Без Всего

В сторону полетела очередная рубашка, и Катя раздраженно вздохнула. Впервые, Господи, впервые в жизни Екатерина Пушкарева столкнулась с истинно женской проблемой. Она ощущала, что ей нечего надеть! Глядя в заваленный вещами шкаф Катя не могла понять, почему все еще не сделала так, как она делает обычно - взяла первое попавшееся и побежала. Конечно, в ее гардеробе точно не было вещей, которые бы подходили к кошмарной дутой Колиной куртке, которую он великодушно ей одолжил. Но разве дело было в этом? У проблемы было весьма конкретное имя. Катя это имя знала, но произносить не решалась. После изматывающего вчерашнего дня её ожидала не менее изматывающая ночь. Она крутилась на постели, вскидываясь от кошмарных кровавых картин. Страшных вещей происходивших с одним и тем же человеком. Уже под утро она разозлилась на собственное сознание. Ведь у нее была такая прекрасная, совершенно другая картинка, которую можно было бы видеть во сне! Но нет! Вместо этого её мозг пытал несчастную Катю видами жестокости и крови. Он никуда не пойдет, уговаривала она себя, уже, поди, десятый сон видит, а ты тут себе страшилки в голове складываешь. Но что-то сжималось внутри, сводило болью грудную клетку. Воспоминания накатывали на неё волнами, и как ни гнала она их прочь, они возвращались снова и снова. Когда дверь кабинета Артура Петровича закрылась, внутри Кати болезненно натянулась струна. Она не могла собраться с мыслями и только с третьего раза поняла, что нужно идти за одним из мужчин, которые сопровождали Андрея Палыча и её обратно в “их” комнату. Жданов был молчаливый, словно отсутствующий, но при этом гораздо более расслабленный, чем Катя могла себе представить. Пушкареву же колотила дрожь. Воропаев остался там один, с этим человеком который … который таким спокойным тоном говорил Александру Юрьевичу, что он его… накажет. Когда Вертинский назвал стоящего, в тот момент, за её спиной мужчину Сашенькой, Кате до зубной боли захотелось запретить ему это делать. Как этот человек может иметь такое право, право называть так ласково человека, который словно весь сплетен из стальных жил, называть и обещать причинить боль! Внутри Пушкаревой все восставало против этого! Если бы ей было позволено назвать Воропаева по имени, она бы тоже назвала его Сашенькой. И она бы никогда не поставила это имя рядом с тем, что может причинить вред. - Катя, отомрите, - Жданов не сильно дернул её за рукав, когда они оказались в комнате, - у вас такой отсутствующий взгляд, словно вы неживая, это пугает. Садитесь. Пушкарёва села на диван, затем встала и снова села. Потерла руки, помассировала пальцы, загибая их до боли. - Андрей Палыч, - обратилась она, наконец, к мужчине, что сидел, слегка откинувшись, уложив голову на спинку дивана, - а с Александром Юрьевичем все будет хорошо? - Почем мне знать? - Жданов немного нервно дернул плечом, - думаю, если он решил остаться один на один с Вертинским, ему есть что предложить. - Но если… - Кате было страшно выдвигать предположения, но молчать было еще страшнее. - Послушайте, - мужчина выровнялся и посмотрел ей в глаза, - если вы думаете, что нашему непревзойденному Воропаеву нужна помощь, можете напроситься на аудиенцию снова. Но я бы на вашем месте остался сидеть здесь. Добрый мальчик Саша, на самом деле, тот еще делец, если вы этого еще не поняли. Он вращается в мире таких, - Жданов махнул в сторону запертой двери, намекая на всех, кто находился вне комнаты, - интересных людей, он их чувствует, знает, хорошо просчитывает риски. Думаете, ему до этого не угрожали? Или вы думаете, с ним никогда не беседовали “по-плохому”? Вспомните его выходки. Хорошенько вспомните его надменную манеру разговора, словно мы все на ступеньку ниже, чем он. Вы думаете, его никогда не ставили на место? Катю начинает трясти от этих слов. Ей впервые в жизни до боли в пальцах хочется ударить сидящего рядом с ней человека. Ударить просто для того, чтоб он замолчал. Как он может! Как он смеет! Она знала, какой занозой мог быть Александр Юрьевич, чего только стоила одна его улыбка, которая говорила - даже не пробуй, ты уже проиграл. Но он пришел им на помощь! Не Малиновский, который так продвигал эту идею. А Воропаев, который, по мнению Жданова, был готов утопить его при первой же возможности. Катя отворачивается и снова принимается растирать пальцы. - Так что не нервничайте понапрасну, Катенька. Ниже земли он не упадет. Она мечется по комнате после этих слов, как ужаленная, раздражая Андрея и накручивая себя еще больше. Она подходит к двери, прикладывает к ней ухо, и каждый стук заставляет её внутренне содрогаться. А потом за ними приходят. И говорят, что они могут ехать. Но Воропаева с ними нет, и Катя набирается смелости спросить, где Александр Юрьевич. - Кто это такой? - спрашивает один охранник другого. - Да, это тот, кому ты врезал, - успокаивает его второй, и Катя ощущает, как пол начинает проседать под ней, как зыбучий песок. Если бы не цепкая рука Жданова на её локте, она бы точно потеряла равновесие. - Индюк этот в дорогом костюме, - пренебрежительно бросает первый, - это еще я мало дал! Вот если бы Артур Петрович скомандовал, я бы ему показал, что как кровью харкать, так она у всех одного цвета. В его словах столько гнева, столько уверенности, столько желание и злобы, что Кате становится дурно. Господи, просит она мысленно, пусть все будет хорошо. Пусть Вертинского все устроит! Когда Воропаев выходит к ним без единой царапины Пушкаревой очень хочется плакать, просто от огромного и чистого облегчения, от осознания того, что все хорошо. Она буквально ненавидит себя за то, что вообще напоминает о своем пальто. Особенно когда Александр собирается повернуть назад, чтоб забрать её вещь. Катя умоляет его не делать этого, ей хочется кричать, что нельзя возвращаться туда, к этому страшному человеку, которого окружают люди, дышащие такой ненавистью. Но ее просьбы становится достаточно. Катя в растерянности садится на диван, принимаясь перебирать на коленях несколько рубашек. Когда Воропаев ушел, забрав с собой свое пальто и половину её нервных клеток, она еле отбилась от мамы! Где твое пальто? Где твои очки? Ты что плакала? Пришлось очень усердно и очень много врать. Сперва про пальто, а потом и про слезы. Пушкарева сказала, что забыла пальто в такси, и оно унесло его в неизвестном направлении. Дескать, была она так взволнована перед встречей в банке, что растерялась и вот. Поэтому её, такую рыдающую и безутешную, подвозил Александр Юрьевич. Очки пришлось снять, все равно за слезами видимость была как в тумане. Мама заметила, что он какой-то странный, жесткий, и взгляд у него прям брррр. Уже переодеваясь и выудив очки из кармана кардигана, а за ними и важный элемент её спокойствия - ручку, Катя заявила, что, конечно, у Воропаева глаза такие все бррр, а у её папеньки, зато ясно солнышко! Елена Александровна внимательно посмотрела на дочь и больше к теме о Воропаеве не возвращалась. Только попросила дочку так горько из-за пальто не расстраиваться. Все, мол, в жизни бывает, это так, мелочи. Катя соглашалась, что потеря пальто в сравнении с Мировой Экономикой так и вообще ничтожная малость, и попыталась выдворить маму из комнаты. Та еще посопротивлялась для виду и вышла, но потом сновала туда-сюда, то чаю, то пирожок, то оладушек. Пришлось выключить свет и лечь в постель, чтоб прекратить это бесконечное хождение по мукам. Девушка отбросила в сторону черную рубашку и остановилась на простой, незаметной и серой, прикинула к ней кардиган с карманами поглубже и юбку подлиннее. Сойдет. Самое главное карман достаточно глубок для того, чтоб там можно было спрятать ручку, которая вчера так и не перекочевала в свои законные владения. Собрав волосы в пучок, она еще раз посмотрела на себя в зеркало. Сперва в очках, а потом без очков, и снова в очках. Тебя, Пушкарева, вчера почти поцеловал Александр Воропаев, и трагедия в этом предложении для тебя слово “почти”. Натягивая куртку, Катя думала о том, что она будет делать, когда его увидит: - Доброе утро, Александр Юрьевич, как ваши дела? Мы там с вами вчера дело одно не закончили, может мы... Мда, прискорбно. То, что Воропаев проявлял к ней интерес, она замечала и раньше. Но то, что этот интерес лежал в плоскости… Так, не нужно про “лежать”. То, что интерес был в ней не как в … сотруднике, а как в … ну… в женщине. Нужно было это обсудить с Колей, но Зорькин Воропаева боялся, а оттого мог бы быть слишком предвзят. Да и Катя внутренне страшилась ошибиться. А вдруг ей показалось? А вдруг он не собирался её целовать, хотя она фактически на нем висела, стыд-то какой! А вдруг… Пришлось потрясти головой и выдохнуть. Александр Юрьевич сегодня должен был прийти в ЗимаЛетто и обсуждать все то, что скрывалось таким трудом и так бездарно вылезло наружу. Прощаясь с мамой, Пушкарева перебирала варианты развития событий. Воропаев наверняка погонит Жданова с директорского кресла. Мысль об этом не отозвалась привычным волнением в груди. Нет, Катя не ощущала, что ей безразлична судьба Андрея Палыча, просто на ней больше не лежала эта ответственность. Стало легче дышать? Ничуть. Теперь в её легких бродил воропаевский аромат, который она с таким удовольствием вдыхала с его пальто. Покой нам только снится? Одно хорошо, думала она, спускаясь по ступенькам, теперь можно было играть в открытую. Это развязывало руки, освобождало время и дарило такого бесценного союзника как Воропаев. Интересно, как это работать не против него, а вместе с ним? Он такой же язвительный в работе? Готов слушать предложения? Когда у Андрея Палыча перевешивали эмоции, он кричал. Александр Юрьевич понижал тон, будучи в гневе, его вкрадчивый голос замораживал даже кости. Катя помнила, когда однажды, еще до всех этих безумных событий, она видела, как общались Андрей и Александр. Воропаев был отчего-то не в восторге, кажется ситуация была с Кирой, и он просто-напросто взял телефон Жданова и принялся что-то листать. Андрей Палыч тогда впился в руку мужчины так, что Катя думала, он ее сломает, но, что удивительно, Александр Юрьевич даже не дрогнул. И только когда Жданов начал повышать голос, вернул ему телефон, но то, каким тоном он тогда к нему обратился. До сих пор от воспоминаний у Кати бежал мороз по коже. Она передернула плечами и вышла на яркое, но уже не греющее в достаточной мере, солнце. Сегодня она немного опаздывала, но решила, что, с учетом вчерашнего, это более чем простительно. От созерцания на удивление ясного и чистого неба её отвлек отдаленно знакомый голос. -Неужели я тебя дождалась! Я ради тебя утреннюю йогу пропустила, а ты копаешься. Поехали, не вечно же мне тут торчать, у меня еще забот выше крыши дома твоего, - заверяет Катю Кристина Воропаева, подпирая бедром очень похожий на воропаевский внедорожник. Пушкарева теряет дар речи, да и моторно двигательные функции подводят. Она что и правда за ней приехала? Женщина вздыхает и, оттолкнувшись от машины, открывает дверь пассажирского сидения. - Катя, не стой столбом, шевелись, - и машет рукой, намекая, что девушка должна уже быть погружена в машину. Отмерев от шока, она бросается к предложенному транспорту. Выдавливая из себя смесь “доброе утро” и “простите” усаживается на предложенное место. Кристина плюхается на водительское сиденье, пытаясь усмирить безумную юбку цвета фуксии, и в итоге выдирает верхний клок фатина. - Вот же козлы, - демонстрирует она Кате ликвидированный элемент одежды, - покупала в Милане, а нитки гнилые, как из Китая. Третий раз отрываю! Катя прикусывает язык о том, что если она отрывает третий раз, то явно остальные два пришивала она сама. - Пристегнись, - командует Кристина и сама защелкивает ремень безопасности, - со мной все ездят пристегнутыми. Ну что, - она подмигивает девушке, - покатили? Брат с сестрой водят совершенно по-разному. И стиль вождения Воропаевой гораздо ближе к возможности инсульта. Она закладывает такие виражи, что Катя тихонько молится. - Ты что молчишь? - удивляется женщина, - тебя же предупредить нельзя, ты же без телефона у нас, - она пожимает плечами, - а меня Сашка попросил тебя подбросить, сказал, что из-за него ты пальто посеяла там… - Кристина умудряется жестикулировать, вести машину, и смотреть на Катю и дорогу одновременно. - Куртка, к слову, кошмар, ты с кого её содрала? - Это Колина, - Пушкареву просто сносит количеством текста. - Кто такой Коля? Брат? - Друг, - пожимает плечами Катя, стараясь смотреть на женщину, а не на дорогу, так недолго и автомобильный страх заработать. - Друг, с которым дружат, или друг, с которым спят? - спрашивает Кристина, и Катя густо краснеет. - Что вы! Как можно спать с другом, - возмущается Катя, и Воропаева заливается хохотом. - Тебе рассказать? Я когда была в Индии, то имела возможность очень детально изучить Камасутру. - Ой нет, не стоит! - буквально выкрикивает Катя, с мыслями собраться не получается от слова совсем. Кристина продолжает трещать: - Ну, нет так нет, я не заставляю. Знаешь, Сашка бы тебя и сам забрал, но у него с утра столько всего: пальто твое забрать, Ремез уговорить и привезти, отчеты свои куда-то забросить и еще в банке что-то. Поэтому как видишь, он делегировал это мне. Кате становится больно где-то под ребрами. Из всей тирады она достает самое главное - он поехал туда, снова, просто для того, чтоб забрать её вещь. Он пообещал ей, что не поедет, и поехал! Она, наверное, бледнеет, потому что Воропаева поворачивается к ней и заявляет: - Деточка, ты чего? Тебе плохо? Может мне скорость сбавить? - Нет,- Катя отрицательно машет головой, и спрашивает, - он точно сказал, что поедет снова туда за моим… за пальто? Кристина задумывается, а затем ругается матом, очень тихо, но Пушкарева слышит все равно. - Это то, что я тебе не должна была говорить, я так понимаю, - вздыхает она, - он меня по телефону предупреждал, но я как-то прослушала, что тебе говорить нельзя, - пожимает она плечами, - но ладно, уже так получилось. Все равно долго на меня он обижаться не будет. Смотри, ЗимаЛетто. И правда Пушкарева замечает, как здание компании словно выныривает из других домов. Кристина лихо паркуется перед его входом, распугав стайку милковских рыб. - Выскакивай, - говорит она Кате и добавляет, - куртка правда кошмар, верни её назад своему лишенному секса другу. А вот юбка ничего, даже длина хорошая. - Спасибо, - успевает сказать девушка и провожает умчавшуюся машину Кристины растерянным взглядом. Первое, что она делает на проходной, это обращается к Потапкину, гордо несущему службу на страже их безопасности. - Доброе утро, Сергей! - он кивает ей, даже не улыбаясь, - А Воропаев Александр Юрьевич уже прошел? - она дополнительно жестом показывает на дверь, так, словно Потапкин её не понимает или плохо слышит. - Нет, Катя, - отвечает он, - только Кира Юрьевна прошла около получаса назад. Александра Юрьевича не было. Катю начинает бить дрожь.

* * *

Ремез рассматривала странную грубоватую ткань пальто на своих коленях. - Не могу понять, что это за материал, выглядит оно прям старым, но посмотри в каком отменном оно состоянии! Поразительно! Воропаев согласно кивает и немного выдыхает, когда осознает, что Рая не планирует больше устраивать скандалов. - Я это к чему, Воропаев, вещица, конечно, добротная, но стоило ли ради неё ехать к Вертинскому и лезть на рожон? Купил бы ей новое и дело с концом. - Она бы не взяла, - пожимает он одним плечом, - а так все прошло очень даже неплохо. - Настолько неплохо, что мы едем к тебе, чтоб ты поменял рваную рубашку? - Рая задирает брови и скептически ухмыляется, - ну-ну. - Что поделать, не всем из людей Вертинского я нравлюсь, - улыбается в ответ Александр и поправляет разорванный ворот. - На кой черт ты дергаешь тигра за усы? - голос девушки принимает жесткие нотки. - Ты говоришь, прям как Кристина, - Воропаев совсем слегка скашивает взгляд в сторону девушки. - Не сравнивай меня со своей кошмарной сестрой, - смеется Ремез, - я еще до конца не простила ей мой нос. - Она же извинилась, - напоминает Воропаев. - Она мне врезала так, что я забрызгала своими соплями и кровью не только стол, но и того мудака, который пытался за мной ухаживать! Ты можешь себе представить, какая это была подача? - А давай мы решим, что она помогла тебе избавиться от недостойного мужчины? - примирительно предлагает Александр. - Проехали, - девушка слегка откидывается на сиденье, - До чего ты с ней договорился вчера? Куда ты хочешь переводить деньги? Воропаев потирает шею и вздыхает. Кристина устроила ему форменный разнос со всеми вытекающими. Кричать, конечно, сил у нее уже не было, но вот прочесть ему лекцию о том, что в их славной семье мозг достался ей одной, это да. Когда Александр скромно решил напомнить про Киру, раз в его интеллектуальных способностях сомневались, Кристина жестко отбривает его тем, что из-за Жданова у Киры уже все вытекло через уши. Лет в пятнадцать. А нового, как водится, не наросло. Воропаев знает, что это все от нервов, он и сам в приличном напряге - даже не видя, как точно обстоят дела в ЗимаЛетто, можно уже сделать вывод, что с первой выплатой они опоздают. Александр вздыхает и потирает ноющий бок, подводить Вертинского не хочется от слова совсем, в конце концов, новые ребра ему никто не подарит. Но в положительный исход он верит очень слабо, о чем и сообщает сестре. Кристина шлет его на три буквы и запирается в ванной на добрых сорок минут. Воропаев сидит под дверью все это время, в попытках уговорить её выйти оттуда - безуспешно. Дверь открывается только тогда, когда он обещает воспользоваться раковиной у нее на кухне не по назначению, санузел в квартире Кристины объединен. Выходит из ванной она собранная, с влажными волосами и сухими, покрасневшими глазами и заявляет, куда бы он ни лез, она участвует во всем. Приходится пообещать. И сразу же привлечь её в качестве таксиста для Пушкаревой. Кристина на эту просьбу задирает бровь так, что Воропаеву хочется застрелиться. Но сестра на удивление не осыпает его вопросами и комментариями. Приходится к ней звонить еще и с утра и напоминать, чтоб она не проболталась, куда он должен ехать. Но ему кажется, что слушает она его в пол уха. Ладно, проблемы нужно решать по мере их поступления. - Кристина ситуацией не очень довольна, - делится Александр и морщится от возгласа Раи: - Да что ты говоришь! Вот уж не подумала бы! - столько сарказма вливается в эти слова, что можно задохнуться. - Рай, ну хоть ты-то не начинай, - просит он, и девушка взмахивает руками, словно говоря, мне плевать. Он знает, что Ремез не плевать. Она ввязывается в это дело ради него, их дружбы, их… очень сложных, многоступенчатых отношений. До Кати, до того момента, когда он понял, что пропадает, он искренне пытался влюбиться в Раю. Пытался настолько сильно, что они пять лет кряду сходились и расходились. Никто из них не называл это отношениями - хороший секс, партнерство, поддержка. Ремез была умной, напористой, уверенной, временами настолько сильной, что поражала Александра одним своим видом. Она была красива немного жесткой, непривычной красотой. И он старался - ведь что такое любовь: нежность, взаимопонимание, поддержка. Такой союз был бы логичен. Был бы одобрен Кристиной, даже принят Кирой. Не получилось. Когда они расходились в очередной раз, Рая сказала, чтоб он не мучился. Сказала ему, что она оценила, что он старался. Фактически заявила ему в лоб, мол, да, я тебя люблю, но я же не слепая и не тупая. Ему было стыдно за то, что не смог дать ей то, что она хочет, за то, что она смогла его почувствовать, а он её нет. Но Рая пресекла его попытки самобичевания. Назвала его просто сказочным идиотом, и пообещала носить на руках ту барышню, в которую однажды втрескается Великий и Ужасный Александр Воропаев. А потом он пришел к ней за советом - разбитый, отчаявшийся, раздираемый сомнениями. С Екатериной Пушкаревой в мыслях. Она долго его слушала, молчала и смотрела на него так, словно он говорил ей, что улетает в космос, и что они больше не увидятся. Никогда. А потом взяла и распутала его боль на нитки, разложила по полочкам его сомнения, сказала, что любить нормально. Любить без взаимности возможно. Пытаться взять свое необходимо, но не всегда успешно. Он пришел к ней с Пушкаревой в голове, а уходил с Катей в сердце. Уже в дверях, когда он благодарил её за помощь, она отмахнулась, сказала, что это только начало, и он еще не раз придет это перетереть. Рая обещала любую помощь, говорила, что сделает все, что в её силах, и попросила только об одном: - Ты меня на свадьбу свою не зови. Он косится на задумчивую Раю и покашливает, привлекая её внимание. Девушка отмирает и заявляет: - Я думаю вывести часть твоих активов за границу, это будет логично, безопасно, стабильно и незаметно. Главное, чтоб я это обсудила еще и с Кристиной. У нее с банковским делом как? - Ну… она не то чтобы бездарна, просто не вникает, - Александр старается быть максимально честен. - От пары терминов не помрет, - подытоживает Рая, - ей главное принцип работы раскурить, - затем она замечает, что они подъезжают к дому Воропаева, - впусти и меня в гости, у меня там неотложные дела. Александр хохочет и соглашается. Ремез входит к нему в спальню как раз тогда, когда он набрасывает на плечи новую рубашку. Видно, что она собирается сказать о чем-то важном, она собрана, сосредоточена и нахмурена. Но все это слетает с неё в один миг, когда она замечает огромный синяк на его ребрах. - Мать твою, Воропаев! Ты с этим в больнице был? - она делает шаг к нему, отгибая полу рубашки, прослеживая, куда растекается синяк. Рубашку приходится отбирать, девушку успокаивать. - Все нормально, - он быстро застегивает ряд пуговиц привычными движениями, - это просто ушиб. - В звезду такое нормально, - возмущается Ремез, сплетая руки на груди, - там может быть трещина. - Нет там трещины, - мужчина надевает пиджак, морщась, - я точно знаю. - Ты делал рентген или тебя Кристина отсканировала? Она направляется за ним из спальни - ядовитая и возмущенная. - Что ты придираешься, я знаю, как ощущаются трещины. - Ты беспечен до края, Сашка, это даже поражает. Правду говорят, что истинный герой либо храбр в своей тупости, либо туп в своей храбрости. Ты какой? Воропаев закатывает глаза и ничего не отвечает. С Ремез ругаться - головой не дорожить, эта откусит. - Хрен с тобой, - заявляет она, застегивая высокие ботинки, - не хочешь, не лечись. Твое дело и твое право. - Спасибо, что позволила, - язвит в ответ Воропаев, но осекается, напоровшись на тяжелый взгляд. - Кушай, не обляпайся, - заявляет Рая, откидывая назад прядь волос, - но я бы на месте Кристины тебя выпорола. - Ох, уже эти твои сексуальные девиации, - шутит Воропаев и смеется еще больше, когда девушка демонстрирует ему средний палец. Вот и поговорили. Всю дорогу до ЗимаЛетто Рая висит на телефоне, щелкает ногтями по папке на коленях, решает свои вопросы - её работы никто не отменял. Голос у нее холодный, надменный, собранный, а когда она закатывает глаза, Воропаеву хочется рассмеяться. Этот жест очень не вяжется с тем образом, который она создает во время рабочего процесса. Ремез работает, а Воропаева разрывают мысли. Вчера он чуть было не поцеловал Пушкареву. Чуть! Лучше бы поцеловал, подсказывает внутренний голос, не мучился бы сейчас так. Александр потирает шею - вопрос “ что делать” стоит очень остро. Нет, конечно, можно сделать вид, что ничего не было. Но Рая, с которой он попытался разобрать этот момент, сказала, что это будет огромный шаг назад. - Господи, как школьники, - вздыхала она, - не смей теперь сдавать назад, если она ради такого дела очки сняла… - Ремез выразительно двигает бровями. - Отлови её в каком-нибудь пустынном коридоре, отдай ей пальто и поцелуй ее, наконец! Но мужчина понимает, что так не пойдет. Он, конечно, умел быть напорист, когда нужно, но здесь… Не было уверенности, что вчера Катя не была под действием момента, не тянулась к нему из чувства благодарности, признательности. И, не приведи Господи, жалости! Нет, в таких условиях целовать её было нельзя. Но раз уж так вышло, и она видела его намерения, он признавал правоту за Раей, нужно было это обсудить. Не будет же он валиться на одно колено, в конце концов. Просто… просто прояснит ситуацию. В груди все сжималось, когда он думал об этом. То, что выглядело просто в идеале, воплощаясь в реальность, становилось целой проблемой. Во-первых, Воропаев терялся в догадках в отношении чувств Кати к Жданову, если сначала он был уверен, что девушка пронизана влюбленностью к своему шефу, то теперь его терзали сомнения. Во вторых… нет, он был уверен, что, если он скажет Кате все как есть, они как умные люди смогут это обсудить и, возможно, прийти к какому-либо итогу, и он знал,… нет, был уверен… не так, он верил, что Катя не расскажет Жданову об этой беседе. Он верил в это. Старался верить. Влюбленный Воропаев, это же просто подарок для Жданова и Малиновского, Александр потер лоб. А влюбленный безответно, в женщину, которая предпочитает ему Андрея… Вот это была бы сатисфакция для незадачливого директора ЗимаЛетто. Мужчина признавался себе честно, он бы не хотел, чтоб над его чувствами смеялись эти идиоты, чтоб над ними вообще смеялись. В конце концов, он не виноват, что он… Как говорила Рая? - Ты испытываешь прекрасное чувство, ты достоин его испытывать. Главное не бегай от этого - пусть она посмотрит, пусть увидит. Ты столько можешь дать, даже, не любя! А любя, ты готов отдать все. Ты хороший человек, Воропаев, любовь плохим людям не дается. Мужчина еще раз покосился на Ремез. Она писала что-то в своем ежедневнике и тихонечко ругалась матом. Ему было стыдно, что он втягивает её в свои дела, набрасывая все это сверху и без того плотного графика. Но у него не было выбора, а она не отказывала ему. - Сочтемся, Воропаев, - смеялась она. А сочтемся ли? Припарковав машину возле здания компании, он жестом пригласил Раю следовать за ним. По пути им встретилась Клочкова, сонная и недовольная, она попыталась обольстительно улыбнуться и выпятить грудь вперед. - Добрый день, Александр Юрьевич, - проворковала она, и мужчина еле удержался от смеха, когда увидел, как перекосило Ремез. - Добрый, Виктория, - кивнул ей Воропаев, - Андрей Палыч у себя? Девушка воззрилась на него так, словно он сморозил несусветную глупость. - Я еще не добралась до рабочего места, - ответила девушка и перевела взгляд на пальто на руке мужчины, - это Кире? По-моему не её цвет. Рая покосилась на часы на запястье и присвистнула, заставив Воропаева повернутся. - Хочу так работать, - заявила она, показывая время, - что за должность? А то по виду это что-то, что оплачивается почасово, - она шевельнула бровями и ухмыльнулась. - Ремез, даже не смей, - только вот оскорбленной Клочковой ему не хватало! - Это не Кире, - обратился он уже к Виктории, и нажал на вызов лифта. Клочкова с непониманием воззрилась на Раю, затем снова на Воропаева и, ткнув в нее пальцем, спросила: - А это кто? Она будет вместо Пушкаревой? - Невиданная наглость! - Рая радостно всплеснула руками. Воропаев вздохнул. - Разрешите представить, Виктория Клочкова, секретарь нашего уважаемого Жданова Андрея Палыча, - они как раз вошли в лифт и он смог проигнорировать фразу Ремез “ ну тогда все понятно”, - а это Ремез Раиса Николаевна, временно представляющий интересы ЗимаЛетто юрист, - он повернулся к Рае и продолжил, глядя ей в глаза, - профессионал высокого класса, рассудительный и вдумчивый, - сделал он упор на последние два слова. Девушка поморщилась и произнесла: - Рассудительная и вдумчивая - все ясно. Александр выдохнул, и прижал пальто Пушкаревой сильнее к груди. Лифт неумолимо приближал их к нужному этажу. Двери распахнулись. Давай, Воропаев, шагай, назад сдавать все равно уже поздно.