?  — Ты нас никогда не смущаешь. Оставайся, если хочешь — обрадовался Богдан.  — Мы будем стараться ради королевы лагеря — улыбнулся Серёжа.  — А ради меня стараться будете? Я тоже хочу посмотреть на футбол — поинтересовалась Маша. Услышав её, Костя усмехнулся: — А что? Давайте сыграем. «Друзья Вики» против «Друзей Маши». И мы все, исключая Алекса Гогоберидзе, заторопившегося в музыкальный кружок, разбились на две команды и стали играть друг против друга. В команде Вики играли: на воротах Серёжа, в поле — я, Ростислав, Антон, Богдан и Шурик. В команде Маши: на воротах Сергей Соловьёв, в поле — Костя, Вася, Андрей Мкртчян, Илья и Игорь. Вика и Маша, к нашему удивлению, не просто наблюдали. Время от времени они комментировали нашу игру, причём так, что, на мой взгляд, ни один профессиональный футбольный комментатор не мог с ними сравниться. Серёжу сравнивали с Джанлуиджи Буффоном, Костю — с Зиданом. Кстати, насчёт Кости. Чувствовалось, что он пытался реабилитироваться за своё отсутствие во время вчерашнего матча. Он буквально летал по полю, находился в любой его точке. Ни один из соперников не мог за ним уследить. Я так и не запомнил, сколько он голов забил. Может быть, шесть, а, может быть, восемь. Один из этих голов запомнится мне надолго. Тем более, что я тоже в нём косвенно участвовал Костя принял мяч, стоя спиной к воротам. Я в этом эпизоде опекал своего тёзку Мкртчяна. Но не удержал его, к своему стыду, и он успел сделать забегание. Последовал мгновенный пас от Кости, который затем быстро побежал в сторону ворот. Я побежал накрывать Мкртчяна, но опять не успел, и тот переадресовал мяч Косте обратно. Костя сразу же «отклеился» от своего оппонента, которым, как я помню, в том эпизоде был Богдан, развернулся, сделал пару шагов в сторону ворот, получил мяч обратно и в одно касание пробил в нижний правый угол. — Ну, ты дал жару! Такие же не берутся! — крикнул ему Серёжа.  — Я сам не знаю, почему мне всё удаётся. Но раз мне всё удаётся, надо этим пользоваться — радостно заметил Костя.  — Скажи мне спасибо за то, что я сную по всей штрафной площадке, как Фигаро, и за мной никто не успевает — улыбнулся Мкртчян и похлопал Костю по плечу. Впрочем, старался не только Костя. Старались все. Ваш покорный слуга тоже три гола забил. Но последняя фраза осталась не за Костей, и не за мной. Хотя определённую роль при этом я опять же сыграл. Счёт 15:15. Команда Маши в атаке. Навес на Васю, Вася бьёт головой, но сильно коряво, и мяч оказывается у меня в ногах. Как я боковым зрением заметил Антона — ума не приложу. Но я его заметил и молниеносным движением отдал пас. Ему оставалось только выйти один на один и забить. Для верности он даже поймал вратаря соперников на противоходе. Счёт 16:15. Команда Маши была полна решимости отыграться, но через несколько минут стемнело настолько, что играть стало невозможно. Пришлось расходиться. Когда мы уходили с поля, Вася поинтересовался:  — А ты умеешь играть в футбол, а никогда прежде не играл. Почему? Он знал о моих увечьях, но я не хотел лишний раз затрагивать эту тему, и поэтому сказал:  — Времени не было. Сначала учёба, потом работа. Играть было некогда. Только здесь я вспомнил детство. В детстве я часто во дворе играл, хотя и не так уверенно, чтобы считать себя «королём двора». Не успели мы уйти с поля, как Вика позвала нас к себе и сказала:  — Спасибо вам, ребята — и победителям, и проигравшим. Такого удовольствия от футбола я давно не испытывала. Отдельно хочется отметить Андрея и Антона. Мне гол, который вы соорудили, напомнил гол Рауля в ворота Валенсии в финале Лиги Чемпионов 2000 года. Один в один, буквально под копирку. Вот только тогда, когда я видела оригинал, я плакала, а сейчас я радуюсь. Она немного помолчала, стараясь успокоиться, и продолжила:  — Думаю, вы согласны со мной, что корону на завтра нужно передать Антону.  — Я согласен. Человек это заслужил — поддержал её Костя. Никто не стал возражать Вике, и под аплодисменты всех присутствующих она сняла с себя корону и передала новому владельцу.  — Спасибо, Вика. Надеюсь, я окажусь достоин этой короны — поблагодарил обрадованный Антон, поправляя церемониальный головной убор. Вот теперь мы уже точно разошлись по домам. Мы шли вместе с Васей, как вдруг услышали, что нас кто-то догоняет. Обернувшись, мы увидели, что это Сергей Соловьёв. Догнав нас, он весело сказал:  — К кому я могу обратиться, чтобы меня взяли в старый лагерь?  — Ко мне. А что такое? Ты мог бы и завтра попроситься — ответил ему в тон Вася. Вместо ответа Сергей рассказал Васе про то, как я побывал в музыкальном кружке и про наши разговоры с ним и с Алексом:  — После этого разговора я о многом передумал За ужином я поговорил с Шуриком, с которым мы сидели за одним столом, и он так обрисовал мне старый лагерь, что мне захотелось в нём побывать. Так что завтра я полностью в вашем распоряжении. Я был так растроган, что мог сказать только:  — Спасибо. Я знал, что ты меня не подведёшь. Мы попрощались и разошлись по домам. На повороте к своему дому я встретился с Викой. Посмотрев ей в глаза, я сказал.  — Спасибо тебе большое. Когда я посмотрел на твою картину, мне самому творить захотелось. Она в ответ только улыбнулась и пожелала мне спокойной ночи. Но видно было, что моё признание тронуло её до глубины души. Если бы не ночь, я бы обязательно поговорил с ней и о своих планах, и о планах Васи. Но надо было прощаться — завтра предстоит тяжёлый день. Футбольный матч сделал своё дело. Заснул я сразу, даже ни разу не поворочавшись для приличия.