Без Всего

Недовольная Пушкарева это к плохому настроению и потрепанным нервам. Коля знал это не понаслышке, как никто другой. Нужно было как-то развеселить подругу, иначе все грозило обернуться тяжелым утром возмущений по любому поводу. - Ты в курсе, что Ремез вчера пришла с бодуна? Жесткого такого? - Зорькин следит за тем, как Катя сортирует папки. - И как ты понял? У тебя что, в этом большой опыт? - бухтит Пушкарева, поглядывая на парня поверх очков. - Да нет, - Коля чешет затылок и вздыхает, - она сама мне сказала, после того как выпила четыре стакана воды. Говорит, что за удовольствие всегда приходится платить, представляешь. Девушка грохает папкой по столу, организовывая третью стопку. - Я не хочу говорить об удовольствиях вообще, - отрезает она, недовольно поджимая губы, - это прям, злит, кому-то все, а кому-то … чай, - очередной хлопок папки по столу. - Ты хочешь поговорить о… чае? - парень немного растерян, с одной стороны, ему хочется выведать причину недовольства девушки, с другой - может, ну его к черту, вон какая злая. - Я хочу поговорить о НикаМоде, и нашем фактическом финансовом состоянии, - Катя открывает красную папку с пометкой уже абсолютно легальной фирмы. - Просто ты такая раздраженная, ты в таком состоянии сможешь работать? - меньше всего ему сейчас хочется огребать от тотального недовольства девушки. - Я раздраженная потому, что я раздраженная, - Катя перекидывает косу на другое плечо, и Коля подмечает, что девушка заплелась подобным образом впервые, - получается, что сейчас мы абсолютно легальны как фирма, теперь мы можем выкупать долги ЗимаЛетто? - Рая говорит, что нельзя это делать с наскока, нужно частями, чтоб привлекать к себе минимум внимания, - Коля тоже открывает похожую папку и показывает список банков-кредиторов, - вот эти основные наши проблемы, так что мы будем начинать именно с них, а вот эти, - он показывает другой список, - эти владеют мизером, так что этих мы будет закрывать от имени ЗимаЛетто. - Хорошо, тем самым мы станем сами себе главными кредиторами, - Пушкарева кивает, записывая что-то в ежедневник. - Ты сама Воропаеву расскажешь о наших успехах или предоставишь это Рае? А то я его уже несколько дней не видел, - Коля пытается подглядеть, что пишет Катя себе в блокнот, - он так сильно загружен? Пушкарева захлопывает папку и недовольно выдыхает. Затем она снимает очки и трет лицо руками. - Да, у него в последнее время очень много работы, и у меня очень много работы. Мы только и делаем, что работаем… и пьем чай. - Что тебе так чай дорогу переехал? - недоумевает Зорькин, а потом до него доходит, - ты чаю не пила никогда что ли… А! Словно яркий взрыв понимания перед его глазами. Коля старается сдержать улыбку, но у него не получается. Пушкарева смотрит на него как на предателя родины, но молчит. Парень кашляет в кулак, стараясь прекратить смех, который рвется наружу. На самом деле, было грешно смеяться над чужими желаниями и потребностями. В конце концов, Катя никогда не смеялась над его, но он впервые сталкивался с тем, что у Пушкаревой была такая бурная реакция. Когда Катя уговаривала себя сохнуть по Жданову, она вздыхала абсолютно издали. Все ее разговоры были в плоскости обоготворения, некой недоступности. В случае же с Воропаевым все было абсолютно иначе - она была близко, тесно. Коля знал, что встречались они чуть ли не ежедневно, виделись, пересекались. Но от Катиных родителей он знал точно - дочь всегда ночевала дома. А это уже становилось проблемой, но вот чьей, Зорькин так и не мог решить. То ли Александр боялся неким образом обидеть Катю, то ли Катя не знала, чего она хочет, но дальше встреч дело у них не заходило. Не то чтобы Зорькин горел желанием знать, как это у них зайдет и куда, но он все больше и больше замечал Катино недовольство. И от чего-то ему было от этого безумно смешно. - Может, ты ему, все-таки, в лоб скажешь, что ты хочешь? А то смотри, как маешься! - хохотнул Зорькин. - В лоб? - Катя взяла в руки несколько сложенных стопкой папок, - вот так? - она хлопнула ними Зорькина по голове, он даже не успел толком прикрыться руками, - или вот так? - она опустила их ему на голову еще раз, и скорее всего, стукнула бы еще, если бы ее не прервала Ремез. - Катя, нельзя! Прекрати стучать его по стратегически важному месту! Мне еще нужна его голова! Пушкарева недовольно фыркнула и уселась на свое кресло. Коля выглянул из-под руки, которой закрывал голову, и с благодарностью посмотрел на свою спасительницу. Рая обошла Катю по широкой дуге, правильно, безопасно, и стала с другой стороны стола, оказавшись напротив. - Деретесь-то чего, все же документы в норме, - она искренне недоумевала, пролистывая отброшенную Николаем папку. - А мы тут из-за чая поспорили, - бросает Зорькин и изо всех сил старается отклониться от очередного Катиного замаха. - Ого, как чай, оказывается, может возбуждать, - выдает Ремез удивленно, заставляя Колю рассмеяться с новой силой. - И вы туда же? - возмущенно обращается Катя к Рае, но та искренне недоумевает, что происходит. - А что я такого сказала? - она оборачивается к Николаю,- ты-то что так радостно заливаешься? Пушкарева откладывает папки, стукнув друга в последний раз. - Сейчас вернусь, - обращается она к Рае. - Не принесешь мне кофе? - говорит Ремез, - не в службу, а в дружбу, я сама не успела захватить. - Конечно, - кивает Катя, уже фактически покидая комнату, но Коля набирается наглости и кричит ей вслед: - А мне чаю можешь захватить? Дверь хлопает достаточно сильно, чтоб означать матерное слово. Николай вытирает слезящиеся глаза, ох Катька ему и задаст потом, когда вернется. - Э, гений, оу, - Ремез машет ему двумя руками, привлекая к себе внимание, - что это у вас за фетиш с чаем? Я чего-то не знаю? - Я не виноват, это все её и Александра Юрьевича фишка, видно у них вместо вечеров, чайные церемонии, - Коля разводит руками, замечая, как Рая задумчиво потирает острый воротничок рубашки. - Если Воропаев тормозит, значит все серьезно, - резюмирует она, не глядя на Колю, - у него с этим делом проблем никогда не было. В смысле, - она проводит рукой в воздухе, словно очерчивает женскую фигуру, - раз, и в койку. А тут… если тянет, значит у него на Екатерину далеко идущие планы. - Очень на это надеюсь, - Зорькин вздыхает и поглядывает на Ремез, - мне бы не хотелось, чтоб Катя пострадала, она … - Осади, - Рая поворачивается к нему всем корпусом, расстегивая пуговицы на жакете, - ты думаешь, что Катя из стекла? Пытаешься ей дуть на воду? Я тебя умоляю, она, как и ты, просто ещё слишком юная. Пару раз обожжется, пару раз влетит головой и станет почище меня, или того же Воропаева. Ну, а, если она решила брать урок, даже отрицательный, от Сашки, - она медленно закидывает ногу на ногу, томно потягиваясь, и Зорькин отводит взгляд. Что у Ремез за дурацкая мода так глубоко расстегивать с виду строгую рубашку, - он и учитель будет хороший, и закончит все красиво. Ну, не было ещё у него недовольных баб. Более внимательного к деталям мужика ещё поискать нужно. Так что не заворачивай Пушкарёву в вату, пусть бодается. - Да я и не очень-то, - Коля косится на Раю, замечая край молочного кружева в вырезе рубашки. Лучше бы он с Воропаевым работал, Господи! Ещё в самом начале их сотрудничества Коля немного робел перед этой уверенной в себе женщиной. Может, красоткой Ремез назвать было нельзя, но неотразимой - без сомнений. Она признавала Николая равным, хвалила его за успехи, помогала исправлять промахи, и, что было совершенно невероятно, ни разу не нахамила ему, в отличие от того же Малиновского или несчастной Вики. Рая имела абсолютно невыносимую привычку нависать над Зорькиным, когда тот работал, вставлять свои заметки, низко склоняясь через него, буквально выговаривая поправки ему в ухо. Сперва Коля стеснялся, краснел, робел и недоумевал. Потом привык, и день становился печален, если Рая решала не висеть у него на плече, что-то помечая своим размашистым, каллиграфическим почерком. А ещё у Ремез были отпадные, узкие серые брюки, как-то она склонилась в них над документами, поясняя что-то возмущённому Зорькину. Коля честно залюбовался красотой изгибов, но Рая имела глаза на затылке, не иначе. - Николай, - заявила она, не поворачиваясь к нему, - я знаю, что у меня красивая корма, ты можешь потом ее оценивать сколько душе угодно. А сейчас иди сюда, и оцени этот финансовый ужас, заодно просчитай риски. Коле было стыдно! Но она больше к этому вопросу не возвращалась и вообще вела себя, как ни в чем не бывало. Его поражало в ней умение переключаться. Воропаев говорил ему, что она обладатель многих талантов, Зорькин был согласен. А ещё она была бритвенно острой на язык. - Вы ей симпатичны, Николай, поверьте мне, это такая редкость, - заверял его Воропаев, - если она начнёт на вас шипеть, попробуйте не обращать внимание. Если с ней не заедаться, то можно очень долго и плодотворно работать. Вообще Воропаев ему начинал нравиться - он давал хорошие советы, был приятен в общении, и предложил свою протекцию в поиске хорошего места работы. - Вам нужно развиваться, молодой человек, - заявил он, принимая у Николая счета, - в ЗимаЛетто будущего у вас не будет, здесь своих нахлебников выше крыши. Рая видит в вас сильный потенциал, а я привык доверять ее чутью. Когда мы закончим с вами здесь, я помогу вам устроиться на хорошее место в качестве ответной благодарности за помощь. Николай признался Ремез об этом предложении, она посоветовала не отказываться и по возможности цепляться. - Другого шанса не будет, - заявила она ему, - такой протекцией, которую предлагает Воропаев, так просто не разбрасываются. Этому Зорькин верил беспрекословно. Но и должным этим людям быть не хотелось, страшила возможность взыскания долга за оказанную помощь. Правда, чем ближе он узнавал их, тем больше понимал, может, Воропаев и Ремез были не лучшими людьми, но они были честными, возможно даже слишком. - Смотри и учись, - говорила ему Рая, - хватай все, что видишь, бери полезные знакомства. Слушай меня, слушай других, делай свои выводы, не отставай, не спорь. Он старался быть губкой, впитывать всё, что видел и слышал. А видеть и слышать приходилось много чего, только общение Раи с банковскими сотрудниками было настоящим искусством. Она то разливалась в елее, то прижимала их законами, то не гнушалась в открытую угрожать, создавая в воздухе образы своих обширных связей. И дело было не в именах, которыми она разбрасывалась при необходимости, а в ее полной уверенности, что эти люди стоят за ее спиной, готовые оказать поддержку в случае чего. - Мало быть умным, - не унималась Ремез, - важно быть наглым, цепким, жёстким. Учись сейчас, потом будет твой черед раздавать уроки. Она не особо давала ему возможность участвовать в диалоге, зато все документы проходили через его руки. Рая работала чисто, просто кристально, поясняя, что нужно всегда быть прикрытым со всех сторон. А такой фирме, которую они возводили как розовый замок грез из чистого воздуха и упрямства, и подавно. Зорькин себя дураком не считал, а еще он осознавал, что он вполне себе симпатичный парень, да еще и, пусть и временно, при хорошей должности, которая, не без участия Ремез, стала приносить ему доход. Поэтому он решился на отчаянный шаг, попытать счастья с Клочковой. В конце концов, что он терял? Приходилось признать, что Вика девица не далекого ума, да и полезности от нее было не много, но сердцу-то не прикажешь? Он был уверен, что не единственный пал жертвой такой красоты, которую излучала Клочкова. Сравнивая Вику с той же Раей - безопаснее было кружить вокруг первой, там все было просто, понятно, построено на финансах и харизме. С Ремез было сложно и даже страшно, эта и карандашом в глаз зацедить может. Зорькин однажды был свидетелем Раиного недовольства в сторону незадачливого ухажера. Они сидели в небольшом французском ресторанчике, обедали после очередной, слава всем богам, успешной сделки. За небольшим квадратным столиком они разместились по двум сторонам угла, чтобы можно было продолжать просматривать кое какие документы. Они уже вовсю наслаждались принесенной едой, когда к их столику подошел представительный молодой человек, явно воропаевской породы. - Какие люди, Ремез, как я рад тебя видеть! - Очень зря, - заявила она сходу, оценивающе поглядывая на подошедшего мужчину, - я бы на твоем месте не мне радовалась, а к заседанию на следующей неделе готовилась. - Это ты так меня о чем-то предупреждаешь? - мужчина попытался сесть по другую руку от Раи, но она отодвинула от него стул. - Мы тебя, Вахрушев, за столик не приглашали, - прокомментировала она свое движение, - и я тебя не предупреждаю, я тебе говорю в открытую, планируя выступление, планируй и пути отхода, я на сделку не пойду. - А что так? - мужчина сплел руки на груди, - или ты думаешь, я буду о ней просить? - Ой, я не думаю, я знаю, просто таки предвижу, по божественному наитию, - Ремез отрезает очередной кусочек практически сырого мяса, Колю передергивает каждый раз, когда она съедает эту сырятину, приправив ее тщательно подобранным соусом, - мне не с руки идти с тобой на договорную, у меня тылы закрыты в этот раз, - она жмет плечами, - я тебя еще на первом заседании предупреждала. Потом не ной. Она наслаждается очередным кусочком с таким видом, словно этого самого Вахрушева здесь и не стояло. Но мужчине такое очевидное игнорирование ой как не нравится, и он решает обратиться к Зорькину, который чуть было не давится кусочком рыбы. - А вы, молодой человек, тут в качестве кого? Новый ассистент? Новый любовник? Учтите, у этой барышни, - он обличительно указывает пальцем на Ремез, - длительных отношений отродясь не бывало. Коля теряется, что можно ответить на такой вопрос? Но Рая удрученно вздыхает. - Вааааахрушев, - тянет она фамилию мужчины на манер карамели, и все внутри у Николая сжимается, он знает этот тон, - вот откуда такие познания в моих делах постельных? Тебя же там отродясь, - подчеркивает она взятое у мужчины слово, - не бывало. Наверное, сильно хотелось? Николай отмечает, что шея мужчины покрывается красными пятнами. - Да кому ты нужна, - старается он защититься, но выглядит это как-то жалко. - Ой, Женечка, - томно вздыхает Ремез, прожевывая очередной кусочек, - многим. Зорькин поражается, как она может есть, продолжая такой не совсем приятный разговор. Он уже вон сколько поливает свою рыбу соусом, не притрагиваясь, боясь снова подавиться. - Многим, но ненадолго? - улыбается Вахрушев довольно, но Ремез на это только качает головой, улыбка ее слегка саркастичная. - Николай, вам рыба не нравится? - уточняет она у него, и Коля даже немного вздрагивает. - Нет, все хорошо, - парень таки набирает на вилку несчастный кусочек. - Тогда ешьте, не все же нам тут сидеть, - затем она возвращается к Вахрушеву, - вот вы, мужики, такие примитивные создания, Господи, я прям, не могу. Век то на дворе какой? А вы все кичитесь тем, что это вы нас, - она очень осторожно указывает на себя вилочкой, - трахаете, - и Коля ощущает, как слегка промахивается вилкой, нелепо оставляя соус на губе, - а имеют то в итоге вас, - мужчина кроит недовольное лицо, а Рая поворачивается к Николаю, - у вас тут, - она большим пальцем правой руки собирает соус на его губе, а затем очень интимным жестом отправляет его в рот, - осталось. Так что, Вахрушев? Ты еще что-то хотел или свободен? Тот бросает что-то недовольное в виде прощания, а Раиса напутствует его вслед: - Увидимся на заседании! - а затем снова возвращается к Зорькину, - слуууушай, такой соус вкусный, я себе в следующий раз рыбу закажу, - Коля ощущает, что у него краснеют даже уши. Он несколько раз слышал, как Воропаев называл Ремез, кошмарной женщиной. Он прав! Это и правда, кошмар! От воспоминаний его отрывает все так же Ремез: - Ты мне вот скажи, не по делу, - она машет над папкой, словно отгоняя муху, - почему Пушкарева носит такие стремные очки? Коля отчаянно зависает от вопроса, вытаращив на Раю глаза. В смысле? Очки всегда очки. Но она продолжает свою мысль: - Ну, вот у тебя симпатичная форма, я себе подбирала так, чтоб не выглядеть, как не пойми кто, - она указывает ему на крохотный футляр своих очков для чтения, - Катя-то зачем себя уродует? Это что, последний бастион ее защиты от комплиментов? А то я не догоняю. Зорькин тоже не догоняет, он просто жмет плечами. - У нее всегда такие были, я даже в других ее и не видел. - Мрак, - качает головой Ремез, потирая нижнюю губу. Николаев взирает на этот жест горестно, обычно это значит, что в голове у этой женщины зреет план, а на лбу крупными буквами светиться слово “поберегись”. Он все еще помнил, как она окатила Вику, после того, как так же задумчиво потирала губу. Тогда он был уверен, что опозорился дальше некуда. Клочкова так четко пояснила свою причину своего отказа, что впору было бежать от нее и не попадаться ей на глаза, а еще вдобавок и Кире Юрьевне, которая стояла тут же. Зорькин никогда не стыдился своей семьи, прекрасно знал, что у него есть, чего нет, а чего не будет никогда, но чтоб вот так… Что одна блузка… Это укололо сильно, глубоко и неприятно. Но когда он увидел еще и Ремез, ему стало совсем паршиво, она плелась со своим уже порядком остывшим кофе, чтоб обновить, и оказалась невольным свидетелем. Постояла в сторонке какой-то миг, а затем просто подошла и полила Клочкову. С особым садистским удовольствием, делая пятно максимально большим. Под вопли Киры и Вики, она просто таки утащила его назад на их рабочее место. Он был так недоволен, даже возмущен. Ему казалось, что она нанесла ему оскорбление тем, что влезла в ситуацию, которую он бы не смог решить никаким образом. Николай позволил себе быть с ней грубым! Словно ожидал ответной вспышки, нарывался на скандал. Ремез его выслушала молча, покивала в паре моментов, а потом заявила, что он малолетний идиот, и, когда он подрастет, возможно, она снизойдет пояснить ему свои действия. А пока ему предлагалось заткнуться, утереться и приступать к работе. По прошествии какого-то времени он попытался извиниться, но Рая только рассмеялась. Для нее словно не существовало того взрыва, который устроил обычно спокойный Зорькин. Его это несказанно удивляло. Когда Катя вернулась с кофе для себя и Раи, абсолютно проигнорировав желание Николая попить чаю, Ремез сместилась к девушке, показывая, откуда возьмутся финансы на оплату долга Вертинскому. Несколько часов непрерывной работы после могут утомить кого угодно. Глаза от всех этих цифр и букв становятся квадратными. Рая последние полчаса расхаживала рядом с Катей, зачитывая для нее задания из своего ежедневника, которые Пушкарева методично переносила в свой. - Я просто уже весь зад отсидела, - поделилась Ремез, - расхаживая туда-сюда. Закончив заполнять блокнот, Катя стащила очки, укладывая их на край стола, и опустила лицо в ладони. Коля заметил, как Рая проследила за этим движением, а потом, словно невзначай подтолкнула пушкаревские очки краем своего блокнота. Зорькин понял слишком поздно, что собиралась делать эта сумасшедшая. Он только успел открыть рот предупредительном вопле, когда услышал хруст ломающегося стекла под высоким каблуком Ремез. Охренеть! - Боже, Катя! - вскрикнула Рая, - мне так жаль! И что самое страшное, Зорькин ей поверил! Хитрая шельма говорила с Пушкаревой так искренне, так каялась в содеянном, что заподозрить ее в том, что это она секунду назад и расколола, было невозможно! На то, чтоб уговорить Катю поехать ей за новыми очками Рае понадобилось полчаса. Все это время Ремез выглядела такой расстроенной, просто таки убитой горем, что сердобольная Пушкарева не смогла ответить нет. Обрадовавшись, что форт упорства пал перед натиском ее вины, Ремез буквально вытолкала Катю одеваться, и склонилась к Коле, как только за девушкой закрылась дверь. - Коленька, - она буквально прошептала его имя, заставляя вжаться в спинку кресла, - ты же понимаешь, что это будет нашим секретом? - Зорькин кивнул, нервно сглатывая, уж слишком близко она к нему наклонилась. Рая пальцем поправила ему очки и улыбнулась, - правильно, нельзя отказывать женщине в малости, это верный путь к ее расположению, - она подмигнула ему, - не скучай, - и тоже вышла прочь. Зорькин выдохнул и, сняв очки, потер лицо руками. Не скучай! Как же! С вами соскучишься. Дурдом какой-то, а не серьезная фирма. Как есть дурдом!