Без Всего

- Я дома Александр Юрьевич, - он слышит холодность в любимом голосе, эта отстраненность сжигает его изнутри, - и будет лучше, если я к вам не приеду. - Катя, я прошу тебя, не дури, - Воропаев ощущает, как ребра сковывает не только физическая боль. Его начинает колотить, нарастает нервное напряжение. Он так надеялся избежать этого состояния до совета директоров. - Кире свойственно быть… она иногда излишне резкая, ты же это знаешь. А сейчас она на нервах и… - он подходит к шкафчику с медикаментами, принимаясь вытряхивать содержимое на стол. Лёгкое седативное и обезболивающее, то, что ему сейчас нужно. - Это не имеет никакого отношения к тому, что между нами. В конце концов, это не ее дело с кем я. И, конечно, не ее дело с кем ты. Но Катя молчит, на том конце провода слышно только её дыхание, и мужчина надеется, что он достучался до нее, но чуда не происходит. - Кира Юрьевна права, Александр Юрьевич, мы … все это, все то, что между нами это… - девушка вздыхает, словно не способна подобрать нужные слова. Молчит, а затем снова собирается, - я ведь уже не ключик к падению Андрея Палыча, и даже НикаМода больше на Николае и Кристине Юрьевне… - Что ты несёшь? - Злится Воропаев, неспособный найти блистер с обезболивающим, - я давал тебе хоть малейший повод усомниться в моих словах? Чувствах? Действиях? - Нет, но, - и это лишает Воропаева дыхания на миг, несмотря ни на что все равно есть "но", - вы прекрасно умеете создавать иллюзии, ваша работа научила вас этому. А я, я слишком хорошо поддаюсь такому… - Да твою мать, - таблетки летят на пол, перед глазами вспыхивают радужные круги от резкого, необдуманного движения и Александр упирается рукой в столешницу, опасно накренившись вниз, - Катя, ты же понимаешь что все это блажь. Ты сама мне сказала, что у меня есть шанс, возможность, так зачем ты забираешь ее у меня сейчас? То, что наговорила Кира, я могу представить очень приблизительно, но даже половину из этого нужно делить на шестнадцать, а вторую отбросить за ненадобностью. Я не врал тебе, что я хороший человек, я не такой, - мужчина пробует выровняться, но ребра простреливает болью, и он решает, что пока безопаснее оставаться так, он упирается локтями в стол, чтобы получить немного дополнительной опоры. - Но я сказал тебе, как есть, хочешь проверить, нужна ли ты мне без ЗимаЛетто? Вперёд! Увольняйся и я все равно буду с тобой. Мне плевать, где ты работаешь, на кого, с кем … Господи,- он старается выровнять дыхание, низко склоняя голову. Дышит рвано, буквально со стоном выталкивая воздух из сжатых легких. Он хочет сказать ей что-то ещё, но подлая мысль растворяется в приступе головной боли. - Давай поговорим нормально Катя, не принимай необдуманных, не взвешенных решений. Я прошу… прошу тебя Он ждет, долго ждет, пока на той стороне не примут решения. Возможно, так ощущает себя смертник, которому должны подтвердить или отменить смертную казнь. Воропаев буквально задыхается от ощущения безысходности. Мозг не может придумать выхода, сейчас он не в лучшей форме, сейчас он не готов так рьяно рваться вперёд, ведь ощущение, что один неправильный рывок, одно неверное движение, и он осыпается осколками. - Хорошо, - выдыхает в трубку Катя, позволяя Александру собраться с силами ещё раз. Если она говорит “хорошо”, значит, у него есть шанс достучаться до нее. А он сможет. Быть такого не может, чтоб не смог. Дайте Воропаеву хорошую мотивацию, и он перевернет все в свою пользу, а сейчас он был более чем мотивирован. - Мы поговорим с вами, когда … - Мы поговорим сейчас, - Воропаев выдыхает через стиснутые зубы, разгибаясь, расправляя плечи, - ты ведь говорила, что ты дома, вот там и оставайся. Я скоро буду Он отключается, не дослушав возгласа Кати, опуская телефон на край стола. Пусть. Сейчас он не намерен продолжать эту бесцельную телефонную беседу, так недолго договориться до чего-то непоправимого, неправильного. Человеку всегда гораздо проще слышать, если ему смотрят в глаза. Да и он, что греха таить очень хотел увидеть Катерину. Даже если она решит сказать ему… Нет, не решит, он трясет головой. Она сама позволила ему приехать. Точнее, сказала, что не против поговорить. Александр окидывает взглядом рассыпанные, в диком порыве, таблетки, пол серебриться блистерами, словно выброшенными на берег рыбками. Прекрасно. Наклониться, собирать их, это выше его сил, чисто физических сил, которых сейчас у него явный лимит. Он оставляет все так, не озабочиваясь даже поиском обезболивающего. Время дорого. А он и так потратит достаточно времени одеваясь, а ему нужно поспешить. Он был почти уверен, что Катя никуда из дома не денется, но страх подталкивал его в спину, и Александр двинулся в спальню, чтобы выбрать что-то, что ему было бы легче всего надеть. Открыв шкаф, Воропаев скривился, придется отказаться от привычных строгих костюмов, сам он точно не сможет вдеться в узкий модный пиджак. Он выдвигает ящик, свято хранимый запертым годами. Ну, Воропаев подцепляет светло-серую толстовку, как-то брезгливо морщась, в конце концов, он честно сможет сказать Кристине, что он воспользовался ее подарком. Натягивая черные узкие спортивные штаны для бега, он останавливается несколько раз, стараясь успокоить боль, что прошивает левый бок. Но очередная попытка приносит ему только раздражение. Воропаев злиться, и парой резких движений заканчивает с ненавистными штанами. Господи, и это даже не брюки! Когда он разгибается, собираясь праздновать победу, перед глазами, словно кто-то выбивает рубильник и мир заволакивает чернота. Его ведет настолько сильно, что он вцепляется в дверцу шкафа, буквально выдирая ее под своим весом. Несколько минут уходит на то, чтобы восстановить силы и зрение. С толстовкой все проходит гораздо проще - она на несколько размеров больше, и просто свешивается на нем безразмерным мешком. Когда он выходит в коридор, прихватив ключи от машины, он оказывается перед зеркалом, которое являет ему растрепанного, бледного мужчину, с лихорадочно блестящими глазами и мелкой испариной на лбу. Он нервно вытирает пот, пытаясь немного пригладить торчащие во все стороны жесткие пряди. - Воропаев, какой же ты жалкий, - он касается начинающего проходить синяка на линии челюсти, с этим, как и с кругами под глазами ничего сделать нельзя, - ее родители примут тебя за наркомана, или еще лучше, за дилера. И ее отец спустит тебя с лестницы - вот это будет восхитительная беседа. Он вздыхает и почти с отчаяньем смотрит на кроссовки. В итоге он отбрасывает эту идею, выбирая для себя пусть и спортивные, но весенние, легкие, синие лоферы. Более безвкусно Воропаев еще не одевался, а если и одевался, то благополучно об этом забыл. Он коситься на пальто, но решает, что к такому позору он не готов, в конце концов, он планирует выйти из машины и сразу же войти в подъезд. Он выходит из квартиры стараясь держаться максимально прямо и собранно. Александр ощущает, что в организме происходит выброс адреналина, он облизывает пересохшие губы и захлопывает дверь, запирая ее на оба замка. Когда мужчина начинает спускаться по ступенькам, за дверью его квартиры слышен звук мобильного телефона.

* * *

Катя растерянно смотрит на телефон, который издает короткие возмущенные гудки. Голова, которая ещё буквально полчаса назад была пустой, сейчас просто звенит от нахлынувших эмоций и мыслей. Главенствует в ее сознании страх - как же Воропаев собирается добраться к ней в таком состоянии? Она звонила ему раз, второй, третий, но трубку никто так и не поднимает. И она не знала - к добру это или к худу. Он же сказал ей, что собирается приехать. Сейчас. Сюда. К ней. После разговора с Кирой она ощущала себя разбитой, потерянной, обманутой. Воропаева была с ней… мила. Столько доброты, нежности и участия в ней она никогда не замечала. А по отношению к себе и подавно! А тут Кира разливалась елеем, окружая ее пониманием и заботой. А вышло это все из-за … инструкции. Последовательная, аккуратная и умная Катенька всегда любила инструкции, иногда даже расстраивалась, что нет таких для людей, ей казалось, что в таком случае, ей было бы проще общаться с некоторыми индивидами. А в этот раз ей очень повезло держать в руках именно такую. Фактически теория и практика пользования живым человеком. Инструкция, созданная о ней и для нее. В этом грязном, отвратительном тексте рассказывалось, как охмурить, соблазнить, совратить, трахнуть, а затем послать Екатерину Валерьевну Пушкареву. ЗимаЛетовскую Страшилу. Леди Терминатора. Даму с Железным Ртом. Этот ужас принесла Катерине Маша, обнаружив эту мерзость в кабинете Малиновского, где она втихаря пыталась совершить обыск, чтобы уличить Романа в множественным изменах, а не только в периодических интрижках с Клочковой. Это было ужасно! Это было так унизительно! А еще было чрезвычайно мерзко видеть в глазах Маши жалость пополам с интересом. Катя переворачивала страницу за страницей и ужасалась тому, что могло ожидать ее в объятиях человека, которого она буквально боготворила! Она же и так испытывала к Андрею достаточно сильные эмоции, зачем нужно было делать именно так! За что! Она буквально задыхалась от боли и страха, тряслась от омерзения, мучаясь желанием пойти и вымыть руки, а еще лучше вымыться полностью! Единственным спасением был Николай, который и Машу выпроводил, и ей дочитать эту жуть помог. - Читай, читай, Пушкарева, не отворачивайся, - Зорькину не шло на пользу общение с Ремез, говорил он жестко, властно, бескомпромиссно. Но сейчас это было то, что доктор прописал для растерянной и, словно, выгоревшей изнутри Катерины. - Какая бы это дрянь ни была, это твой дополнительный рычаг давления. Это преступление против личности. Буквально. Он к инструкции даже не притронулся, дистантно поддерживая Катю своими словами, объятиями. А еще потом, после того как она закончила свое чтение, он извинился: - Ты прости меня, знаешь. Я искренне думал, что Жданов это не такой уж и плохой объект для твоих воздыханий. Я просто понятие не имел, какое у него гнилое нутро. - Так это не его рук дело, - Катя не пыталась защитить Андрея, отнюдь. Но следовало быть последовательным и справедливым в отношении любого человека, - это написано для него Малиновским. - Он это исполнял, - отрезал Зорькин, поднимаясь и принимаясь расхаживать взад вперед, - это не делает его менее виновным, это не делает его лучше. Два урода моральных, права была Рая, - он сжал и разжал кулаки, - дай мне эту хрень сюда, - он протянул руку, ожидая, что Катя передаст ему инструкцию. - Зачем тебе, - Пушкарева не спешила отдавать ему свидетельство своего позора, - пойдешь Жданова бить? - Нет, не пойду, руки у меня коротки, - Николай был собран и холоден, настроенным на драку он не выглядел точно, - я отнесу это Кире Юрьевне. Совет директоров на носу, пусть твой Жданов лишится всей поддержки и катиться отсюда колбаской. Давай сюда! - Катя протянула ему папку, находясь вторично на грани рыданий. Он потряс листами перед ней, - Ничего из этого с тобой не случилось, ты же сама сказала, ведь так? Так ведь? - девушка только кивает, - значит, нет здесь твоего позора, понятно? Здесь только мерзость тех, кого Кира постоянно прикрывает, пусть попробует прожевать это. Он хлопнул дверью, направляясь развенчивать мифы перед глазами Воропаевой, а Катя осталась одна. Она свернулась клубочком на кресле, раскачиваясь взад и вперед, стараясь оставлять свою голову пустой, без тяжелых и угнетающих мыслей. Но страхи ее то и дело возвращались, кружа, правда, не вокруг Жданова или Малиновского, а вокруг Воропаева. Ее внутренний голос шептал ей о том, что им всем, всем троим была нужна эта компания! Им всем хотелось получить себе ее поддержку. Сердце сжималось от страха, что Воропаев в этом таки преуспел, она была готова принадлежать ему всецело. Стать для него всем, быть рядом, касаться его, любить. Не мог же он так хорошо притворяться! Это невозможно! Нереально! Через некоторое время вернулся Коля, он искренне старался растормошить ее, пробудить, словно ото сна. Но Пушкарева не могла понять, почему она не реагировала на него в достаточной мере, что-то мешало окончательно расслабиться. Словно она погрузилась в состояние схожее с кататонией. Отстранилась от мира, наблюдая за всем словно со стороны, максимально выключив все эмоции. Коля кружил вокруг нее коршуном, гоняя ЖенСовет, умоляя ее говорить, а не молчать, тряс, обнимал, уговаривал. Таким активным и прыгучим Катя его не видела никогда, и, возможно, она бы даже посмеялась над этим, если бы могла. Но смешно ей почему-то не становилось, изнутри ее поглощало, выжигало отчаянье. Когда ближе к вечеру в кабинет вошла Кира, Катя буквально подхватилась со своего места. Почему-то именно Воропаева в качестве раздражителя сработала для нее лучше всего. Коля недовольно покосился на эту реакцию, словно бы говоря всем своим видом - вот сейчас ты реагируешь? Серьезно? Она ожидала чего угодно с ее стороны - обвинений, боли, ненависти. Но вместо этого Кира в несколько шагов приблизилась к ней и заключила ее в свои объятия. - Катенька, господи, как мне жаль! Это ужасно! Это так низко, так подло… для меня это удар такой же силы, как и для вас, - она прекратила ее обнимать только для того, чтобы взять ее за руки и помочь ей присесть рядом с собой, - Коленька, принесите нам с Катей чаю, будьте так любезны. - Конечно, сейчас, - Николай поднялся и удалился, немного неуверенно взглянув на Катю напоследок. И Катя ему только кивнула, опуская от себя взволнованного друга. - Я поговорила об этом с Андреем, - произнесла Кира, когда за Зорькиным закрылась дверь. Катя дернулась прочь от говорившей девушки, словно обжигаясь об ее руки. Но Воропаева настойчиво сжала ее запястье, - дослушайте. Не стоит реагировать так скоро, хорошо? Я пошла к Андрею, потому, что хотела услышать от него, что это… как это вообще может быть. Странно сложно представить своего любимого человека в таком амплуа, не правда ли? - Кира склонила голову к правому плечу, и Катя поймала себя на мысли, что у Александра есть такая же привычка. Но вопрос был задан риторический, и Воропаева продолжила свою идею дальше, - он был очень растерян, первым его желанием было бежать к вам, но я вовремя его остановила. - Кира снова сжимает руки сильнее, сохраняя Катю недвижимой рядом с собой, - я бы тоже не хотела сейчас его видеть. Возможно, я бы не хотела никого видеть вообще какое-то время. Вот у вас, Катенька, есть такое безопасное место, где вы можете полностью расслабиться эмоционально? Пушкарева немного неуверенно посмотрела на Киру. Она намекала на кого-то конкретного или спрашивала вообще? До всего этого безумия, до всей этой ситуации Катя бы однозначно ответила на этот вопрос - нет лучшего места, чем дом, и это было более чем однозначно. Но сейчас… ей хотелось сказать, что это место было рядом с Александром. К нему хотелось прижаться, приблизиться, все рассказать и довериться, он глубоко пророс в нее, прямо под кожу, в грудную клетку. Сейчас от этого чувства становилось мучительно больно. Жутко страшно, что она обманулась в том, что испытывала, точнее в том, что испытывали к ней. Она только кивнула на Кире в ответ на ее вопрос, не имея желания развивать эту тему. - Это хорошо, что у вас есть такое место, - Воропаева поглаживала ее ладонь и вздохнула. - Что бы я сейчас не сказала, этого не будет достаточно, я это понимаю. Но Андрей пояснил мне, что это было… это действительно было. И к такому плану они пришли от безысходности, - Катя вскидывает на Киру расстроенный взгляд, она ожидала, что всю вину Воропаева будет перекладывать на Романа. - Да, он признался, что эта идея посетила их двоих. Малиновский, конечно, стал идейным вдохновителем, но Андрей ведь согласился. И сейчас он очень сильно корит себя за это. Если это вас утешит, то начав воплощение этого плана в жизнь, он решил отказаться от него буквально сразу же. Он понял, насколько это было жестоко, настолько это было неправильно. Когда вы будете готовы, я хочу попросить вас поговорить с Андреем. Дайте ему шанс все объяснить. Я понимаю, что он далеко не хороший человек в ваших глазах, Катенька, но… дайте ему шанс принести свои извинения. Не сейчас и возможно не в ближайшее время, я это понимаю. Но позвольте. Катя вздыхает и кивает, немного напряженная от того, насколько Кира непривычно ведет себя с ней. В какой-то момент Пушкаревой кажется, что если бы Воропаева устроила скандал, обвиняя ее во всех грехах, ей было бы гораздо легче. Возможно, у нее бы получилось просто злиться на Жданова с Малиновским, а не тонуть от безысходности, пытаясь понять их, не простить, но понять. - Сейчас мне очень сложно что-то вам ответить, Кира Юрьевна, - Катя смотрит на свои руки, которые все еще держит Воропаева. - А я и не говорю вам про сейчас, - девушка сжимает ее ладони, - я все понимаю, поэтому я вызову вам такси, вы поедете домой. Катя поднимает на нее глаза. Она обещала сегодня приехать к Александру, он ведь будет ее ждать и… - Мне нужно в другое место сегодня, я обещала, - говорит она обтекаемо, пытаясь высвободить свои ладони. Кира отпускает ее, вздыхает и произносит: - Да, я понимаю, вы же собираетесь ехать к Саше, - Катя удивленно задирает брови, и Кира немного улыбается, - я знаю, что вы с ним… общаетесь. Но… я не могу просто промолчать об этом, особенно сейчас. Вы взрослая девушка, и я думала, вы разберетесь без моих советов, но… Катенька, вы же знаете, как Саша спит и видит занять пост руководителя ЗимаЛетто! Знаете, почему он ушел из компании? - девушка отрицательно машет головой, ведь она и впрямь не знает, что послужило причиной ухода Александра из компании. - Я так и думала, - вздыхает Кира, - Павел… Павел Олегович отдал это место Андрею, здраво рассудив, что Саше с его талантами будет гораздо больше подходить связь с общественностью, но вы же его знаете, если не лучшее, то… - она разводит руками, улыбаясь совсем слегка, буквально немного поднимая уголки губ. - Когда я узнала, что вы с ним… сближаетесь, я предупредила его, что играть чувствами женщины последнее дело. Но, как видите, все мужчины грешат таким, - она вздыхает и поднимается, обнимая себя за плечи, и делая несколько шагов в сторону, поворачиваясь спиной. Затем снова поворачивается к Кате, глядя на нее полными грусти и боли глазами, - мне тяжело поверить в то, что два моих близких человека на такое способны. Внутри у Кати все обрывается, словно из-под ног ускользает земля. Два ее близких человека… Два близких человека Воропаевой. Здесь даже гадать нечего - Андрей и Александр. Какая же ты дура, Пушкарева, какая дура! Катя потерла лицо двумя руками, разрываясь между страхом и желанием все бросить, вместе с гордостью и уверенностью. Даже если Александр был с ней ради… но ради чего? Она передумала уже все что могла! Несколько часов непрекращающейся пытки. Страха. Каждый раз, когда она возвращалась к мыслям о нем, к его действиям, она вглядывалась в них, стараясь выискать подвох. Ведь сказала же Кира, что оба ее близких человека повели себя с ней, Катей, одинаково! Проще сбежать, не поддаться, удалиться из этой кутерьмы. Она уехала на такси, не дождавшись, пока соберется Зорькин, а потом очень по-детски игнорировала его телефонные звонки. Кира довела ее до самой машины, посоветовав отключиться от всего и всех, даже телефон отключить, чтоб легче думалось о насущном. И извинялась, извинялась, извинялась. Кате даже хотелось ущипнуть себя побольнее, настолько это все казалось невероятным. Уже дома Пушкарева накрутила себя до состояния сжатой пружины. Читая и перечитывая мерзкую писанину Малиновского, она представляла, как ее Саша… нет, как Александр Воропаев сидит над схожей инструкцией, даже планом, который он разрабатывал для себя и ее. Голова шла кругом от этих мыслей, и слова Киры звучали в ее мозгу, нашептывая ей - “Катенька, подумайте, нет более странной пары, чем вы и Саша. Я бы даже с большой охотой могла представить вас с Андреем”. Кира поглаживала ее руку, подсовывая принесенный Колей чай. Заблаговременно выставив товарища Пушкаревой за дверь - “ Саша не создан для отношений, все кто у него был, были яркими, красивыми, простите Катенька, глупыми и страстными. Он большой ценитель чувственных удовольствий. Вы чувствуете, что вы даете ему все то, что он ищет?”. Когда он позвонил ей, она была готова разрыдаться. Ей так хотелось рассказать ему все, вплоть до последнего слова Киры и услышать, как он скажет, что все это неправда, но… Она говорила ему совсем иное, словно бы наказывая его вместо Жданова, словно ее слова через него должны были исцелить ее страх. Когда он сказал ей, что он едет она испытала парадоксальное облегчение, буквально радость, даже восторг. Который сменился ужасом - как он в таком состоянии поедет, и ведь явно сядет сам за руль! С этого сумасшедшего станется! После того, как попытки дозвониться до Воропаева не увенчались успехом, она решилась, позвонила Коле. Зорькин взял трубку сразу, заявив вместо приветствия: - Пушкарева, ты коза безрогая, вот ты кто! - он раздраженно засопел в трубку, - ты уж прости, но вести себя так, это форменное скотство - ясно? Сложно было взять трубку? - Коля, называй меня, как хочешь, - Катя постаралась побыстрее повернуть разговор в нужное ей русло, - мне кажется, что я совершила огромную ошибку. - Ты сама и есть сплошная ошибка, Пушкарева, - бросил он зло и вздохнул, - давай, выкладывай. Одна голова хорошо, а две - это значит, что ты облажалась. Катя даже не сопротивлялась, просто сжато выложила то, что она наговорила Воропаеву. Точнее, в каком тоне. А еще точнее, в каком контексте. - Ты без мозгов вообще? - Коля был возмущен настолько, что Катя показалось, что речь идет не о Воропаеве точно. - Его-то ты какого хрена втянула в этот позорный ряд? Нормально поговорить с ним ты не захотела? Пушкарева, я просто в шоке, ты где мозг свой высыпала? - То, что ты мне рассказываешь это все понятно, - она ощутила, что руки начинают дрожать, - делать что теперь? Он не берет трубку, Коля. Сколько я ни звоню, он не берет трубку! - Дура, - выдыхает Николай со свистом, - теперь просто молись, чтоб он не влетел в столб, катаясь по городу в таком состоянии. Звони Кристине, я буду у тебя через минут десять самый максимум, - он молчит какое-то время, и Катя слышит в трубке странный звук, похожий на скрип зубов. - Я только тебя умоляю, Ремез не додумайся звонить, хорошо? Я от твоего горла ее не оторву чисто физически. Катя собирается ответить, что она даже не думала звонить Рае! Она на самом деле и Кристине звонить не собиралась - стыдно. Но в рубке она уже слышит короткие гудки. Она укладывает телефон на стол и обнимает себя руками. В голове звучат слова Зорькина - “молись, чтобы он не влетел в столб”. Молись Пушкарева, вот сейчас прям самое время.