Август, 1998
Малфои посещают Визенгамот каждый месяц. Совершают это добровольно, из любви к справедливости и волшебному миру. Нет, конечно, нет. Там они сидят на холодных железных стульях по обязательству, дабы назвать имена и помочь в поимке сбежавших Пожирателей смерти. Не потому, что так решили они сами. Потому что это было условие, по которому Гарри выступал за их свободу. Нарцисса Малфой стоит между своими мужем и сыном, двумя уставшими потрепанными мужчинами, неподвижно лежащими на земле. Оба ощущают себя бесконечно потерянными, униженными. Она бледна, очень бледна, но выражение ее лица все так же безэмоционально. Она потеряла свое положение в обществе, свои привилегии, но сохранила гордость. Гордость и тщеславие, свое неизменное наследие благородного и древнейшего рода Блэк. Гермиона делает пренебрежительный жест, не остающийся незамеченным Гарри, но он решает промолчать. — Миссис Малфой, — раздается грубый хриплый голос верховного вождя Визенгамота. Он пристально глядит на светловолосую женщину, — Вы знаете, где прячется ваша сестра, Пожирательница смерти Беллатрикс Лестрейндж? Ее губы ни разу не дрогнули, отвечая: — Нет. — Она связывалась с вами? — Нет. — Вы пытались как-то связаться с ней? — Нет. — Вы не знаете, где она скрывается? — его голос выдает нотки раздраженности, — Миссис Малфой, вы говорите правду? Не выдерживая, Гермиона громко цокает языком, и друзья, не скрывая удивления, смотрят на нее. Она не может больше молчать, уж такой она человек. — Врешь, — четко произносит девушка так, чтобы ее услышали окружающие колдуны и ведьмы. Ее сверлят взглядами, ожидая продолжения, — Она лжет, она знает, где прячется Лестрейндж. Почему она не отвечает под воздействием уже которого заклинания? Почему бы вам не напоить ее сывороткой правды? Рон бросает на Гарри предостерегающий взгляд, тот лишь пожимает плечами. — Это не совсем надежно, ты же знаешь, — шепчет Гарри. Грейнджер готова возразить, но мгновенно в разум проникает осознание. Она совершила ошибку. — Она лжет, — продолжает настаивать Гермиона. — Не исключено, — Гарри вздыхает, взгляд его перемещается на Нарциссу. Хотя это не принесет ей ровным счетом никакой пользы, соглашение ясно: ее помощь за ее свободу. — Ее прошлое такое же грязное, как и у всех. Я ненавижу ее так же, как ненавижу ее сестру, но я напоминаю вам, что она женщина, спасшая мне жизнь и, следовательно, мир. Давайте дадим ей преимущество, — громко растягивает слова Поттер. Несколько минут — и зрелище заканчивается. Волшебники спешат покинуть зал. Гермиона торопится вниз, без наигранной вежливости расталкивая людей, что становятся преградами на ее пути. Она присаживается перед тремя белокурыми фигурами, пытающимися ускользнуть. Все Малфои на несколько дюймов опережают ее — и даже Нарцисса, — но это ее не пугает. Теперь это Гермиона, у которой весы склоняются к их благосклонности. И у них нет выбора, кроме как согнуться. — Где Беллатрикс, миссис Малфой? — требовательно спрашивает Гермиона. Рука Рона обвивается вокруг ее руки, словно чтобы не дать ей напрыгнуть на Нарциссу. — Я уже говорила: не знаю, — ее голос ни на мгновение не теряет своей твердости. Челюсть Люциуса дергается, точно сдерживая все, что он хочет высказать. И Драко шагает вперед, словно желая встать между матерью и Гермионой. Девушка яростно сжимает зубы. Она знает, что вокруг много людей, чрезвычайно внимательных к их взаимодействию, но ей все равно. Даже когда чувствует, как вспышка камеры на долю секунды ослепляет ее. — Где вы прячете Беллатрикс, миссис Малфой? — повторяет она, от нетерпения повышая голос. Холодные голубые глаза осматривают ее с головы до ног. Она прекрасно помнит этот взгляд, что заставляет кожу покрываться мурашками. Видит его каждую ночь, переживая во сне пытки в Малфой-Мэноре. Она едва сдерживается, чтобы не сорваться на крик. Рука соскальзывает в карман, тонкие пальцы крепко хватаются за рукоять палочки Беллатрикс, зажигающую тревогу друзей. Рон сжимает ее чуть крепче, Гарри осторожно берет ее свободную руку. Они вытаскивают ее оттуда, будто упертого осла, пока девушка не натворила глупостей. Но волшебники уже начали перешептываться. — Что ты делаешь? — цедит сквозь зубы Гарри. Он потрясен. Добравшись до своего кабинета, они заталкивают подругу внутрь, и Рон накладывает на дверь пару заклинаний, — Тебе нельзя быть настолько импульсивной, Гермиона! Я знаю, как ты их ненавидишь, но не следует так себя вести! При таком-то количестве народа! Ее одолевает злость, содрогающая все тело. Грейнджер хочет закричать, уничтожая все на своем пути, но ее тело, точно не слушаясь, падает прямо на стул перед столом. Ее дыхание сбито, виски начинают потеть. Вновь изумленные взгляды друзей не заставляют долго ждать. — В чем дело? Гермиона, что случилось? — Рон подходит первым, опускается рядом на колени. Гарри следует примеру рыжего друга, оба выглядят потрясенными. В иной ситуации она рассмеялась бы, но сейчас ее буквально трясет от негодования. — Гермиона? Ты в порядке? Гермиона? Гермиона! Но их крики слышны, будто их отделяют многие километры. Будто они не находятся втроем в одном кабинете. Взгляд обволакивает мутная сгущающаяся пленка, а голова кружится. По телу разливается неприятная слабость, и из ниоткуда грохочет громовой смех Беллатрикс. Она слышит его так, точно ведьма сидит сейчас в этой самой обрамленной непослушными волосами голове. Ее тело обмякает на стуле, глаза полностью закрываются. Дрожащие руки снимают с нее пиджак, расстегивают рубашку. Где-то вдали раздается отчаянный крик, когда дверь открывается, и кто-то выбегает наружу. Знакомая рыжеволосая фигура нависает над ней, нащупывает пульс, спрашивает что-то озабоченным голосом, но у Гермионы нет абсолютно никаких сил ответить.***
Веки тяжелые, будто налиты свинцом. Она прилагает огромные усилия, дабы поднять их. Приоткрывает глаза, и в зрачках появляется пара бликов. Она больше не в Министерстве, нет. В собственной комнате. Она чувствует одну-единственную боль во всех отношениях. Шаги рядом с постелью предупреждает, что она не одна. Через несколько секунд Гарри, Рон и Джинни окружают ее со всех сторон. — Как ты? Как ты себя чувствуешь? — голос Гарри спокоен, но лицо его отражает ясное беспокойство, — Целительница сказала, что с тобой все будет в порядке, ничего серьезного. Это был просто обморок, но с тобой все будет в порядке. Она пытается приподняться на локтях, но Рон пытается остановить ее, прижать к себе. Гермиона отталкивает его, с большим трудом садится на кровать. Снова на нее устремлены озабоченные взгляды. Мягкая, нежная рука скользит по холодному лбу. Это Джинни. —У тебя нет лихорадки, — бормочет с облегчением. Так что это было просто… сильное впечатление. С тобой все будет хорошо. А теперь, Гермиона, думаю, тебе стоит поспать. — Джинни останется с тобой на ночь, — добавляет Рон с успокаивающей улыбкой, — Мама прислала тебе свой домашний суп и пару закусок. Она говорит, что ты можешь навестить нору, когда будешь не так плохо себя чувствовать. Еще мы поговорили с Кингсли. Он все понимает и предлагает тебе несколько дней отдыха. — Со мной все будет в порядке, а завтра я вернусь в Министерство, — прерывает его волшебница, — Целительница ведь сказала, что нет ничего серьезного, нет смысла преувеличивать. Друзья обмениваются неразборчивыми взглядами, но ни у кого, похоже, нет желания спорить. Через несколько минут они оставляют ее одну, посоветовав некоторое время отдохнуть, но Гермиона — хоть и лежит на боку, закрывает глаза в надежде, что сон унесет ее — не может этого сделать. Ей бесконечно стыдно. Она потеряла контроль прямо перед Нарциссой Малфой, перед другими магами Министерства. Поддался страху и ужасу в своем кабинете, выдавая свои страхи, беспокоя своих друзей. Я слаба, я очень слаба… Не смогла удержать себя в руках… Как унизительно! Она торопливо встает с кровати, берет изогнутую палочку, лежащую на тумбочке. Меньше всего Гермиона любит расставаться с ней. Гарри и Рон спрашивали ее раньше, почему она не избавилась от этой палочки, почему не купила другую в лавке Олливандера. Она не находила достаточно правдивого оправдания, посему каждый раз, когда слышит эти вопросы, гордо поднимает палочку, говоря: «Это военная добыча». Она идет в кухню. За маленьким кухонным столиком, увлеченно читая свежий выпуск «Ежедневного пророка», сидит Джинни. И никаких следов Гарри и Рона. Гермиона догадывается — они ушли. Джинни должна сделать то же самое. — Я знаю, что через два дня ты вернешься в Хогвартс, так что ты, должно быть, очень занята приготовлениями. Я не хотела бы беспокоить тебя… — начинает она, но подруга резко встает, и Гермиона напрочь забывает, что пыталась промямлить. Джинни направляется к стоящему на плите горшку. — Ты не беспокоишь меня, — резко отвечает она, беря в руки тарелку супа. Он поднимает крышку горшка и в воздух утекают забавные струйки пара, а комната наполняется восхитительным ароматом, — Чемодан уже давно собран, Гермиона. Я не хочу, чтобы мама сходила с ума. Давай, садись, — добавляет рыжеволосая, угадывая мысли девушки. Грейнджер немедленно исполняет просьбу, она жутко голодна. — Я думала, мы поедем вместе, — обижено бормочет Уизли, аккуратно ставя тарелку на стол, — Я знала, что Гарри, Рон и Невилл останутся в Министерстве, но думала, ты вернешься. — В Хогвартс? — Да. Ее взгляд падает на тарелку, мысли перемешиваются друг с другом. Прошли месяцы с момента битвы, и замок перестроен, ожидая своих новых — и не только новых, — учеников. Гермиона солгала бы, если бы сказала, что не скучает по школе — даже после всех ужасов и переживаний, что ей пришлось там вытерпеть. Но, заперевшись там на целый год, она никак не сможет содействовать поимке Беллатрикс. — Нет, — отвечает Гермиона после нескольких секунд полного молчания, — Слишком много плохих воспоминаний, — врет она. Джинни грустно улыбается, и Грейнджер пытается взять ложку, находящуюся в руке Джинни, но подруга отталкивает ее быстрым движением. Она смотрит, не понимая. — Ты ведь думаешь об этом? Ее глаза настолько похожи на глаза матери Гермионы, что им попросту невозможно лгать. Она качает головой, незамедлительно получая от Джинни ложку. Затем она садится за стол, как раз напротив, и жадно рассматривает гриффиндорку. Гермиона замечает ее намерения, но всецело игнорирует. Она голодна. Да если бы и не была голодна, ни за что бы не призналась в истине. Мысль о Нарциссе только сильнее разжигает ее и без того бушующую в венах кровь. К счастью, Джинни больше не задает вопросов, и Гермионе удается пробраться в свою комнату сразу после того, как она съедает свой обед.***
Заинтересованные голоса преследуют ее, когда она переступает порог Министерства, но Гермиона предпочитает игнорировать бормотание и взгляды. Тем не менее, девушка все равно не может помешать своим глазам остановиться на обложке «Пророка», которую столь жадно читает незнакомая женщина. Фотография ее катастрофического разговора с Нарциссой украшает первую полосу. Она тут же отводит взгляд, заходит в пустой лифт, не желая даже приблизительно знать, что о ней написано. Плохие новости на этом не заканчиваются. Входит в квартиру после рабочего дня, все ее товарищи таращатся на нее, а глава авроров Уркварт медленно движется в ее сторону. Слова, что вылетают из его уст, выводят ее из равновесия. Гермиона была отнесена к офисной работе. Она пытается что-то проговорить, но не может выйти из тягучего изумления. Решение Уркварта остается неизменным. Гермиона оборачивается в абсолютном гневе. Взглядом натыкается на двоих друзей. Она отчаянно ищет в них поддержки, однако Гарри и Рон избегают встречи с ее глазами, и этого становится достаточно, чтобы Гермиона поняла, что они виноваты. Она сохраняет молчание, а глубоко внутри что-то с треском лопается.