Они вышли на улицу и прохладный ветер тут же проник под все легкодоступные места, заполняя духоту своей свежестью и желанием жить. Эвелина облокотилась о дерево и задумчиво нахмурилась. Что ж, это было не самым худшим событием в её жизни. Вообще-то, если так посмотреть, то всё было не так уж и плохо… верно? Её Истинным почему-то был младенец. Она смирилась с этим. Но то, что он преследовал её, несколько пугало.
— А великолепный Скалл говорил, что лучше обратиться к моим связям, — пробурчал Аркобалено, пытаясь встать в такую же пафосную и трагичную позу, что и временная напарница. Эвелина заинтересованно повернулась, как раз тогда, когда Скалл смог устойчиво встать и сделать умное лицо. — Что? Ой, кажется, не говорил…
В этот же момент он разрушил собственный образ, нелепо помахав перед собой руками. Женщина безмолвно подняла бровь, не зная, какой из этих масок ей верить больше. Скалл то был пугающе серьезным, то шутливым, то инфантильным, то до дрожи угрожающим. Немного подумав, Джонс всё же решила плыть по течению и не быть слишком подозревающей (и подозрительной тоже).
— Да, а лучше бы сказал сразу, — хмуро отозвалась мотоциклистка, не выдержав такого изощренного подкола от своего альфы. Скалл прищурился, рассматривая её возмущенное лицо. — Что? Тебе, может быть, понравилось сидеть в этой конторке?
— Я вообще конторы не люблю, — младенец небрежно мазнул пальцами по уже нагревшемуся от солнца воздуху. Они ненадолго замолчали, не зная, что можно вообще сказать после такого неудачного начала, а потому разглядывали разные предметы, которые попали им на глаза первыми. — А почему нас оттуда выгнали так, будто мы собирались поджигать всё вокруг, адски хохоча?
— О, восхитительная история, — Эвелина преобразилась, тут же игриво подмигнув Аркобалено, и засунула холодные оледеневшие руки в карманы. Внутри было пусто. — Но рассказывать я тебе её не буду. В омеге должна быть изюминка.
Легкий аромат послегрозового озона и влажной земли с трудом помогал идентифицировать второй пол женщины. С самого дня формирования приходилось дополнительно оглашать это, чтобы не возникало путаницы — хотя бетам, с которыми она дружила, это и не было нужно.
Скалл тактично промолчал про то, как маньяки обычно любят доставать из таких омег «изюминки», чтобы не портить её психику раньше, чем ему было бы нужно. К слову, о его надобностях. В его глазах загорелся сиреневый огонек, явно не предвещавший ничего хорошего для Эвелины. К сожалению (для женщины), сентиментальных порывов у альфы никогда не бывало, а потому Скалл рывком натянул на себя шлем и запрыгнул трюкачке на плечо, пользуясь своей ловкостью и проклятой легкостью, от которой он всем сердцем желал избавиться вот уж несколько десятков лет.
Мотоциклисту, напротив, хотелось тащить на себе, а не сидеть на плечах. Это было так ужасно.
— Заводи свою детку, бесподобный Скалл-сама укажет тебе верный путь! — он воодушевленно начал речь, но закончить её уже не смог, так как ему пришлось вцепиться в её шею, чтобы не упасть — так быстро и резко она оторвалась от дерева и пошла к транспорту. Он с негодованием посмотрел на невозмутимую Эвелину, которая так и не смогла увидеть этого по-детски забавного лица.
Женщина без лишних слов уместилась на сидении мотоцикла, даже не думая о том, куда это все её приведет. Скалл, этот странный младенец — почти полная копия её детского кумира, чьим фанатом был даже вечно недовольный дед. Господи, она до сих пор не могла поверить в то, что он жив. Какие только заголовки не пестрели в тот день на газетных вывесках: «Бессмертный Скалл у-м-е-р?», «Величайшего каскадера видели в лесу! Читать далее в источнике…» и самое лучшее: «Скалла продали в рабство?».
В общем, веселое было время.
Ей было пять (и она совершенно не умела читать).
Джонс всю свою сознательную жизнь старалась быть похожей на Скалла, несмотря на то, что принадлежность к омегам закрывала ей некоторые легкие пути. Однако легких путей Эвелина и не искала. По крайней мере, она так думала.
Достаточно высокая скорость позволяла почувствовать свободу, и смазанный от движения мир вызывал необоснованный прилив веселья. Аркобалено, упершись спиной в тело Истинной, наслаждался уже позабытым чувством безответственности. Омега фыркнула в мотошлем от отголосков чужих эмоций по неукрепленной связи — всё же, получать метку от младенца не хотелось.
— А куда мы едем? — на втором часу езды Эвелина слегка сбавила темп, чтобы ветер не перебивал слова. Скалл задумчиво промычал что-то себе под нос, составляя мысленные расчеты.
— Сделаем пару остановок до дома моей семьи.
Что это означало на самом деле (ведь он явно сказал ей это с каким-то намеком) она так и не поняла, но на всякий случай восхитилась и замолчала, исследуя все окрестности взглядом. Под палящим солнцем в полном обмундировании было жарко, но, по крайней мере, они оба не сотрутся об асфальт, если упадут.
Обещанная остановка произошла уже совсем-совсем скоро у какого-то частного дома в отдалении, почти около границы города. Людей рядом не было, а те, что были, незаметно проскальзывали по улице, чтобы не попадаться на глаза приезжим. Скалл встал в странную позу на чужом транспорте, прежде чем сказал, что нужно подъехать к кованым воротам. Этот приказ омега чуть не прослушала, слишком погруженная в мысли о том, к чему всё это, рано или поздно, её приведет.
— Надо было бы Бесподобному Скаллу поставить тебе метку, — даже сквозь детский мотошлем Эвелина ощутила пронизывающий взгляд и нервно хихикнула — серьезно, это говорит ей
младенец? Да, вся эта ситуация была до одури странной: мужчина, пик популярности которого пришелся на её детство, внезапно оказался ребенком
и её альфой.
— Так, эй-эй, притормози, парниша, — осадила Эвелина своего кумира, чуть не отпустив от волнения руль. Ворота открыл Скалл, и они въехали внутрь. Просторный дворик принял заведенный мотоцикл, словно ждал его появления. — Может, подождем, пока ты немного вырастишь?
— Долго ждать придется, — даже в голосе слышалась неприкрытая ирония. Эвелина непонимающе фыркнула, хотя внутри готова была побиться головой об стену. Что значит, долго ждать? Дети рано или поздно вырастают, иногда даже не замечаешь, как из маленького и милого ребенка вырастает такой же усталый взрослый.
Несмотря на то, что связь, не до конца закрепленная, могла доставить им кучу проблем, носить на себе отпечаток детских зубов было не то, что странно — безумно. Её посадят. Альфа даже не имеет пока запаха, и просто поразительно, что в таких условиях Истинность-таки установилась.
Диалог остался незавершенным, и все решили сделать вид, будто так и было задумано с самого начала. Скалл, умостившись на сидении, отдавал приказы, в какую сторону нужно тащить мотоцикл, и Эвелина, попеременно закатывая глаза, подчинялась. Наконец, путь к гаражам был пройден до конца, и Джонс с настороженностью поставила свой немного подранный байк к чистым и сверкающим коллекциям. Да уж.
— Чей это дом? — омега побоялась, что хозяин будет не очень рад неожиданным гостям. Все гостиничные номера, в которых она бывала, всегда выглядели так, словно пережили ледовое побоище вместе с тараканами, а этот облагороженный участок являл собой райское местечко.
— Скалла, чей же еще, — Аркобалено, пожав детскими плечами, легко спрыгнул с транспорта на землю. Шлем тут же оказался в руках, и знакомые фиолетовые глаза уставились с азартом на окружающий мир. — Идем-идем, и его Великолепие покажет тебе комнаты!
Женщина дернулась, когда малыш вновь потянул её куда-то за собой, ведь она уже давно хотела оказаться в кровати, завалиться в неё и сладко заснуть. День был слишком долгим и, хоть сама дорога слегка приободрила, усталость брала своё.
— Ты можешь выбрать одну из комнат. Ладно, одну комнату из одной, потому что в доме нет гостевых, — аркобалено открыл одну из дверей и удовлетворенно вздохнул, когда увидел, что всё не покрыто давнишней пылью. «Как никогда чувствую себя чьей-то матерью», — мысленно начала разводить драму трюкачка и присела на один из стульев у самого входа, чтобы отдохнуть. Закрыв глаза, она сама не заметила, как провалилась в сон под торопливый монолог Скалла. Спина съехала по стене, и омега прислонилась головой к громоздкому шкафу, чтобы не упасть.
Прошло несколько минут, прежде чем Скалл, закончив рассказ о построении этого здания, довольно повернулся к омеге. Аркобалено воодушевленно запрыгал на месте, надеясь услышать «наконец-то» от временного партнера, но услышал только легкое сопение, и с подозрением обернулся. Эвелина действительно спала: расслабленное лицо, подрагивающие ресницы, исчезнувшее из позы напряжение.
— Скаллу уже жаль твою спину, — он покачал головой и, стоя прямо напротив Джонс, задумался, сможет ли дотащить её до единственной комнаты со свободной кроватью, чтобы она хорошо отдохнула перед дальнейшей дорогой. Аркобалено хмыкнул и расстегнул жаркий костюм, оставаясь только в футболке и кожаных штанах. Нет, он оставит её здесь, чтобы она поняла, что не стоит игнорировать восхитительные рассказы своего альфы.
Как хорошо, что она не слышала этот дьявольский смех. Иначе уехала бы из особняка, не мешкая.
*
Горячий воздух, обволакивающий расслабленное тело, и легкие прикосновения к грудной клетке и животу. Мышцы импульсивно дергались под прохладными касаниями, и Эвелина постаралась открыть зажмуренные в исступлении глаза, чтобы увидеть нависающего над ней мотоциклиста. Его игривый настрой выдавала широкая ухмылка — цепочка, идущая от пирсинга на губе, колыхалась, собирая тусклые блики. Растрепанная фиолетовая челка упала на глаза, скрывая жадный взгляд.
Узкие ладони, обтянутые в кожаную ткань мотоперчаток, задрали футболку до женского подбородка, чтобы исследовать оголенные участки. Омега охнула, выгибаясь под направляющими руками, и глубоко вдохнула терпкий запах возбужденного Истинного: машинное масло затейливо сплеталось с нотками горячего дыма. Скалл прислонился губами к её шее, так близко к тем самым участкам — Джонс едва сдержала порыв откинуть голову в сторону, чтобы он пометил её, как полностью свою. Язык мотоциклиста жадно прошёлся по гладкой коже, что вызывало первый стон, а после приник губами к шее под ухом. Лёгкая боль пронзила это место, женщина неожиданно всхлипнула и отстранилась.
— Черт, какая ты, — голос его отдавал хрипотцой. Аркобалено отстранился от притягательной кожи омеги и направил одну руку к своему воротнику, чтобы потянуть застежку обмундирования вниз. Расстегнутая куртка без излишней защиты оголила обтянутую водолазкой шею и грудную клетку. Эвелина подалась вперед, втягивая мужчину в поцелуй — глубокий и жаркий, вытягивающий все мысли из звенящей головы.
Скалл ответил, накрывая чужие губы своими, и металл пирсинга слегка охладил участок разгоряченной кожи. Горячо, горячо, горячо. Пальцы омеги слегка дернули за фиолетовые волосы в секундном порыве
подразнить. Мотоциклист низко замычал в поцелуй, оглаживая руками податливое тело по бокам, чтобы после спуститься вниз, к внутренней стороне бедра. Джонс послушно развела ноги в стороны, чуть ли не оплетая мужчину всеми конечностями, и сдавленно хныкнула, когда Аркобалено двинулся вперед, имитируя толчок.
— Будешь медлить — сама всё сделаю, — прошептала Эвелина в чужие губы, прежде чем прижалась целомудренным прикосновением к щеке, на которой пестрела забавная татуировка. Скалл хмыкнул, притягивая омегу к себе за поясницу, и стянул с женщины мешающую футболку. О своем подначивании трюкачке пришлось пожалеть уже совсем скоро: легкие поцелуи с груди мокро сошли вниз, к краю темных джинс. Аркобалено твердо уверился в собственном желании распалить омегу так сильно, как только можно.
Бюстгальтер быстро присоединился к помятой футболке у самой кровати, как и кожаная куртка. Мужчина, встав на колени между женских ног, дернул собственный ремень из петель, и Эвелина проследила за этим движением так, словно находилась на самом лучшем представлении в своей жизни. Сердце громко колотилось, и это было очень похоже на все те разы, когда она, ведомая азартом и поиском адреналина, летала на своем мотоцикле над препятствиями. Очень скоро все мысли расплываются вместе с раздражением от медлительности — Скалл вернулся к исследованию её тела, стянув с себя вместе с джинсами еще и перчатки.
Пальцы его шершавые от вечных поездок и теплые от страсти, внезапно вспыхнувшей где-то внутри. Прикосновения начали ощущаться еще острее, но всего этого было мало, и Эвелина толкнула альфу, чтобы оседлать слишком нежного, слишком плавного, слишком заботящегося мужчину. Скалл повалился спиной на смятую простынь, недоуменно изогнув брови, но не сопротивляясь.
— Теперь мы будем играть по моим правилам, улитка, — она двинулась на его бедрах, ощущая чужое возбуждение, и царапнула ногтями оголенную мужскую грудь. Аркобалено едва сдержал стон от того, как усилился омежий запах, от того, как приятно было обхватить талию, пока Джонс дразнила его своими движениями.
Ей ужасно нравился его вид: теперь он выглядел таким беспомощным под ней, со своим ярким, горящим потусторонним огнем взглядом, с нахмуренными бровями, с мольбой в напряженном теле. Удивительно, как альфа смог отдать бразды правления кому-то еще — кажется, это не в их характере. Но Эвелине повезло, ужасно повезло, и она имела возможность голодно исследовать участки его тела, пока омега внутри билась в желании почувствовать альфу всей своей кожей.
— Я так хочу тебя укусить, — дрожаще призналась Джонс, когда наклонилась ближе к его шее. Огонь желания пылал где-то в груди, заставляя прижиматься сильнее, и реальность вдруг смазалась, как потекшие краски на холсте.
*
Просыпаться после таких снов всегда ужасающе неловко — Эвелина, прижав ладонь ко рту, лишь смущенно прокашлялась. Спина болела от неудобного положения, ноги затекли, а пальцы кололо, но даже этот дискомфорт не мог перебить пульсацию внизу живота, которая только нарастала. «Господь всемогущий, меня точно посадят», — мысленно завыла женщина, пока пыталась встать с нагретого местечка.
На улице, кажется, стояла глубокая ночь, а в доме была такая жуткая тишина, что это было похоже на какой-то второсортный фильм ужасов. Идти в темноте было трудно, и омега чуть не сшибла на своём пути парочку вещей, прежде чем свет в коридоре включился. На пороге стоял ничуть не сонный Скалл. Взглянув на него, Джонс неумолимо покраснела.
— Скалл-сама уже хотел нести тебе одеяло, — у него в руках, однако, одеяла не было.
— Я надеюсь, что у тебя здесь есть душ.
Душ, оказалось, был на втором этаже. Эвелина еще никогда в жизни не ходила так быстро, лишь бы скрыть собственную неловкость от проницательного младенца. Скрыть, безусловно, не удалось, так что она с ощущением полного греховного падения включила самую ледяную воду, какую только могла. Желудок схватило голодным спазмом одновременно с раздирающим все тело холодом.
Распаляющее возбуждение утихло, и внутренняя омега перестала выть.
Какой же раздражающей могла быть эта сущность.
По пути вытирая волосы, Джонс столкнулась с тумбочкой и чуть не скатилась по лестнице от одного неуклюжего шага. Скалл встретил её недоуменным взглядом, словно не ожидал, что она будет такой неповоротливой. «От беспомощности и не такой станешь», — мысленно выцедила Эвелина, рассматривая стол с едой.
— Знаешь, я, конечно, в этом не разбираюсь, но не думаю, что твоему детскому телу придется по вкусу это питание, — она невольно облизнулась, смотря на эту дьявольски восхитительную пищу. Было мило отвлечься от обнадеживающих мыслей о тюрьме. Внезапно взглядом женщина зацепилась за стакан, в котором искрилась неясного происхождения жидкость. — Только не говори мне, что это оно.
— Это оно, — с ухмылкой подтвердил Скалл, не сдержав смешок. Господи, это каждый раз смешно. Никогда не надоест. На первую реплику он из упрямства решил не отвечать, ведь, о боже, он не умирал, когда в него стреляли на расстоянии метра, что ему этот фастфуд?
— Это детская забава, — женщина отодвинула стакан подальше от себя, а аркобалено, в свою очередь, отодвинул от неё гамбургер. Как грубо было слышать за собственным столом о «детскости», когда владельца прокляли младенчеством. — Я отравлюсь, если выпью это дерьмо.
— Не дерьмо, молодая леди, а байкерский чай, кто тебя манерам учил? Уважай традиции Великолепного Скалла, — он снисходительно покачал головой и начал медленно разжевывать вкусную, наивкуснейшую, сочащуюся специями, еду. Эвелина угрюмо застонала, как и её желудок.
В этот момент она так сильно захотела вылить этот «байкерский чай» ему на голову, что смущение от собственных снов в одночасье пропало.
Боже, какой ужас.
