Без Всего

Катя наблюдала за сценой со щемящей тоской. Ей казалось, что только сейчас Воропаева по-настоящему отпускает. Ни когда их вытащили из подвала, ни когда он выпил несколько стаканов воды, ни когда пытался застирать рубашку. Виктор Федорович пятен на ней не заметил, а Ольга Вячеславовна просто не спрашивала. Катя неуклюже попыталась предложить ему свою помощь: - Давайте я вам рубашку постираю, - заявила она, заметив как он недовольно смотрит на манжету правой руки. Пятна крови в основном были слева - рукав, низ рубашки. Всё это он худо-бедно прикрыл пиджаком. Самыми заметными оказались пятна с другой стороны. Их было нечем прикрыть и идея застирать была логичной. По крайней мере Кате так казалось. Он окинул её усталым, немного отстранённым взглядом и спросил: - Мне прямо здесь снимать? Или вы это собираетесь делать на мне? Катя замялась и покраснела, она даже ощутила как уши стали горячими. Он отмахнулся и заявил: - Не отстирается. Я знаю. От его спокойного тона Пушкарёва вздрогнула. Конечно он знает, у него встреча с этим не первый раз. Она бы ещё ляпнула ему какую нибудь глупость, если бы он не заметил спешащую к ним Ольгу Вячеславовну, которую самолично отправил за горячим чаем для Кати. Он ретировался в уборную до того, как Уютова подошла достаточно близко для беседы. Не бежать же было за ним в самом деле. Да и ещё эта его забота с чаем. Они же уже выбрались, можно было прекращать быть милым. Видно слишком устал, решила Катя и поплелась в кабинет Жданова следом за Ольгой Вячеславовной, что, то и дело, причитала - как же так, как же так. Когда Воропаев снова оказался в поле видимости Кати, он выглядел немного лучше. В чуть расстёгнутой рубашке, умытый, с влажными волосами - казалось, что сейчас он откланяется и заявит, что его ждут дела, таким собранным он выглядел. Рубашку он, видимо, пытался отстирать сам - правый рукав был мокрым по локоть. Идея была так себе, пятна размазались, и окрасили всю манжету в розовый тон. Но заявить ему об этом Катя не рискнула, в конце концов, все остальное он надёжно укрыл пиджаком. Она мирно пила чай, почти не слушая Ольгу Вячеславовну. В голове было пусто до звона и всё, на что уходили её силы, это не уснуть. Может поэтому Александр так и не сел? Боялся расслабиться? Но, как оказалось, он просто аккумулировал в себе энергию. Когда он бросился на Жданова, Катя выпрыгнула перед ним безотчётно. Сейчас она не могла себе ответить, кого от кого она защищала. Конечно, хотелось бы заявить однозначно, что прикрывая Андрея Павловича, в первую очередь она хотела защитить его. Но на деле, была бы сама не прочь заехать ему в глаз - такая злость в ней закипала. Это все недосып, уговаривала она себя. Воропаев остановился перед ней, словно врезался в стену. Она едва касалась его груди, но пальцы горели, хотелось вцепиться в эту рубашку и… Это все недосып! Когда он сделал шаг назад, стало и лучше, и хуже. Шаг к нему был уже почти сделан, когда на её плечи опустились руки мужчины стоявшего за её спиной. Это все недосып! Произнесенные Воропаевым слова повергли в шок. Он не говорил - держись от меня подальше. Не угрожал, что сметёт его с лица земли. Он заявлял - пристрели, машиной переедь, но перед этим удостоверься, что я один. И Кате кажется, что это слуховые галлюцинации. Ему не важно, что с ним будет? Ему важно чтоб никто из-за него не пострадал? На всякий случай она щипает себя за руку, но картинка не меняется. Это уже не недосып. Оправдания Жданова похожи на бред, но… Он уже делал схожие глупости. Жестокие шутки - часть натуры Малиновского; оказалось не только его. Сомнение зарождается в Катиной душе, падая на благодатную почву. Может, он и правда не хотел, всё вышло из-под контроля, заигрался, бывает. Но мозг отказывается в это верить - так не играют, так бьют, в спину, исподтишка, бьют соперника, у которого не выиграть в честной драке. Это слишком для её уставшего мозга, всё слишком. Она бы даже ушла, если бы Андрей Палыч не прижимал её к себе, как бронежилет. Когда он обращается к ней с проникновенными словами, мол с ней бы он так “никогда”, кончик языка чешется сказать - не “никогда”, а второй раз уже! Но она только кивает - ей просто очень хочется домой. А потом врывается Кира. И вместо того, чтоб пожалеть брата, сама буквально требует от него жалости и защиты. Он сейчас упадет, свалится - это хочется кричать, чтоб Воропаева услышала, - ему плохо! Но она молчит и просто смотрит. Замирая от ужаса, когда понимает, что обнимая Киру, Александр забывает прикрыть низ рубашки. Сестра отлипает от Воропаева и сжимает его предплечья, заглядывает в глаза: - Где ты был? - голос требовательный, немного капризный. Так обращаются к родителям заждавшиеся их дети. Она сжимает его руки, требуя ответа, не замечая, как распахиваются его глаза, как приоткрываются губы, подавляется стон. Катя делает шаг вперёд. Хочется захватить Киру за ворот ее рубашки и оттащить. Ты делаешь ему больно! Почему он ей не скажет? Но от шага её снова удерживает Андрей, теснее прижимая к своей груди. - Вы что это, Катенька, стойте. Она не отвечает, только слушает рассказ Воропаева про неудачно сложившуюся ситуацию, не работающий в подвале телефон, счастливое спасение. Александр целует Киру в лоб и заявляет: - Не плачь, все хорошо, - и она снова льнет к нему, успокаиваясь. Жалуясь, как она испугалась, требуя, чтоб больше он её так не пугал. А Катя думает, что если это у него “хорошо”, то она даже не хочет знать как бывает, когда “плохо”. Ей страшно представить, с каким звуком ломаются такие стальные люди, как Александр Воропаев. Кира снова отлипает от брата и касается его лица. - Сашка, ты такой бледный! - он ловит её руку и целует. - Если хочешь, можешь потом меня подрумянить, - шутит он, и Кира слегка бьёт его в плечо. - Дурак, я чуть было не рехнулась! - Прости, - винится он, - я клятвенно обещаю держаться подальше от подвалов. Это Киру радует, и она заявляет что нужно позвонить Кристине, ведь она её тоже успела напугать. Ответ Воропаева тонет в шепоте над самым Катиным ухом: - А что это за пятна у Александра Юрьевича на рубашке? Пушкарёва вздрагивает всем телом и не поворачиваясь заявляет: - Это кровь. - Кровь? - Андрей притягивает её к себе ещё теснее, и она ощущает, как подкатывает тошнота от запаха его одеколона. - Что за кровь? Откуда она взялась? Он что… - Он ничего, - Катя дёргает плечом и досадно морщась продолжает, - это моя кровь, у меня от нервов… из носа… Жданов молчит какое-то время и девушка вздыхает и добавляет: - Мне так стыдно, испортила Александру Юрьевичу рубашку, а она наверное такая дорогая. Она слышит смешок у себя над ухом, ощущая как её снова притягивают ближе. - Поверьте, он стойко переживет эту потерю, - слова, которые призваны успокоить, идут прахом. А я переживу? Катя закрывает глаза и старается дышать глубже. Она ощущает, что не переживет потерю. Ещё бы знать, что она теряет! Кира наконец отлипает от Александра и радостно сообщает Андрею, что нужно вызвать такси - для Кати и для брата. Она распорядится сделать это за счёт фирмы. Кате нужно дать выходной. Андрей соглашается. - Да, Катенька, вам сейчас очень нужно отдохнуть. Такая ужасная ситуация, мне бы не хотелось, чтоб вы заболели. Пушкарёва теряется с ответом, но всё в мгновение ока меняет Воропаев. - Не нужно такси, мы уже договорились, что я сам отвезу Екатерину Валерьевну домой. - На удивленный взгляд Киры, он выгибает бровь и заявляет: - Это меньшее, что я могу сделать за то, что она терпела меня до утра. Ведь так, Екатерина Валерьевна? То, каким взглядом он на нее смотрит, заставляет её кивнуть. Господи, просто отпустите меня домой! - Я бы все-таки настоял на такси, - встревает Андрей, но замолкает, когда слышит слова Александра: - Ты ещё будешь на чем-то настаивать? - Саша! - одёргивает его Кира. - Андрей же хочет как лучше! - Конечно, - произносит Воропаев и целует её в лоб, - но мы уже всё решили. Я пойду. Она обнимает его в последний раз и отпускает, напутствуя: - Позвони Кристине. - Обязательно, - обещает он и, направляясь к двери, произносит: - Катя, я жду вас. Пушкарёва выворачивается из рук Жданова с поразительной скоростью. Подхватив с дивана портфель она направляется к двери, в которую вышел Воропаев. - Катенька, вы уверены? Может, лучше такси? Андрей приобнимает подошедшую к нему Киру за плечи. Смотрит вопросительно и нежно. Очень хочется верить, что это забота. - Нет, нет, спасибо… я обещала… и Александр Юрь-юрьевич … я завтра буду… буду… вот. - И захлопывает за собой дверь кабинета. В приемной Воропаева уже и след простыл. Бегает он, что ли! Когда Катя выскакивает в коридор, то наталкивается на знакомую спину в мятой белой рубашке. Она буквально впечатывается в него, слегка подталкивая вперёд и вдыхает уже знакомый ей аромат. Тошнота, сковывающая её все время в кабинете директора, проходит. - Катенька, как ты! Оказывается, Воропаев остановился, переброситься парой слов с Уютовой, которая, вырвавшись от Милко, таки решила принести Кате чаю. - Д-д-да, - она отходит от Александра, который к ней даже не поворачивается. - Порядок. Он вежливо прощается с Ольгой Вячеславовной. - Нам нужно идти, спасибо за спасение, - он улыбается, и женщина поглаживает его плечо. - Берегите себя, Александр Юрьевич. Катенька, - она кивает ей тоже и уносит чай в сторону ждановского кабинета. Кире, может, пригодится, думает Катя, спеша за Воропаевым. Он идёт так быстро и так уверенно, что сотрудники ЗимаЛетто расступаются перед ним, давая ему дорогу. Кате везёт меньше, и она торопится, сталкивается и извиняется, стараясь не потерять из виду спину Александра. Она почти радостно выдыхает, когда оказывается в холле, возле ресепшна. Воропаев направляется к лифту, отделавшись коротким приветствием с Тропинкиной и Буйо. У Кати такой фокус не проходит. Амура ловит её под локоток и притягивает назад. - Катюш, а как это ты нас проскочила? Ты во сколько сегодня на работу пришла? Пушкарёва пытается высвободить руку и злится. Хочется сказать - а я и не уходила, я теперь тут живу! - Амур, не сейчас, мне нужно… бежать... Она смотрит на Александра, который уже ждёт лифт и молится, только бы успеть. - Куда ты летишь-то? - встревает Тропинкина, слезая со своего насеста и подходит к Кате. - Домой, я приболела, ухожу, - руку все таки удается освободить из захвата, и она быстрым шагом направляется к Воропаеву. Её безумно злит процессия, которая увязалась за ней. Амура и Маша идут по пятам, расспрашивая, чем же таким Катя приболела, и наперебой предлагают то выпить дома водку с перцем, то горячего вина. Она благодарит их за ценные советы, пытаясь на ходу не уронить портфель и нацепить пальто. Лифт открывается, и она буквально мчится к Александру, который наконец-то поворачивается, чтоб оценить, где же делась его спутница. Она успевает добежать до лифта, когда Маша ловит ее за руку. - Ты завтра-то будешь, или пару дней поболеешь? Просто Ольга Вячеславовна с утра какая-то нервная, к Андрею Палычу бегает, - она косится на вошедшего в лифт Воропаева. - Мы думали, может, ты знаешь что там. - Не знаю, может что с тканями? Катя снова пытается высвободить руку, чтоб успеть до того, как закроется лифт, но вдруг ощущает, как её прихватывают за ворот пальто и резким движением втаскивают внутрь кабины. Она даже боится поднять глаза на Воропаева, уверенная, что он просто взбешён её промедлением. - Простите, - заявляет он Тропинкиной и Буйо, - но мы торопимся. Хорошего дня. И нажимает кнопку лифта. Дверь закрывается и последнее что видит Катя, это глаза Маши, наполненные ужасом. - Они теперь черт знает что думать будут, - произносит она, глядя в пол. - И говорить. - Теперь они до завтрашнего дня будут уверены, что я вас съел, возможно с косточками. Так что, когда вернётесь на работу в целости и сохранности, станете просто героем. Не благодарите. Катя поднимает голову и смотрит на улыбающегося Александра. - Смешно вам, да? - жалобно произносит она, и улыбка на его лице становится ещё шире, усталые глаза светятся лукавством. - Отчего нет? Должно же у меня сегодня быть что-то хорошее. Компенсация. Эта странная весёлость Александра заставляет и её дёрнуть уголками губ. Женсовет сегодня сойдёт с ума, перебирая возможные варианты развития событий. В первый раз Катя так рада, что у неё нет личного мобильного телефона.