Морской Конь

       — Лорды и леди, — провозгласил смуглый черноволосый юноша лет тринадцати в оранжево-желтых одеждах. — Поднимем же чаши за короля Эйгона, шестого этого имени, короля андалов, ройнаров и Первых Людей, Владыку Семи Королевств и Защитника Державы!       Слуги начали наполнять чаши гостей крепким дорнийским вином, но сам Доран Мартелл пил из высокого кубка особый напиток, поданный ему не виночерпием, а мейстером. Аурану казалось, что уже само присутствие на пиру было тягостным для принца. Ему было немногим больше пятидесяти, но сидевший на кресле с колесами человек выглядел изможденным старцем и говорил чуть слышно.       Изнуренный подагрой принц Доран уже больше года не мог сесть в седло и отметился на коронации зятя лишь своим отсутствием. Даже здравицу на пиру вместо него произносил сын. Младший сын, как уже знал лорд-адмирал. Тристан со своей нареченной, Джейн Фаулер, сидел от отца по правую руку, по левую руку восседала Эллария Сэнд, бывшая наложница Красного Змея и внебрачная дочь лорда Адова Холма.       В Дорне по-своему относятся к признанным бастардам и статная черноволосая женщина средних лет держалась, словно была вдовой принца Оберина, а её младшие дочери за столом занимали места среди отпрысков знатных лордов. Старшая дочь, Элия, была за много лиги к северу, в свите своей кузины-королевы, как и её сводные сёстры.       Аурану, как и лиссинейскому флотоводцу, досталось место на высоком помосте, где старый принц подчевал своих родичей, придворных и почетных гостей. Перемен блюд было семь, что весьма пришлось бы по вкусу Его Воробейшеству…насколько твердокаменный ханжа вообще мог одобрить роскошное пиршество и "бестыдные" одеяния дам из полупрозрачного шелка.       Хотя Верховный Септон жаден до власти и почестей для Святой Веры, одевается он в сущее рубище, питается хуже нищенствующих братьев и заставил Праведных вести себя точно также. Зато на снаряжении Святого Воинства старый мошенник не экономит, надо отдать ему должное. Впрочем, Ауран ни за что не польстился бы на сияющий серебром панцирь и радужный плащ, как не манил его в детстве плащ белый.       Он был рожден, чтобы ходить на галее по волнам и сражаться на море, а не калечить жизнь дурацкими обетами и правилами. Окажись он на месте Цареубийцы или того бедного глупца, его кузена, то предпочел бы лордство шансу стать героем баллад. Ведь у всякой монеты есть две стороны. У белого рыцаря есть каморка в Башне Белого Меча, у Сына Воина есть место в келье, только и всего.       Бастард из Дрифтмарка в своих мечтах видел себя лордом и владельцем собственного замка. И, пожри его Иные, он собственной отвагой и доблестью получил и то, и другое, Если Верховный Септон подарил Эйгону Королевскую Гавань, то Ауран подарил ему Черноводный залив. Они оба перевертыши, но кто же из присягнувших Эйгону не менял сторон?       Видят Семеро, дракона Ауран любил не больше, чем льва или оленя, но не питал иллюзий насчёт того, что маленькое пиратское королевство на Ступенях будет долговечным. Там Аурана ждал выбор между гибелью за свою корону в битве с галеями одного Вольных Городов или присягой в качестве наемного флотоводца.       Чтобы по-настоящему править архипелагом, требовалось нечто большее, чем флот или даже огнедышащий дракон, который нес в битву Деймона Таргариена, первого из череды королей Ступеней. Требовались тысячи воинов и гора золота, чтобы годами удерживать крепости на островах и содержать галеи, которые будут стеречь окрестные воды. Все это Деймону дал Морской Змей, пращур Аурана.       Ауран мог лишь мечтать о таком союзнике…как и большинство из длинной череды королей Ступеней, что правили после Деймона. По большому счёту, Сварливые Сестры, Браавос, Железный Трон и Волантис не позволяли кому-то из них властвовать достаточно долго. Ещё при Роберте Станнис уничтожил крепость одного из таких королей на Пыточной Глуби.       Некоторые из «королей» были адмиралами, посланными покончить с пиратскими гнездами, как знаменитый Раккалио Риндон или тот тирошиец, с которым покончил Станнис. Говорили, что многие из таких «королей» получали деньги от магистров Вольных Городов за нападения на суда их соперников, а порой и чтобы биться против их врагов в морских сражениях. Именно таким «королём» был Ауран.       Он прибыл на Ступени, чтобы стать союзником лиссинейцев в одной из нескончаемых войн с соседями. За Узким морем многим казалось, что война на суше, кроме Севера, почти закончилась и найдётся немало оставшихся не у дел межевых рыцарей и вольных всадников, которые не прочь стать наемниками.       Ауран слышал, что после Танца Драконов в предверие зимы именно из таких вояк составлялись целые отряды, которыми не гнушались командовать младшие сыновья благородных домов, так что определённый резон в миссии лиссинейца был. По прибытии в Королевскую Гавань посланник быстро уяснил, что все не так просто, как казалось из-за моря. Свободных мечей не нашлось.       Дело посланника застопорилось, но тут воробьи схватили Серсею, а Ауран и его капитаны не ждали ничего хорошего от нового регента. Лисс все же получил помощь из Вестероса, вернее, от новоявленного короля Ступеней, прежде командовавшего флотом короля на Железном Троне.       Тогда это казалось отличным выходом из тупика, причём не только Аурану, но и командирам его флота, да и простые моряки были не прочь сменить скудно оплачиваемую службу на суливший богатство путь пирата. Некому было помешать уходу кораблей в залив и дальше, в Узкое море. Прошло совсем немного времени и на Пыточной Глуби появился Владыка Вод, вступивший в союз с Лиссом.       Его корабли наводили ужас на мирийских и тирошийских купцов, не гнушайсь перехватить порой купеческие когги из Пентоса, но не трогали ни лиссинейцев, ни волантийцев, ни браавосийцев. Ведь кусать кормящую руку безумие, с Волантисом у Лисса был заключен союз, а гневить без нужды Морского Владыку себе дороже, когда в море есть другая добыча.       Ауран мало доверял данным ему гарантиям и опасался, что как только Лисс одержит победу, как Владыке Вод придёт конец. Или магистры решат задобрить Железный Трон головой беглеца в обмен на снижение пошлин. За счёт трофеев небольшой флот Аурана разросся, но остался слишком мал, чтобы бороться с любой из Сварливых Сестёр на море, а верность капитанов оставляла желать лучшего.       Пока Ауран пользовался расположением Серсеи и был гранд-адмиралом Томмена, офицеры почитали его благодетелем, но пиратский промысел многое изменил. Пока добыча была обильна, его благословляли, но стоит на Пыточную Глубь двинуться сильному флоту или если Трегар Ормоллен утратит власть и первым магистром станет враг его дома, дела могут пойти совсем скверно.       В Вольных Городах были свои влиятельные семьи, отчаянно боровшиеся за выборные должности и власть. Ормоллены пока сильнее всех в Лиссе, однако одним Семерым ведомо, что будет, если старый негодяй Трегар перевернется на своей золочёной барке в заливе или отведает яда. Может, Владыка Вод будет удобен и новому первому магистру, а может, он решит покончить с сомнительным союзником...       Радость от пустого титула и лёгких успехов быстро угасала. Правда, когда в его ставку доставили пару командиров наемников с разбитого корабля, назвавших себя сержантами Золотых Мечей, Ауран ещё не был настолько разочарован, чтобы рискнуть всем на западе, где в Штормовых землях высадился претендент. Он уже слышал о флоте, везущем наемников, но опасался, что их наняли для Станниса.        — Железный Банк своё всегда возьмёт, — сказал когда-то Пицель, пытаясь отговорить Серсею от идеи лишить банкиров выплат по долгам короны.       Станнис, если он ещё был жив, мог уже достаточно отчаяться, чтобы согласиться на те условия, которые отвергла гордая львица. Блэкфайры давно исчезли и Золотые Мечи ничем не хуже других вольных отрядов годятся, чтобы сражаться за то, чтобы банкиры получили свое. Откровения сержантов могли быть обманом, так что Ауран предпочел выждать.       Он внимательно следил за успехами претендента и сделал свой выбор после вестей о поражении армии лорда Рогова Холма. После такой громкой победы сомнения, за кого бьются наемники, исчезли, да и Эйгон показал, чего стоит. Ауран отплыл на закат со всеми кораблями, которые у него были, и двумя болтливыми сержантами Золотых Мечей, чтобы появиться в Черноводном заливе.       Несколько битв с маленькими гарнизонами островных крепостей сделали Аурана хозяином Глотки. Ауран не разграбил лишь Дрифтмарк, где правил его племянник, да Драконий Камень, где сидел гарнизон Томмена. В отличии от Рыцаря Цветов, несостоявшийся король Ступеней не мог позволить себе уложить под стенами не то что тысячу, сотню воинов, когда в этом не было большой нужды.       Прежний гарнизон Драконьего Камня лорд Мейс послал на юг, присовокупив к армии Рендилла Тарли, а новым кастеляном назначив одного из своих двоюродных племянников, сира Олимера Тирелла. Тот получил пару сотен хайгарденцев, треть из которых была латниками, а прочие лучниками и арбалетчиками. Достаточно, чтобы оборонять стены, слишком мало, чтобы отстоять весь остров.       Ауран, высадившись на Драконьем Камне, навел на сира Олимера такой ужас, что тот согласился сдать замок, если за два месяца сторонники Томмена не сумеют прорвать осаду. Если же блокада будет прорвана, то Ауран обязался очистить остров от своих людей. Вскоре после того, как соглашение было достигнуто, до Драконьего Камня достигли вести о событиях в столице.       Падение Королевской Гавани стало неожиданностью. Ауран понимал, что в городе осталось не так уж много защитников, но вовсе не ждал, что Эйгон получит столицу так легко и быстро. Впрочем, он был почти доволен этим исходом. Почти, потому что с севера неумолимо, как сама зима, приближалось войско его бывшего короля, Станниса Баратеона.       Как оказалось, он зря боялся. Станнис ненадолго пережил свою победу над западниками и испустил дух в походном шатре. Среди простонародья ходили слухи, что красная ведьма пыталась оживить его своим колдовством, но волею Семерых её ворожба пошла вспять и от узурпатора, как его называли теперь повсюду, осталась лишь кучка пепла. Ничто не мешало Эйгону двинуться навстречу армии сира Гарлана.       Мощь Тиреллов была сломлена в битве на Золотой Дороге, сам лорд Мейс попал в плен и потрепанное, но победоносное воинство выступило на Хайгарден. В конце-концов, Тиреллы преклонили колени без боя, пусть и на довольно выгодных для проигравших условиях. Ауран подозревал, что розы кипят от бешенства, но в сравнении с другими низвергнутыми домами они счастливчики.       Все это время над чёрными башнями древней валирийской крепости у подножия Драконьей Горы развевалось красно-золотое знамя Томмена, а люди Аурана следили за занимавшими укрепления хайгарденцами. Защитникам неоткуда было ждать помощи. Аррены за Лунными Горами затихли, а Пакстер Редвин вместе с большей частью своего флота покоился на дне близ Арбора.       Не было ни вылазок, ни приступов, обе стороны тщательно соблюдали соглашение, благо, ни Эйгон, ни его десница не требовали немедленно взять замок. В свою очередь, Ауран был доволен, что все сложилось именно так и ему не пришлось нарушать собственную клятву или уступать славу кому-то другому. Добиться сдачи древнего оплота Таргариенов тоже дорогого стоило.       Даже когда Ауран отлучался в столицу, на Драконьем Камне осталось достаточно людей и кораблей, чтобы осада продолжалась. Щедрость восставшего из мёртвых имела свои пределы, но все же бывший Дрифтмаркский Бастард получил не самое бедное лордство, был узаконен, стал опекуном племянника и получил цепь лорда-адмирала, а его капитаны, помимо прочего, обзавелись рыцарскими ленами.       Это касалось не только капитанов дромонов, но и тех, кто командовал захваченными на Ступенях галеями и коггами. Лены выделили во владениях тресковых лордов, так что его милость мог позволить себе щедрость. Конечно, награждали не только моряков, но и офицеров Золотых Мечей, включая тех самых сержантов, прибывших в Вестерос вместе с Аураном, а также вовремя примкнувших к Эйгону лордов.       Неулыбчивый десница Эйгона, Джон Коннингтон, новый верховный лорд Штормовых земель, был главным королевским советником, были и другие, среди которых выделялся жеманный евнух, сгинувший после побега Беса. Был там и велеречивый Джулиан Сванн, вставший под драконьи знамена, когда король уже шёл на столицу.       Хозяин Каменного Шлема стал сюзереном всех марочных лордов, присягая напрямую Железному Трону, а не Штормовому Пределу. Кроме того, лорду Джулиану обещали вернуть младшего сына, ставшего пленником Мартеллов, когда Солнечное Копье выступило против Томмена. Свою долю удачи получили и те, кто как Ренфред Риккер сменили сторону при разгроме армии Тарли.       Ауран со своими кораблями предложил свои услуги Эйгону тогда, когда претендент был достаточно силён, чтобы казаться почти победителем, но раньше, чем столица упала в руки принца-изгнанника, точно спелое яблоко. Конечно, рати Гарлана Тирелла или Станниса могли бы покончить с внуком Безумного Короля, но в таком случае флот мог легко уйти назад, на Ступени.       Да, такая лазейка у Аурана была, вот только нисколько не нравилась. Он усердно молился и ставил свечи Воину, пока мощь Хайгардена не истаяла. До того момента, как розы преклонили колени, пожалованное ему могли исчезнуть, как и все, дарованное Эйгоном Таргариеном своим сторонникам. Осознание этого портило Аурана удовольствие от получения титулов, земель и богатств Селтигаров.       Большая часть воинов Красного Краба, после Черноводной вместе с лордом присягнувших Джоффри, полегла в битвах с Эйгоном на юге, а сам лорд Ардриан погиб во время начавшихся в столице беспорядков, когда толпа разграбила его городской особняк. Имущество покойного изменника, последнего из своего дома, отошло короне и было передано лорду-адмиралу вместе со всеми титулами и землями Селтигаров.       На свете сотни, а может и тысячи валирийских мечей, но родовым оружием Селтигаров была секира из валирийской стали, которую лорд Ардриан, невеликий воин, держал в сокровищнице. Там же покоился огромный рог, украшенный валирийскими иероглифами и якобы способный призывать из пучины кракенов биться на стороне трубившего в него.       Аурана подмывало испытать рог, но сражаться в Узком море пока не с кем, а против выстроенных в зените славы стен Драконьего Камня кракен не поможет. Никто не помнил, когда Селтигары трубили в своё сокровище, быть может, грозная мощь рога выдумка, но лорд-адмирал все равно после захвата Коготь-Острова возил с собой большой ларец, в котором хранил диковину.       А вялотекущая осада Драконьего Камня продолжалась до тех пор, пока Мейс Тирелл не заключил мир с Железным Троном, выдав Томмена в обмен на возвращение своих титулов. Эйгон действительно вернул их лорду Мейсу…и отсек в пользу короны земли между Черноводной, Мандером и Зыбкой. Впридачу, Лейтон Хайтауэр стал сюзереном всех лордов от Рогова Холма до Редвинского пролива.       Под верховной властью Хайгардена ещё оставалось устье Мандера вместе с огромными территориями к западу от реки и Тиреллы по-прежнему были великим домом. Но юг Простора отныне управлялся из Высокой Башни другим великим домом, а северо-восток стал частью Королевских земель. Ничего не скажешь, Старец из Староместа выгодно продал его милости своё бездействие.        — Кровь не водица, — гласила старая, как мир, поговорка, но тесть хайгарденца не первый, кто предпочел сыграть в свою игру. И потом, Хайтауэры не бились с Тиреллами, ни с Флорентами, которым они тоже были родичами. Наконец, лорд Лейтон не выдавал своего зятя неприятелю, как поступил с беднягой Томменом лорд Мейс, купивший этим своё освобождение.       Серсея не дожила до этого дня. Она была брошена бежавшими из города Тиреллами, прихватившими с собой её сына и оставившими бывшую покровительницу Аурана в столице. Говорили, что львица сама бросилась из окна Твердыни Мейгора на железные пики, когда в замок вошло Святое Воинство. Жуткая кончина, хотя кто знает, может королеву куда больше страшила участь угодить в руки победителей.       К детям Серсеи судьба оказалась более милостиво, чем к ней самой или к дочери Элии Мартелл. Брат Рейнис, спустя многие годы после смерти сестры сел на Железный Трон и решил судьбу внуков лорда Тайвина. Томмен, как и его сестра, стали послушниками в Великой Септе. Молодой король объявил, что не желает уподобляться чудовищам, опустившимся до детоубийства.        Если Тиреллы выдали Томмена, то Мирцеллу привели люди Мартеллов как ещё одно подтверждение своей верности Эйгону. Тогда девочка ещё считалась намеченной принца Тристана, хотя сейчас об этом лишний раз не вспоминают. Кто-то мог назвать подобное предательством. Ауран же, и сам бывший не без греха, называл это верным выбором.       Про себя, конечно, в Красном Замке не стоит зубоскалить насчёт родичей королевы, будь она из Утеса Кастерли или Солнечного Копья. Лорду-адмиралу Эйгона Шестого приходилось внимательнее следить за языком, чем гранд-адмиралу Томмена Первого. И на сей раз он при всем желании не мог отвертеться от участия в походе против Эурона Вороньего Глаза.       Простор покорился Эйгону и взывал о помощи против железнорождённых, блокировавших устья Мандера и Медовички. Знамена с золотым кракеном развевались над Арбором и Щитовыми островами, где Грейджой рассадил в захваченных замках новых лордов из числа своих капитанов. Торговля хирела, рыбаки боялись выходить в море и прибрежные селения жили в страхе перед набегами.       Поэтому Ауран, как лорд-адмирал короля Эйгона, должен был избавить южные воды от бесчинствующих в них кракенов, в чем должен был стать подспорьем наемный флот, завербованный одним из сыновей лорда Лейтона. Трегар Ормоллен, заключив выгодные соглашения с ослабшими соседями, не прочь за золото помочь флотом против железнорожденных.       Из Лисса прибыло шесть каракк и сорок полосатых галей, каждая с двумя сотнями моряков на борту, включая сорок арбалетчиков. Услуги лиссенийцев обошлись в десятки тысяч золотых и им обещали всю захваченную ими добычу, не считая замков и знатных пленников. Лиссинейских кораблей в два с лишним раза больше, чем у Аурана, а в гавани Староместа ждали своего часа новые галеи Хайтауэров.       Корабли лорда-адмирала и лиссинейцы встретились в устье Зеленокровной, где готовились для похода вдоль южного берега Дорна. Ауран не мог пожаловаться на гостеприимство принца Дорана, но на прощальном пиру принц был рад, что армада отправится в путь. Он посетовал, что может помочь лишь водой и припасами, ибо флота у него нет, а большая часть мечей Дорна далеко и бьётся с врагами короля.       Действительно, пусть самым грозным врагом Эйгона оставался Эурон, были еще остатки армии Станниса в Речных землях и Запад, ослабший, но еще не покорённый. Оставалась на словах мирная Долина, где таился Мизинец, прежний мастер над монетой Роберта и Джоффри. Не так уж мало дел на суше, хотя ни один недруг не был столь грозен, как Вороний Глаз.       Долговязый браавосийский посол с непроизносимым именем и пурпурной шляпой, высокой, как маяк Хайтауэров, ещё до отплытия Аурана из Королевской Гавани получил аудиенцию у десницы и вышел от него весьма довольный, так что и с этой стороны бояться нечего. Что до вестей с востока о Дейнерис Бурерожденной, то королю она приходилась тёткой и едва ли будет силой отбивать у племянника трон.       По крайней мере, Ауран на это очень надеялся. Дочь Безумного Короля могла похвастаться живыми драконами, армией бесноватых евнухов и репутацией покорительницы древних гискарских городов, а ведь она была девица младше Эйгона. Доберись она до устья Черноводной, ждать можно чего угодно, особенно если драконы окажутся достаточно велики.