Братство "Совёнка"

Осталось четыре дня. Четыре дня отдыха, после которых снова начнутся суета и рутина. И пусть я теперь знаю цель в жизни, к этой цели придётся готовиться долго. Засесть за книги, снова выяснить преимущества и недостатки различных педагогических концепций. Где-то найти деньги. С деньгами будет самый главный вопрос, ибо, сколько ни говори красивых слов о любви и долге, а без финансовых вливаний и любовь быстро затухнет и долг перед обществом выполнять будет сложно. На минутку меня посетила сумасбродная мысль о том, что стоило бы попробовать выкупить у организаторов шоу съёмочную площадку. Я когда-то читал мемуары Тенцинга Норгея — непальского шерпа, который в 1953 году вместе с Эдмундом Хиллари первым ступил на вершину Эвереста. Он вспоминал, как уже после восхождения, будучи в поездке в Индонезии, видел съёмки американского художественного фильма про жизнь местных крестьян и как очень сильно сожалел, когда американцы сказали ему, что все построенные для съёмок дома после них будут уничтожены. А ведь в этих домах могли жить люди! Но во-первых, я не знаю, к кому обращаться. Логичнее всего к Дроздову. Но его начальство может заломить такую цену, что я на всю жизнь в кредитную кабалу попаду. Конечно, можно попросить помочь других участников, но и у них с деньгами не густо. Да и злоупотреблять их доверием будет непорядочно. Хотя этот вариант — легче всего. Место идеальное — природа, пейзажи, рядом лес. Единственное — предыстория смущает. Как бы я объяснял гостям о том, что здесь после войны творилось? Да дети каждый день бы бегали туда и педагоги бы устали их ловить. Так, хватит об этом думать. Не надо делить шкуру неубитого медведя — это вредно для психики. Надо провести эти последние дни спокойно и не говорить о своих планах никому, кроме Лены. Остановившись на этом, я вышел совершать гигиенические процедуры. Около умывальников я столкнулся с Алексом, который поприветствовал меня и сказал взволнованно:  — Слушай, генацвале. Я знаю, что ты и так в музыкальный кружок редко заходишь, но на всякий случай скажу. Не заходи сегодня, хорошо? Я буду песни репетировать. У нас с Алисой вечером концерт будет.  — Какой концерт? — удивился я. Но Алекс ответил загадочно:  — Если ты внимательно вчера меня слушал — ты поймёшь — какой концерт. Как я ни старался напрячь мозги, мне ничего не приходило в голову. А на расспросы Алекс не отвечал, и пришлось бросить эти бесплодные попытки. Что ж, мешать ему я не буду, раз он просит. Когда я умылся и пошёл домой назад, ко мне подошёл Костя.  — Слушай, друг! Помнишь, мы подбирали музыку к моим стихам? Точнее, Мику подбирала, а вы слушали?  — Помню, как же — сказал я.  — Так вот, Мику сказала, что к нескольким стихам музыка уже подобрана, и их уже скоро можно будет спеть. Я так и встал с открытым ртом. Мне не верилось, что у них всё сладится так быстро.  — Быстро только кошки родятся — попробовал съязвить я.  — И тем не менее у неё получилось. Притом, что, как она сама мне говорила, позавчера вы её всячески отвлекали незапланированными сценками и концертом — отозвался Костя.  — Да, было такое — признался я, вздохнув.  — Удивительно, как она справилась. После этого я готов признать, что небываемое бывает. Только… Он замялся и начал подбирать слова. Я не торопил его, позволяя спокойно подумать.  — Только нам пришлось изменить планы. Я поговорил с Мику, дал ей почитать свои стихи и сказал, что мне больше нравятся не те, которые вы выбрали, а другие. Ты на меня не обижаешься?  — Нет, не обижаюсь. Стихотворения твои, тебе и решать, что с ними делать. Костя подошёл ко мне поближе и пожал руку.  — Я очень рад, что ты так говоришь. Вообще, классно, что Мику так понравились мои тексты, что она решила положить их на музыку. Фактически, исполняется одно из моих мечтаний. Слушая Костю, я ему по-хорошему завидовал. Я, похоже, ещё не до конца доверяю людям. Взять хотя бы вчерашнюю историю с пластинкой. Я на ней рассказал про то, с какими хорошими людьми повстречался, всем постарался уделить внимание и подарить кусочек душевной теплоты, даже стихи Пушкина прочитал. Но при этом не осмелился рассказать о мечте, которая у меня здесь возникла. Об этой мечте знают очень мало товарищей. Конечно, можно предположить, что тот же Илья расскажет о ней Антону, тем более, что я обет молчания на него не накладывал. Но всё же это сложно допустить. Сказать Косте, что ли? Впрочем, что таиться, если и так о них уже знают многие: Илья, Вася и Вика. Так что пусть и он знает. Друзьям надо доверять. В общем, через несколько минут ещё один из участников шоу уже знал о моих планах по устройству лагеря для беспризорных детей. Я поделился с ним своими планами и почувствовал, как стало легко на душе. Он, в свою очередь, постарался поддержать меня. Хотя в его словах поддержки была и некоторая доля скепсиса.  — Идея у тебя хорошая, лишь бы у тебя хватило денег и энтузиазма. Буду держать за тебя кулаки. Детям нужно сочувствие и воспитание.  — Мы стараемся воспитывать их, помогать им адаптироваться и ощущать радость жизни. И не только я, а и Алекс, и Сергей, и Вика, и ребята из кружка кибернетики.  — А что будет после того, как мы уедем отсюда? Времени ведь всего ничего осталось. Кто тогда будет о них заботиться? Ты об этом подумал? Впрочем, не дожидаясь моего ответа, он сам сказал:  — Да, вопросы сложные мы перед собой ставим. Что ты, что я. После таких вопросов отдых нужен, как после марафонского забега.  — Согласен. Тогда пойдём отдыхать — вздохнул я. Мы разошлись. Я вдруг понял, что у меня на сегодня нет никаких планов, кроме как поговорить с Леной о будущем. Действительно, всё произошло по заветам Ильи — отдыхать и наслаждаться последними днями незапланированного отпуска перед тем, как мы вернёмся назад. Ну и помогать детям по мере сил и возможностей На самом деле, с детьми заниматься не так уж и легко. Сказки им скоро наскучат, а до настоящих лекций по истории не факт, что они доросли. Конечно, Володя вошёл на равных правах в кружок кибернетики, но остальные его умом не обладают. По крайней мере, мне так кажется. Нормальный учитель с опытом на моём месте назвал бы их «педагогически запущенными». Физически я слаб — та самая беготня за Ульяной меня очень сильно вымотала, мне долго пришлось отдыхать. Так что играть в салки да и в остальные подвижные игры не смогу. В общем, я потихоньку начинаю осознавать, что возня с детьми — это дело интересное, но очень тяжёлое, в котором необходимо адаптироваться к любым изменениям, подобно служащему разведки. У детей настроение ведь меняется по десять раз на дню. Сейчас оно радостное, как нынешнее солнечное утро, а спустя совсем немного времени сгустятся тучи, их кто-нибудь обидит, и придётся их утешать. Хотя здесь нашим гостям этого не грозит. В лагере «Совёнок» собрались люди, не способные обидеть и мухи. Даже странно, что так оказалось — могли бы для интриги или ввести злодея, или заставить одного из нас сыграть эту роль. Поразмышляв таким образом, я отправился на линейку. На линейке всё было как обычно. Корону Илья отдал своему лучшему другу Антону с формулировкой:  — Я отдаю корону Антону за то, что он сказал самую проникновенную речь из всех, кто вчера записал слова о своей мечте на пластинку. Антон с радостью забрал корону. Спокойно осуществив эти церемонии, мы пошли на завтрак. На завтраке я сел за один стол с Васей. Вася сразу, не откладывая дела в долгий ящик, обратился ко мне:  — Слушай, мужик. Я долго думал над тем, что ты мне вчера сказал. И, кажется, у меня есть для тебя одна мысль. Такое дело. Ты не мог бы после завтрака пойти к Славе? Она с тобой поговорить хочет.  — На какую тему? — удивлённо спросил я.  — Да о твоём проекте. Она очень сильно им заинтересовалась.  — И как она может помочь?  — У неё есть на примете одно место, где тоже заброшенный лагерь имеется. Может быть, оно подойдёт тебе. У меня от изумления чуть рот не раскрылся:  — Это ты ей рассказал, и она тебе предложила?  — Да. Ты не знаешь её. Она очень добрая и стремится всем помогать. Вот я и подумал: может быть, она и тебе поможет? Это казалось удивительным. Чем она мне поможет? И чем мне пригодится ещё один заброшенный лагерь? Но попытка — не пытка. Обратиться к ней — почему нет? Может, действительно поможет. Так что после завтрака я сказал, постаравшись придать своему голосу воодушевление:  — Веди меня к своей любимой. Интересно, она дома или в кружке? Но выбирать не пришлось. Славя встретила нас на пороге столовой.  — Идём ко мне домой. Поговорим в спокойной обстановке– улыбнулась она. . И мы отправились домой к Славе, которая шла впереди, показывая нам дорогу. Оказалось, что она живёт в доме номер 12. Этот дом находился с той же стороны, что и мой, но пониже. Он был выкрашен жёлтой краской под цвет её золотистых волос, а формой похож почему-то на лилию с французского флага времён Людовика Четырнадцатого. Или это так у меня воображение разыгралось? Откуда у девушки с самым славянским именем и соответствующими чертами лица дом, похожий на французский символ? Впрочем, это оказалось только внешним признаком. Внутреннее содержание было другим. У неё дома было идеально чисто. Всё было застелено, нигде не было не пылинки. Похоже, она вставала очень рано для того, чтобы содержать дом в порядке. Впрочем, она не выглядела занудой. Видно было, что она красивая девушка, которая любит прихорошиться. У неё была целая этажерка, в которой лежали разные тюбики с парфюмерией и косметикой. А на стенах были развешаны репродукции классических картин. «Иван-царевич на Сером волке», «Три богатыря» и «Снегурочка», все три — работы знаменитого Виктора Васнецова. Вот так дела! Получается, она любит сказки. Но, указав нам с Васей на одну из кроватей, она заговорила отнюдь не о сказках, а о серьёзных вещах:  — Рассказывайте, пожалуйста, подробнее, что вы вчера обсуждали. Я вздохнул и начал в который уже раз рассказывать о своей мечте. Славя, выслушав меня, задумалась:  — Я не знаю, что тебе будет труднее — нанимать педагогов или организовывать строительство. Пожалуй, второе даже сложнее будет. Время от времени из-за волнения она наматывала на руку свою массивную косу.  — У нас в деревне, если надо что-то строить, то строят всем миром, никто никому не отказывает. Но здания для пионерского лагеря или для детского приюта — это то, что никакой крестьянской ватаге не под силу.  — Но ты хотела что-то важное сказать? — напомнил я.  — Да, у меня есть одна мысль. Думаю, тебе не надо объяснять о том, кто такой Валентин Лаврентьевич Янин?  — Не надо. Это глыба, один из выдающихся учёных-историков нашей страны. Дай бог ему здоровья. Славя радостно улыбнулась:  — А теперь выслушай мою историю. Оказалось, что она родилась под Новгородом, в селе Зайцево, в семье учителя истории. Её отец был начитанным человеком, у них была очень большая библиотека. Она призналась:  — Будь у меня такая возможность, я бы некоторые книги из этой своей библиотеки сюда привезла. Среди них очень много интересных было. Всяко интереснее, чем классика мировой литературы. Очень много среди них было и исторических. Так что, можно сказать, что историю я впитывала в себя с детства.  — А причём здесь академик Янин? — спросил я.  — Притом, что отец летом, когда в школе были каникулы, водил учеников на раскопки. Они наблюдали за тем, как археологи работают. А академик Янин, как ты знаешь, этими археологами руководил.  — Он до сих пор, если мне не изменяет память, Новгородской экспедицией руководит. Лицо Слави вдруг погрустнело.  — А вот мой отец умер уже. Они с академиком Яниным дружили долго. Общались, переписывались. И в одном письме академик Янин рассказал о том, что хорошо бы было, если бы такой энтузиаст, как мой отец, устроил бы в нашем селе специальный лагерь для тех, кто любит историю и археологию.  — А детям, которые в вашей школе учились, интересно было?  — Интересно. Отец рассказывал, что двое мальчишек сами хотели археологами стать. Но, к сожалению, не повезло им. Их послали на войну в Афганистан, и они там погибли в бою с моджахедами.  — Жалко их — сказал я, еле сдерживая слёзы. Всех, кто погиб на войне, всегда жалко.  — А потом Союз распался, деревни стали нищать, и отцу с матерью и нами тремя пришлось переселиться в Новгород.  — В смысле, тремя? — переспросил я.  — Нас три сестры, как у Чехова. Она снова засмеялась — и мне не было ясно, смеётся она над собой или над моей непонятливостью.  — Так что я одновременно и деревенская — я родилась ещё в деревне и воспоминания об этом у меня отчётливые — и городская — потому что в школу пошла в городе уже. В это же время я ощущал, что сам грущу, глядя на Славю, и сочувствую ей. Сколько горя ей пришлось пережить!  — Надеюсь, твоему отцу удалось найти работу в городе?  — К счастью, удалось. До последних дней он преподавал в школе историю.  — Слава Богу. У меня отлегло от сердца. А Славя продолжала:  — От отца мне интерес к истории передался. Вот только я больше люблю природу охранять. Много я в жизни навидалась, как люди землю отравляют, как лес хищнически рубят. Скоро почти совсем его не останется. Так что, я твёрдо решила связать жизнь с биологией. А история — это хобби для души. А вот одна из моих сестёр как раз по примеру отца хочет учителем истории стать.  — Дай Бог ей успехов во всём, что она задумала. Если она такая же энтузиастка, как ты, у неё всё получится. Но мне кажется, что ты это говоришь не просто потому, что хочешь о своей семье рассказать?  — Да, ты прав. Это напрямую к тебе относится. В прошлом году летом, находясь у нас на каникулах, она увидела объявление про то, что требуется руководитель творческого кружка в детский лагерь, и отправилась туда. С этого момента стало понятно, что пора навострить уши.  — И её взяли? У неё же образование неоконченное. С другой стороны, я краем уха слышал, что одного из моих одногруппников взяли на такую же должность во время летнего отдыха, так что в принципе ничего удивительного в этом нет. Правда, я в подробности не вдавался. Славя задумалась:  — Не знаю. Возможно, дипломированные специалисты работать туда не рвутся. Но она очень хорошо себя поставила, и собиралась следующим летом опять поехать туда.  — Следующим летом — то есть сейчас? Славя кивнула головой.  — Но, к сожалению, оказалось, что этот лагерь продаётся. Тот бизнесмен, который его содержал, разорился и теперь избавляется от ненужного имущества. У меня сердце аж запрыгало в груди. Вроде нельзя радоваться чужому горю, но я чувствовал приятное волнение, и ничего не мог с собой поделать.  — И ты предлагаешь мне его купить?  — Не знаю, хватит ли у тебя денег, но такая возможность есть, как видишь. — Тут не только в деньгах дело. Я живу в центральной России, а мне предлагается ехать на Север. Так сорваться сложно.  — Вспомни, сколько людей в 30-е годы по зову партии добровольно на север ехали — немного потроллил меня Вася.  — Тогда государство квартиры предоставляло, а сейчас кто предоставит? Это первое. И второе, хоть это уже более субъективная вещь. У меня есть любимая девушка. Даже если я решусь туда поехать, согласится ли она ехать на новое место со мной? Славя посмотрела на меня серьёзно:  — А ты твёрдо решил жениться на ней, что ли? Меня эти слова как громом поразили. Я никогда прежде не думал об этом серьёзном шаге. Хотя рано или поздно задуматься пришлось бы всё равно. Но я думал, что мы вернёмся к себе домой и обмозгуем это, тем более, что нам повезло жить в одном городе. А теперь нужно определяться как можно быстрее. Я смущённо пробормотал:  — Я ей даже не говорил ещё о своих планах. Многим людям сказал — Васе, Косте, Вике. А Лене ещё не сказал. Славя и Вася встали и укоризненно посмотрели на меня. От их взглядов я весь сжался и как-то чувствовал себя потерянным.  — Эх ты. А ещё говорил, что любишь Лену. Ни черта ты её не любишь– презрительно сказал Вася.  — Что вы такое говорите? — чуть было не перешёл я на крик.  — Я говорю правду. Если ты её действительно любишь — иди и говори ей обо всём. Прямо сейчас говори– сурово отчеканил Вася. Они были правы. Нечего было трусить. Если я её люблю, я должен выяснить, разделяет ли она мои цели. А тогда придётся или корректировать их, или переубеждать её, или расставаться. Четвёртого не дано. Но на всякий случай я остановился.  — Слушай, Славя, а тебе сестра не говорила, за сколько продаётся это место? Может, дешевле будет эту съёмочную площадку приобрести? И я рассказал ей про то отрывок из воспоминаний Тенцинга Норгея, о котором размышлял, пока шёл сюда. Славя не ответила. За неё ответил Вася:  — Давай сначала обмозгуем всё. Я могу тебе быстро доказать, что ты не прав, когда хочешь эту площадку купить. И никакие апелляции к малайцам или индонезийцам тут не уместны.  — Ну что, давай — предложил я Васе. Мне самому было интересно, что он скажет. Прежде, чем начать, Вася попросил Славю:  — Дай мне, пожалуйста, водички. Говорить буду долго. На подоконнике стоял графин, наполненный водой. Рядом с ним была металлическая кружка. Славя налила воду из графина в кружку и передала Васе. Тот с наслаждением выпил.  — Спасибо. А теперь можно и поговорить. Слушайте, товарищи, вы представляете, как выглядели пионерские лагеря?  — Мне родители рассказывали, так что я более-менее представляю — усмехнулась Славя.  — Мне тоже — сказал Вася.  — Я иногда читал в книгах, но то было давно и неправда — признался я. Вася посмотрел на меня и хитро улыбнулся:  — Договоримся так. Я тебя давно знаю, мужик. Ты, помнится, говорил мне, что твоими любимыми книгами в детстве были книги Конан Дойля про Шерлока Холмса.  — Это правда.  — Так вот, проверим твою наблюдательность. Тянешь ты на Шерлока Холмса или нет? Я задумался:  — Ну, у меня не настолько развита зрительная память, но некоторые нюансы мне действительно странными показались.  — Говори, ну же — заторопил меня Вася. Однако я говорил медленно, тщательно выверяя каждое слово:  — Во-первых, начнём с библиотеки. Сами понимаете, что мне удобно начинать с неё.  — Прекрасно понимаем — переглянулись Вася и Славя.  — В библиотеке одновременно и художественный кружок располагается. Мне кажется, что в настоящем пионерском лагере изостудия была бы в отдельном помещении или, по крайней мере, в отдельной комнате.  — Так, это уже интересно. Ещё что отметишь?  — Я тебе рассказывал историю, как мы совместными усилиями нескольких пионеров делали мольберт для Вики? — спросил я. Вася посмотрел на меня удивлённо:  — Нет. Не рассказывал. И как, Вика довольна осталась?  — Она была очень рада. Но не в этом дело.  — А в чём?  — А в том, что мы это делали в столярной мастерской, которая находилась в помещении лодочной станции. Я ещё перед этим помогал Славе там убираться. Славя подтвердит.  — Да, помогал — отозвалась Славя.  — Так вот. Этой столярной мастерской не заведует никто. Она стоит мёртвым грузом. Электроник в ней ничем не занимается. Если мы бы не решили помочь Вике, верстаки бы стояли просто так.  — Логично — согласился Вася.  — На спортивной площадке нет легко атлетического сектора, беговых дорожек и.т.д. Так не должно быть. Лёгкая атлетика, вместе с футболом — самый массовый вид спорта. Вася посмотрел на меня:  — Может быть, ещё что заметишь?  — Больше ничего — признался я.  — Ладно, и этого достаточно. То есть ты понимаешь, что лагерь этот не настоящий. То ли руководители шоу сэкономили на историческом консультанте, то ли ещё что, но в этом пионерском лагере явно не хватает помещений. Так что в любом случае придётся достраивать эти здания.  — С другой стороны, это может быть дешевле, чем выкупать лагерь под Новгородом у владельца.  — Деньги мы не знаем, откуда брать, повторяю тебе — отчеканил Вася. Меня вновь начали терзать смутные сомнения. Но эти сомнения касались уже не моей мечты, а условий нашего пребывания здесь.  — Товарищи! Самое главное-то мы забыли!  — Что ты имеешь в виду под словами «самое главное»? — не понял меня Вася.  — Мы не о географическом расположении должны судить, хотя и о нём тоже, а об условиях нашего попадания сюда.  — Всё равно не понимаю. Говори, пожалуйста, понятнее — предложил Вася. Я немного запнулся, собираясь с мыслями.  — Сейчас я мало смотрю телевизор, но в детстве смотрел много. И мне запомнилась передача «Последний герой».  — Да, она в своё время была очень популярна.  — Так вот, я с тех пор все шоу меряю одной мерой. И к этой передаче у меня есть вопросы. Вася и Славя уставились на меня:  — У меня, возможно, тоже есть к ней вопросы, но для начала я выслушаю тебя — предложил Вася.  — Начнём с географии. Мы до сих пор не знаем, в каком регионе России находимся. А, может быть, даже в другой стране. Славя взглянула на меня укоризненно:  — Эх, тебе бы позвонить родителям, предупредить их. Вот Маша об этом догадалась. После этих слов у меня душа в пятки ушла. А Славя продолжала: — Несколько дней назад нам с Юлей нужна была изоляционная лента, и я отправилась за ней в кружок кибернетики. Но там парней не было, а была одна Маша.  — И что Маша сделала? — спросил я взволнованно.  — Она спросила, где находится телефон в лагере. Я её повела в административный корпус, и при мне она позвонила.  — Родителям? — продолжил удивляться я.  — Нет, близкой подруге, какой-то Татьяне. Она сказала мне, что они с детства дружат.  — Да, она упоминала её в записи, когда мы слушали — вспомнил я. Про телефон я мог бы попробовать догадаться и сам. С другой стороны, даже если бы здесь нашёлся телефон, то кому бы я звонил? Все мои более-менее близкие друзья — здесь, со мной. Разве только родителям. Но если бы я позвонил родителям, то что бы сказал? То, что меня заманили в какую-то телепередачу от какого-то неведомого продюсера? Разве они бы мне поверили? А если бы я упомянул про то, что шоу маскируется под пионерский лагерь, они бы меня сочли сумасшедшим. Что ж, лучше об этом не думать. Да и как бы родители подсказали мне, в каком регионе я нахожусь? Я решил прервать размышления и продолжить делиться своими мыслями с товарищами. В одиночку всё равно ничего не добьёшься.  — Ладно, второе. Эта передача не похожа ни на какое шоу. Какие условия у обычных шоу? Во всех шоу ведущие и организаторы провоцируют участников на конфликты. А потом некоторых участников, не выполняющих условия, выгоняют. Выгоняют до тех пор, пока не остаётся один или несколько победителей (но чаще всего не больше трёх). А у нас что? Ни одного конфликта, ни одного конкурса, ни одной ссоры.  — Тебе это не нравится? — внезапно спросила Славя.  — Нет, почему же, нравится. Спокойно всё, тихо. Душой отдыхаешь. Даже влюбляешься. Но вот как-то необычно, против правил. Вася со Славей снова переглянулись. Вася сказал:  — Да, ты прав. Здесь необычно. Но если мы снимаемся в шоу, то у шоу должен быть сценарий. И как знать, может быть, сценарий как раз и представляет собой принцип: «главное правило — никаких правил».  — К сожалению, директор лагеря уехал. Чует моё сердце, что он не просто наёмный персонаж, а как-то связан с ними — отозвалась Славя.  — Учитывая, что он уехал на Московский кинофестиваль, ты абсолютно права — ответил я. Разговор перестал клеиться. Мы поделились друг с другом своими планами, Вася и Славя дали мне целевую установку — и теперь оставалось выяснить только одно — как к этой целевой установке отнесётся Лена. Я немного посидел для приличия и попрощался со словами:  — Лена меня заждалась. После чего, пожелав им удачи, вышел из гостеприимного дома номер 12 и отправился к библиотеке. Правда, по пути я подумал, что решительное объяснение должно пройти не там, а на острове. В библиотеку может кто-то зайти — такую возможность исключать нельзя. А на острове нас никто не увидит. Я шёл так быстро, что когда зашёл в библиотеку, Лена очень удивилась. Она привыкла, что я хожу медленно и спокойно. Отложив в сторону краски, она сказала задумчиво:  — Привет. Я чувствую, ты чем то взволнован? Я действительно был взволнован, ей в проницательности не откажешь. Но, глядя в её глаза, я успокоился и спросил только:  — Милая, я тебя не отвлекаю? Мало ли, у тебя вдохновение сейчас проклюнулось, а тут я пришёл. Она посмотрела на меня и покачала головой:  — Ты передо мной, как раскрытая книга. Видно, что тебя многое тревожит, и тебе не терпится со мной этой тревогой поделиться.  — Это настолько серьёзный разговор, что ему здесь не место. Я бы тебя просил, чтобы мы поговорили на эту тему там, на острове, в твоём заветном месте. Она загадочно улыбнулась:  — Я прямо заинтригована — что это может быть за разговор, если ради него ты собираешься вести меня в моё заветное место?  — Разговор, от которого зависит моя жизнь. Но он не связан с твоей любовью ко мне. А может быть, связан, я сам не знаю. Я снова начал волноваться.  — У тебя мысли путаются — засмеялась она.  — Есть такое — признался я.  — Ладно, судя по всему, это для тебя действительно очень принципиально, раз ты так волнуешься. Пойдём на лодочную станцию, может быть, ты действительно успокоишься, когда мы на острове окажемся. И вот мы уже вышли из библиотеки и отправились к лодочной станции. На площади я увидел, как Алиса и Алекс играют в салки с Ульяной и Ромой. Да уж, глядя на детей, мы сами в детство впадаем. Но тут Алекс сказал Алисе:  — Когда репетировать будем, сейчас или после обеда?  — Давай после обеда. На меня веселье что-то напало — отмахнулась Алиса. К счастью, нас они не заметили, погружённые в себя. А то от Ульяны и Ромы мы бы не отвязались. И вот уже лодка нас везёт к тому самому заветному острову. Надеюсь, в этот раз нам там никто не помешает. Если помешают, это будет вдвойне обидно, потому что на этот раз я собираюсь говорить девушке не слова любви, а рассказ о своём будущем жизненном поприще. Впрочем, она гребла вместе со мной, и я этому не сопротивлялся. А это значит, что если в такой мелочи у нас взаимопонимание, то и житейские трудности мы пройдём спокойно, рука об руку. По крайней мере, мне хочется в это верить. Вдруг она спросила меня:  — Интересно, а почему здесь всегда солнце? Только один день дождь попрыскал — и всё. Ничего себе, какие вопросы её волнуют!  — Считай это счастливым совпадением. Не представляю, как бы велись съёмки, если бы все три недели лил дождь — попробовал я ответить.  — Тогда бы все сидели по домам и никто бы не познакомился друг с другом — резонно заметила она. Действительно, все последние дни на небе было только несколько небольших облачков. Удивительно, но погода при этом была очень комфортной и особой жары ни я, ни кто другой не ощущал. Даже было удивительно, что здесь в лагере приключился случай с солнечным ударом Васи. Может быть, моё радостное настроение связано в том числе и с этим? Но сейчас надо сосредоточиться и рассказать всё как есть, не давая себя затянуть безудержному оптимизму. Думаю, мне это удастся. Если рассказать мне об этом не получится — значит, я неправильно расставил приоритеты в жизни, и мне не стоит заниматься профессиями, связанными с общением с людьми. Но как я ни старался, волнение не утихало. Я понимал, что учительский труд, а тем более такой, какой я себе назначил — совсем не праздник. И не каждый человек способен на такую трудную работу. Но даже если я окажусь на неё способен, а Лена не окажется, то вправе ли я её осуждать? И вправе ли я бросать Лену из-за этого? В конце концов, всегда можно поступить проще и отправиться работать в обычную школу обычным учителем. Городским детям тоже нужна помощь. Но вот лодка уже причалила к берегу. Как и в прошлый раз, мы, взявшись за разные борта, вытащили её на землю.  — Куда теперь? На поляну? — спросила Лена.  — Давай туда — согласился я. И мы отправились к заветному месту Лены. Шли мы долго, и, чтобы ей было не скучно, я запел. Я спел несколько песен, в основном весёлых и лирических. Когда мы подошли к той поляне, куда она меня привела, дошла очередь и до одной из моих самых любимых. Песни у людей разные, А моя одна на века. Звездочка моя ясная, Как ты от меня далека. Поздно мы с тобой поняли, Что вдвоем вдвойне веселей. Даже проплывать по небу, А не то, что жить на Земле. Облако тебя трогает, Хочет от меня закрыть… Чистая моя, строгая, Как же я хочу рядом быть! Поздно мы с тобой поняли, Что вдвоем вдвойне веселей. Даже проплывать по небу, А не то, что жить на Земле. Знаю — для тебя я не бог, Крылья, говорят, не те… Мне нельзя к тебе на небо, О-о-о прилететь… Поздно мы с тобой поняли, Что вдвоем вдвойне веселей. Даже проплавать по небу, А не то, что жить на Земле. Выслушав меня, Лена сильно удивилась:  — Зачем ты поёшь эту песню? Она красивая, спору нет, но она очень грустная. А мы же с тобой вместе, так чего грустить?  — Это я к тому, что я сразу тебя не разглядел. А если бы ты сейчас замужем была уже? Это же была бы трагедия почти как у Шекспира. Да и… Я не договорил и предложил ей:  — Скажешь, когда остановиться:  — А давай здесь — сказала Лена решительно.  — Хорошо, как скажешь — отозвался я.  — О чём ты хотел мне сказать? — спросила она серьёзно.  — Не о романтике, о деле. И я рассказал про разговор с Васей и Славей. При этом сердце моё билось так, словно я пробежал несколько километров. Стыдно признаться, но , когда я бежал за Ульяной, чувствовал себя намного более спокойным. Когда я закончил рассказ, Лена посмотрела на меня и сказала сочувственно:  — Ты, когда признавался мне в любви, не дрожал, а сейчас весь дрожишь. Я вспомнил вчерашний разговор с Ильёй и ответил:  — Возможно, я бы дрожал, но мне тогда помогло то, что я объяснялся с тобой языком песни. Когда я пою, я совсем не волнуюсь. Благо, петь у меня получается хорошо. Лена посмотрела на меня и улыбнулась.  — Верно говоришь. Вдруг она прервалась.  — А ведь я жёстко тупанула. Ты вправе меня корить за недоверие к тебе.  — Что ты имеешь в виду? — не понял я.  — Славя мне тогда об этом рассказала. И о своей сестре, и о продающемся лагере. Я посмотрел на неё, чувствуя, как во мне возникает недоверие.  — А почему ты мне не рассказала об этом? Лена ответила мне раздосадовано:  — Ты не спрашивал, милый друг. Да и откуда я могла знать, что ты ту же мечту лелеешь внутри себя? Она пристально посмотрела на меня:  — Или ты это от Слави услышал, а потом решил пойти на этот шаг?  — Нет, это случилось само собой, независимо от неё. Вообще, мы со Славей даже не дружим. Это даже удивительно. Со многими здесь я подружился, а со Славей не смог. Моя спутница усмехнулась:  — Действительно странно. Славя ко всем тянется, всем помочь стремится. Ты, судя по твоим словам, такой же. А вот надо же — полюбил именно меня, а не её.  — Тебя я знаю уже несколько лет и люблю столько же — сказал я и обнял её. Некоторое время мы просто простояли и смотрели на цветы. Но вскоре Лена высвободилась из моих рук.  — Прости, любимый, но так разговаривать неудобно. А тебе, я чувствую, хочется меня о многом расспросить.  — Ты права. Как думаешь, стоит ли мне покупать этот лагерь? Славя мне скажет, в какую цену он оценивается. Скорее всего, это будет недорого. Лена посмотрела на меня. Её взгляд умолял меня от этого шага отказаться. В нём всё было понятно без слов.  — Ты просишь меня этого не делать? — спросил я.  — Да Во-первых, мы не знаем, сколько денег этот человек потребует. Хорошо, если за бесценок продаст, а если тебе придётся кредит брать? — ответила она грустно.  — Да, кредит — это жестокая вещь — согласился я. А Лена продолжала спрашивать меня:  — Ты уверен, что сможешь? Ты мне говорил, что дальше Москвы не выезжал никуда. Ты даже в Петербург не ехал, когда тебе предлагали. А сейчас тебе предлагают в сельскую глушь отправиться. В деревне жить очень нелегко. Думаю, Славя тебе об этом рассказывала.  — Не рассказывала, но я читал книги Астафьева и других писателей и понимаю тебя. Там действительно тяжело жить.  — В прежние времена была бы возможность получить квартиру от государства, но сейчас нужно самому крутиться. — добавила она.  — Ты меня отговариваешь, как будто я — солдат португальской колониальной армии, которого отправляют на войну в Анголу — усмехнулся я.  — Потому что ты говоришь про авантюру. Ты хоть день учителем проработал?  — Нет — покачал головой я.  — Значит, тебе будет сложно. Эта работа оказалась бы по силам, скажем, тому же Васе.  — Согласен, но Вася своих учеников не бросит. Если бы сейчас не было лето, чёрта с два он бы оказался здесь.  — В любом случае, ты не сдюжишь. Я тебя понимаю — ты посмотрел вчера этот фильм, и тебе захотелось быть, как профессор Рафал Вильчур. Но ты — не профессор Рафал Вильчур. — осмотрев меня с ног до головы, сказала Лена. Она улыбнулась и добавила с усмешкой:  — Хотя, может быть, и здорово, что ты не такой, как Рафал Вильчур. Этот профессор был целиком поглощён своим делом, и больше ни на что не отвлекался. Неудивительно, что жена от него сбежала. Если ты будешь таким, я тоже сбегу. Я посмотрел на неё и сказал задумчиво:  — А ведь я проходил педагогическую практику. -. А потом вы забыли вовремя отчёт руководителям сдать, и вас прорабатывали на собрании — напомнила мне девушка.  — Да, было дело — согласился я и ударился в воспоминания.  — Интересно было. Мне и моим товарищам достались мастера разных искусств — актёры, художники, певцы. Тебе бы там понравилось. Я долго рассказывал Лене про то, как проходила практика, вспоминал разные случаи, которые тогда происходили. Не обошёл вниманием и то, как мы с товарищами спорили, разбирая уроки — тем более, что троим из нашей «великолепной пятёрки» выпали 9 классы, и, соответственно, очень острые темы — Первая Мировая война, Великая Октябрьская революция и Гражданская война. Рассказал и про то, как на наших глазах разворачивались конкурсы песни и как я был свидетелем театральной постановки. Лена, выслушав меня, сказала:  — Ты не подумай ничего плохого, но мне кажется, что тебе лучше было бы не строить глупые проекты, а устроиться учителем в ту самую школу. Тем более, что ты сам говорил — от дома она недалеко.  — Да, я этого не отрицаю — признался я.  — Там у тебя бы удачно всё вышло. Ты бы и своим знаниям применение нашёл, и своему голосу. А то, что ты предлагаешь — это всё равно, как на целину люди в 50-е годы отправлялись. Она подошла ко мне ближе.  — Ты не подумай дурного, я приму любое твоё решение. Но улетать в далёкий край, не зная, что тебя там ждёт — это очень сложный поступок. Всё необходимо взвесить. Вдруг она подошла ко мне и встала напротив.  — Помни, что я тебя люблю всем сердцем. Люблю за смелость, за искренность. Никогда не забывай этого и оставайся таким же, как был. Я опешил. «Смелость», «искренность». Конечно, приятно, что она так обо мне думает. Но где я здесь проявлял смелость? В старый лагерь ходил? Так я это не один делал. Почему она не могла полюбить тех же Костю или Серёжу? Один, без товарищей я бы не справился. Неужели причиной этого была благодарность за эти пресловутые книги? «Искренность» — да, я перед ней всегда был искренен. Но я также был искренен и перед всеми остальными, а не только перед ней. Почему она выделила из всех именно меня? Я настолько внешне привлекателен? Или всему виной пресловутые «волны моей памяти», которые присущи каждому человеку, включая её? Я хотел ей сказать всё это, но речь меня покинула. Вместо этого я крепко обнял её и мы посмотрели друг другу в глаза. . Я видел в этом взгляде такую необъяснимую радость и счастье, что больше не хотелось думать ни о чём, кроме нас двоих. Прошлое и будущее нам были не нужны — осталось только лишь настоящее. Я сам не почувствовал, как наши губы встретились. Я даже до сих пор не знаю, чьё движение было первым — да это и не нужно. Для меня в этот миг радость смешалась с удивлением. Ведь я, когда мы отправлялись сюда, не думал ни о какой романтике, а исключительно о том, как Лена воспримет мои планы. Но получилось, что планы планами, а настоящее — настоящим. А в настоящем для нас самое главное — любить друг друга. После поцелуя Лена первая нарушила молчание.  — Ты, наверное, не думал, что так произойдёт?  — Я этого ждал несколько лет. Но ты права, я не думал, что всё получится именно вот так, спонтанно.  — Я рада, что всё это произошло именно здесь. Давай отсюда не уходить. Судя по всему, ей тоже не хочется думать о будущем. Для неё существует только настоящее. Я не знал, что ей ответить. Конечно, место это счастливое, как счастливым является любое место, где видишь свет любимых глаз. Но вечно здесь находиться всё же невозможно. Вдруг нашим гостям нужна помощь? Я спросил Лену, возвращаясь от мечтаний к реальности:  — Хоть счастливые часов не наблюдают, думаю, всё же пришло время прощаться с этим местом. Обещаю тебе, мы сюда ещё вернёмся. Лицо Лены приняло задумчивое выражение.  — Нам меньше трёх дней осталось здесь провести. У тебя будут свои заботы, ты наверняка будешь проводить всё время с гостями лагеря.  — Да и тебе писать картины ещё предстоит. Тебе наверняка хочется увести отсюда что-то, что может быть зримым воплощением того, что с нами произошло.  — Нет, я эти дни и без картин буду помнить вечно. Хотя запечатлеть этот остров и эту поляну очень хочется. Но я боюсь — призналась Лена.  — Чего боишься? — удивился я.  — Боюсь, что у меня не получится перенести этот пейзаж так, как его просит моё воображение. Я не хочу, чтобы была просто фотография, без души. У Вики получается вкладывать душу в пейзажи, а у меня почему-то нет. У меня хорошо интерьеры выходят, а на воздухе что-то не получается. Вот если бы Вика была на моём месте…  — Ты справишься. Если это место ты считаешь счастливым, то не бойся ничего — сказал я ей. Лена посмотрела на меня, и в её глазах я увидел твёрдость и решительность.  — Я всё-таки ещё буду здесь. Сейчас отдохну немного, а прямо после обеда отправлюсь.  — Хорошо. Я очень рад. Мне отправляться вместе с тобой или лучше, чтобы ты одна здесь побывала?  — Ты мне нисколько не мешаешь. Наоборот, поможешь мне– сказала Лена и обняла меня. Мы ещё некоторое время постояли на этой поляне. Два раза мы здесь встречались — но какие разные это были встречи! Первая была апофеозом романтики — и больше ничем. Зато вторая привела меня к вдохновению, к стремлению стать самому лучше и попробовать сделать лучше этот брошенный богом мир. И какое счастье, что именно во время этого второго свидания мы с Леной поцеловались. Это стало знаком того, что мы готовы поддержать друг друга в любую минуту, что наша любовь будет гореть в наших сердцах очень долго, пока мы сами её не потушим — а я надеюсь, что мы её не потушим. Но, как говорил Владимир Ильич Ленин, жить в обществе и быть свободным от общества нельзя. Вечно наслаждаться любовью, упиваясь друг другом, тоже нельзя. Пора возвращаться назад в лагерь. Господи, как я счастлив всегда, когда рядом с ней! А сейчас опять начнётся рутина, сопровождаемая размышлениями о жизни. Проводив любимую до библиотеки, я решил не идти домой, а прогуляться по лагерю, и в районе площади столкнулся нос к носу с возвращающейся откуда-то Викой. — Привет. Ты не представляешь, где я была — сразу начала она разговор.  — Где? Самое таинственное место здешних краёв мы не раз уже обошли — удивлённо спросил я.  — Самое таинственное — не самое красивое. Я сегодня в поле выбралась. Этот Данила мне рассказывал, как они с ребятами туда выбирались– сказала Вика загадочно.  — В смысле — «в поле»? — удивился я. Она хитро улыбнулась:  — Ты никогда за ворота лагеря не выходил. Да и неизвестно, выходил ли кто ещё. Так что, получается, я первая. И несколько этюдов смогла набросать. Именно там — самое красивое место здешней округи. Ты не представляешь — какая ширь! И солнце по-особому светит — не так, как в лесу, где его деревья загораживают. Никогда мне так не работалось после приезда, как сегодня утром в поле. После обеда пойду ещё. Ничего себе, они с Леной одинаково мыслят!  — Хорошие здесь места, вдохновляющие. У тебя всё-таки получится этот цикл — поддержал подругу я. — Надеюсь, что твоя книга окажется не хуже — ответила она мне такими же словами поддержки. Я задумался. Все мои педагогические штудии совсем отвлекли меня от мыслей про книгу. Я уже и забыл о них. А хватит ли у меня сил написать книгу после тяжёлого труда на благо детей в школе? Не важно, будет ли это обычная школа или же интернат для беспризорников. Впрочем, надо надеяться на лучшее и брать пример с Макаренко. Тот тоже параллельно с работой в своей колонии писал книги, и очень много. А у меня в планах пока что только одна.  — Надеюсь, ты окажешься права — сказал я спокойно, и тут раздался звонок, зовущий на обед. Мы отправились принимать пищу. За обедом я сел рядом с Алексом и Сергеем. Алекс сразу же обратился ко мне:  — Сегодня вечером я выступлю. Надеюсь, что ты придёшь.  — Обязательно приду. Сольный концерт — это всегда крутое зрелище — отозвался я.  — Ну, не совсем сольный. Алиса мне помогать будет — улыбнулся Алекс. Получается, вечером лучше быть здесь. А что делать днём? Лене всё-таки мешать не хотелось. Я сам не люблю, когда во время сложной умственной работы у меня стоят над душой, и понимаю, что творческих людей во время прилива вдохновения отвлекать не надо. Пусть Лена спокойно работает. Я на острове только буду лишним. Да и с гостями нужно немного побыть. Я догнал Лену в районе площади и объяснил ей свои мотивы. Она отреагировала спокойно:  — Понимаю тебя. Ты прав, когда думаешь, что я на тебя отвлекаться буду. Встретимся вечером.  — Вечером концерт Алекса и Алисы. Ты пойдёшь?  — Почему не пойти? Надо поддержать лучшую подругу и её возлюбленного — засмеялась Лена.  — Хорошо, встретимся вечером. Я не буду тебя задерживать, чтобы ты успела приступить к картине. И я пошёл искать своих подопечных, с которыми ещё сегодня не сталкивался, если не считать того случая на площади. Они оказались на спортивной площадке. В этом ничего удивительного не было. Удивительное было в другом. Когда я подошёл к спортивной площадке совсем близко, я услышал удивлённые возгласы:  — Ты не цыган, ты, мать твою, американский негр! Где ты так научился? Это был голос Ростислава. Ростислав и Рома играли в баскетбол, причём Рома был на равных с более взрослым и именитым соперником. Ульяна сидела на скамье и наблюдала. Хотя пассивным её наблюдение назвать было нельзя. Периодически она перебегала на площадку и крутилась вокруг соперников. В конце концов Роме это надоело.  — Как тебе не стыдно нам мешать! Сама бы сыграла лучше! Вон, беги на футбольное поле к ребятам! Ульяна вмиг приняла скучающее выражение лица.  — Надоело мне в футбол играть! Скучно!  — Ну тогда хотя бы уйди! А то я тебя огрею мячом! — сказал Рома сердито. Вот тут на авансцене, как чёрт из табакерки, объявился я.  — Что за шум, а драки нет? Ростислав, увидев меня, лукаво улыбнулся:  — О, товарищ куратор пришёл! Просто наблюдать будешь, или как?  — Ты что имеешь в виду? — не понял я.  — Сам сыграешь? А то ей, видите ли, скучно! - Один раз попробовал – хреново получилось. Ты же всё видел– напомнил ему я. Положение складывалось сложное. Ульяна в очередной раз проявляла себя как жестокая эгоистка, которую надо ублажать. Но ради благого дела можно попробовать сыграть ещё раз. Хотя, скорее всего, из этого получился бы скверный анекдот. Мне вспомнился известный итальянский кинофильм с участием Адриано Челлентано, в котором главный герой, чтобы произвести впечатление на девушку, оказывается на баскетбольной площадке, и умелыми индивидуальными действиями приносит победу её любимой команде, проигрывающей по ходу игры. Но это очевидная комедия, особенно если учесть, что он там приносит не то 70 очков, не то больше — я уже не помню, сколько. А здесь у нас всё-таки реальный мир. Вдруг мы увидели, как со стороны футбольного поля к нам движется фигура. «Фигурой» оказался Антон Золотарёв.  — Почему играть перестали? — спросил он таким тоном, что было понятно: он очень сильно раздосадован. Ростислав ответил презрительно:  — Да вот, мотаются тут под ногами всякие. Ульяна в очередной раз надула губы.  — Вовсе не всякие. Что делать, если мне скучно, не могу же я играть одной против двоих, а вот этот играть со мной не хочет. А Алиса и Алекс песни репетируют. Заперлись в музыкальном кружке — и ни о чём другом не думают. При словах «вот этот» она показала на меня. Ростислав снова вмешался в разговор:  — Сразу бы сказала. Можно играть и на одно кольцо. Во многих дворах так делают.  — Так неинтересно — вновь завела свою волынку Ульяна.  — Ну, тогда давайте я с вами сыграю. Я умею — предложил Антон.  — Ты действительно умеешь? А ну, поклянись? — предложила удивлённая Ульяна. Когда Антон произнёс «Честное пионерское», рыжая девчонка аж подпрыгнула от радости. Матч начался. Я оказался его единственным наблюдателем. Сначала играли просто ради интереса, потом стали на очки. Ульяна играла с Антоном, Рома — с Ростиславом. Партнёр Ульяны не обманул. Даром что он был не очень высокого роста, он обладал великолепной техникой, замечательно вёл мяч и укрывал его, не допуская потерь. Но Антон был мозговым центром своего дуэта, а Ульяна была физическим. Она бегала по всей площадке так, что её нельзя было остановить. С другой стороны, в оборонительных действиях она была слабовата, и частенько упускала оппонентов, особенно Ростислава. Но в целом игра была равной. Да и Ульяна, несмотря на азарт, оказалась добродушной. В один прекрасный или не очень момент она подбежала ко мне и предложила:  — Раз ты просто сидишь, веди протокол.  — В смысле? — не понял я.  — В смысле счёт — сказав эти слова, она показала мне язык. Отказывать ей я не стал, хотя мне пришлось напрячь память и внимание. Тем не менее, я добросовестно считал очки и выкрикивал их, как заправский глашатай, хоть и не видел в этом особой необходимости. Во дворе же так не играют, играют просто наобум лазая, грубо говоря? В общем, я драл голос, словно на аукционе. Если бы игра продлилась чуть дольше, я бы, возможно, охрип. Но внезапно Рома отбросил в сторону мяч и запел: Я сегодня за червонец две смены отпахал, И я устал, я устал. Я сегодня за чирик две смены отпахал, И я устал, я устал. У него действительно пот лился ручьём.  — Я тоже устал, по правде говоря — сказал Антон. Ульяна пыталась было заявить, что нисколько не устала и хочет продолжать игру. Но Ростислав встал на сторону большинства:  — Пора отдохнуть, в самом деле. Всё это время, пока шёл матч, я сидел на скамейке, находившейся впритык к самой площадке. Периодически мяч прилетал мне в руки, и мне пришлось возвращать его. Это мне не сильно нравилось, поэтому я в глубине души был рад, что игра закончилась. Когда все сели на скамейку, я не выдержал и спросил Рому:  — Ты когда это Сектор Газа петь научился? Рома улыбнулся:  — Это любимая группа нищих и бродяг, а мы — нищие и бродяги. Выучился понемногу. Только на гитаре играть ни одной не могу.  — Ничего страшного. Захочешь — научишься. Ростислав возразил мне:  — Лучше пусть выучится британские песни играть. Они намного интереснее, уж поверьте мне на слово.  — А ты откуда знаешь? — спросила Ульяна, лукаво улыбнувшись. Рома ответил ей раздосадовано:  — Ты что, невнимательно слушала вчера запись? Он в Великобритании живёт. Ульяна сразу же встала и начала канючить:  — Расскажи, как там в Англии живётся?  — Хорошо, расскажу — усмехнулся Ростислав. И начался рассказ. Сказать по правде, слушал я невнимательно, преображаясь только, когда речь шла о походах на футбол или баскетбол. Однако, когда он начал рассказывать о своей переписке с неким Валерой, я навострил уши. Ростислав не скупился на комплименты Валере — он и добрый, и внимательный, и умеет сочувствовать чужому горю. Валера в его изображении представал настоящим благородным рыцарем. Но вот рассказ закончился, наши гости отдохнули, и матч продолжился. Опять я должен был считать очки и считал их так интенсивно, что у меня заплетался язык. Наконец звонок, зовущий пионеров на ужин, прервал эту комментаторскую вакханалию. Мы отправились на ужин. Я догнал Ростислава, и мы разговорились. Когда я сказал про то, что Ростислав сделал из Валеры рыцаря без страха и упрёка, он рассмеялся:  — Между прочим, Валера должен был быть здесь. Только он отказался договор с Дроздовым подписывать. От этих слов я чуть было не проглотил язык.  — Ты серьёзно?  — Абсолютно серьёзно — отрезал Ростислав. Я остановился и огляделся по сторонам. К счастью, наши гости ушли уже далеко, и никто из детей не мог нас услышать.  — То есть это возможно?  — Да, абсолютно возможно. К нам в Лондоне пришёл человек, назвавшийся одним из организаторов шоу в России. Какие только посулы нам не сулили, включая очень большой гонорар. Я не буду говорить тебе все подробности, но я согласился, а он отказался. Мне было приказано прилететь в Москву. Уже в Домодедово меня ждал автобус. Конечно, мне показалось странным, что целый автобус везёт одного меня, но я не ожидал подвоха. Не ожидал я подвоха, и когда мне дали воды, тем более, что день был жаркий. Но через пять минут я заметил, как меня клонит в сон. Проснулся я здесь уже. Меня Славя довела до административного корпуса. Выслушав Дроздова, я немного подумал, но потом всё же решил, что уговор дороже денег, и раз я подписал эту бумажку, и меня приняли, то проведу здесь три недели, ничего не поделаешь. К тому же я и так собирался перевестись на работу в московский филиал нашей компании, так что это к лучшему.  — Лишь бы теперь не уволили тебя — сказал я, печально улыбнувшись. После разговора с Ростиславом у меня на душе стало грустно. Получается, действительно можно было отказаться ехать сюда и остаться дома? Интересно, что Валеру заставило не подписывать контракт и остаться у себя в Великобритании? Конечно, живи бы я там, я бы сто раз подумал, прежде чем отправиться на шоу в Россию, причём на шоу с туманными и непонятными правилами. Валеру можно понять. Но ведь Ростислав же поехал!  — А ты почему поехал, не побоялся? — спросил я Ростислава. — Просто новых впечатлений захотелось. Я — игрок по натуре, для меня жизнь — азартная игра, вроде карт. Вот я и решил — почему бы нет? А Валера — человек более спокойный. Я его переубеждать не стал.  — Понятно — вздохнул я. То есть, Ростислав сделал это специально, заранее всё спланировав? Всё получилось не так спонтанно, как у меня? Что ж, песни у людей разные и судьбы тоже. Дроздов не лгал. Можно было подписать отказную — и полететь в родной город белым лебедем. Конечно, пришлось бы отказаться от дня рождения двоюродного брата, но он бы меня понял и простил. А, возможно, наоборот, стал бы смеяться надо мной. Как бы там ни было, эта поездка стала для меня настоящим откровением. Я нашёл друзей, любовь, призвание. Можно сказать, и это не будет грехом против истины, что эта поездка разделит мою жизнь на «до» и «после». Скорее всего, у остальных тоже жизнь разделится на две части. Осталось несколько дней, а потом всё пойдёт по-новому. Лучше или хуже — я не знаю, но по-новому. И уже ради этого стоило провести здесь эти три недели. В столовой я постарался поесть как можно быстрее. Мне очень хотелось послушать сольный концерт Алекса. Интересно, как он справится без нас с Сергеем? Это наверняка будет интересно. Одно дело, когда мы играли «Ваньку-встаньку» — втроём. Другое дело, когда каждый из нас выступает отдельно. Скамьи перед сценой были заполнены до отказа. Алекс и Алиса проверяли гитары. Я сел рядом с Леной. По правую руку от меня сидела Мику. Я обратился к ней.  — Ты не знаешь, что ребята петь будут?  — Знаю. Песни группы «Автограф» — улыбнулась Мику.  — Вот как! Получается, вчерашний разговор запал ему в душу! — не удержался я.  — Какой разговор? — спросила Мику. Когда я рассказал про вчерашний разговор, она засмеялась.  — Похоже, эти наши гости стали настоящими королями лагеря. Они нами управляют, дёргают за ниточки, дают нам задания. Мы все зависим от них! Я собирался ей ответить, но тут проверка закончилась, и начался концерт. После этого концерта я стал больше уважать Алекса. Гогоберидзе вёл себя как настоящий мастер перевоплощений. Он теперь был не злобным монгольским ханом, но менестрелем, который исполняет философскую лирику, способную затронуть все струны души. Песня следовала за песней. Казалось, Алекс никогда не устанет. Но вот он объявил:  — Следующая песня будет последней. Все стали слушать его с удесятерённым вниманием. И он запел. Запел так смело, словно собирался улететь в космос. Да, я хочу, чтоб тот, кто идет за мной, Не был бы тенью, слабой и слепой, Что живет трусливо за чужой спиной. Зная себя, зла не тая, Я хочу, чтоб тот, кто вслед за мной идет, Смелее был, чем я. Да, я хочу, чтоб тот, кто идет за мной, В шепот чужой не пряча голос свой, До конца допел все, то что я не смог. Зная себя, зла не тая, Я хочу, чтоб тот, кто вслед за мной идет, Сильнее был, чем я. Я пройду свой путь, пройду назло всем тем, Кто отсчет моим шагам ведет, Если жизнь моя зачтется как пролог Для того, кто вслед за мной идет. Да, я хочу, чтоб тот, кто идет за мной, Прожил моей несбывшейся мечтой, Сделал радость щедрой, а беду скупой. Зная себя, зла не тая, Я хочу, чтоб тот, кто вслед за мной идет, Счастливей был, чем я. Ты пройди свой путь, пройди назло всем тем, Кто отсчет твоим шагам ведет, Если жизнь твоя зачтется как пролог Для того, кто за тобой идет. Когда я слушал эту песню, мне воображение представляло финальные кадры из кинофильма «Знахарь». Уже узнанный и восстановивший статус профессор Рафал Вильчур вместе с дочерью приходит на могилу своей жены. Дочь сопровождает её жених. И, положив цветы на могилу, профессор обращается к дочери и жениху:  — Я хочу, чтобы вы были счастливее нас. Теперь я примерял эту ситуацию на себя. Это же песня про меня! Хотя на самом деле не только про меня, но и про Васю, про любого нормального учителя. Каждый из нас должен делать так, чтобы тот, кого мы учим, был умнее, смелее, самоотверженнее нас. Чтобы он совершенствовал мир, делал его лучше, удобнее для людей. Господи, Алекс, как ты уловил моё настроение! Ты — просто великолепный певец! Музыка смолкла и все стали расходиться. Я подошёл к Алексу:  — Замечательные песни. Я прямо потрясён. Алекс улыбнулся:  — Я рад, что тебе понравилось. Это ребята сподвигли меня. Вчера вечером, прежде, чем мы разошлись, попросили меня спеть песни группы «Автограф». Ну, я и решил устроить сольный концерт. Увидев подходящего к нам Сергея, я сам улыбнулся ему:  — Я уже концерт для них сделал, пусть и в частном порядке. Квартирник у Мику, так сказать. Ты тоже концерт сделал. Осталось только Сергею за дело приняться. Сергей был явно смущён, услышав наши слова. Он признался:  — Я не знаю, что для них петь. Конечно, подумаю над этим, но не сейчас. Мы не успели ему ответить, потому что подбежали Ульяна и Рома и наперебой стали расхваливать Алекса. Он с трудом отбивался от комплиментов. На помощь ему пришла Мику:  — Ребята! Давайте ко мне в кружок, я вас чаем угощу! А то вы бедного Алекса затерзаете совсем. Видно было, что Алекс смутился.  — Мику, зачем это всё? — спросил он.  — Не спрашивай, ты заслужил все эти почести. Ты молодец. Лучше Андрея справился. Она посмотрела на меня:  — Андрей, ты не обижайся, пожалуйста. Но ты просто пел песни, без единой цели и задачи. А Алекс сделал концептуальный концерт.  — Да ладно, я ничего такого не имел в виду — продолжал отнекиваться Алекс. Я в этом споре встал на сторону Мику.  — Мику права. Мне тоже так кажется. Мне хотелось рассказать о том, что я чувствовал во время исполнения последней песни, но я боялся. Это было напрямую связано с моими планами на будущее, а мне не хотелось, чтобы о них знали Ульяна и Рома. Как я им ни доверял, всё же они — дети. С другой стороны, их мои планы тоже касаются. Но об этом лучше поговорить там, в кружке, за чашкой чая.  — Надеюсь, для меня дорога на чай не закрыта? — спросил я. Мику ехидно улыбнулась:  — За тобой должок. Ты в тот раз на чаепитие не ходил, так что сейчас должен пойти с нами.  — Мне говорили, что у тебя чай дюжа крепкий — усмехнулся я. Но Мику была из тех, кто за словом в карман не лезет.  — Нормальный у меня чай. А даже если и крепкий — разок не поспишь ночью — с тебя не убудет. В разговор вступил Рома:  — А можно нам пригласить Даньку и Вову? Мику с радостью ухватилась за эту идею.  — Почему нет! Зовите скорее! Внезапно наш разговор был прерван сердитым окриком Алисы:  — Что за шум, а драки нет? Впрочем, узнав причину, она смягчилась.  — Сегодня действительно день хороший. Он заслуживает того, чтобы его закончить праздничным ужином.  — Хорошо, пусть Ульяна собирает своих товарищей, а мы пойдём готовиться — согласилась Мику. Они пошли вперёд, а я медленно отправился за ними. Вдруг мне пришла в голову мысль о том, что Лене тоже хотелось бы попить чаю в хорошей компании. Я постарался найти глазами Лену. Она направлялась к библиотеке. Я быстрыми шагами догнал её и предложил ей пойти с нами на чаепитие. Но она улыбнулась и сказала:  — Не надо. Я там лишней буду. Когда я спросил «почему», она ответила:  — Вы чествуете Алекса, свой кружок и гостей. Зачем я там нужна буду? Кроме того, ты будешь отвлекаться на меня и друзьям это не понравится. В общем, как я ни пытался, я переубедить её так и не смог. Бросив эти попытки, я отправился в музыкальный кружок. Шёл я не очень быстро. Когда я зашёл в кружок, остальные уже там были. Алиса в очередной раз съехидничала:  — Вот кто-то с горочки спустился. Мы уже чай вскипятить успели, пока ты плёлся сюда. Я огляделся по сторонам и увидел посреди комнаты стол, на котором стояли чайник, несколько чашек и пакет с конфетами. Неужели я так долго разговаривал с Леной, что они успели всё это достать? Но не это было самым удивительным. Самым удивительным были лежащие поперёк комнаты гимнастические маты. — Зачем здесь они? — удивился я. Мику покачала головой:  — Я сама не знаю, откуда они у меня появились. Сама я никогда спортом особо не занималась, если не считать пробежек по утрам, и то не всегда. Их бы физруку отдать, да я забываю. Но тут на её лице отразилась хитрая улыбка.  — А садитесь прямо на них. Будет, как японская чайная церемония.  — А как это? — спросил Вова.  — Погодите немного. Налью — объясню. В скором времени чай был уже разлит по чашкам. Получив чашки в руки, мы принялись было пить его, как вдруг Мику сказала раздосадовано:  — Конфеты забыла! Ульяна тут же включила режим «вождя гостей»:  — Давайте все конфеты нам. Конфеты должны принадлежать детям. Мику посмотрела на нас.  — Вы согласны? Всё же мы ради Алекса здесь собрались. Алекс добродушно улыбнулся:  — Если вы спрашиваете моё мнение, то я согласен.  — Наши гости, наверное, несколько лет уже конфет не ели — предположил Сергей. Гости закивали головами. Всё это было так смешно, что мы заулыбались, а Мику умиленно смотрела на них. Наконец, она радостно сказала.  — Ладно, забирайте. И наши гости накинулись на конфеты. К нашему удивлению, они друг с другом не спорили, а нормально их поделили.  — Мы всё делим поровну — объяснила Ульяна. Удивительно, как они за всё время странствий не ожесточились. Казалось, судьба их так потрепала, что они должны мстить обществу, в котором живут. Но они остались добрыми, хоть и озорничают. Правда, они и должны озорничать — они же дети. Впрочем, за чаем они вели себя спокойно и больше слушали нас, чем вступали в разговор. Хотя я тоже в разговор почти не вступал. Я наслаждался чаем, который был удивительно вкусный. Я поймал себя на мысли, что никогда не пил чая с таким душистым ароматом. Алекс, Алиса и Сергей обсуждали то, какой репертуар должен быть у будущей рок-группы. Сошлись в итоге на том, что должны быть как рок-баллады, так и «тяжёлые» композиции. Но тут Алиса сказала:  — А что наш Андрусь сказать хочет? А то он всё отмалчивается. Меня это застало врасплох, но я постарался высказаться.  — Честно говоря, я не слышал, как Алекс и Сергей исполняли тяжёлые композиции, так что не мне судить. Но я верю, что у них получится, если они такую музыку любят. Мне нравятся более лирические темы, но я с удовольствием послушаю то, что у вас получится. Алекс — великолепный певец. Если хотите, я это докажу. И я, не обращая внимания на гостей, рассказал, какое впечатление на меня произвели песни группы «Автограф», особенно последняя. Само собой, за этим пришло время поделиться своими планами. Тут произошло удивительное дело. Меня стали отговаривать. Особенно старался Сергей:  — Ты должен стать певцом. Удивительно, что ты талант в землю зарываешь. Я вынужден был возразить.  — Во-первых, у меня голос хоть и сильный, но он намного хуже, чем у вас. Во-вторых, и это самое главное, я — не публичный человек. А музыкант — профессия публичная. Мои доводы оказались вескими. Сергей вздохнул и сказал:  — Ну что ж, удачи тебе.  — Побыстрее найди деньги И послушай Лену. Она права — тебе нужно найти лагерь поближе к дому– посоветовал мне Алекс.  — Ну, это зависит от судьбы. Ещё неизвестно, получится ли у меня. Может, у меня не выйдет стать руководителем лагеря.  — Руководителем — может, и не получится. А учителем — хорошо Ты хорошо рассказываешь. Про чайную церемонию расскажешь? — отозвался Рома.  — Про чайную церемонию пусть Мику расскажет. Она, в отличие от меня, в Японии жила. Вспомнив об этом, я отдал должное ей как хозяйке вечера.  — Кстати, чай очень вкусный. Ты его из Японии привезла, что ли?  — Нет Родственники по отцу подарили. Из Абхазии– улыбнулась Мику.  — Из Абхазии? — удивился Алекс.  — Да. Мои дедушка с бабушкой были при Сталине депортированы, а потом вернулись. Они же греки.  — Ничего себе, и до сих пор там живут?  — Нет, сейчас в России. Поближе к отцу. Но периодически в Абхазию приезжают. Родные места ведь так просто не забудешь. Интересные дела на земле творятся. Получается, её дедушка с бабушкой помнят депортацию греков? Мне так хотелось узнать об этом поподробнее, но Мику вовремя увела разговор от деликатной темы.  — Давайте спросим гостей, о чём они хотят узнать: о чайной церемонии или о моих родственниках?  — О чайной церемонии — хором сказали гости. Вот так и получилось, что остаток вечера прошёл в рассказах Мику о жизни в Японии. Правда, она была верна обещанию и ничего не говорила о популярной музыке этой страны. Рассказ был интересным и мог продлиться до утра, если бы мы не заметили, что Вова и Рома начали зевать. Только тогда Мику прервалась, пожелала всем спокойной ночи и выпроводила всех. Алиса и Алекс пошли провожать гостей до их домов, а мы остались одни с Сергеем. Когда они удалились, Сергей похлопал меня по плечу и сказал:  — И всё-таки я хочу, чтобы ты оказался в нашей рок-группе. Если не певцом. так хоть бас-гитаристом.  — Для этого надо на гитаре учиться играть, а у меня руки неловкие. Но я обещаю, если моё дело не выгорит, подумать над этим. Сергей улыбнулся, и у нас завязался дружеский разговор. Правда, он чуть было не рассердился, когда узнал, что я ни разу не был в Петербурге, но спокойно ответил:  — Маякни мне, когда соберёшься. Я тебе всё самое интересное покажу. И в Петербурге, и в Гатчине. Я обещал ему обязательно написать, когда соберусь, и мы попрощались. Дома я сразу же лёг спать. Вот только заснуть быстро не удалось. Неизвестно, из-за чего это произошло — то ли из-за того, что чай Мику действительно был крепкий, то ли по другой причине. Но всё-таки я заснул. Правда, перед этим полночи думал о том, смогу ли я привести свои планы в действие. Мне вспомнился рассказ Мику. Идеальной преподавательницы музыки для своей школы я не мог и желать. Но всё-таки она хочет стать композитором. Вправе ли я отбирать у неё её мечту ради своей? Перед тем, как провалиться в сон, я всё же решил, что не вправе.