Ад и Рай Евы: Искушение

      Когда остаёшься наедине с собой — это всегда испытание. И хорошо, если это твой осознанный выбор — я, например, любила ненадолго побыть одна и немного пострадать, возможно, даже поплакать. Правда, это было раньше, можно сказать, в прошлой жизни. Тогда мне тоже редко удавалось побыть наедине с собой, но этого короткого времени мне хватало, чтобы восстановиться. А потом я снова шла в шумные компании и заряжалась энергией живых людей.       Теперь же всё изменилось. Даже в самые первые недели моего пребывания в этой странной квартире я не чувствовала себя такой ошеломлённой. Я вспомнила, как часто бессонными ночами бродила бесконечным балконом и грустила. Всё казалось таким странным, таким нереальным! Я была вся в плену иллюзий, мечтаний, страхов и сомнений. А что теперь? Теперь всё осыпалось, всё казалось ещё более нереальным, зыбким. Песчаные замки рассыпались от малейшего дуновения ветра.       Я не лгала Яну — мне было страшно. И я боялась не только внешних сил, вроде Кая, но и самого Яна, и себя, и своего к нему отношения. Мне нужно было довериться ему, а для этого необходимо было почувствовать его твёрдую руку, но вместо этого меня шатало на волнах его истерик. Как можно доверять человеку, который признаётся в любви, а буквально через неделю говорит, что я ему не нужна? Да ещё и время от времени мне угрожает!       В общем, я с грустью подумала, что верить Яну было огромнейшей ошибкой. Но что делать дальше, я не понимала. Во-первых, я не знала, зачем я нужна Яну? Чего он от меня ждёт? Честно, в тот момент я была уже согласна на то, чтобы он меня использовал и выкинул, лишь бы только это всё быстрее закончилось! Настолько мне надоели эти безумные качели!       И это раздражение только нарастало.       Пятница закончилась для меня максимально скучно: пока весь город, как и вся страна, отмечали праздник, я сидела одна в комнате с закрытыми дверями и окнами и машинально смотрела бесконечный сериал, до которого раньше у меня не доходили руки. Мне никто не мешал: никто не рисковал мне звонить или ко мне заходить. Даже Ваня не возмущался, что я закрыла дверь в спальню, помешав ему за мной следить. В конце концов, в спальне всё равно были камеры, и это и так меня нервировало. Если Ян захочет за мной подсмотреть — он это сделает. Правда, я немного усложнила ему задачу, сняв такое важное для него чёрное кольцо. Да и вообще все украшения я сняла, чтобы ничего не могло меня сбить.       И больше всего, ложась спать, я боялась, что меня снова потянет на балкон. Видеть Кая мне ужасно не хотелось. Я понимала, что у меня не хватит стойкости избежать общения с ним, просто развернуться и молча уйти, как и не хватит смелости признаться Яну в этих встречах. Вот это я влипла!       Ничего удивительного, что сон не шёл. Легла спать я рано, физически за день не особо устала, зато разнервничалась и не могла себе позволить привычно выскочить на балкон, чтобы успокоиться, поэтому вертелась на скользкой шёлковой постели и время от времени тихонько плакала. Меня разрывало от противоречивых чувств. Тяжелее всего было признаться себе в том, что я точно знаю, чего мне не хватает. И этой ночью и вообще. Но, мысль о том, что я добровольно и с большим удовольствием обманулась, а теперь сама же от этого страдаю, была ещё хуже. Ну уж нет, нельзя поддаваться соблазнам! Нужно быть стойкой до конца!       Но стойкой в чём? Ещё совсем недавно я прошла с Яном достаточно тяжёлый и важный обряд, после которого считала, что мы пара. И Ян не особо-то и настаивал на близости, хоть и мог бы. Всё я сделала сама, поспешила сама, а теперь сама же и жалела об этом. Но как теперь всё исправить? Безумная мысль бросить всё и бежать без оглядки мелькнула на границе сознания, и я уснула, встревоженная и разбитая этими отчаянными мыслями.       Яркие сны не снились мне уже давно, такие, в которые веришь, и после пробуждения долго не можешь понять, что это было: фантазия, реальность, сон или вещий сон? Сны, о которых помнишь потом, возможно, всю жизнь. Но в ту ночь всё было настолько реально, что я долго ещё сомневалась в том, спала ли вообще.       Конечно же, мне снился Ян. Мне снились Ян и та самая красивая площадка на крыше, где мы когда-то должны были провести милый романтический вечер, с которого я просто сбежала. На какое-то мгновение мне показалось, что я вернулась туда, в тот самый вечер, но всё было немножечко не так. Я была в другом платье, чёрном, плотном, закрытом и строгом. И это был не томный летний вечер, а прохладная осенняя ночь, когда ещё можно выскочить из ресторана в одном только платье, но только чтобы добежать до машины или же освежить голову после шампанского. Это было странно, но небо было таким ясным, таким звёздным и искристым, что невольно привлекало внимание. Я запрокинула голову, прикрыла глаза, будто подставляя лицо снежинкам, но их, конечно же, не было. Острыми были только свет звёзд и абсолютная тишина холодной ночи.       Но в остальном это была та же крыша с тем же головокружительным видом на горящий живыми движущимися огоньками Киев. И Ян был где-то рядом. Я чувствовала это даже не оборачиваясь, просто его взгляд в спину. Он снова изучает меня. С опаской или любуясь? Этого я не знала, но на всякий случай положила руки на высокий парапет, с которого когда-то Ян буквально нырнул в воздух. Мне нужно было почувствовать опору, потому что внутри всё ещё было шатко.       Моё внимание привлёк ещё более холодный и острый блеск, чем от звёзд — ошеломляюще сверкали бриллианты. На всю ширину запястья на обеих руках — браслеты, на безымянном пальце правой руки — кольцо со слишком вызывающим массивным камнем. Это было мало похоже на Яна с его любовью к старинным украшениям — кольцо было явным новоделом, купленным, чтобы подчеркнуть, что Ян может себе это позволить. Но зачем? И в честь чего мы мёрзли в этот вечер на той же крыше?       Хотя, признаться, я не чувствовала, что замёрзла, и в этом было что-то нездоровое. Я будто уже и не могла ничего чувствовать. Да, воздух холодный, но мне-то какое до этого дело?       Происходило что-то странное, и я начинала переживать.       — Помнишь, о чём мы говорили здесь в прошлый раз? — вкрадчиво начал Ян, не сдвинувшись с места, а его голос будто принесло ветром.       — Я должна была принять решение.       Говорила я медленно и с трудом. Сложно было находиться в этом сне: я будто была гостьей в своём теле, которое всё делало без моего участия.       — И ты отказалась. Почему, Ева?       — Это же очевидно. Потому что это было не для меня. Это было всего лишь искушение.       Что-то было не так в моём голосе. Я не была уставшей, не была пьяной или расстроенной, но говорила так размеренно и лениво, что сама не узнавала своего голоса. Наверное, что-то произошло, раз я так изменилась. Но что?       — Это не было искушением. Я совершенно искренне тогда предлагал научить тебя всему.       — Или утопить в Днепре. Я помню.       Какая холодная и ядовитая женщина! Это точно я? Мне срочно захотелось взглянуть в зеркало, чтобы убедиться, что я попала в своё тело. В любом случае, усмешка искривила губы говорившей так, что Ян точно ударил бы её, если бы это заметил. Он не вынес бы такого отношения.       — Точно помнишь? Ева, ты о многом забыла с тех пор. Забыла, кому должна быть признательна, кто дал тебе всё это.       Привычное шуршание костюмной ткани за моей спиной. Привычный дурманящий запах — горько-терпкий, преследующий меня с самого первого дня в Киеве. Запах самого прекрасного и ужасного мужчины, которого я когда-либо встречала. Теперь он стоял слишком близко, но не спешил ко мне прикасаться.       Мне отчаянно хотелось спросить: что это «всё»? Что именно он мне дал? Но Ян вряд ли бы мне ответил, да и я в тот момент была какой-то странной, слишком изменившейся, так что вполне возможно, что он действительно дал мне что-то большее, чем право использования его кредитки? В любом случае, мне стало как-то не по себе от его присутствия.       Ян положил руки поверх моих и принялся ласкового поглаживать.       — И когда это ты успела стать такой независимой? Как я это упустил?       — Возможно, вам стоило проводить со мной больше времени?       Прозвучало это дерзко, но я (та, в теле которой я находилась) так и хотела, поэтому, когда Ян отстранился и повернул меня к себе, то натолкнулся на острую усмешку. И это окончательно вывело его из себя.       — Как ты могла так со мной поступить? Как ты могла даже подумать об этом?       Он уже не скрывался — он был в холодной ярости, и я догадалась, что это плохо закончится. Его тонкие пальцы, так обожаемые мной, впились в мой подбородок, запрокидывая голову. И снова Ян показался мне слишком высоким, по сравнению с ним я была крошкой, маленькой, беззащитной. Но внутри я себя такой не ощущала. Даже в такой нелепой и откровенно опасной ситуации, стоя на краю крыши и дразня самого опасного мужчину, я не испытывала ещё настоящего страха.       — И разве в этом не ваша вина? Я же говорила, я предупреждала!       — И я предупреждал.       Ян посмотрел на меня сверху вниз, самодовольно и вызывающе. Он дразнил меня или я его? Что вообще происходило? Что за безумный сон! И невероятная ситуация! И она становилась всё хуже: Ян подхватил меня второй рукой за талию и рывком потащил вверх, и было это настолько неожиданно, что я даже не смогла вскрикнуть. Вот теперь стало страшно. Ведь на этой самой крыше я говорила, что, если бы решила умереть, то умерла бы именно так. Но не сейчас же! Что вообще произошло, что так разозлило Яна?       — Ты мне лгала! Ты посмела пойти против меня! Думала, что сможешь мне противостоять? Что ты о себе возомнила?       Я молчала. Девушка, в чьём теле я была, молчала, только продолжала усмехаться. Она даже не хваталась за Яна, хотя стоило бы — Ян поднял её на высоту парапета и просто поставил на него.       — Ничего не хочешь сказать? — едко спросил Ян, и я впервые увидела, как ядовито он на меня смотрит. Злой, надменный и самодовольный. Будто рад, что поймал меня вот так, и теперь наслаждается этой ситуацией.       — А что вы хотите услышать? Мольбы о помощи?       — Ева, не глупи. Я же сброшу тебя. Ты — в моей власти.       Ян усмехался, постепенно разжимая объятия. Теперь уже я едва балансировала на высоких каблуках на узком парапете. Слишком шатко! За спиной — пропасть, а передо мной ледяной в своём решении Ян. Если бы он злился, если бы кричал, язвил, фыркал, я бы боялась его меньше, но, когда он был так холоден — это было плохим знаком.       — Ты всегда была в моей власти. Я могу сбросить тебя в пропасть, а могу снова поднять на вершину. Ты же знаешь это, так почему упрямишься?       — Я не упрямлюсь. Но и извиняться не буду.       Наверное, не стоило это говорить, потому что всё вдруг перевернулось. Ян толкнул меня настолько сильно, что сначала я почувствовала боль в груди и только потом ощутила падение. Холодные звёзды всё так же искрились, и мне вдруг показалось, что это будет длиться вечность. Мозг паниковал только первые мгновения, дальше я просто летела и даже рада была, что вижу не асфальт, а чёрное небо. Мне даже казалось, что я падаю в небо. Было так легко, так хорошо, так свободно!       Пока спина не ударилась о что-то невыносимо твёрдое. Удар захватил лёгкие, вытолкнув из них последний воздух, передался на сердце и вышел из горла болезненным хрипом.       — Прости, стоило сделать это раньше, пока ты не набрала скорость. Я и так немного тебя затормозил.       Лицо Яна оказалось непозволительно близко — он лежал в воздухе в полуметре надо мной, и я поняла, что до земли ещё далеко. Он со мной играл, как кот с мышкой. И будет играть дальше.       — Хочешь ещё полетать или вернёшься домой и всё-таки будешь приличной девочкой?       Он думал, что знает ответ. Ведь он же очевиден, да? Всё в его прекрасном лице кричало о том, что он вполне удовлетворён этим наказанием и готов милостиво меня простить. И видеть это было невыносимо.       — Как же я тебя ненавижу, — сладко пропела я прямо ему в лицо.       Хотя, разве же это была я? Как эта сумасшедшая девушка могла быть мной? Но думать об этом было сложно: она откинулась и стала проваливаться, будто уходить на дно, а мне оставалось только смотреть на Яна, изумлённого и полного ненависти. Никто не посмеет уйти от него! Даже так, в объятия смерти. Но она пыталась это сделать. Я чувствовала, как тяжелеет моё тело, а воздух становится лёгким, колючим, хлёстким. Теперь уже ветер подхватил меня и стремительно нёс к земле. Где-то в ночи Ян чёрным ястребом кинулся догонять меня, но скорость нарастала неумолимо… Успеет или нет? Только эта мысль билась в голове, и я не была уверена, что моё желание совпадает с желанием этой падающей девицы.              Я проснулась. Захлёбываясь в крике и слезах, дрожащая и испуганная настолько, что не знала, что делать дальше: включать везде свет и звать на помощь или затаиться под одеялом, заткнуть рот подушкой и тихонько скулить, чтобы никто не узнал о случившемся? Но кто вообще, кроме Яна, мог об этом узнать? Это ведь он за мной постоянно следит!       Мне потребовалось время, чтобы отдышаться. В комнате было темно, но душно — я забыла включить кондиционер и теперь отчаянно нуждалась в кислороде и прохладе, но боялась выходить на балкон, так что только прокралась к окну, открыла его, чтобы впустить немного воздуха, и снова нырнула под одеяло. Мне нужно было немного побыть одной, теперь уже по-настоящему.       Что же это было? Действительно всего лишь сон, плод моего испуганного воображения, либо же проделки Яна? Ведь присылал же он мне тот отвратительный сон с соблазнительным мужчиной в парке? Даже не так. Тот сон — был его рук делом, это было очевидно, остальные подробности меня мало волновали, да и не было в нём ничего пророческого, так что я почти забыла о нём и никогда не спрашивала Яна. Но в этот раз всё было гораздо страшнее.       А что, если это был не сон? Что, если я смогла пробраться в возможное будущее и подсмотреть его? Нет-нет, нельзя даже думать о таком. Или… А что, если Ян специально подослал мне такой кошмар, чтобы напугать, чтобы предупредить, что так поступать не надо?       Но как? Как поступать? Обмануть себя не получилось: я знала ответ. Я уже была перед ним виноватой, я связалась с явным его врагом, я ничего не сказала Яну, я даже подумала, что могу выступить против него. Похоже на мыслепреступление. Даже сама мысль о предательстве есть предательство.       Вопрос оставался открытым: знает ли Ян о том, что я что-то задумала? Хотя даже сама формулировка «что-то» была в данной ситуации слишком конкретной. Я ещё ничего не задумала, но уже хотела. Но разве желание равно действию? Вот тут уже было сложнее. Почему я вообще захотела противостоять Яну? Только ли из-за уязвлённого самолюбия? Из-за чувства, что он меня использует? Ответ выстрелил сразу: он меня не любит. Я это чувствовала. И я отчаянно хотела, чтобы он меня любил, чтобы восторгался мной, чтобы был у моих ног. Иначе никак. Я не могла позволить, чтобы такой роскошный мужчина ушёл от меня, бросил меня, буквально или фигурально. Нет-нет. Если я уйду, то хочу, чтобы он бежал за мной.       Но так не будет. Так не будет никогда. И это сводило меня с ума. Мне потребовалось хорошенько выплакаться горячими злыми слезами, чтобы хоть чуточку приблизиться к этому осознанию. Я должна доказать ему, что достойна его любви и восхищения. И не только его, раз уж на то пошло. Ведь до того, как приехать в Киев и попасть в сети Яна, я жила активной жизнью, с удовольствием знакомилась с парнями, встречалась и расставалась, и только история с Андреем меня подкосила. Здесь же всё затмил Ян, будто огромная грозовая туча, вдруг скрывшая солнце в жаркий летний день. И впереди никакого просвета, только внезапный ливень и град.       Так что мне пришлось впервые серьёзно подумать, а стоило ли оно того? Стоил ли блестящий Ян Вронич всех тех неприятностей, которые он нёс с собой? Всё-таки смерть была его верным спутником, так неужели он сможет убить меня так же легко, как в своё время Кристину? Неожиданное воспоминание о Кристине меня поразило. Вот буквально через несколько дней будет месяц со дня её смерти! Безумие какое-то! И за этот месяц я успела оказаться в постели у Яна, а он — в моём сердце и в моей голове. И я то думаю, как ему помочь и защитить его, то — как бороться с ним и доказывать, что я ничуть не хуже.       Это было настолько ошеломляюще, что я не смогла больше лежать в постели. В конце концов, никто ведь не запрещал мне бродить по своей комнате и делать, что я хочу. А если у Яна появятся вопросы — пусть их задаёт.       Остаток ночи я провела за изучением записей Любавы. Этой её тетради мне показалось безумно мало! Всего лишь нелепые легенды о духах, которых я смогу увидеть, если только пожелаю. Кстати, стоило бы проверить это при первой же возможности. Если меня вообще допустят к природе! А то с Яна станется держать меня в квартире взаперти хоть месяц, хоть год.       Но я отвлеклась. К Любаве у меня накопилось много вопросов. Например, о тех камнях и травах, хранившихся в особняке Яна. Я уже поискала в интернете информацию о пижме и змеевике, но осталась недовольна — это ещё больше походило на статьи из «жёлтых газетёнок», чем даже легенды в блокноте Любавы! Потому что всё было не совсем так, и я больше доверяла своим чувствам, чем чьим-то словам. К картам таро я пока не прикасалась, а вот змеевик меня завораживал. Тяжёлые гладкие холодные бусины так приятно скользили между пальцами, что я могла вертеть их вечно. И чем дольше вертела, тем сильнее ощущала, что что-то внутри меня меняется, двигается, будто огромная змея просыпается и извивается, сворачивается и разворачивается. И ей хочется на волю, к солнцу и теплу. Всем в этом мире хочется тепла, да только где ж его столько взять? Ответ я знала. И его знал Ян. И мне это не нравилось.       Почему Ян решил, что я должна делиться с ним светом, но при этом ничего не получать взамен? Почему бы ему самому не отдать мне что-то действительно важное? Он даже ничего о себе не рассказывал, и я чувствовала, что даже такая простая вещь как искренний разговор потребует от него невероятных усилий. Ему будет больно, а мне — хорошо. Это была странная мысль, ядовитая, острая и неприятная. От неё сразу же захотелось избавиться, вырвать, как занозу, и отшвырнуть подальше, чтобы снова не наступить, но я не дала себе даже подумать об этом. Эта боль была мне нужна, она отрезвляла меня. Я — не только солнечная принцесса, но и Госпожа. Не только Ива, но и Ева. Стоит помнить об этом, иначе Ян меня сожрёт и не подавится. И скинет играючи с самой высокой крыши, и я не смогу лететь, только бесконечно падать или подниматься по его воле, не по моей.       До самого утра я не спала, но была настолько возбуждена, что даже не заметила этого. Я написала Максу, едва за окном зажегся рассвет, потому что больше не могла сидеть взаперти. Пусть отвезёт меня к Любаве, а я, возможно, отвечу на какие-то его вопросы. В конце концов, мне пора искать союзников и советчиков, даже если я буду вести двойную игру, мне нужно вновь вернуть расположение Яна и Макса. И безопаснее было начать с Макса. Кроме того, я успела позвонить Любаве, но она как раз собиралась ложиться спать (в пять часов утра!), так что сказала, чтобы я позвонила ей, как только приеду, и она уделит мне весь остаток дня. Что ж, её режиму оставалось только позавидовать.       И остался только один звонок, который я так и не смогла сделать. Я так и не нашла в себе сил, чтобы хотя бы одно слово написать или сказать Яну. Мне вдруг показалось, что я просто начну плакать, рыдать в голос, едва только Ян возьмёт трубку, потому что я знала, что виновата, и не могла скрыть от себя это знание. Но и просить прощения не была готова. Мне ещё требовалось время, чтобы всё это принять.       — Доброе утро. Ты ночь не спала?       Макс смотрел на меня настороженно, будто оценивал, насколько я дикая сегодня.       — Не спала. Прости меня, я не знаю, что на меня нашло.       Хоть слова и были более-менее искренними, но посмотреть Максу в глаза я не смогла: я всё ещё считала его своим другом, и никакие конфликты не могли это изменить. По крайней мере, пока.       Макс подозрительно хмыкнул и пока ничего не ответил, будто и вовсе не было моих извинений.       — Так чего не спала? Что-то случилось?       — Макс, — жалобно начала я. — Ну ты же всё понимаешь! Я же переживаю из-за всего этого! И я правда не желаю Яну зла. Просто не понимаю, что мне делать!       Все слёзы, приготовленные для Яна, вдруг потекли при Максе, и он машинально сделал шаг навстречу мне, но тут же отшатнулся с кошачьим шипением — оказалось, что защита на моей спальне вполне ощутимая. Но это заставило меня встрепенуться, ненадолго перестать рыдать и выйти к Максу.       — Ну что ты? Ты никогда ещё так не раскисала! Если Ян увидит тебя в таком состоянии — мы оба получим. Ева, возьми себя в руки!       Макс держал меня за плечи, но на максимальном расстоянии, и только грубо встряхнул, но мне это не особо помогло. Я продолжала истерично всхлипывать, и поэтому не могла связно говорить:       — Я совсем запуталась! Мне нужна твоя помощь! Ты же мне поможешь?       Всё-таки Макс не был таким прожжённым бабником, как Ян, так что девичьи слёзы действовали на него обезоруживающе.       — Я не знаю… Я не могу ничего обещать, пока…       — Пожалуйста! Это очень важно! Макс, я знаю, что я появилась в твоей жизни не вовремя и всё испортила, но ты же знаешь, что в этом нет моей вины. Помоги мне, и мы все будем счастливы!       Макс смотрел на меня с подозрением, и я поняла, что он задумался. Удивительно, но моя спонтанная истерика оказалась эффективной!       — Поехали, ты же спешила к Любаве, хоть я и не понимаю, зачем.       Макс был хмурым и держался отстранённо, пока мы не доехали до ближайшего фастфуда. Традиция была плохой, но я не могла от неё отказаться, да и Макс поймал какой-то особенный кайф от привычного уже набора не самой полезной еды.       — Евангелина Витальевна, а не подскажите ли вы, что это была за показательная истерика в квартире? — чуть прищурился Макс, жуя бургер.       Я от неожиданности хлебнула слишком горячий кофе и закашлялась. И обиделась:       — Это не было показательной истерикой. Я действительно разбита всей этой ситуацией. И мне действительно нужна твоя помощь.       — И чем же я могу тебе помочь? После твоего фокуса с персиками я вообще сомневаюсь, что могу говорить с тобой о магии.       — Почему?       — А ты не понимаешь?       — Нет.       — То есть ты хочешь сказать, что понятия не имела о своих способностях и сделала это случайно?       Я посмотрела на него с недоумением и перестала жевать, да и вообще отложила еду.       — Да. Так и есть. Разве Ян тебе не рассказал, как всё было?       Говорила я медленно, потому что теперь и сама боялась ляпнуть что-то не то.       — Рассказал. Но я слишком хорошо тебя знаю, чтобы поверить, что ты не подозревала о своих способностях. Да к тому же эта история с перстнем… Ты же видела точно такой же у Яна, так зачем попросила его пару?       — Макс, ты ошибаешься во всём. Я, конечно, знаю, что набираюсь сил на природе, но эти персики — это же настоящее чудо! И я никак не могла подумать, что способна на это, да и зачем мне это?       — В смысле «зачем»?       Что ж, выглядел он действительно удивлённым. Неужели не понял ещё?       — Я не чувствую от них ничего такого, что чувствуете вы. Или должны были бы чувствовать. Для меня это просто фрукты, вкусные, спелые, сочные, но просто фрукты.       Макса это не убедило, более того, он уцепился за мои слова и начал меня раскручивать:       — А что такого мы чувствуем?       Чёрт, я чуть не попалась! Это же надо было проговориться о том, что знаю только благодаря Каю! Но я успела достаточно быстро сориентироваться, чтобы Макс ничего не заподозрил:       — Ну Ян мне сказал, что это квинтэссенция стихий, так что, думаю, вы могли бы нормально так зарядиться.       — Но ведь и ты сама заряжаешься от стихий, ты же только что сказала! — не унимался Макс. — Так что ты тоже должна была ощутить, понять!..       — Да ничего, кроме ужасной усталости, я не ощутила! Макс, да пойми ты! Я сама их создала! Просто подумай, сколько сил это у меня отняло!       — И зачем же ты теперь едешь туда?       — Я не знаю. Возможно, чтобы во всём разобраться уже на холодную голову.       Мы немного помолчали, пока я доедала и думала о своём. Было обидно, что Макс мне не верил, но были и кое-какие вопросы, которые я просто обязана была прояснить, так что приходилось их задавать.       — А Ян знает, что мы туда едем?       — Конечно, — фыркнул Макс, и мне стало неловко за этот дурацкий вопрос.       — И ты расскажешь ему обо всём, что будет там происходить? Даже о моих занятиях с Любавой?       — Об этом она расскажет сама, даже не сомневайся. Возможно, даже составит отчёт в письменном виде.       — Как жаль.       Макс оставил эту мою реплику без комментариев, только укоризненно посмотрел, но что я могла поделать? Мне действительно было жаль, что все за мной шпионят! Но если бы это хоть как-то помогало, а то Ян как не понимал, что со мной происходит, так и не поймёт, как бы ему ни описывали в красках всю мою жизнь. Потому что ему просто надо как можно больше времени проводить со мной, самому, без слуг и помощников. И странно, что он так старательно этого избегает.       — Макс, — начала я максимально заинтересованным тоном. — А ты так и не знаешь, что, по мнению Яна, я должна изучать?       — Такими подробностями он со мной не делился.       — Ладно, тогда, может, ты скажешь, чего он вообще от меня ожидает?       Макс посмотрел на меня, скептически подняв бровь, и это меня только рассмешило. Ну к чему эта напускная строгость? Неужели нельзя мне немного помочь, по-дружески?       — А почему бы тебе не спросить у него прямо?       — Потому что Ян не умеет отвечать прямо, а у меня нет сил разгадывать его ребусы. Макс, ну правда, ну помоги мне. Я совсем запуталась. То я думала, что должна срочно проявить себя, то, оказалось, что это его только разозлило. И как быть?       — Делать только то, что тебе говорит Ян. Он ведь не думал, что ты пойдёшь в сад и устроишь такое…       — Такое! Ничего такого я не устраивала!       Терпение меня покидало. Какой смысл переливать из пустого в порожнее, если это никак не приближает меня к решению? Если только… Нет, на это я не могла решиться. Мне было страшно сказать о своих тайных встречах Яну, но и Максу тоже. В таких вещах лучше всё-таки признаваться сразу Яну, иначе он ещё больше разозлится, что информация прошла через посредника. Как же я запуталась! Я откинулась в отчаянии на спинку кресла, и Макс не упустил это из вида:       — Что такое? Что случилось?       Но звучало это не встревоженно или обеспокоенно, а с неким подозрением. Что ж, Макс продолжал за мной шпионить и почти не скрывал этого.       — Ничего нового. Разве что я снова начну ныть. А это никому не интересно.       Я немного помолчала, глядя на дорогу.       — И всё-таки ты не перестаёшь его удивлять, — как бы вскользь заметил Макс.       — И что? Увы, мне от этого только хуже. Я вообще не особо понимаю, что могу сделать, чтобы он на меня не злился. Я ведь не хотела, чтобы так получилось…       — Просто вдруг решила, что можешь ставить ему условия, — напомнил Макс, и я немного покраснела. Ну было один раз, ну подумаешь. И тут же вспомнила свой сон-предупреждение.       — Я извинюсь перед ним, но не думаю, что это поможет. Мне порой кажется, что уже ничего невозможно спасти.       Не скажу, что грустные интонации были слишком уж фальшивыми, но я немного переигрывала. Да, мне было жаль, что не всё в отношениях с Яном было гладко, но в то же время я хотела из них вырваться, и это противоречие раздирало меня на куски.       — Ева, хочу тебе напомнить, что ты его жена, и это сложно изменить. И я бы не советовал тебе даже пытаться это изменить.       — Звучит как угроза, не находишь?       — Мне передать эти слова Яну? — фыркнул Макс.       — Да он и так на меня зол, так что не думаю, что ты сможешь это усугубить. Лучше бы передал, что я действительно хочу с ним помириться, хочу, чтобы всё было как раньше. И я не понимаю, что я сделала не так.       — Попробуй жить и вести себя как раньше.       — Это как?       — А ты подумай, — усмехнулся Макс, оставив меня наедине со своими мыслями.              У меня было достаточно времени, чтобы подумать — всю дорогу до особняка мы молчали — но в голову так ничего и не пришло. Странная злость и на Яна, и на Макса не давала мне покоя. Очевидно, что они виноваты в том, что я попала в такую ситуацию, они будто гнали меня куда-то, и я была виновата только в том, что не сопротивлялась. А почему я, собственно, не сопротивлялась? Что меня так пугало? Гнев Яна? Пфф! Ян в последнее время слишком вспыльчивый, вызвать его гнев я могу просто самим своим существованием, так что не было смысла думать о том, на что я мало могла повлиять. Если всё, что бы я ни делала, вызовет у Яна злость, то не лучше ли делать то, что хочу я? Хоть кому-то в этой ситуации будет хорошо. И пусть этим кем-то буду я.       Очевидно, что после таких мыслей я приехала в особняк в особенно хорошем настроении. Более того, я решилась «позволить себе просто быть». Будь что будет, я просто буду реагировать по ситуации. А ситуация накалялась, и заметила я это уже подъезжая к поместью, возле той самой таблички о том, что впереди заповедная территория. Макс был сосредоточен как никогда: вид у него был такой, будто во всех кустах сидят вражеские снайперы, он то и дело оглядывался, прищуриваясь и даже будто принюхиваясь.       — Ты уже своих вызвала, что ли? — бросил он, даже не поворачиваясь ко мне.       — Ты это о чём? — спросила я, демонстративно поднимая бровь.       Ну уж нет! Нечего меня обвинять! Я тут ни при чём! Я точно помнила, что в мой первый визит сюда, духов в саду не было. Всё поместье было буквально мёртвым! Ни единой души, ни единого признака чего-то живого. Это было даже не кладбище, а какая-то пустошь. Теперь же лес был переполнен энергией, в нём всё бурлило и кипело: ветер гулял в буйной листве, птицы о чём-то оживлённо щебетали, в кустах кто-то быстро пробежал. И это была только заметная обычному человеку часть, но было и нечто за этим. У меня мурашки бежали по коже, будто я оказалась в ванной с шампанским — настолько много силы было в воздухе.       Макс бледнел с каждым метром, и я уже забеспокоилась, доедем ли мы вообще!       — Ты! Это ведь ты всё это сделала! Это из-за тебя они все здесь! — зло выдохнул, почти выплюнул Макс, но упорно смотрел прямо на дорогу.       — Ну раз ты так хочешь считать — я не буду тебя переубеждать.       На самом деле, я не видела никого, только чувствовала присутствие, волнение и любопытство. Возможно, что ко мне никто и не выйдет, не захочет показаться, но на меня уж точно посмотрят.       — Интересно, как там Любава? — вдруг спросила я и тут же себя одёрнула — слишком уж язвительно получилось.       Ну что ж, я не могла скрыть — мне не нравилось, что всеми магическими вещами владеет Любава! Да, я понимала, что это её работа, но чувствовать себя её бесправной ученицей мне было неприятно. И теперь мне ужасно хотелось посмотреть, как она отреагирует на эти явные изменения!       Но пока что реагировал Макс: он остановил машину слишком далеко от крыльца и сразу же вышел, не оставляя сомнений, что мне тоже пора выходить. Было ещё рано для того, чтобы Любава проснулась и была готова со мной общаться, так что мне сразу же стало понятно, куда я хочу пойти. И куда не хотел Макс, чтобы я ходила.       — Ева, пожалуйста, не создавай нам проблем — иди в дом!       Макс уже стоял почти у самого крыльца на большом расстоянии от меня, но был уверен, что я тут же подойду к нему! Он стоял прямо, хоть взгляд его и оставался раздражённым. Макс злился и ничего не мог с этим поделать. Как и я. Не сегодня. Не могу же я всё время переживать о том, что думают и чувствуют окружающие?       Один быстрый взгляд, и вот мы уже вдвоём смотрим в одну сторону — в высокие заросли бурьянов. Слева от меня даже не было тропинки или остатков каменной дорожки, только трава по пояс, и мне не было необходимости снова смотреть на Макса, чтобы понять, что он догадался о моих намерениях.       — Ева! Не смей! Я не пойду туда за тобой!       — Ну и не иди! — крикнула я, уже нырнув в траву.       Сегодня комары обрадовались мне с утроенной силой, и пришлось бежать ещё быстрее, не особо глядя по сторонам. Где-то за спиной продолжал ругаться Макс, и я догадалась, что ему всё-таки придётся идти за мной. Ну что за дела? Как ему объяснять, зачем я снова пошла к персиковым деревьям? Найти их, кстати, оказалось легче, чем я думала, но внешний вид сада меня поразил: почти все деревья так и остались старыми и сухими, но был среди них будто зелёный островок, и в центре его как раз и находилось то самое персиковое дерево. Вот только выглядело оно теперь не так, как позавчера! Кто-то откровенно над ним поиздевался: персики не просто срывали, вместе с ними драли листья и ломали ветки, и теперь казалось, будто старое дерево попало под лопасти вертолёта.       Это было настолько страшно и больно, что я застыла метрах в пяти от несчастного дерева и никак не могла сделать шаг. Ни на дереве, ни под ним не было ни одного персика! Кто-то собрал всё! И что же мне теперь делать? Мой план провалился — мне нечего было привезти с собой в Киев, но не это вызвало у меня слёзы, а абсолютно варварское отношение к дереву! И в этом была моя вина: жил себе персик годы и годы, уже состарился и перестал плодоносить, и тут пришла я, заставила его снова проснуться и выдать мне множество плодов, а потом ещё и подставила под такой удар! И за что?       За спиной послышались шаги, сопровождаемые короткими возмущёнными вскриками.       — Макс! — процедила я, потому что не могла разжать челюсть от злости.       Шаги прекратились, но Макс промолчал.       — Кто это сделал?       — Что? — равнодушно уточнил Макс.       Он издевается? Я быстро повернулась к нему, чтобы успеть поймать выражение его лица, но ничего нового там не увидела — всё то же раздражение из-за того, что со мной нужно возиться.       — Я понимаю, что вам нужны были эти персики, но зачем же так?.. Нельзя было аккуратнее!..       — Ева, ты серьёзно будешь отчитывать меня из-за дерева?       Мне должно было стать неловко? Возможно. Но я так не считала.       — Зачем ты за мной пришёл?       Макс просто пожал плечами, но с места не сдвинулся.       — Потому что за тобой надо присматривать. Хочешь, чтобы я ушёл?       — Да! Оставь меня здесь. Как видишь, никто не спешит ко мне выходить!       И хорошо, что не выходят! Я не знаю, что бы я сделала на месте духов-защитников этих мест! Да, сад был заброшен, деревья в нём уже давно уснули, но они не заслуживали такого отношения! И вот пришла я и всё испортила!       В глазах защипало от слёз, и я поспешила отвернуться. Макс оказался понятливым и ушёл, правда, я не знала, насколько далеко, но точно из моего поля зрения. Мне нужно было побыть одной, почему-то мне казалось, что именно здесь в этом саду я найду ответы на все вопросы, мучавшие меня последние дни.       Внимательнее оглянувшись вокруг я заметила, что зелёным и потрёпанным стоит не только персиковое дерево, но и его ближайшие соседи, но к ним отнеслись с меньшей жестокостью, так что жалеть я пошла именно несчастный персик, стойко ассоциирующийся у меня с домом, с Югом. Невыносимо захотелось домой, и я снова оперлась лбом о приятную кору дерева. Мне было так жаль, что так получилось, и даже стыдно, что я снова хотела поступить почти так же. Ведь чем я отличалась от Яна? Очевидно, что это он приказал всё собрать, но знал ли он, что я приеду сюда снова? И смогу ли я сделать это снова? Может, он даже надеялся, что всё повторится, и он получит ещё больше таких нужных ему плодов?       Какой бред! Что за странная способность? Интересно, имеет ли она хоть какое-то отношение к стихийницам? Ведь это больше похоже на магию местного духа плодородия. И почему мне настолько жалко это дерево? Это ведь просто дерево! Но нет, не просто! Я чувствовала, что всё вокруг меня — живое и сильное. И это было тяжело осознать, только почувствовать.       Я не солгала Максу — ко мне никто не выходил, хоть я и замечала, что какие-то духи окружают меня. Почему они не хотят ко мне выходить? Я настолько сильно их разозлила? Но ведь прошлый раз их даже не было здесь! Так что же их привлекло?       — Прости, что потревожила тебя. Я не хотела. Ты же знаешь, что я не хотела? — шептала я, нежно поглаживая персиковое дерево.       — Знает.       Я услышала шёпот, больше похожий на тихий шелест. Я вздрогнула и хотела отстраниться, чтобы оглянуться по сторонам, но что-то будто давило на плечи.       — Тише, иначе я уйду. Опустись в траву, но не открывай глаз, если хочешь поговорить.       — Кто ты?       У меня пропал голос, и я почти прохрипела это. Впервые мне стало страшно! Раньше я никогда не боялась духов, но это было что-то другое! Это была какая-то странная сила, мощная и неотвратимая, и меня трясло даже от того, что она была рядом. Но больше всего меня пугало то, что я чувствовала в ней близкое, родное, будто я нашла то, часть чего была во мне всегда, и меня тянуло к ней, как магнитом.       — Это неважно. Важно, кто ты.       Я даже не могла понять, женский это был шёпот или мужской? Он был тихим и слабым, будто шорох ветра в сухих листьях. Но я не могла ослушаться его, поэтому тихонько сползла в траву, стала на колени, упёрлась лбом в дерево и замерла, потому что шевелиться было страшно.       — И кто я?       — А это ты знаешь лучше меня. Но не хочешь знать!       Это меня удивило. Ну как это не хочу знать, если я только этим и занимаюсь? Бесконечное самокопание уже стало рутинным делом. Если я не ссорюсь с Яном, то переживаю из-за того, что не понимаю, что делать! А тут такие заявления!       — Хочу!       — Не хочешь. Ведь всё на поверхности!       Обладатель голоса, кем бы он ни был, начинал закипать, и по изменившимся интонациям мне показалось, что это женщина. Чтобы не злить её ещё больше, я предпочла промолчать.       — Ты можешь колдовать, творить настоящие чудеса, но не делаешь этого! Ты — жена мужчины, любимого и желанного тобой, но ты отталкиваешь его. Ты можешь получить всё, что попросишь — но ты не просишь. И не требуешь. И не хочешь!       — Я не понимаю…       — Ты пришла сюда за персиками — так возьми их! Пожелай, потребуй, сделай! И получи желаемое!       — Почему ты мне об этом говоришь?       — Потому что тебя убьют, если ты не начнёшь что-то делать! Пока ты сидишь без дела, ты подвергаешь опасности и себя, и Яна, и свою маму, между прочим. Думаешь, они не доберутся до неё?       — Зачем я им? И кому «им»?       Этот голос меня пугал, но теперь я верила ему. Да, всё так и было! Я ввязалась во что-то, чего не понимала, но знала, что это опасно. И ничего не могла изменить, никак невозможно было сбежать, отмотать время назад и сделать вид, что ничего не было. Только принимать бой.       — Вспомни, что тебе сказали духи, когда ты пришла к ним? Ты им нужна, они надеются на тебя! Ты получила огромную силу, но ты не пользуешься ей! Если духи подчинятся тебе, то ты должна нести за них ответственность, защищать их. Ты готова к этому?       — Нет!       Но я и не просила этого! И это меня возмущало: мне что-то навязали, дали без моего ведома, а я осталась должна? Но я не могла отказаться, так что, получалось, что действительно должна была что-то дать взамен! Как же сложно!       — А должна быть готова. Поспеши! Уже нет времени прятаться и ждать. Пора действовать! И никого не бойся — стоит только начать, и всё получится!       Голос вызывал во мне тошноту. Было так душно, жарко, будто я перегрелась на солнце и теперь с трудом держалась на границе сознания. Открыть глаза было невозможно — даже через закрытые веки я видела острые лучи света, будто смотрела на солнце. Но я по-прежнему стояла в высокой траве, обнимая ствол дерева, упираясь в него лбом. Возможно, только поэтому я ещё не упала! Во всяком случае, мне становилось всё хуже, и я уже не слышала голос, хоть и чувствовала, что та таинственная сила никуда не делась.       Даже наоборот — я не могла это объяснить, но мне вдруг показалось, что эта сила окружила меня, и это кольцо сжималось. Дышать было тяжело, даже низко опустив голову, я не могла найти воздуха, только высокая трава лезла в лицо, но и подняться мне не давали — на спину будто положили камень. Кричать тоже не получилось бы — горло сжало настолько, что я не могла ни вдохнуть, ни выдохнуть.       — Не бойся, ты не умрёшь, — засмеялся голос. — Но это нужно перетерпеть, иначе обряд стихий ты не пройдёшь. Забудь о теле, оно больше не принадлежит тебе.       Это было ужасно! Этот отвратительный шёпот шёл уже не откуда-то извне, а будто был в моей голове, и от этого было ещё страшнее. Меня не просто зажало в круг опасной силы, я будто растворялась в ней, и это было больно, очень больно. Дышать было нечем, лёгкие жгло, в голове пульсировала кровь, сердце билось быстро, но я чувствовала, что это скоро закончится. Скоро всё закончится.       «Хватит!», — метнулась в голове мысль, но её тут же оборвал голос:       — Не хватит! Я решу, когда…       Дальше я не слышала — наконец-то я потеряла сознание.