Sauveur

Честно говоря, я прихерела. Но, не смотря на это, попыталась взять себя в руки прежде, чем ребенок успеет проломить мне носом колено. Неловко присела, уперевшись не сильно-то утепленными коленками в землю, чтобы быть примерно одного роста хотя бы визуально, и осторожно отодвинула детеныша за плечо, отчего любопытные синие глаза устремились на мое лицо. Ломаными движениями поправила этому существу шапку, что до этого поглотила половину лица бедного ребенка, отчего челка растрепалась по лбу. Оказалось, девчонка. Правда смотрела она на меня так, будто это я, а не она сейчас кому-то в ноги со спины влетела. Да при чем хруст такой подозрительный был. —Привет... —стушевавшись под ее неотрывным взглядом, постаралась улыбнуться, попутно оглядываясь по сторонам в поисках ее возможного спутника. Впрочем, безрезультатно, потому что видно не было совершенно ничего. Не удивлюсь, если она вцепилась в меня, изначально приняв за какой-нибудь столбик, —Как тебя зовут? Широко улыбнувшись, девчонка ответила быстро, да настолько, что я еле поспела осознать, что мне что-то говорят: —Лела, —она еще и букву «р» не выговаривает, поэтому я не совсем поняла, Лера она, или, может, Ева, —А вас, тетенька? Что, кто? —Тетенька?.. Ребенок уверенно кивнул, делая серьезное лицо. Хотя, поспешу исправиться, серьезным оно совершенно не выглядело. —Меня папа учил ко взлослым уважительно облащаться, —посомневавшись, что обращение и вправду было пропитано уважением, а не выводами, что я выгляжу на добрую тридцатку, все-таки назвалась, и девчонка с радостью отметила, что наши имена схожи. Черт, а как с этими маленькими разговаривать?! Я половину того, что она говорит, не понимаю, и приходится додумывать самой. Будто сижу на уроке немецкого — отличить намеренье фразы можно только по интонации. К слову, немецкий я не знаю. —А где твои родители? Ты же здесь не одна? Темноволосая оглянулась, пожав плечами. Серьезно что ли? Вот и он, первый мученический вздох. Я с детьми, честно сказать, никогда в жизни не то что не общалась, да я к ним не приближалась даже! И как мне в этой ситуации стоит поступить не знала тем более. Поэтому, озадаченно поджав губы, посмотрела на девчушку, изучая. Вот правда, самые мелкие дети в моей жизни появлялись только если на первом этаже лицея, то бишь, в виде надоедливых первоклассников, которые матерятся как закоренелые грузчики, чес слово. Да и они только пытались снести меня с ног или убить об дверь туалета, так что первое крыло я всегда тщательно обходила окольными путями, дабы не попасть под прямой удар. Ни о каких детсадовцах не заходило и речи, ведь «родители» мои — люди обеспеченные, и, естественно, в детском саду моей ноги в помине не ступало. А девчонка выглядела как раз на этот возраст. Пресвятая Маргарет, подскажи, что они в этом возрасте любят? Что? Куклы? Или там мультики какие-нибудь? А я ж телевизор не смотрю, откуда мне знать! Я вообще отсталая! Не исключено, что в развитии. За что боги посылают такой мизантропке-социофобке-консерваторше, да еще и тупице настолько сложные задачи?! За что ты меня наказываешь, Господь? Еще раз осмотрев дитё с головы до пят, я заметила, что насчет отсутствия рядом родителей и присутствия какой-то странной наркоподобной девки она вообще не беспокоится. Неужели кого-то самокопание с тревогой могут обходить так далеко? —Так. А прибежала ты... —оглянулась назад, неуверенно указав рукой куда-то приблизительно в том направлении, —оттуда? Лера — я надеюсь, что она и вправду Лера — вновь пожала плечами, что из-за толстенной красной куртки было почти незаметным. И вправду, ей пять лет отроду, зачем запоминать направление? К тому же где-нибудь, да найдется такая лохушка как я, которая не сможет бросить этого ангелочка на произвол судьбы и не продаст цыганам. —Тогда подождём твоих родителей здесь? —девочка весело дакнула, схватив мою ладонь своими двумя маленькими, на которых были разноцветные перчатки с собаками. Так вот как Громов себя ощущал, когда взял меня за руку. Секундное смущение скрылось за внутренним смехом. Нет, все-таки мои руки наверняка значительно больше. Я с умилением погладила девчонку по голове, отводя ближе к тротуару, а то не хватало, чтобы нас тут машина еще сбила. Потому что возможность встретить сегодня иссекай-грузовик у меня повысилась уже на 8%. Ребенок начал заговаривать мне зубы о каких-то мультфильмах, названия которых мне доводилось слышать впервые. Лично я вообще не припомню, чтобы в детстве что-нибудь смотрела. Вроде как просто выходила на улицу, и целый день сидела под деревом, ковыряя палкой места жительства муравьев и немножко истребляя их род. А эта Лера прям конкретно так умела заговаривать людей, что я даже спиной ощутила подкравшиеся забавные сомнения, что она тут в качестве отвлекающей наивных дур потерявшейся маленькой девочки, а кто-то позади сейчас выдернет из моих рук рюкзак. Но, как ни жаль, этого не произошло. Хотя вышел бы отличный сюжет… А девчонка милая. И как родители такого ангелочка посеяли... По крайней мере я свято верю, что бежала она не от киднеппера. —Почему ты убежала? Тебя ведь, наверное, ищут. —Мы иглаем. Верно, самое время для игр — восемь вечера все-таки! Особенно в такую погоду. М-м-м, сказка просто. Особенно если крышей сарая по лбу прилетит. —В догонялки? —В «беги, чтобы выжить», —мать моя женщина, кто так игры перед дитем именует-то! Я уже не уверена, что девочку стоит отдавать этому родителю. За нее как минимум становится боязно. Чья-то дочь увлеченно начала рассказывать мне правила игры, которая, по сути, оказалась не сильно отличной от догонялок. И все-таки, по-моему, ее запугивают. Да так основательно, что боюсь я, а не она. —Гражданочка! —послышался раскатистый бас прямо у моего уха, напугав до полусмерти, что я отпрыгнула на добрый метр, сжав руку в кармане. —Вы.. что творите? —оборачиваясь, смерила химика ошеломленным взглядом, а когда девочка радостно расставила руки, и мужчина с ответной улыбкой подхватил ее, сильно возвышая над землей и прижимая к себе, то и вовсе схватила инфаркт. Лера его обняла, и я в полнейшем шоке переводила взгляд с нее на лектора. Бля-я... —Ты так забавно подскакиваешь, не удержался, —пожал он плечами, поглаживая по голове... Твою-то мать, неужели?.. —И спасибо, что нашла этого маленького монстра. Я тебе по гроб жизни обязан, —произнес уже более серьезно, положив руку мне на плечо. Однако я не этот жест не обратила никакого внимания, полностью поглощенная очередным внутренним монологом. Сейчас уже время падать в обморок? Если нет, то, прошу прощения, оставаться в сознании равносильно экзекуции, и я иду против сценария. Я бы, сука, ну никогда в жизни не предположила, что… Бляха муха, это даже в моих мыслях звучит нелепо. Что ж, ха-ха, придется девушкам, что сохнут по нашему биологу, сильно огорчиться в своих предположениях о его холостой жизни. Хотя, а кто сказал, что они об этом узнают? В конце концов я одна здесь попадаю под его ноги на каждом шагу, как стекло, постоянно втыкающееся в подошву. А на распространение школьных сплетен я не влияю ни коим образом. Да и предпочтительнее будет не лезть на рожон, и тихо разобраться во всем самой, пытаясь не выдать собственного охеревания со складывающейся сикось-накось общей картины. Прикол в том, что обычно мне этого не удается. Но в этот раз я не стану откладывать это дело в долгий ящик, как было некогда с Бесстужевой. Там я угробила целую армию нервных клеток, и второй батальон может оставить меня совсем без них. И раз я так серьезно и основательно загорелась подобной идеей, то, под вечер после тяжелого дня, могу позволить себе в конец обнаглеть: —А можно к Вам наведаться? Судя по выражению лица, мужчина сам не ожидал от меня такого. Да ладно, он охуел. Но спустя секунду озадаченности, все же усмехнулся, взметнув кверху брови. —Что за порыв, Поднебесная? Пришлось приложить немало усилий, чтобы сохранить непринужденное выражение лица. Впрочем, на этот раз я знала, откуда этот порыв, а не задавалась тем же вопросом, как это происходит обычно. Теперь я просто устала от всех этих полутонов, постоянно успевающих добраться до любой вещи, тем или иным способом связанной с Ильей Петровичем. Лучше помучиться от стыда сейчас, чем потом еще около недели хранить у себя в голове такой объем информации лишь насчет догадок, что захочется скорее застрелиться, чем узнать истину. —Ну, Вы у меня в гостях бывали, —вспомнила знаменательный день после утра в ментовке, и биолог как-то непривычно на меня взглянул, а сама я, небось, стояла, стояла красная, как хуева веточка рябины, —Хотя ладно, это было не совсем приходом в гости. —Ой, да не оправдывайся, —издевательски махнул рукой, придерживая меня за плечо, и начал идти в направлении, откуда только прибежал, а может, пришел, и я принудительно направилась вслед. Почувствовав, как кто-то тронул его предплечье, химик перевел взгляд на маленькую руку, а потом на лицо Леры, —Что? —Мы домой? —мужчина улыбчиво кивнул. Нет, ну они точно родственники, —Теть Лена с нами, да? —Теть Лена? —он так на меня взглянул, что захотелось просто прикрыть лицо рукой и никогда больше не открывать, —Ой да-а-а, еще как с нами! Да, теть Лена? —по-отцовски так крепко приобнял за плечо, что я прямо словила комбо с внезапных объятий и употребления в его речи своего имени. Все-таки услышать имя было прямо-таки настоящим событием, без шуток. Пусть он и стебался. —Эй, —детеныш легонько приложился к мужскому плечу, претензионно пробурчав: —чего прям на улице, —мои вываливающиеся в сугроб глаза надо было видеть. Кого ты вырастил, мужик? Громов лишь сильнее засмеялся, поддерживая ребенка рукой, и девочка снова назвала его ненормальным. И вот тут пришло время смеяться мне. —Так, я сейчас лишу тебя на два дня сладкого, —пригрозил он девчонке пальцем, и она округлила глаза, отпрянув от мужской груди, удивленно вытянув лицо, —А тебя попытки переписать контрольную, если сейчас же не прекратишь, —а вот это было уже ко мне, но, пусть беззвучно угорать с остроумия ребенка я перестала, а улыбки с лица не стерло даже напоминание о завтрашней мозговой пытке. —А я ее так сдам, что попытка на пересдачу мне не пригодится. —Сильное заявление. На крови клясться будешь? —Да ну вас. Мы уже подошли к одному из подъездов соседнего дома, который открылся под нажатием химиком нескольких клавиш домофона — я зачем-то запомнила код. Ну мало ли, вдруг решу его ограбить, правильно? В этом подъезде пахло в тысячу раз хуже, чем в нашем, но для нашего хер пойми насколько плохого района это дело весьма привычное. Мужчина шел по лестнице, и, ровно до того момента, пока не врезалась ему в спину, я все рассуждала о правдивости происходящего. Мне правда странно думать о том, что у Громова реально есть ребенок. Нет, ну ведь право, он сам почти всегда ведет себя как подросток. Или это Лера так на него повлияла? Или это он так на нее влияет? —Осторожней, —копаясь в стопке ключей, через плечо глянул на меня всего секундно, еще пытаясь держать ребенка на руках так, чтобы та не начала также рано привыкать к поцелуям с не самой блистающей плиткой, как я. Сама девчонка, устав наблюдать за никак не могшим разобраться в — клянусь — абсолютно идентичных железках, протянула пальцы к какому-то одному, лежащему среди кучи остальных. И, блин, он серьезно подошел! —Как она это сделала? —в шоке прошептала биологу, когда Лера, едва успев опуститься на пол, тут же реактивно умчалась куда-то, исчезнув за первым же косяком. —Этот кибер-дитеныш может все, —устало вздохнул он довольно обыденно, помогая мне пристроить в шкаф пуховик, так как до крючка я элементарно не дотягивалась, и по пути включая свет. Напряженно наблюдая каждую деталь жилища нашей школьной легенды, удивленно заметила, что помимо малого ассортимента детской и непосредственно громовской одежды на крючках ничего не висело. И тем не менее обои были какого-то сиреневато-бежевого оттенка. Всю жизнь думала, что у мужиков дома они какие-нибудь серые. Этот дядя путает меня ну просто непозволительно много. —Лерок! —внезапно крикнул химик около ванной, останавливаясь, и оборачиваясь. Когда наши глаза встретились, мы оба начали прислушиваться. Вскоре мне в ноги с грохотом вновь что-то врезалось. Вернее, кто-то. Это привычка у нее такая, или она хочет сделать меня инвалидом? Обернувшись, заметила, что девчонка уже успела не то что верхнюю одежду скинуть, а прям серьезно переодеться в пижаму с единорогами и причесаться. А если учесть, что пришла всего минута, за которую я бы на ее месте успела разве что дверь в комнату отпереть, то Лера, без шуток, выражаясь словами препода, киборг. Во мне столько скорости не развилось до сих пор, а девочка на удивление самостоятельная. Даже слишком. Непозволительно просто самостоятельная. —Шуруй мыть руки. —Зачем? —детеныш округлил глаза, отступая назад. Да вы гляньте, она еще и тактику «отойди и не влипни» уже освоила! Можно назначить этого ребенка моим кумиром? —Что значит зачем? На улицу выходила, снег трогала, ключи трогала, одежду трогала. А что на счет появления акне, псориаза, себорейного дерматита, воспалений, чесотки, гельминтоза, паро.. —Ладно, я поняла! —перебила девочка, подбегая к раковине и вставая на табуретку, чтобы дотянуться до крана. Пиздец ты детей запугивать горазд. Даже у меня что-то теперь кожа на руках зачесалась. И пока Лера третий раз намыливала руки до локтей под пристальным взглядом Громова, я анализировала его слова. —Вы ошиблись, кажется… —Что? —Петрович повернулся ко мне, казалось, больно компульсивно, но, видимо, и вправду не расслышал, поэтому я повторила уже более громко: —Вы ошиблись. Псориаз вроде бы на генетическом уровне передается. Биолог чуть удивленно улыбнулся, сообщнически шепча: —Но ты же меня не выдашь, —девочка в этот момент обернулась, показывая ладони. —Всё! —Молодец, —мужчина спустил дитя с табуретки, но она, запротестовав, выгнала его руки из своего пространства, убегая в одно из помещений, судя по расположению, кухню, —А ты откуда о кожных инфекциях столько наслышана? —уже мне. Задумчиво пожала плечами, повинуясь желанию не оказываться в списке инфицированных по перечисленному им перечню. —Ну, когда в пятом классе была, читала книги из бабушкиной медицинской коллекции, там как раз про всякие лямблии было. Психику себе в общем поганила. К тому же, когда я кислоту на руку пролила, решила проверить, не придется ли потом ее ампутировать. Громов пристроился сбоку, внимательно слушая, однако после последней фразы он все же взглянул на все еще забинтованное левое запястье. —Ещё не зажило? —Зажило вроде. Но если бабуля увидит этот краснющий шрам почти во всё предплечье, то даст мне тапком по башке, —химик засмеялся, кидая на мою маринованную рожу полотенце. Не смешно, она реально может. Биолог подтолкнул меня в довольно просторную комнату, коей и оказалась кухня. Планировка квартиры казалась очень похожей на нашу. Лера уже во всю кипятила чайник на газовой плите, отчего у меня уже челюсть в третий раз отвалилась, —Как вы дочь всему этому научили? Внезапная тишина почему-то не разбавилась ответом, и я недоуменно оглянулась на Петровича, который, в свою очередь, смотрел на меня, как на умалишенную. —Какую дочь? Всмысле?.. Снова посмотрела на копающуюся в нижнем шкафчике аппаратуры девочку, что, видимо, наш разговор предпочла не слушать. Она ж мне не видится? Снова взглянула в глаза химику. —А кто это тогда… * * * Громов смеялся до тех пор, пока соседи не постучали по батарее. Лера напряженно ретировалась обратно в комнаты, сказав, что вернется, когда он придет в себя. Все это время я имитировала пальцами откручивание чьей-то головы, как невротичка, не зная, самой сначала застрелиться, или уступить первое место милому лектору. Ну вот откуда мне знать, с какими такими детьми он в девятом часу ночи по дворам носится? Оперившись бедром о раковину, я уже четвертую минуту наблюдала, как несчастный учитель задыхается от смеха, едва держась за стол, как за спасательный круг, чтобы уж в конец не упасть на пол, и посылала ему самые стыдливо-грозно-красноречиво-яростно-неловкие взгляды, которые мне только позволяла мимика лица. —Ты... —мужчина, казалось, почти отошел, но вновь залился новой волной смеха, которую для приличия на этот раз хотя бы попытался скрыть за кашлем, и все-таки разогнулся, подпирая стенку и наблюдая за мной, —Нет, ты слишком большого мнения о моей семейной жизни. —Ну уж простите, —расставляя руки, закатила глаза, —кто ж знал, что двадцатисемилетний мужчина будет бегать по двору почти ночью не-за-своим-ребенком? —Ты права, Лера не мой ребенок, —я послала ему обреченно-понимающе-испуганный взор. Все же киднеппер, да?.. —Так. Ну-ка убери этот подтекст с выражения своего лица. Родственница она моя. Чего? —Как родственница? У вас же братьев и сестер нет. Мужчина приподнял бровь, параллельно отодвигая табуретку и кивком подбородка призывая меня сесть. Начал говорить он лишь после того, как я повиновалась. —Родных нет. А вообще ты подозрительно много знаешь, —занимая место напротив, он пригнулся к столу, делая жест «ща все будет, не ссы», —Смотри, давай разбираться, дорогуша. Я, мама, батя, —загибая пальцы на двух руках, продемонстрированных мне, перечислил химик, не прерывая зрительного коннекта, —У моего бати был брат, у них отец и дядя — брат отца. У того дяди с женой, у которой была сестра, есть сын, у него двоюродная сестра от сестры жены дяди, у нее дочь — Ярослава. Она как раз и есть мама Леры. Он, конечно, может, и увидел, что мой мозг вывалился еще с момента, как появился брат его деда, но продолжал над моими пятнадцатью айкью жестко измываться, да так, что мне понадобилось полторы минуты смотрения ему в лицо, чтобы наугад изречь: —Ваша троюродная сестра? —Ага. Тьфу ты блин, нельзя было так и сказать с самого сначала, а? Я тут сейчас две трети мозга, закаленного для контрольной, между прочим, просрала. Хотя, а чего я тут? Наоборот хорошо, я б не выжила, если бы у биолога еще и какая-нибудь сбежавшая в Канаду жена вдруг образовалась, а он оказался-таки отцом-одиночкой. Иначе бы моя психика сдала окончательно. —А еще дополнительный вопрос для отличниц: угадай, кто отец этого маленького чуда? Твою мать, хватит! —Брат-близнец тети отца моего троюродного деда-американца, который оказался близким другом правнука Пушкина, что был съеден в возрасте зародыша? —сама не поняла чё сказала. —Ну, вообще-то Батон, —Громов задумчиво обратил глаза к потолку, —Хотя твоя версия звучит куда интереснее. Батон… Батон!?!?! Да я в жизни не поверю, что у него может существовать такая маленькая дочка. Она же ему ниже колена будет! И, либо биолог меня сейчас жестко наебывает, либо мой разум уже не осмеливается воспринимать такую правду. —Допустим, ты мне поверила, —заключил биолог, все-таки поняв, что я в его словах сомневаюсь с просто невероятной сознательностью. Послышался нарастающий свист чайника, и мужчина встал с места, подходя к плите. В это время Лера, видимо, на звук, прибежала на кухню, тут же находя глазами мою ногу и цепляясь за нее руками. Недолго думая над тем, что тут присутствовало только две табуретки, предварительно занятые, я подцепила девочку под ребра и подняла, услужливо сажая себе на колени, на что она радостно потянула руки навстречу. Боже, какой же этот ребенок милый. Еще и розовая пижама оказалась невероятно мягкой, что аж руки грешно было от нее убирать. Хочу себе такую же. Почему это я сплю в растянутых дедовских шортах, ушедших с фабрик еще в пятидесятых годах, а кто-то в такой прекрасной одежде? —Лерок, ну что ты к тетеньке пристала? —отвлекаясь на нас от своего шаманства над огроменными кружками с какой-то рябой расцветкой, химик укоризненно посмотрел, как девочка сидит на моих откровенно непрочных ногах. —Да пусть сидит. —Да, —поддакнула девчонка, высунув язык, и я еле сдержала просто дикий ржач за откашливанием в стену. Можно мне столько же смелости, чтоб сделать так на контрольной? На хитрый взгляд Громова, брошенный через плечо, она только пожала плечами, мотнув ногой, —Я лебенок, мне можно. С каждой секундой поражаясь этой волшебной дочурке Батона с новой силой, мне осталось лишь с гордостью покачать головой, трогая рукав ее божественной пижамы. —А ребенку спать не пора? —А лебенок хочет знать, почему дядя девушку с улицы домой плигласил, —лукаво поиграла девочка бровями, и лектор пригрозил пальцем. Водрузив чай с лимонкой на стол, биолог еще открыл какой-то шкафчик, вскоре поставив перед моим носом две пачки печенья, пастилу, пакет зефира и палочки со сгущенкой. Я перевела на них со странноватой цветастой кружки с надписью «Lorem» ошарашенный взгляд. Этот дяденька шокирует меня все больше. Придвинув стул напротив меня и заняв его, мужчина взял вторую похожую орнаментом чашку, на которой я разглядела «Mane», и опробовал напиток. Я покрылась красной испариной, мгновенно почувствовав подступающую к лицу кровь. Потому что если мне не изменяют мои не слишком скудные познания в величественной Латыни, чашки коллекции «секси утро» были парными. Если он это сделал намеренно, то я точно сяду сегодня за 105 статью УК РФ. —Вы сладкое любите? —разбавляя тишину чем-то помимо биения чайной ложки о стенки кружки, спросила, пытаясь расслабить лицо, а не смотреть исподлобья. Глаза просто пиздецки болели. —Его любят дети, —беззаботно пожал плечами взрослый мужчина, пихающий в рот розовую зефирку необычной формы. —Что это? Девочка у меня на коленях удивленно запрокинула голову, осуждающим тоном: —Малшмелоу. Подняв недоуменный взгляд на Громова, увидела ответно-скептический. —То есть в каком году, и кто в Голландии ввел какую реформу, и кто, когда учинил какое восстание ты знаешь поголовно, а в видах сладкого разобраться не можешь? Поднебесная, ты меня немного пугаешь. Фыркнула, воздержавшись от закатывания глаз. —Я вообще-то не во всем разбираюсь. И вот это впервые вижу, —пальцем недоверчиво тыкнула в пакет. —Ну правильно. Одиннадцать лет в школе училась, и только на последнем году узнала, что это лицей Гессе. —Да блин! Это… не считается. К тому же, я учусь там всего десятый, —мужчина, до этого параллельно следивший за буквально засыпающей на мне девочкой, теперь поднял глаза, поднося к подбородку чашку. —А первый класс? Замявшись, не слишком уверенная, не пересилит ли это грань, под которой я говорила не сильно много, все-таки вздохнула: —Я ведь тогда только к бабушке перебралась. Она, как преподаватель, да и мать, знает, что смена обстановки сильно влияет на сознание, и решила тогда, что мне нужна передышка. Поэтому всю малюсенькую несодержательную программу за первый класс я изучила дома под ее надсмотром. Да и, в принципе, это не сильно, думаю, отличалось от школьного изучения. Немного помедлив, мужчина таки подал голос: —Значит, тебе было семь… —дождавшись кивка, он мельком глянул на мою ладонь, лежащую на лбу Леры, и я невольно также обратила на нее внимание, а после и на лицо девчонки. Она, опустив голову, размеренно дышала, так и не отпустив мое плечо. Я нашла это просто отличным способом уйти от темы. Не то чтобы это каким-либо образом задевало меня, и все же почему-то продолжать развивать ее не было никакого желания. —Может, перенести ее? —намеренно пытаясь перевести диалог в иное русло, предложила химику, тот задумчиво окинув меня взглядом, кивнул и поднял ребенка с меня, вставая и проходя по коридору. Слава Богу, чуткости к наболевшему у Громова оказалось многим больше, чем я могла подумать. Неловко замялась, но все же решила не оставаться совсем уж с стороне и нагнала учителя уже в комнате, где неярко горела настольная лампа, опущенная почти к самой поверхности стола. Мне в глаза сразу бросились увешенные бесконечным множеством рисунков стены, и, пока Громов перемещал ребенка на детскую розовую кровать, заботливо накрывая одеялом, я с грустью смотрела на мигающую желтым новогоднюю гирлянду на окне. Хоть у кого-то в доме есть немного праздника, —Почему Лера у вас живет? —позволила я себе говорить, только когда дверь в комнату на нами закрылась, чтобы не разбудить бедного детеныша. Улыбнувшись, биолог, видно, несильно спеша вновь возвращаться на кухню, остановился в проходе, опираясь плечом о косяк. Судя по тому, что черная водолазка на нем не сменилась на что-то другое, из школы он, как и я, вернулся не так давно. —Не то чтобы она здесь жила. Сегодня Ярослава с Батоном уехали в другой город, поэтому, из-за невозможности брать Леру с собой, попросили меня за ней приглядеть. Я невольно улыбнулась: —Да почему Батон? Звучит как-то криминально. Петрович хохотнул. Мне удалось разглядеть это в темной комнате только лишь благодаря свету чего-то сбоку, и, как оказалось, у него дома есть даже елка. Да и в принципе, все выглядит каким-то теплым, сильно роднящим. Меня внезапно начала настигать тоска, пытаясь прогнать которую, я зачем-то посмотрела на ремень мужчины. Твою мать, что я вообще делаю? В надежде на лучшее скользнув глазами выше, я поняла, что мне становится только хуже. Боже, тогда оставалось лишь надеяться, что я слилась со шкафом позади. Пусть я и осознавала, что такого уровня камуфляжа мне не дано хотя бы на генетическом уровне. —Год назад я проспорил этому кибер-ребенку на раздачу прозвищ всем, кому не лень. Поверь, она помнит это даже сейчас, —доверительно нагнулся, вздыхая, —Ну, у бати ее в свое время появилась одна смешная татуха на плече в виде багета, а сверху надпись, —я заметила, как химик с каждым словом едва не срывался на смех, а на завершении реплики уже откровенно беззвучно угорал, —Des petits pains sucrés avec un sourire dessus. Мой взрыв смеха буквально разрезал до этого тихую атмосферу, и биолог его подхватил. Твою мать, это ж надо было взрослому здоровенному лысому мужику накарябать себе на плечо эту... язык даже не поворачивается назвать это так. Если он делал это на слабо, то это дает поступку хоть какое-то пленочное объяснение. Конечно, после этого меня в его доме не смутят даже розовые ажурные шторки. —Какой ужас, —уже чуть ли не валяясь на полу, я наконец-то смогла отдышаться. —Да чего. Зато шрифт красивый был. Приободрил, блин. Нет, ну как же классно ему иметь такого друга, странную татуировку которого можно заложить кому-то вроде меня. Хотя, честно говоря, вживую тату я ни разу еще не видела в силу не особой общительности и того, что, дабы я ее увидела на ком-либо, то этому человеку нужно сделать ее прямо на лице, опять же, из-за злосчастного климата, проклинать который я готова до конца своих дней. Кстати, я думала, что, присутствуя здесь, не смогу не то что ржать тут как лошадь, но и даже лишний раз лицевой мышцей пошевелить из-за напряженности, однако же, как оказалось, во мне ее не присутствовало от слова «совсем». Как не крути, а здесь было уютно и даже уходить ни капли не хотелось. Одним словом, здесь было слишком тепло. * * * Следующий день начался просто ужасно. Я проснулась от упавшего на лицо справочника по биологии, а пока пыталась повернуть голову, чтоб взглянуть на время, мой глаз добил воткнувшийся в него карандаш, что до этого валялся на подушке, пытаясь отодрать мне скальпу. Заснуть после такого чудесного пробуждения, в итоге, так и не удалось, поэтому уже в пять минут шестого утра я пыталась как можно тише закрыть за собой входную дверь. Приятные чувства от вчерашнего вечера провалились куда-то на дно легких, и, видимо, залегли там надолго, готовые покрываться слоем сора. В конце концов, больше всего злило, что выделенные на сон несчастные три часа, невольно сократившиеся до двух, никак не помогли толком отдохнуть, а прочее время, с гурьбой отданное наиболее усиленному повторению материала, только больше губило настроение. Потому что, по-моему, я ничего не выучила. Пыталась добить и погода. Вчерашний буран оставил на утро двойной слой снега, и сугробы доросли аж до меня. Ошибкой была и надетая юбка с колготками, которые, в свою очередь, когда я едва только вышла к дороге, стали мокрые насквозь, так как проваливаться в сугробы даже там, где их нет, было моим жизненным кредо. Охранник, видно, только успевший прийти на свою смену, сонно и недовольно меня впустил в здание, выдав целую гору ключей и сказав все имеющиеся двери открыть. Так сказать, скинул на меня адскую работу уборщицы. И впрямь, по пути на третий этаж мне пришлось обходить все гребанные коридоры, которые сегментировано отделялись друг от друга полувыбитыми дверьми, каждую из которых, в свою очередь, приходилось открывать отдельными ключами. Мне бы сюда Леру в помощники. Она бы за те несчастные пятнадцать минут, что я потратила на эту херню, успела бы не то что ключи нужные отыскать, а, наверное, и четыре тома от великого Толстого прочесть. По сравнению с медлительной мной, Громова казалась просто сверхскоростной машиной. При чем, каждый из этих самых Громовых казался именно таким. После выполнения своей миссии, я сочла нелишним отнести мужику со стойки связку обратно, и едва воздержалась, чтобы, проходя мимо стендов с наградами школы, не провести ими по стеклу. Только дойдя до поворота к раздевалкам, я тут же встала, как вкопанная, услышав голос Бароновой. Ну сука, ну нет. Ну вот почему ты всегда оказываешься рядом так не вовремя? Пока ее раздраженный ор в трубку телефона разносился еще относительно далеко, я успела горестно обвести взором вокруг, поняв, что отходных путей, кроме как спрятаться за дверью от этой фурии, которая хоть сейчас возьмет и вырвет мне волосы ни с того ни с сего, повиновалась подкожному желанию остаться в живых. Едва я это сделала, фигура девушки резво промелькнула, скрывшись на лестнице, и она, продолжая орать на кого-то через телефон, громко цокая, зашагала по ступеням. Облегченно выдохнув, я еще пару секунд глядела ей вслед, и только потом вышла к охраннику, на-отъебись вручая железки. Тот, сухо поблагодарив, отвернулся к монитору компьютера, и я восприняла это как призыв валить на все четыре стороны. Долго гадая, где же мне скоротать еще три часа до начала уроков — вообще удивительно, что тут забыла во столько времени Аня, — пришла к довольно дурному решению поизучать обжитое донельзя здание. Тем более, вчера лектор открыл мне существование некой пожарной лестницы, и направилась я искать именно ее место рождения. Правда, столько лет здесь учусь, а до вчерашнего дня думала, что, в случае пожара, мы все просто будем прыгать из окон — меня такое положение вещей бы ни капли не смутило. Во втором крыле — двумя этажами выше как раз и находилась библиотека — я, отследив до абсолютной точности ее положение, взглянула на широкие двери актового зала. И если у Громова людские руки, а не как у слендермена, то, видимо, именно сюда по лестнице и можно спуститься. Массивные двери, предварительно мною открытые, протяжно скрипнули, и в лицо вдарило облако витающей пыли, от которой тут же заложило нос. Бордовые шторы, через которые таки пробивался свет неспешно уходящей луны из окон, мрачно свисали со старых карнизов, погружая большой зал в сплошную темноту. И, пускай, направлялась непосредственно к окнам, а совсем рядом с ними остановилась, так как боковое зрение в кои-то веке проявилось. Потому что, либо наша школа внезапно разбогатела, и теперь мы можем позволить себе круглыми сутками работающий свет, либо помимо меня тут кто-то присутствует — или, во всяком случае, присутствовал. По мере того, как я все ближе подходила к сцене, до барабанных перепонок доносилось все больше непонятных звуков, судя по всему, из-за кулис. Твою мать, только не это. Но нет, это, блин, самое, что ни на есть, ОНО. Осторожно заглянув за плотную штору в само узкое помещение, захламленное всякого рода полусгнившими картонными коробками, мишурой и прочими побрякушками, я увидела фигуру Бароновой. О Господи, и не то мир сошел с ума, не то я, а она, та самая заштукатуренная девчонка, которая вечно пыталась окунуть меня в бочок с говном — можно воспринимать буквально, — та самая биполярная интригантка, которая постоянно орет на кого попало, как это было буквально семь минут назад, рыдала.