«Они же вернутся ко мне?»
Крики. Они издаются оттуда, из того чёрного места. Такие громкие, такие мерзкие, такие жалкие. Они умоляют о пощаде, но совсем не видно, кого же именно. Хочется заткнуть их и сказать: «Вы все никчёмные трусы! Зачем вы кричите неизвестно на кого?! Зачем молите о спасении?! У вас что, совсем нет гордости?!» Ледяной, пробирающий до самых костей ветер. Голоса, что сливаются в одно протяжное эхо. Звенит в ушах. Невыносимо болит и кружится голова. Помутняется рассудок. Все как в тумане. Как будто все звуки исчезли без следа, оставив после себя лишь бледную память. Все исчезло. Все погрузилось в сплошной, окутывающий с ног до головы мрак. И больше ничего не имеет смысла. И в этом не имеющем смысле месте, с этими не имеющими смысла людьми, раздаётся душераздирающий детский крик. Не имеющий абсолютно никакого смысла.***
Кэйа вскочил с кровати и судорожно перебирал руками простыни. «Что за чертовщина?!» Для человека, многие годы не видевшего никаких снов (а может и всю жизнь, кто знает), такой ночной кошмар был большим потрясением. Дыхание сбилось и все тело неистово трясло от перенапряжения. Глаз будто пронзили тысячами раскалённых игл. От этой непереносимой боли хотелось кричать, хотелось заглушить эту боль царапинами на лице, хотелось устранить её источник. Хотелось вырвать этот проклятый глаз с корнем. Но этого нельзя было сделать, можно было лишь покорно принять эту боль. Сделать её своей частью. Терпеть её, насколько бы сильной она не была и ждать, ждать, ждать… «Ждать чего?» «Когда она пройдёт?» «Или когда снова даст знать о себе?» Кэйа ничего не понимал. Да, он и раньше испытывал некий дискомфорт, но это не было настолько болезненно и невыносимо. Сейчас не было сил даже встать за водой. Укутавшись в одеяло с головой, он свернулся калачиком и уткнулся носом в собственные колени. «Еще и жутко замёрзли ноги.» Пересохло в горле. Настолько, что Кэйа думал, будь здесь рядом Сидровое озеро, оно в один миг было бы осушено наполовину, а то и больше. Один, два, три… Когда-то давно он случайно услышал о том, что справиться с болью помогает счёт от одного до тысячи. Тогда ему это показалось детской наивной чепухой. «Да кто же в здравом уме будет считать до целой тысячи и при этом корчиться от боли?» Но сейчас он судорожно перебирал в голове числа, тихо шептал их и боялся сбиться со счета. Потому что неизвестно откуда пришла вера в то, что когда когда он дойдёт до тысячи, боль отступит окончательно. И наступит долгожданный рассвет.***
Ночи на винокурне прекрасны. Прохладный лёгкий ветерок окутывает все вокруг. Редкие ночные фонарики мерцают сквозь темноту. Хотя, это и темнотой не назовёшь, — луна светит настолько ярко, что можно запросто увидеть очертания руин вдалеке. Озеро. Такая спокойная вода. Словно зеркало, в котором отражается бесконечное небо с плеядами звёзд…«Подними свой взор наверх — чертог Небес,
Опусти на землю — ров Хрустальный,
Божество уронит свой священный блеск,
И он станет для людских сердец проклятьем».
Так печально, но так прекрасно. Все будто мерцает холодными бликами, все будто замирает во времени, на несколько мгновений остановив течение жизни, все переливается серебряным перламутром. Все — серебро. Звезды. Такие далёкие. Такие холодные… Такие мёртвые. Окна гостиной были не зашторены и лунный свет падал на все, до чего только мог дотронуться. Стены. Мебель. Человек со скрипкой в руках. Звучание натянутых струн было наполнено светлым благородством, но и тоски в этой мелодии было предостаточно. Звуки то нарастали, сопровождаясь дрожанием смычка, то становились еле слышны. И от этой непостоянности что-то ломалось в душе, что-то, что нельзя было починить никаким существующим способом. Даже самый счастливый на свете человек, человек, не обременённый никакими заботами, не смог бы остаться равнодушным и стоял бы как заворожённый, пытаясь дотянуться до прекрасного образа в ночи. Эти звезды, этот лунный свет, этот человек, эта дрожащая рука… Все это создавало такую иллюзорную и хрупкую картину. Казалось, лишь прикоснись рукой — и это все исчезнет, не оставив после себя и намёка на существование. Протяжная высокая нота. Вот и наступил конец. Все пришло к логическому заключению. Ведь мелодию нельзя играть вечно, у неё всегда должны быть как начало, так и конец. И эти начало и конец равноценны, в любой композиции важен баланс.Баланс — шум и тишина.
Баланс — пламя и лёд.
Баланс — рассвет и закат.
Баланс — жизнь и смерть.
И вот, на моменте, когда звук должен был стихнуть вовсе, утонуть в тишине, рука резко срывается. Громкий металлический скрежет. Настолько мерзкий и неблагородный, что режет слух. Человек недовольно свёл брови к переносице и закрыл свои глаза-опалы. «Тебя даже собственные руки не слушаются.» Скрипка и смычок были аккуратно сложены в футляр. — Было глупым решением засиживаться допоздна сегодня. Резким движением человек закрывает окно плотными шторами. Больше свет не падает на его тонкие веки, длинные пальцы, бледную шею, нет. Все это стало невидимым. Будто его и не было тут вовсе. Будто это не он сейчас смотрел на холодный звёздный блеск. Будто это не его руки играли старые композиции улиц Фонтейна. Будто это не он сейчас сжал зубы до скрипа и допустил оплошность. Потрёпанный нотный альбом, и партитура, написанная небрежным почерком. Таким резким, что ноты в ней еле различимы. Они прыгают из стороны в сторону и совсем не хотят стоять ровно в строке. Где-то стоят друг к другу слишком близко, где-то — слишком далеко. Все это выглядит несуразно и рвано, любой нормальный человек уже давно бы переписал все заново или нашёл новый сборник. Да кто вообще этот идиот, что доверил человеку с таким неразборчивым письмом писать нотный ряд? — ... Дилюк когда-то доверил. Идиот.***
Утро. Такое тёплое, такое светлое и нежное. Такое долгожданное. У окна послышалось мелодичное чириканье и шорох листвы. Первые солнечные лучики падали на пол золотыми нитями. Откуда-то с улицы доносились голоса прохожих. Это могло бы стать чудесным сопровождением для пробуждения, если бы Кэйа не чувствовал себя таким чертовски уставшим. Будто и не спал вовсе. Режущая боль пропала, но уже задолго до того, как Кэйа насчитал тысячу. Она просто… просто в какой-то момент полностью исчезла. Из-за этого появились некоторые сомнения насчёт реальности всего происходящего ранее. Может, он все это себе просто придумал? Может, все это тоже было частью сна? Впрочем, это было не столь важно. Важен был лишь сегодняшний день. «Ахах, а я уже скучаю по работе в штабе», — Кэйа посмотрел на лежащий в углу комнаты меч и свесил одну ногу с постели, намереваясь встать. Но желание полежать лишнюю минутку взяло вверх, да и ночное «приключение» дало о себе знать. Некоторые привычки могут остаться на всю жизнь. Помнится, в детстве Дилюк до смерти напугал его, уснувшего с также высунутой ногой. Просто схватил её и начал щекотать что есть мочи. И не отпускал, сколько бы Кэйа не просил. — Пха-хах… Громкие голоса за окном. Приятное щебетание птиц. Пара сухих листьев, залетевших через открытую форточку и упавшие на письменный стол. От плохого настроения не осталось и следа, что было очень кстати. Пора приходить в себя и собираться, — интуиция подсказывает, что сегодня должно случиться что-то крайне занимательное. А как известно, Кэйю его интуиция ещё никогда не подводила. Воздух наполнен ароматом цветущих глазурных лилий. Солнце ещё совсем рядом с горизонтом, но уже освещает все вокруг. Все в цвету. Все в свете. Любой другой турист захотел бы пойти в самую глубь главной улицы и взглянуть на высокие, освещённый солнцем скалы. Захотел бы пройтись по сувенирным лавкам и поглазеть на расписных воздушных змеев-дракончиков. Захотел бы посетить главную площадь и сходить на концерт знаменитой Синь Янь. Захотел бы сделать то, что и полагается делать человеку в отпуске. Но Кэйа решил, что турист из него вышел никудышный (а он ведь так старался!) и просто поплёлся в первом же выбранном наугад направлении. Отовсюду тянулся острый запах пряностей, и в один момент он чихнул целых несколько раз подряд. Конечно, считать чихи — это крайне забавное занятие, но все это уже начало досаждать капитану. Хотелось найти какое-нибудь менее людное место. Послышался плеск воды, и на общем фоне из гула всевозможных голосов этот звук казался таким успокаивающим и ненавязчивым. От него так и веяло свежестью. Хотелось слышать только это. Хотелось убежать от всего остального. Хотелось слушать утреннюю песню моря. И Кэйа поддался этой песне, пошёл за ней следом, не смея остановиться и повернуть куда-либо ещё. А шум моря становился все громче и громче, отчего по коже приятным холодком пробегали мурашки. Хочется уже поскорее встать у берега и вдохнуть полной грудью. Увидеть этот бесконечный поток, что сливается в линией горизонт, что отражает солнечный свет и белоснежные облака, что соединяется с небом и становится его частью. Как и ожидалось, звуки привели Кэйю прямиком к порту. Сегодня в этом месте было немноголюдно, что очень его обрадовало. «И опять мы возвращаемся к морю, не странно ли это?» — подумал он и подошёл к невысокому ограждению. Повсюду стояли различные бочки, сети и строительные материалы, поэтому пришлось немного постараться, чтобы найти место с открытым видом. Запах моря. Такой солёный. И чуть отдаёт водорослями. Было непривычно ощущать его, но, тем не менее, этот запах успокаивал. — Раньше я думал, что море вообще ничем не пахнет. — Пфф. Раздался еле слышный смешок. Кэйа повернул голову к бочкам, стоящим неподалёку и прищурил глаз: — Ты как раз вовремя, мой дражайший новый друг. Знакомая рыжая макушка выглянула из-за бочек: — Ты не думаешь, что разбрасываться выражениями по типу «мой дражайший друг» — это верх лицемерия? Я же так и обидеться могу, — парень опять чуть хихикнул. — Ты же сам вчера сказал, что мы уже друзья, разве нет? — Правда? Полагаю, тогда я был чуть пьян и не отдавал себе должного отчёта в словах, хотя… Кэйа скрестил руки на груди и подошёл чуть ближе: — «Хотя» что? — Хотя если ты уже называешь меня другом, то я вполне могу согласиться на эту должность. Тем более, ты тоже был нетрезв. А если два нетрезвых человека называют друг друга друзьями, то они и в обычное время — друзья, ну не логично ли? Миловидная улыбка под свет блекло-синих глаз. «Они будто выцвели.» Кэйа тяжело вздохнул, и рука чуть дёрнулась в неестественном положении: — Думаю, что с этим можно согласиться. Парень заметил перемену и чуть поднял брови: — Что-то не так? Молчание. Эти пустяки не стоят того, чтобы о них рассказывать. Пустая трата времени и эмоций. Но этот человек не отставал и все также донимал Кэйю. Это противоречило его вчерашнему поведению, когда он спокойно отпустил разговор о повязке и перевёл тему. Через некоторое время уговоров и клятв о том, что над ним не будут подшучивать, он все же сдался. — Сегодня ночью было крайне неспокойно… Про боль он решил умолчать, мало ли, что у него потом будут допрашивать, а тему с глазом поднимать не хотелось. — И меня снова замучила простуда. Парень стоял и слушал. Снова с недоверием, снова поправляя свои рыжие пряди, снова с этим кошачьим прищуром. «Хотя сейчас он больше походил на лисий.» — Пха-ха-ха-хах! В один момент он и вовсе залился смехом. Ожидаемая реакция. Но Кэйю это особо не заботило. Парень смахнул слезу с уголка глаза и встал рядом, оперевшись на ограждение. С моря подул холодный ветер и непослушные пряди снова упали на лоб. Забавно. — Всем людям порой досаждают кошмары… Он печально посмотрел на линию горизонта: — …Просто кому-то они снятся из-за беспокойного будущего, а кому-то — из-за ужасов прошлого. Снова тишина. Хотя, в компании этого человека она не казалась такой раздражающей. Она была такой же успокаивающей, как и вид на море, как солёный воздух, как холодный ветер, гуляющий между скалами. От этой тишины не хотелось убежать. И находясь с ней наедине, хочется устало вздохнуть, убрать обычное выражение с лица и просто… Хоть ненадолго, хоть на мгновенье, почувствовать себя свободным. Свободным от невыносимого чувства вины и стыда за свои премерзкие поступки; Свободным от древнего заговора, о смысле которого он не имел и малейшего понятия; Свободным от своего уже почти забытого прошлого; Свободным от вечной неопределённости в уже бессмысленном выборе; Свободным от самого себя, такого циничного и лицемерного, строящего из себя человека благородных целей и побуждений. «Но я же абсолютно не такой.» Возможно, Кэйа мог бы и дальше быть наедине с подаренной ему тишиной и своими мыслями, если бы не увидел на лице своего собеседника, старательно смотрящего в даль, некую долю тревоги. — Что случилось? К нему повернулись и поспешно указали вдаль, прямо туда, где синие морские воды становятся совсем чёрными. — Посмотри. И Кэйа посмотрел. Посмотрел в эту тёмную даль. Вода уже не отражала солнце, не поблёскивала своей рябью. Она только поглощала свет вокруг себя, затягивала на самое дно и не давала выйти наружу. Она была неспокойна. И небо над ней тоже. Стало тревожно. Такое грязное небо. Такое тёмное, полностью лишённое света. — Разве в Ли Юэ бывают шторма? — В том-то и проблема, что нет. Это было просто невозможно из-за кольца скал, окружающих гавань. «О, Барбатос, почему же сегодня такой ужасный день?» Парень чуть задумался и и посмотрел себе под ноги — как раз туда, где вода плескалась о деревянные ограждения. — Возможно, здесь замешана элементальная энергия. — Что? Он перевёл взгляд на Кэйю и несколько мгновений просто пялился на него. Как будто заметил что-то нехорошее и пытался найти причину в первом попавшемся ему на глаза человеке.Неприятно.
— Я имею ввиду то, что большие скопления элементальной энергии могут нарушать порядки природы и вызывать явления, подобные этому. Это как взрыв после долгого покоя, понимаешь? — Но разве энергия элементов — это не часть всего живого? И если это так, то почему тогда подобное могло случиться? Этот вопрос ввёл его собеседника в некий ступор, но ненадолго: — Ну, порой даже родственные понятия в какой-то момент могут повести себя совершенно противоположно и пойти друг против друга. Кэйе больше не хотелось находиться в этом месте. Запах моря стал удушливо солёным, а ветер стал настолько сильным, что резал по глазам. Снова начало резать глаз. Нужно было как можно скорее закончить этот диалог, чтобы не привлекать лишнее внимание к своим небольшим проблемам. — Эм… Рыжий? — Пфф, ты бы тогда ещё и конопатым меня обозвал. — Не суть, все равно ты мне имени не назвал. — Ровно также, как и ты. — Ахах, хорошо, я понял. Моё имя… — Нет-нет, постой, не торопись так! Я кое-что придумал. Кэйа поднял бровь, но из-за повязки это было совсем незаметно: — Надеюсь, это что-то полезное? — Раз я теперь Рыжий, то ты будешь Василёк. — ... — …Хе-хех. — Ты совсем идиот? — Да, а ты разве нет? Какое странное чувство. Глаз до сих пор болел, но почему-то внутри стало немного легче. Как будто вместо очень тяжёлого груза появился другой, чуть полегче. «Вот бы он и вовсе исчез…» Будто его совесть ненадолго успокоилась и перестала разъедать изнутри. Надолго ли это? Сложно ответить. Но интересней был тот факт, что легче стало после разговоров с этим незнакомцем, что чуть не зарядил ему в глаз. Много ли ещё людей, подобных ему, Кэйа встречал раньше, просто не замечал этого? Забавно, что ему стало легче от беседы с едва знакомым человеком. Почему же кто-нибудь более близкий не может заглушить всех его внутренних бесов? В чем твоя причина, Кэйа? «Я не хочу навязывать ему свои проблемы.» «Я совершал слишком много ошибок в прошлом.» «Мы слишком отдалились друг от друга.» «Я не хочу испортить и так еле натянутые отношения с ним.» «Я уже сделал ему больно, я не хочу, чтобы это повторилось вновь.» Вздор. Все эти слова были больше похожи на оправдания, нежели на истинную причину. Кэйа не мог принять эти мысли. Отрицал их и пытался выбить из головы. «Я просто немного устал, скоро это все пройдет.» Просто. Немного. Устал. Скоро. Все. Пройдёт. Все будет хорошо. — Если мне не изменяет память, то хочу напомнить, что ты обещал мне провести здесь экскурсию. Ты уже передумал? — Ну, если бы я передумал, то не стоял бы тут с тобой, разве не логично? — Логично. По крайней мере это намного логичнее того, почему мы оказались в одном и том же месте. Ты что, следишь за мной? — Ахах, я не твой фанат, чтобы заниматься подобным… И вообще, это твоя работа. Забавно. И приятно. Приятно наблюдать за тем, как человек отвечает на твои глупые шутки ещё более глупыми. Не игнорирует. Не упрекает за наигранную беспечность и, возможно, понимает причину столь странного поведения. Кэйа был благодарен. Этим долгим днём они многое успели сделать. Успели посетить главную площадь. Правда, по дороге к ней случайно заморозили пару кувшинок в пруду. Кажется, никто этого не заметил. Ну и хорошо. Успели хорошо отобедать в «Народном выборе» — не зря слава об этом ресторане разнеслась по всему Тейвату. Тем более, этот парниша платил абсолютно за все, а Кэйе это было как раз на руку. Успели полюбоваться видами с одной из высоких скал. Это нельзя передать словами. Это удивительно. От этого захватывает дух и ты забываешь как дышать. Ты будто стоишь у края мира и наблюдаешь за его жизнью. Будто вовсе и не являешься его частью. И от этого этот мир, эти море и небеса кажутся такими прекрасными. «Наверное, наш Путешественник видит все сейчас именно так?» — Ты что, раньше никогда не был здесь? — Ну, я лишь посещал границу для выполнения заданий. Хотя… — Что? Кэйа зачем-то позволил воспоминаниям из прошлого выплыть прямо на поверхность своего сознания. Черт. Это случилось совсем невовремя, нужно перевести своё внимание на что-то другое. — Это было давно и я уже практически ничего не помню из своего прошлого. И ещё есть вероятность того, что я просто все это выдумал. Поэтому лучше отвечу, что этого не было вовсе. Парень устало вздохнул, поправляя одежду: — Знаешь, чем больше я тебя слушаю, тем больше мне хочется с тобой подраться. Что это? Шутка? Какая-то она… — Ахах, не думаю, что из меня выйдет достойный противник, найди для дуэли кого-то более подходящего. — Но я не думаю, что слабый человек смог бы настолько войти в роль, чтобы заставлять себя верить в собственную ложь и не бояться последствий. — ... — Ты что, бессмертный? Кэйа посмотрел на розовеющее небо, туда, где поблёскивала единственная белая точка. Такая большая и яркая. Это и не звезда вовсе. Просто какая-то очередная планета, освещаемая солнцем. Холодная глыба, что выдаёт себя за небесное светило. Мёртвый кусок материи. — А ты, как я посмотрю, так и жаждешь сражений. Прости, но я правда тебе не противник. — О, боги, до чего же ты упёртый, ну давай хотя бы разок, хотя бы без оружия? — Нет. — Ты опять что-то скрываешь? — Нет. — Тогда почему? — Мне лень. Ступор и полное непонимания выражение лица. — Чего? Сонный взгляд синего лазурита. — Чего слышал. Мне лень. И вообще, я сегодня спал от силы час, прояви хоть толику уважения старшему поколению. — Но ты же максимум на пару лет старше меня! — Молчать, Рыжий. Смех. И не важно, фальшивый он или нет. Главное, что его до сих пор можно слышать, что до сих пор можно также смеяться самому. Пожалуй, сегодня не такой уж и ужасный день. — И когда ты собираешься вернуться в Мондштадт? Опять холодает. Светят фонари. И звезды тоже светят. Повсюду так спокойно и непринуждённо. Широкие улицы постепенно пустеют, больше не слышно шумных прохожих и торговцев. Становится легче дышать. — Думаю, неплохо было бы отправиться завтра утром… — Так быстро? Уже соскучился по родине? — Родине? Ах да, я уже жду не дождусь вернуться к своей работе. Парень лишь снова посмотрел на Кэйю и пнул попавшийся под ноги камешек. Тот вприпрыжку укатился куда-то в тёмный угол. Он слишком чуткий, слишком наблюдательный… хоть и строит из себя весёлого дурачка. Они определённо чем-то похожи. Только вот… В отличии от Кэйи, он ещё не промахнулся, ещё не поплатился за свою ложь. Кто знает, может быть, у него получится до конца своей жизни оставлять людей в неведении о своей истинной сущности? Лгать, чтобы те, кто ему дорог, не разочаровались в нем и не отказались бы от него? — У меня тоже когда-то было что-то вроде семьи. — Постой-постой, мы же вроде не выпивали? — А это тут причём? — Да ни при чем, просто… Подожди, была? Твои родные погибли? — И да, и нет. — Тогда что случилось? — Я погиб и меня похоронили. Что за пристальный и осуждающий взгляд? Разве он так и не понял? Разве Кэйа опять сказал что-то очень непонятное и запутанное? Рыжая макушка встряхнулась и парень посмотрел в темнеющий конец дороги: — Либо ты очень любишь импровизированную поэзию, либо ты просто слабак. — Ахах, чего и стоило ожидать. Видишь, теперь ты узнал обо мне кое-что новое, как и полагается настоящим друзьям. — …Ты точно слабак. — Ну, зато я не буду бояться быть избитым тобой. Ты же слабых противниками не считаешь? — Тебя можно побить и просто так. Пора расходиться. Конечно же, Кэйе хотелось ещё и выпить, но сегодня не лучший день — завтра нужно рано вставать и отправляться в дорогу. А сегодня он хорошо провёл время в вполне хорошей компании. Думается, у него вышли прекрасные выходные. — Тогда, может лучше побьёшь меня, когда я перестану быть слабаком? — Какое заманчивое предложение… мне определённо нравится, но сколько же придётся ждать? Кэйа чуть прыснул в руку и похлопал парня по плечу: — Думаю, тебе стоит беспокоиться совсем не об этом. И вот он уходит, мило улыбаясь своему новому знакомому. Или новому другу — сложно сказать. Заворачивает в сторону гостиницы и последний раз оглядывается назад, чтобы проверить, не идут ли за ним в том же направлении. Но нет, на месте парня — одна пустота, а за спиной лишь холодной дымкой плетётся ночь. Кэйа вздрогнул от порыва холодного ветра — море было все также неспокойно. Поэтому и заката сегодня он не увидел. Ну и пусть. Он появится завтра. И послезавтра. И послепослезавтра. И через много-много дней…«Я ещё успею на него насмотреться.»