Без Всего

Кристина ехала на машине, на такой скорости, что если бы сейчас перед ней выросла кирпичная стена, то хоронили бы ее в закрытом гробу в виде фракций тела, кирпича и остатков железа от этой самой машины. Она на самом деле смогла выдохнуть только тогда, когда увидела стоящего на своих двоих, живого и … в сознании брата. Когда она подъехала к дому Пушкаревых, точнее, к дому, где жили Пушкаревы, то застала своего брата за диалогом с Катериной. Они стояли у его машины, достаточно близко друг к другу. Александр опирался о капот автомобиля, поддерживая себя в вертикальном положении, умудряясь при этом жестикулировать одной рукой. Катя кивала ему время от времени, но не приближалась, и Кристине захотелось отвесить ей пинка, девушка как раз стояла к ней в пол оборота - было бы очень удобно. Воропаева нахмурилась, замечая, во что наряжен ее брат - это же насколько ему было хреново, что он вделся в толстовку, которую она дарила несколько лет назад? Она шагнула было в сторону пары, чтоб разом высказать все, что она думает про них обоих и про каждого в отдельности. Коля топтался тут же, неподалеку, он поймал ее за руку, и ладони у него были такие горячие, что Кристина решила, что она обязательно предложит ему заняться медитацией. Человек, который так пышет жаром, имеет очень кипучую энергию внутри. - Пусть сами там себе поговорят, - он не стушевался даже тогда, когда она выразительно посмотрела на хватку на своей руке, - не дерутся, не орут, Катя не убегает в слезах - значит это уже положительная динамика. Кристина только хмыкнула, “положительная динамика” очень Ремезовское выражение. - Раз они так сами хорошо справляются, что ты тут тогда делаешь? - Воропаева все-таки отцепила его руку от своей, настойчиво подергав Зорькина за палец. Тот отпускает ее, сделав абсолютно независимый вид, мол, это не я тут вас хватаю, это вы сами. - Я тут жду, когда они порешают, повезу Александра Юрьевича обратно, - он чешет затылок, словно бы ощущает себя неловко, - а то он еле из машины… вышел. Поэтому я и решил, ну, подвезти его потом обратно. - Ага, - кивает Кристина, принимая во внимание участие Зорькина в судьбе ее брата. Хороший мальчик, даже немного жаль, что Райкин, а то она бы… может, не серьезно конечно, а так, баловства ради его подразнила. Флирт дело благородное. - А я тут для антуражу приехала? В качестве женщины-праздника? - Воропаева, конечно, была безумно рада, что ей сообщили о такой безмозглой выходке брата, но ей было интересно знать причину. - Ну, - Зорькин немного мнется, и даже собирается отшагнуть от нее в сторону. Он что, боится, что ему может прилететь в лоб? - я подумал… я-то не знал в каком он состоянии, - Николай переводит взгляд на Воропаева, что приваливается к машине сильнее, - думал, может нужно будет его назад в больницу, и уж лучше, чтобы вы рядом. - Логично, - Кристина тоже следит за братом. Ну и вырядился, прости Господи, больше никаких толстовок ему. Он же похож на гламурного бомжа! Она подмечает лоферы на его ногах, склоняя голову к плечу, он бы еще сандалии нацепил, честное слово. - Где его пальто? - невпопад спрашивает Кристина, переводя глаза на Зорькина. Тот только жмет плечами. - Он из машины вылез без … может, там, на сидении так и лежит? - спрашивает он у Воропаевой немного неуверенным тоном. - Я похожа на телепата? - удивляется Кристина, горестно вздыхая, - откуда я могу знать, сама же у тебя об этом спрашиваю. - Вы похожи на замечательную сестру, которая изучила своего брата идеально, - примирительно заявляет Николаев. На что Воропаева только довольно скалится. - Лесть это хорошо, это я люблю. Считай, что я довольна, - Зорькин улыбается, а Кристина снова смотрит в сторону общающейся парочки. - Они не могут поговорить там, где теплее? Если он к сломанным ребрам еще и воспаление подхватит, все закончиться плачевно и печально. Считай, что я это предвижу по божественному наитию, - она сплетает руки на груди. - К Пушкаревой домой нельзя, там Валерий Сергеевич, папа ее, а он такой, знаете, очень строгих правил, может не понять. - А беседу под окнами он, значит, понимает? - с сомнением спрашивает Кристина. - Рабочие моменты, они такие, - пожимает плечами Коля, - по крайней мере, это я пояснить смог. - Коленька, а вы, оказывается, умеете врать? - Выгибает бровь Воропаева, - а мне Рая вас расписывала, как кристально честного, - она слегка посмеивается. - А я и есть честный, - дуется Зорькин, - просто некоторые ситуации требуют непопулярных решений, - выпячивает он задетую гордость. - Не дуйся, это я так шучу, - она слегка толкает его в плечо, вызывая недоумение на лице молодого человека, - если терпишь шутки Ремез, то и мои переживешь. Разве не так? - и она снова выгибает бровь, ожидая его реакцию. Зорькин смотрит на нее слегка изучающе, а затем выдает. - Как вы это делаете? - Что “это”? - не понимает Кристина, и Николай тянет одну из своих бровей пальцем вверх. - Ну, чтоб только одна вверх шла, это же не реально! - он так искренне этому удивляется, что Кристина передумывает с ним флиртовать, это же, как несовершеннолетнего соблазнять, ей Богу. - Наш добрый Господь просто готовил меня ко встрече с идиотами, - смеется она. - С какими идиотами? - не понимает Коля. - Вот с теми, - зло бросает Кристина, замечая, как поводит Александра у машины и как Катерина делает к нему шаг, в попытке его поддержать, - все, блядь, хватит, эти Тристан с Изольдой меня заебали. Сессию романтического общения под балконом я объявляю закрытой, пошли, поможешь. Николай послушно топает за ней. Правильно, лучше с ней не спорить! Кристина пыталась сконцентрироваться на дороге, выбрасывая из головы все остальные мысли. Просто пиздец, а не месяц, такого нервного она не испытывала со времен гибели родителей. Ей очень сильно хотелось выпороть Пушкареву, да и Сашке хотелось отвесить люлей. Но если с братом любое желание таяло просто от одного его вида - усталого и разбитого. То рыдающая Катя убивала кровожадность Воропаевой своими огромными жалостливыми глазами. Нет, она отчитала ее конечно по всем статьям. Правда сделала она это уже в доме брата, потому что Пушкарева забралась в машину вместе с Александром, заявив, что она едет с ним. Кристина решила не скандалить прямо там, не смотря ни на что, она умела терпеть, если нужно. Хорошо умела. Да, не долго! Никто не идеален, но хорошо. Воропаева только покосилась на Николая и подумала, что ему придется очень много врать Катиным родителям. Бедный мальчик, все кругом учат его плохому. Зорькин повел машину Александра, а Кристина пристроилась следом, периодически поглядывая на закрытое окно рядом с собой - очень хотелось сплюнуть скопившийся во рту яд. Ругать Пушкареву было плохой идеей, ругаться с Кирой, идея была еще хуже. Набить морду Андрею? Так приехала Маргарита, со своим неуемным желанием спасать своего маленького мальчика. Может уложить брата в кровать и отправиться поругаться к Марго? А что, это выход. Павел сейчас ее простит, в конце концов, она пострадавшая сторона, а чем вывести Леди Жданову Кристина знала очень хорошо. От мыслей о том, как неравномерно покрывается пятнами лицо и шея Маргариты от гнева и досады, Воропаевой стало гораздо лучше. Вот именно поэтому и ехала она сейчас в сторону дома Ждановых, забросив сперва услужливого водителя на полставки Зорькина. Золото, а не мальчик. Вот почему, когда в ее жизни появился по-настоящему достойный внимания мужчина, он обязательно должен был быть на полжизни моложе? Нет справедливости в этом Мире, ну не для Кристины Воропаевой точно. Нужно свалить в Индию на годик, выдохнуть там немного, помедитировать в Ашраме. Она тут за это время нагрешила так, что обратится пеплом, как только переступит порог святого места. Мрак. Она взяла в руки телефон, буквально вслепую набирая номер Павла. Трубку Жданов взял сразу. - Да, Кристина, слушаю тебя. - Добрый вечер, - радостно заявила Воропаева и покосилась на внушительный пакет, из которого торчало несколько винных бутылок, - я тут к вам в гости еду, поэтому можете начинать радоваться уже сейчас, чтобы к моему приезду уровень вашего довольства был чрезвычайно высок. Угощу вас очень хорошим вином, покажу Марго несколько поз из йоги для расслабления. - Кристина, - как-то взволнованно начинает Павел, - ты же знаешь, я очень рад тебя видеть, но я прошу тебя… - Обижаешь! - Воропаева смеется, но смех получается какой-то злой, поэтому она прекращает, - я буду вести себя просто идеально. Ты же знаешь, как я умею! - В том-то и дело, что знаю, - обреченно вздыхает Жданов, - приезжай, от нас как раз только-только уехали Андрей с Кирой. Так что я буду премного благодарен, если в сонме твоих винных запасов окажется и бутылочка коньяка для меня. Кристина резко пускает машину в разворот, игнорируя сигналы других автомобилей, и несколько правил дорожного движения до кучи. - Я сейчас исправлю это досадное упущение и сразу же приеду к вам. Пламенный привет Марго. - Передам, - отвечает ей Павел, - скажу, пусть капель выпьет. Двойную порцию. Кристина хохочет и отключается. Павел Олегович отличный мужик, настоящий, умный, классный, каким ему боком досталась такая специфическая жена как Маргарита? Противоположности притягиваются? Тогда нужно чаще пшикать себя антистатиком, а то мало ли что примагнитится к ней! Она направила машину в сторону дорогого винного магазина, отправляясь на охоту за любимым коньяком Павла. Нужно сразу взять несколько бутылок в качестве сатисфакции для мужчины. Хорошее поведение в стиле Кристины Воропаевой Маргарита Рудольфовна Жданова не была способна выдержать больше получаса. А сегодня упорная женщина собиралась пойти на рекорд. Пятнадцать минут и Жданова будет вопить: - Пошла вон отсюда! Хотя нет, не пятнадцать! Десять! Да, десять будет идеально!

* * *

Вставать с постели пришлось максимально аккуратно по двум причинам. Во-первых, сломанные ребра послали его далеко и надолго, и любое движение отдавало ноющей болью по всему левому боку. Как бы откомментировала Кристина - “так тебе, кретину, и надо”. И не согласиться с этим Воропаев не мог, и правда, так ему и надо, с этой Катериной, он скоро головой пользоваться разучится, а это, в его случае, чревато очень конкретными и весьма неприятными последствиями. Собственно сама Катя, была тем “во-вторых”, ради которого он вставал с постели так осторожно. Она спала рядом с ним, подложив под щеку кулачок, и выглядела умильно и расслабленно, слегка по-детски. Губы ее были чуть приоткрыты, и Воропаеву пришлось хорошенько сдержаться, чтобы не коснуться их, хотя бы пальцем, едва проводя по их нежному краю. Бедная девочка, отвратительная ситуация, с которой, к сожалению, она не пришла к нему. И с этим нужно было что-то делать, ведь доверие это очень важно. Кристина заявила ему - “вы два сапога пара, и оба левые. Хочешь, чтоб она тебе доверяла, сделай в ответ то же самое, будь рядом с ней обычным человеком, а не этим своим застегнутым на все пуговицы образом. Ей будет легче, поверь мне на слово”. Воропаев верил, кому-кому, а Кристине он верил беспрекословно, полагаясь на ее умение смотреть дальше и глубже чем кто-либо. Очень осторожно, по стеночке шаг за шагом он добрался до кухни и поставил чайник. Все выровнялось, унялось, успокоилось, и от этого ему должно было стать легче, но легче не становилось ни на толику. Острая игла засела в подреберье, не имевшая ничего общего с его травмами. У этой иглы было имя - Кира. Он уронил лицо в подставленные ладони, медленно выдыхая, растягивая выдох буквально до боли в легких. С этим нужно было что-то делать, реально делать, а не ждать, пока она сама по себе успокоится, как это бывало. Кристина даже не негодовала относительно выходки сестры. Она только вздохнула и пожала плечами, заявив, что своей неуемной заботой он выпестовал в Кире монстра. Выражалась она, конечно, фигурально, но легче от этого не становилось ни грамма. Он прекрасно понимал, к чему она клонит, его опека, его постоянное участие в жизни Киры, его помощь - любая ее просьба выполнялась, она не знала ни в чем отказа. Тогда ему казалось, что это правильно, он был готов жертвовать своим временем, своим сном, своими средствами, даже своим здоровьем, только бы у Киры все хорошо. Образ маленькой заплаканной девочки зовущей маму прикипел к его сознанию намертво, а уроки Маргариты не прошли даром. И так бы и продолжалось дальше, к удовольствию Киры, негодованию Кристины, которая, к слову, особо в это не лезла. Только иногда, наездами, время от времени пыталась призвать его к порядку, заявляя, что пора наподдать лодочке по имени Кира пинок под корму. Он только смеялся. А теперь что? А теперь вот прям очень весело. Чайник засвистел, и Воропаев очень бережно поднялся с кресла, стараясь не потревожить ребра. Чашка горячего травяного чая, главное чтоб там было побольше ромашки. Аромат мяты и мелиссы наполнил кухню, в запахе угадывалось еще что-то сладкое, но далекое. Александр пододвинул сахарницу поближе - одна ложка, две, три, четвертая ложка зависла над чашкой, вместе с мыслями мужчины. Он не мог злиться на сестру, не получалось… У него болело, жгло изнутри от ее нежелание понять его, принять его выбор, хотя бы этот выбор уважать. В конце концов, как бы ни плевался Воропаев в Жданова ядом, он ни разу, ни единого движения не сделал для того, чтобы развести Киру с ним. Он принимал, что это ее жизнь, может, по его, Александра, мнению и неправильная, но ее. Ему очень хотелось поговорить с Кирой в спокойном тоне, отстраненно и подальше ото всех, и нужно было это сделать вне зависимости от того, чем закончится совет директоров и куда полетит Андрей с жесткой подачи Павла. Кристина сказала, что Жданов-старший планирует устроить сыночку воспитательную трудотерапию. Воропаев на это только покачал головой, нет, не то чтобы ему было жаль Андрея, но… Он знал прекрасно, что Жданов не хотел бы разочаровать отца, что большинство ошибок, которые совершил Андрей, были плодом его беспечности, а далеко не глупости. А ситуация с этой инструкцией! Боже, два дебила - причем один другого краше. Злость закипела в Воропаеве настолько сильно, что он необдуманно ухватился за стенку горячей чашки, роняя ее на стол, так бесцельно расплескивая ароматный напиток, беззвучно ругаясь “сука”. Да, ты просто эталон тишины и спокойствия, Воропаев. Мужчина покосился на дверь кухни, не появится ли там Катерина в ареоле праведного гнева, относительно того, что он снова бродит по квартире, вместо того чтобы лежать и болеть, в смысле отдыхать. Но Пушкарева не появилась, и не мудрено, так вымотаться, так нарыдаться. Александр принялся убирать разведенный беспорядок. Если раньше он не был солидарен с Кристиной относительно увольнения Малиновского, то после такого… после того, что могло произойти с Катей. Увольнение для него это еще очень мало, его хотелось стереть в порошок, смешать с землей, залить бетоном где-нибудь на обширном участке господина Вертинского. И как Жданову вообще в голову пришло, повестись на это предложение. Андрей всегда был противным, заносчивым сученком, но ведь сукой он не был никогда! Стол оказался протерт от чая начисто, а голова от мыслей все не протиралась. Он принялся готовить себе вторую чашку, но остановился, отказываясь от этого занятия. Руки вдруг задрожали, а голова закружилась - слишком много физкультуры, Воропаев. Пришлось сесть и откинуться спиной на стену, прикрыть глаза. Уходя, Кристина заявила - “ если ты еще раз попадешь в больницу, я задушу тебя подушкой, чтоб не мучился сам и не мучил меня” - на том и порешили. До совета директоров осталось два дня, и за это время ему нужно было максимально прийти в себя и оклематься, он обязан был быть там, и в форме, нужно расставлять все точки за раз, второго такого шанса не будет. А вот Катю там он бы видеть не хотел, он мог только представить, как тяжело должно было быть девушке, которую так низко… Она буквально кричала ему на кухне - “ у меня ничего не было со Ждановым! Не было!” Он верил ей, каждому ее слову, даже не нуждался в этих заверениях, но он понимал, ей нужно сказать это ему… точнее, ей нужно было сказать это себе. Проговорить еще раз, и еще, повторять и повторять, что ничего из написанного там с ней не случилось, что ее это коснулась только на бумаге. Он успокаивал ее, обнимал, утешал, а она долго не могла собраться с мыслями и словами, а потом шептала ему - “прости” - шептала это слово без остановки, и он снова успокаивал ее. Не зная, что он должен сказать ей, как правильно успокоить, чем доказать ей, что рядом с ним она может наконец выдохнуть и чувствовать себя в безопасности. Уже засыпая в его объятиях, она прошептала ему буквально на грани слышимости - “люблю тебя” - но можно ли это было считать за признание или нет, это уже был другой вопрос, которым Воропаев не задавался. Сперва нужно было привести все дела в порядок, оклематься самому, дать время оклематься Кате, а потом заставить ее уволиться из ЗимаЛетто к чертям собачьим. Вон у Киры была замечательная подруга - Юлиана Виноградова. Умная, приятная и хваткая барышня, хозяйка собственного пиар-агентства - такие люди как Катерина нарасхват. Там ей будет спокойнее и безопаснее вдали от этого безумия, он даже готов сократить свое рвение относительно ЗимаЛетто вдвое, а то и втрое, если это поможет Кате понять, что он бы никогда не позволил себе выбирать между ею и мифической возможностью стать во главе компании, даже если это и привлекало его когда-то. Он внесет свою лепту, чтобы фирма осталась на плаву, и на этом его деятельность там закончится. В конце концов, он мог быть таким же дистантным акционером, как и Кристина. Ну ладно, он мог бы попытаться. В его понимании эта девушка - Екатерина Валерьевна Пушкарева - стоила того, чтобы пересмотреть список своих желаний, поставив ее на первое место. Вопрос был в другом - была ли на это готова она. Он чуть не слетел со стула от неожиданности, когда его плеча коснулась теплая узкая ладошка. - Сашенька, ты что, здесь спишь? - голос Кати был сонный и взволнованный. Воропаев открыл глаза и повернулся к ней, чуть улыбаясь сонной и немного нахмуренной девушке. - Я тут пробовал пить чай, - он указывает на свое неудавшееся пиршество на столе, - но не преуспел. Я тебя разбудил шумом? Прости. - Нет, ты меня разбудил своим отсутствием рядом, - она поглаживает его лицо, - я никогда не видела тебя небритым. Если бы ты захотел отрастить бороду ты бы смог - ты это знаешь? - она проводила по его отросшей щетине пальчиком, - такой колючий… и ты бываешь такой же колючий. - Катя, - Воропаев медленно поднимается со стула, придерживаясь рукой за стенку, - я не буду с тобой колючим, - но, поймав ее немного недоверчивый взгляд, исправляется, - я постараюсь таким не быть. Я не причиню тебе боли. - Прости меня, - снова начинает девушка, глаза ее увлажняются. И он касается ее губ пальцем, прекращая любые ее слова. - Хватит этого, все хорошо, ведь хорошо? - девушка кивает, глядя на мужчину немного растерянно, - я люблю тебя, Катя. Ничто этого не изменит. Я люблю тебя, слышишь? - она снова кивает и прикрывает глаза. Он привлекает ее в свои объятия, поглаживая ее по волосам. - Я с тобой, всегда буду рядом. Буду так близко, как ты этого захочешь, так долго как ты позволишь, я буду рядом на тех условиях, которые позволят тебе чувствовать себя безопасно. Просто не отталкивай меня, Катя, я не прошу тебя о большем. Она всхлипывает на его груди, тихонько плачет, цепляясь за футболку, и вдруг успокаивается. Плечи ее прекращают дрожать. Она осторожно отталкивается от него, намекая, что нужно ее отпустить. Катя заглядывает ему в глаза, осторожно придерживаясь за его плечи, или пытаясь придержать его. - Я не думала, что бывает так страшно от такого светлого чувства, - Воропаев хмурится, не понимая, о чем говорит ему девушка, а она продолжает, - я не думала, что любить человека может быть так страшно, страшно, что любовь может оказаться ненужной, игрушечной, ненастоящей. Я так испугалась, что поняла, что боюсь именно этого. - Чего? - все еще не понимает ее до конца Александр, три часа ночи не лучшее время для таких разговоров. - Я люблю тебя, - говорит ему Катя, не отрывая от него взгляда, - и это было страшно, даже на миг подумать, что ты меня не любишь.