In my eyes, you're gorgeous

—Тётушка Чон, м-мне же совсем не идёт... Юнги перекидывает белоснежный помпон из стороны в сторону, пытаясь сделать так, чтобы красный приговор к нескончаемым шуткам юмористов родственников не выглядел, как жертва стиральной машинки, сузившей вещь в несколько раз. Однако голова в облепившей её ткани, которую, скорее всего, снимать придётся с помощью ножниц, по-прежнему напоминает шар со странной особенностью — высвободившимися из плена кончиками тёмных волос, что торчат во все стороны, словно отживший свой век веник. —А по-моему, ты просто очарователен, — женщина широко улыбается, подходя ближе к зеркалу, перед которым Мин пытается смириться со своей участью на сегодняшний новогодний вечер. — Давай подрисую красные щёчки, найдём тебе белую бороду и красный халат! Будешь нашим Сантой! Юнги выпячивает нижнюю губу и смотрит так грустно, что не почувствовать себя самым аморальным грешником практически невозможно. —Ладно, ладно! Ох, ты же знаешь, как моё сердце болит от такого твоего взгляда! — Глава семьи Чон помогает парню избавиться от головного убора, подцепив его снизу своими длинными накладными ногтями, одного из которых чуть не лишается в процессе. —Так куда лучше, — Юнги трёт пульсирующие виски руками. — Спасибо, тётушка Чон. —Можешь звать меня мамой, если тебе будет так удобнее. Женщина всё с такой же нежной улыбкой на устах убирает красную трагедию на дальнюю полку шкафа и переключается на поиск чего-то в своём клатче. Пока Юнги смущённо, будто услышал прозвучавшую последней фразу впервые, рассматривает освобожденную часть волос, что оказывается прилизанной, как у синхронисток, и думает о том, можно ли её спасти, старшая Чон достаёт из потайного кармана, отбрасывая уже ненужную черную сумочку на пустующий диван, что-то небольшое и слегка шуршащее. Женщина прячет это нечто за своей спиной от единственного гостя комнаты, который даже не обращает внимания на действия человека рядом, увлечённо распределяя волосы в стороны с надеждой, что хоть как-то получиться заставить их выглядеть попушистее, но всё оказывается тщетно. —Юн-и, позови Хосока к столу. И сам с ним поспеши сесть. Уже скоро начнётся раздача подарков. —Х-хорошо, — парень выходит из гардеробной и уверенно идёт вперёд по коридору, отлично ориентируясь в чужом доме. По пути приходится столкнуться далеко не с одним человеком, с каждым из которых Юнги должен поздороваться и переброситься парой фраз о новогоднем настроении и новостях. И если раньше количество таких встреч с родственниками было невелико, то сейчас, как и уже три года подряд, оно, по сравнению со старыми временами, в несколько раз возросло. А всё потому, что однажды семьи Мин и Чон решили ввести традицию вместе праздновать такой замечательный праздник, когда можно вырвать последний лист календаря и законно шуметь всю ночь, наблюдая за яркими взрывами салюта в небе. —Ты похож на пельмешек, — последней с кем сталкивается Юнги прежде, чем зайти в нужную ему спальню, оказывается низенькая женщина, наряженная в ёлочку, даже со звездой на высоком пучке волос. "И тебя тётушка Чон заманила в свою гардеробную..." —Спасибо, мам, — Юнги вновь предпринимает попытку исправить свои волосы. —И я тебя очень люблю, — женщина чмокает сына в нос. — Намочи их и подсуши феном. Юнги кивает, кротко благодарит за совет, ещё немного беседует и наконец уходит к своей цели. За его спиной закрывается дверь, а перед глазами открывается вид на накаченную голую спину. —Ой, я забыл закрыть дверь. — Хосок поворачивается от окна ко входу в помещение, понимает, что перед таким гостем ему, в общем-то, не стыдно, и, не спеша, заныривает в яркий свитер с надписью "kisses" на грудине, подарок мамы на Чхусок, который она настоятельно попросила надеть хотя бы на Новый Год. Юнги легко улыбается, смотря на поправляющего одежду парня. —Если хочешь посмеяться, то сделай это, когда меня не будет рядом, — Чон оттягивает край пёстрой кофты и разочарованно выдыхает. —Тебе очень идёт, — Мин подходит ближе к кровати, ставшей единственной преградой между двумя парнями. — Честно. — Опережает вопрос, что последовал бы после уже давно знакомого Юну взгляда. —Когда мы будем сидеть там, за столом, если все начнут шушукаться и смеяться, оставайся на моей стороне, хорошо? Не поддерживай их... — Хосок всё продолжает дуться, смотря на обходящего громоздкую мебель Юнги. —Никто не будет над тобой с-смеяться, — Мин аккуратно приобнимает за талию, разглядывая блеск карих глаз. — Жёлтые полосы гармонируют с прядями. В-выглядишь очень стильно. Хосок берет мягкие щёчки в руки и наклоняет голову вниз, к чужим розоватым губам. Целует медленно, как они оба любят, трёт грубой кожей пальца нежную кожу скул, как любит Юнги и просто обожает он сам, тянет парня назад, уваливая на мягкую перину. —Хосок, за дверью н-несколько десятков человек. —А меня волнует только один, — игриво отвечает Чон, по-детски оставляющий кучу поцелуев на всём лице лежащего под ним человека, тем самым вызывая у него тихий смех. — Как ты сбежал от моей мамы? Я думал она тебя выпустит только в костюме какого-нибудь оленя. —Олень уже занят твоим кузеном, меня хотели н-нарядить в Санту-Клауса. —О, — тянет Хосок, будто осознав что-то. — Неужели мама и правда заставила тебя натянуть мою новогоднюю шапку из первого класса? Теперь понятно, почему у тебя такая... — Юнги обиженно прикрывает голову, попавшую под чужой взгляд, обеими руками. — Извини, — яркий и громкий голос сменяется на более спокойный. — Пойдём в ванную и там всё исправим. Не страшно. Чон утыкается в плечо Мина, стараясь по-прежнему удерживать весь свой вес на локтях. В ответ Юнги обхватывает его торс руками, но уже скоро, когда шум за дверью начал усиливаться, спускает прозорливые пальчики вниз к чужим ребрам у грудины и активно щекочет особо чувствительные места. —Запрещённый приём! Запрещенный приём! — Чон перекатывается на спину подальше от следующего за ним Юнги, фактически меняясь с тем местами. — Не лезу больше, не лезу! Мин довольно усаживается на чужие жёсткие бедра, решив-таки ещё немного позабавиться и просто побыть с Хосоком наедине. Настрой Чона же немного отличается: парень грузно смотрит в потолок, когда пытки наконец заканчиваются, и не просто жалуется, а натурально ворчит, копируя своего дедушку: "Даже пожамкать своего парня нельзя. Что это за праздник получается?" Юнги укладывает на чужую грудь прохладные руки, а на них уже подбородок, устраивая остальные части тела поудобнее. —Я краску для волос тебе купил. Д-давай покрасим тут, пока не уехали обратно в общежитие. —Нет! Жёлтые пряди - это память о блонде, в котором ты ходил, когда мы только познакомились. Не буду перекрашиваться, — Хосок отрицательно машет головой. —У тебя корни отросли, п-поэтому я купил жёлтую краску, — а щеки, как у мальчишки, рдеют. —Правда? — Звучит удивлённо. —Ты мне и лысым будешь нравиться. Так что ходи с-с любым цветом, который тебе по душе. —Юнги... Я не могу не поцеловать тебя сейчас... Мин подбирается повыше и даёт Чону возможность впиться в свои губы. Хосок же эту возможность использует по полной, не оставляя и частички неиспользованной. Температура в комнате постепенно повышается из-за двух горячих тел, что трутся друг о друга, пропуская руки под ткани, касаясь самых сокровенных мест, обмениваясь любовью. —Стой! Я вспомнил, зачем пришёл сюда! — Вдруг подскочил Юнги. — Тётушка звала нас з-за стол... Мин смотрит сверху вниз на своего парня, и ему безумно нравится вырисовывающаяся картина. Но стыд перед мамой Чон даёт пинка под сегодня слишком похотливый зад и заставляет Юнги пересилить себя. Он встаёт и тянет за собой лежебоку, что и не думал подниматься. —Котёнок, — шепчет прямо на ухо врезавшийся шатающимся телом в чужую спину и обвивший широкие плечи руками. — Пошли в ванну. Скажем, что поправляем тебе волосы, а на деле поправим ещё и то, что у меня сейчас в штанах. Мин опускает руку. —Видишь, точнее, чувствуешь? Это всё последствия твоих губ и пальчиков, — Хосок облизывается. — Поможешь мне? — Парень повторяет движение Юнги. — А я тебе...

***

—Не прошло и года! — Весёлая, но немного недовольная, Чон упирается кулаками в бока и ругает наконец появившуюся на пороге просторной гостиной парочку. —Я заснул, — оправдание немного поменялось из-за слишком уж долгой задержки. — Юнги попытался меня разбудить, но прилёг рядом и тоже уснул. Ты же знаешь, как он любит спать. Мин виновато кивает, пробираясь на свободную часть трехметрового дивана и занимая сразу два места: себе и подошедшему к ёлке ради беседы с одним из пожилых гостей. Юнги передаёт небольшие мешающие ему нормально сидеть подушки детям, что упираются подбородками в стол из-за своего низкого роста, пока Хосок раздаёт бокалы шампанского, оставляя один себе. Взгляды пары очень не вовремя, и наоборот, встречаются друг с другом. Да будет битва! Юнги "безэмоционально" смотрит, но Чон может сказать, что он кричит "Нет". Однако и Хосок не пальцем деланный. "Я немного!" А Мин всё стоит на своём, добавляя прищуром какие-то угрозы. Но и это не пугает Чона, который, улыбаясь и не сводя глаз с парня, будто провоцируя на что-то, опрокидывает в себя половину бокала. —Чудесный вечер, не так ли? — Заговаривает с перебрасывающимся взглядами и теперь уже и жестами Юном тот самый олень-кузен Хосока, успевший незаметно подсесть поближе. — Снег за окном идёт, видел? —Д-да, Микки. — Начинает грубовато, но продолжает уже более расслабленным голосом. — Я даже сфотографировал улицу, когда е-ехал сюда... — Неловкость сопровождает каждый диалог их дуэта, поэтому Юнги уже не удивляется и не спешит сбежать. —А с кем ты приехал сюда? —С Хосоком... —А ты был за рулём? —У-у меня пока нет прав. —Пока? Значит, планируешь их получать? У меня есть хороший знакомый, он работает автоинструктором. Если я попрошу, то он может сделать тебе скидку. —Спасибо, тогда я-я обращусь к тебе, когда соберусь учиться вождению. И вновь тишина. Непредвиденно и резко Микки вытаскивает из заднего кармана визитку и суёт её в руку Юнги. —Можешь звонить и просто так, — парень улыбается, пока его улыбку не затмевает тень севшего между ним и Мином, которого вмешавшемуся в беседу пришлось попросить сесть на другое "забронированное" место. —Обязательно тебе позвоню, братец, — улыбается Хосок, закидывая руку на плечо Юнги. — Только у меня есть твой номер, можешь забрать визитку обратно. Спасибо. —Ладно, — парень недовольно принимает карточку и отсаживается подальше, начиная донимать уже новых диванных соседей. —Я люблю тебя, — неожиданно заявляет Юн, когда Хосок заканчивает с прищуром мысленно провожать парня и переводит взгляд на Мина, с которого не спускал его с момента, когда кузен в который раз посягнул на чужое. — Честно г-говоря, мне даже приятно, что ты ревнуешь. Не знаю, п-почему. —И я тебя очень люблю, — Чон крепко сжимает чужую ладонь. Юнги хитро улыбается и медленно наклоняется к уху парня. Соблазнительный шёпот разносит горячий воздух по ушной раковине. —Я заметил... К-краем глаза... Что на середине стола есть ваза... Такой необычной формы... А в ней мандаринки. — Отстраняется и говорит, уже еле сдерживая смех и улыбаясь так ярко, что в комнате и свет ламп не нужен. — Принесешь, пожалуйста? —Ну почему ты подружился с Чимином? — Громко негодует Чон, поднимаясь со своего места, чтобы достать эту несчастную фруктовую миску. — Вот же беда на мою голову. —Это тебе за то, что выпил алкоголь, хотя з-знаешь, какие будут последствия. — Юнги получает в руки пластиковую тару, полную рыжих душистых шариков. —Сегодня же праздник. Я бы так и так к тебе липнул. И вообще, разве это так страшно в моём случае? Я не как он- —Внимание, тост! — Женщина стучит по бокалу, созывая всех к столу и прося послушать свою небольшую речь. Тост за тостом, каждый, а особенно подвыпивший, взрослый человек встаёт с места и говорит красивые слова, либо что-то смешное, может, даже пошлое, отчего матери затыкают уши своим маленьким детям, а все остальные поддерживают шутку и смеются. Доходит очередь и до Хосока, отвечающего за себя и свою пару. Пускай Юнги больше и не боится толпы и сказать то, что думает, сделать то, что хочет, но публичные выступления по-прежнему вызывают напряжение во всём теле, оттого и на праздниках он предпочитает передавать слово более общительному и любящему такие дела Чону. Когда последняя речь выслушана, а новость или шутка, что крутилась в голове, озвучена, наступает время пиршествовать. Звенят стаканы, ложки, вилки, блюдца и тарелки. Летит в потолок пробка неумело открытой бутылки вина. Смешиваются запахи самых различных блюд. Дети начинают галдеть, отказываясь есть невкусную картошку или салат с луком. Другими словами, шум и гам ушли, но вернулись, не переступив порог комнаты. —А теперь подарки! Ну же, детишки, бегите к ёлке первыми, посмотрите, что вам Санта-Клаус принёс. Орава маленьких, спотыкающихся о свои же ноги карапузов окружает ёлку. Небольшие ручки шарят по коробкам, ища на них свои имена. Очередь "старших детей", то есть людей до двадцати одного года, наступает тогда, когда наконец каждый из ребят остаётся довольным, вытащив свой подарок, обмотанный блестящей обёрткой, из-под колючего дерева и отсев подальше, чтобы разорвать эту самую обертку из-за неумения открывать всё аккуратно да и нежелания долго мучаться в ожидании. Юнги и Хосок всё ещё входят во вторую группу, поэтому и они идут забирать одно из самых волнующих преимуществ праздника Нового Года. Чон почти сразу находит маленькую коробочку, на которой прикреплён листик с надписью "Моему Хосоку. От Юнги". Парень широко улыбается и продолжает поиски подарка уже от родителей. Недалеко сидит и Мин. Он достаёт, по ощущениям, рамку, на обёртке которой подписано чёрным маркером: "Предъявите этот пропуск, чтобы получить настоящий подарок. С любовью, Хосок, мама и папа." Юнги поднимает взгляд на Чона, но видит только заднюю часть его таза, потому что всё остальное тело парня активно перебирает коробки у слабо досягаемой части ёлки. Не став отвлекать Хосока от дел, Мин поднимает слегка потерянный взгляд на нежно смотрящего на него маму. Он встаёт с пола и идёт к дивану, на котором сидит ждущая вопросов женщина. —П-пропуск? —Открой и всё поймёшь. —Хорошо... —Подожди, подожди. Я вспомнила, что Хосок просил его позвать, когда ты будешь распаковывать подарок. — Старшая Мин поворачивается к сидящему у ели с немного озадаченным выражением лица парню. — Хосок-и, идёшь? Чон смотрит сначала на женщину, а потом заглядывает ей за спину и видит заинтересованную голову, что склонилась над жёлтой бумагой. Он подскакивает с места, забыв о том, что искал и воодушевленно подбегает к дорогим ему людям. Тётушка Чон наблюдает с включённой камерой в руках, просьба сына, со стороны, прекрасно понимая, что спрятано под обёрткой. Юнги в неудачных попытках старается подковырнуть скотч, пока Хосок не говорит ему не жалеть бумагу. Мин даже не замечает, как вокруг него образовывается толпа родственников. —Э-это... — Мин потрясывающимися руками вытаскивает рамку, заключившую между стеклом и задником старое фото, которое парень узнает даже по одному уголку. — Неужели...? — Юнги мечет мокрый и будто напуганный взгляд от Хосока к маме и обратно. —Оно ждёт тебя дома, — трёт плечо сына, сама еле сдерживая слезы. —При первой возможности перевезем его в общежитие. — Кивает Чон. Коричневое пианино. Юнги в порыве эмоций почти запрыгивает на парня, с силой обнимая его за шею. Сердце бешено стучит, грозясь вырваться из грудной клетки. Мин знает, что Хосок способен выдержать его несдержанность куда легче, чем хрупкая дама, спокойно ждущая, когда сын подарит свою радость и ей. Поэтому и не отлипает от Чона, пока дрожь в теле не успокаивается. Однако процесс этот затягивается, потому что щеки вдруг становятся мокрыми, а всхлипы так и рвутся наружу. —Это же слёзы радости, да? — Чон паникующе оглядывается на старшую Мин, что уже и сама вытирает платочком влажные глаза. — Мама, и вы туда же. Родственники охают от чувственности происходящего. Из толпы выходит ещё одна плачущая женщина, что откладывает камеру на стол и присоединяется к объятьям. Постепенно все начинают расходиться, потому что настала третья очередь — подарки для старших. —С-спасибо, мам, — Юнги не перестаёт плакать. —Прости меня за то, что когда-то пришлось продать такую дорогую для тебя вещь. Но сейчас она снова возвращается к своему хозяину. И, я уверена, это пианино тоже по тебе соскучилось. —Г-где вы его нашли? Это правда то с-самое...? —Хосок несколько месяцев искал его по объявлениям и в интернете. Нашёл в каком-то театре, не помню названия, там сказали, что оно стояло долгое время никем не тронутое. Но мы его отправили в ремонт, так что всё работает исправно. —О-оно же такое дорогое... — Нижняя губа дрожит, пока Хосок вытирает лицо Юнги рукавом своего свитера и аккуратно трёт ладонью его спину. —Не думай ни о чём таком, сынок. Наслаждайся праздником. Ты же хотел кое-что сделать, а? — Женщина подмигивает и подталкивает Мина локтем. — Всё, молодёжь, оставлю вас, отдыхайте. —Х-хорошо... — Юнги медленно поворачивается к Хосоку, так и шмыгая носом. — Д-давай выйдем. —Ладно, — Хосок настораживается. — У тебя что-то болит? —Нет... И возьми, пожалуйста, мой т-тебе подарок... —Хорошо... Парни уходят от суматохи в спальню Хосока. Наконец все звуки заглушает толстая дверь, что, на этот раз, защелкивается Мином на встроенный замок. Чон следует к своей кровати и ждёт, пока парень сделает то же самое и сядет рядом с ним. —Открывай, — Юнги немного мнётся у входа в комнату, но, когда всё же собирается с мыслями, идёт прямо к Хосоку и встаёт перед ним на колено. Тонкие золотые кольца закреплены в складке подушечки, что спрятана в небольшой коробке, которую держит в руках Чон. —Я з-знаю, что расписаться мы не сможем. Д-да это и не обязательно. И я знаю, что у м-меня сейчас зареванное лицо. Это н-не было запланировано. Но, Чон Хосок, я очень тебя люблю и хочу, ч-чтобы ты это знал. Пожалуйста, прими моё сердце и п-подари мне своё. Хосок молча спускается на колени и целует, прикладывая чужую ладонь с своей груди. —Можешь не возвращать. — И снова целует в губы, в нос, в солёные щеки и глаза, в этот раз по-взрослому: с нежным чувством бережно прикасаясь к чужому лицу. — А в твоём теперь останется местечко, или пианино не любит делиться? —Вы там уже давно живете вместе. —Я же на первом месте, да? — Хосок вновь притирается к плечу Юнги. —Конечно, — Мин гладит чужую макушку свободной рукой, пока в другой держит переданную Чоном коробочку. Хосок протягивает безымянный палец, намекая, что готов надеть на себя, а потом и на Мина, оберег от каких-либо ухажеров. Сердцами-то они давно обменялись, а кольца — очень приятная формальность, и оба это отлично понимают. —Перейдём к брачной ночи?