"...Когда у человека есть кто-то, кого он хочет защитить... лишь тогда сможет он стать по-настоящему сильным..."
—Хаку, "Наруто"
—Для кого бинты? — Обеспокоенный голос так же резко, как и рука внезапно возникшего рядом человека, останавливает Юнги, словно тянущая наверх удочка, зацепившая на крючок рыбку, что вынуждена прекратить свой путь и в непонимании происходящего следовать чьей-то воли. —Напугал! — Парень не сразу замечает силуэт, что недолго поджидал его за палаткой, оттого и подпрыгивает на месте, чуть не роняя на землю недавно понадобившиеся медикаменты. — Чимин п-порезался... — Юнги бегло рассматривает сжатые в руке вещи и поднимает взгляд на чужое лицо. —Сильно? — Хмурые брови опять вешают и защёлкивают замок на языке их фаната, поэтому у бедолаги, которому приходится задействовать всю свою силу воли, чтобы найти в себе ключ и наконец дать ответ, уходит некоторое время для продолжения разговора. —Нет, крови было много, н-но там просто на пальце... Царапинка... Кстати о царапинках, Юнги неожиданно для себя вспоминает об ещё одной, оставленной уже не холодной сталью, а менее страшно и опасно звучащим, как оказалось, оружием. Перед глазами смуглая щечка, к которой парень всё сильнее наклоняется, чтобы получше рассмотреть "плод своего творения". —Т-ты чего? — Цвет кожи и так вещь непостоянная, но сейчас он вдруг решил показать все свои навыки изменения, слишком резко добавив в себя оттенок граната. — Юнги? —Смотрю на твою царапину... — Грустный взгляд даже не замечает направленного на немного потрепанные волосы Мина взора Чона, с чьего лица никак не хочет сходить улыбка смущения. —Она совсем маленькая, не переживай, — неловкий смешок заканчивает предложение. Пока в голове Хосока варится каша из мыслей о "смелости" Юнги и робости собственной, ну, а так же о нескольких вещах с возрастным ограничением 16+, в голове собеседника происходит борьба желания с повышенной тревожностью, глушащей уже немалый промежуток времени многие естественные потребности обременённого ею. "Была не была!" Чмок получается слишком громким, хотя, может быть, звук стал таковым только в ушах особо чувствительного в заставляющий поджилки трястись момент Юнги. Парень приоткрывает один из зажмуренных глаз и теперь судит по замершему Хосоку... Неужели и правда так громко?! Мин уже готов провалиться под землю от своей неопытности в вопросе романтических отношений, которые, к слову, ещё официально таковыми не являются. Парню всегда было очень боязно сделать что-то неуместное, переборщить, а сейчас он решается аж на такое... Но ведь очень хочется, и, вроде как, даже можно себе это позволить... Еще страху добавляет тот факт, что таким образом Юнги делает первый, по крайней мере более осознанный, шаг по тернистой дороге к построению пары. Мин отлично понимает, что однополые отношения для Южной Кореи, как "Парк туалетной культуры" для стран СНГ. Никто их не поймёт, вдобавок ещё покривится, посмеётся да оскорбит самыми различными, но несомненно грубыми, словами. Им обоим предстоит длинный путь по очень тонкому льду, и лишь бы он не треснул слишком рано. —П-прости, — Юнги непроизвольно хлопает в ладоши. — М-мне твой поцелуй п-помог почувствовать себя лучше, поэтому... Я сделал что-то не так? —Эй, гомик! Юнги хотел провалиться под землю? По ощущениям он сейчас именно это и делает. Кажется, кровь куда-то убегает, больше не циркулируя по венам, потому что тело холодеет до чувства онемения. Оглянуться за спину или убедить себя в нереальности происходящего и спрятаться в палатке? —Дёрганый, к тебе обращаемся! —Мы всё видели! И камера наша видела! Даже Хосок, с лица которого Юнги боится отвести глаза, выглядит потеряно. Что делать? Нет. Что же он наделал? —Весь ролик нам испортил, — бурчит один из проходящих мимо, но остановившихся для разборок. — Переснимать придётся... —Жаль твою мамку. —Ага, сынок и так урод, так ещё и голубой, — часть компашки смеётся, часть строит гримасы, передразнивая представителей мира животного, часть не особо заинтересованных просто стоит и смотрит на неудачные кадры, которые нужно будет поправить. —Да, надо было ей сделать аборт, пока не поздно. —Если что, можем помочь сделать его сейчас. — И вновь по округе разносится смех. Парни продолжают добавлять какие-то фразы, тем самым развивая "шутку". —Слышь ты, — вот и нашёлся способ разморозить Хосока. — Совсем мозги не работают? Юнги вдруг сгибается на девяносто градусов перед закатывающим рукава, останавливая всё движение как со стороны грубиянов, так и с собирающегося устроить разборки на языке, понятном в кругу первых, на языке кулаков. Недоумение в той или иной степени можно наблюдать на лицах всех стоящих рядом. —Прости, пожалуйста. Т-ты уже отвергал меня, но я в-всё равно продолжаю переходить черту. —Ч-...Что? — Хосок смотрит на склонившегося парня с какой-то злостью, причиной которой явно стал не подаривший ему несколько минут назад дурманящих сознание бабочек в животе. —Я тебя больше не п-потревожу. Такое положение тела не только помогает заставить зрителей поверить в подлинность спектакля, но и скрыть назревающие слезы. "Ты не почувствуешь эту боль, Хосок. Я приложу все возможные усилия, чтобы защитить тебя от осуждения, так что, пожалуйста, подыграй." И трусость, и отвага. —Что ты делаешь? — А Чон совсем не хочет становиться участником Миновой игры. —Прости, — а дальше шёпотом. — Не иди за мной, м-молю. И уходит. Занавес, так сказать. Зал доволен сказкой, актёры пытаются справиться с кучей эмоций после представления. Отлично, не цирк, так театр. Хосок остаётся на месте, его же попросили, тем более таким голосом, что стало страшно от непривычки. Казалось бы, в каком только состоянии Юнги не представал перед ним, но сейчас два раза подряд что-то новое и в самое сердце. Только в первый крат была изящная стрела Купидона, а во второй обычная бросающая в дрожь своим холодом пуля. А ведь недавно они отдавались такому теплому поцелую, забыв вообще обо всём, кроме друг друга. Только недавно спали рядом, один, уморенный болью от нескольких небольших сеансов массажа, а второй, обнявший взмокшую оголенную спину, чтобы ту не продуло (но на самом деле была и другая причина), и так же задремавший на полу палатки. Что делать с чувствами? Хосок их только недавно осознал и начал принимать, а что теперь? Юнги его отверг? Отверг из-за чьего-то дурацкого мнения? Или же это был просто предлог, чтобы избавиться от ненужного ему груза в лице влюблённого, к тому же, парня? Нет, Чон, честно говоря, сомневается в последнем... Не мог Мин так смущаться каждый раз, так лепетать о том, что поцелуй помог ему "почувствовать себя лучше", так... Да всё его поведение говорит об обратном. Юнги чувствует то же самое, что и Хосок, просто боится. Пришедший к такому выводу парень устремляется за исчезающей вдали спиной того, от кого он так просто отказываться не собирается. Да, это странные отношения, да, их здесь никто не поймёт, но и что? —Хосок. Чона окликает один из компашки, что до сих пор не рассосалась, хотя уже давно пора бы, ведь остыть у парня пока "сил не нашлось". Он, без малейшего желания слушать, поворачивает голову, не планируя дарить не заслужившим этого более минуты своего времени. А вдруг всё-таки скажут что-то дельное? —У нас тут фоточки, получается, остались... Хм, а что же будет, если они прогуляются по рукам всех в школе? —Без обид, но это ведь ты первым начал. Не надо было Кихёна сдавать. Он нам уже сказал, что появилась крыса, из-за которой его планируют отчислить. —И птичка нам напела о твоём разговоре с Хан... Не стоит махать тряпкой перед голодным и злым быком. Но парни этого не знали, оттого и не предвидели, что разъяренное животное может принести им такой ущерб. Страдают не только лица, но и вещи: телефон, на котором был заснят компромат, и одежда. Хосок и сам нехило получает в ответ. Противники берут количеством, играя грязно, как и всегда. Благо, подоспевший на шум учитель останавливает держащих Хосока под мышки и бьющих его в живот парней. А Чону только одно жаль — Юнги догнать он так и не смог.