Неспящие в Мацумото

Юкимура поднялся так резко, что стул, качнувшийся от его движения, едва не ударил Саскэ по лицу. – Я… – голос чуть дрогнул, но тут же обрел твердость. – Тогда я спокоен, Саскэ. И могу ждать, сколько понадобится. – Он выпрямился, упираясь рукой о столешницу, готовый то ли отстаивать что-то, то ли бросать вызов, но вместо этого только сильнее стиснул край стола. Лицо у Тигренка было совсем бледным. – Саскэ! Ох, Саскэ, я… Синоби встал с пола, мягко обнял его и погладил по спине. Пальцы запутались в сбившихся за ночь каштановых прядях, и он потянул с Юкимуриного хвоста резинку, освобождая длинные волосы и осторожно распутывая колтуны. – Все в порядке, данна, – легко произнес он, целуя Юкимуру куда-то в макушку. – Все в порядке. Вот только все было не в порядке. Все было совершенно не в порядке, но момент для возврата был упущен, и Саскэ не собирался терять драгоценные, украденные у судьбы минуты. Он поцеловал макушку Юкимуры еще раз и взял его голову в ладони, отстраняя от себя. Санада взглянул на него непонимающими глазами. – Можно не ждать. Только не пожалейте потом, данна. Глаза Тигренка широко распахнулись. Он собрался было что-то спросить, но Саскэ быстро наклонился, оставляя слова недосказанными, ловя удивленный вдох, захватывая язык Молодого Тигра в ловушку – и отступая, когда Юкимура подался ему навстречу. – Саскэ?.. – Посидите пока здесь, данна. Я приготовлю вам ванну и вернусь. Он вышел из кухни с ощущением, что сбегает. Что удивленный, обнадеженный, сбитый с толку Тигренок на самом деле снова обманут и брошен без поддержки. Но не сбежать он не мог – собственные желания, вырвавшись на волю, отказывались поддаваться контролю разума. Ему хотелось разложить Юкимуру прямо там, на кухонном полу, брать его до стонов, до крика, до ватного изнеможения мышц и пустого звона в ушах, перенести на постель – и начать все сначала, от смятых простыней до жарких стонов – и снова повторить все по новой. Ему хотелось видеть, как прямой и открытый взгляд Тигренка темнеет от желания, как изгибается и дрожит его тело, как белесые капли спермы растекаются по загорелой коже его живота… Саскэ знал, что это всего лишь фантазии. Что если он начнет так резко, то, скорее всего, получит совершенно обратный эффект. Что, в конце концов, Тигренок физически выносливее его и далеко не ясно, кто еще в итоге окажется на ногах. Но хрипловатое Юкимурино «Саскэ…» истончало доводы рассудка до невесомой осенней паутинки. Сарутоби не желал Молодому Тигру зла – но желал его всем своим существом, и ответные чувства мешали отделять зло от блага. Вода в кране плюхнула, потом потекла равномерно. Саскэ автоматически протер ванную, заткнул слив пробкой, плеснул на дно немного пены. Напряжение уходило очень медленно. Данна болен. Данна неопытен. Данна верит ему. Медленней. Спокойней. Мягче. Сарутоби встряхнул головой, избавляясь от остатков дикого наваждения. Он будет осторожен. Теперь – еще более, чем обычно. Им дано так мало, и он не потеряет из этого ничего. Юкимура, оставшись в одиночестве, тяжело оперся о столешницу. У него кружилась голова. Вернее, даже не так – голова мало того, что кружилась, так еще и шла кругом от всех поворотов сегодняшнего утра. Саскэ… любит его? Тогда почему он ведет себя так странно? Почему он мучает его, почему ждет, чтобы все стало совсем плохо – и только потом… Санада прикусил губу. Сердце говорило ему, что происходит что-то не то, но… Но ведь Саскэ сказал, что любит его! Прямо сказал! И он чувствовал, что Саскэ не лжет!.. Тогда почему же ему так неспокойно… Наследник «Тигров» прижал руку к груди, стараясь унять разошедшееся сердце, и понял, что должен все выяснить. Здесь. Сейчас. Немедленно. Его душа не могла дальше оставаться в неуверенности – такое подвешенное состоянии сводило Юкимуру с ума и заставляло терять уверенность в себе. Пусть ответ ему не понравится – но ситуация должна была проясниться! Он отлип от стола и, пошатываясь, двинулся в ванную. – Саскэ. Ты ничего не хочешь мне сказать? Голос бона едва не заставил вакагасиру «Тора-гуми» вздрогнуть. Это уже было черт знает что – не услышать приближения человека! И кому, обладателю десятого дана Такэда-рю! Он обернулся как был, с мочалкой в руках, и криво усмехнулся. – Вы почти напугали меня, данна. Ванна готова, вам не надо было идти, я бы сам зашел за вами. – Саскэ… – Юкимура замялся в дверях, потом решительно переступил порог и поймал своего телохранителя в объятья. – Ты знаешь, чего ты от меня хочешь? Неожиданный вопрос едва не заставил Саскэ выронить мочалку. Сегодняшний день точно бил все рекорды его непрофессионализма. «И это отлично доказывает, насколько тебе близка эта тема», – сказал Сарутоби самому себе. – А чего хотите от меня вы, данна? – спросил он тихо, всей спиной ощущая, как бешено стучит сердце Молодого Тигра, прижимающегося к нему. Ответ Юкимуры был таким же тихим: – Я не знаю. Ты был прав, Саскэ: я не знаю, чего от тебя хочу. Я хочу тебя, но и хочу, чтобы все было, как раньше. Хочу спать у тебя под боком, хочу, чтобы ты расчесывал утром мои волосы, хочу, чтобы приносил мне полотенце после тренировок… Для того, чтобы получить новое, мне придется отказаться от всего того, что было? Саскэ глубоко вздохнул и отложил мокрую мочалку в сторону. Он был прав, когда сбежал, так и не выпустив свои чувства из-под контроля – с данной нужно было соблюдать осторожность. Огромную осторожность и огромный контроль. Возможно, это перечеркивало всю выгоду от достигнутой только что позиции, но Саскэ не собирался отказываться от сделанного. «Ты мазохист, – подумал он, – ты таки растреклятый мазохист, дорогой мой. Ну и пофиг». Он мягко повернулся, обнимая Санаду в ответ, не заботясь о том, что мыло оставляет мокрые следы на Юкимуриной юкате. – Вы ведь любите булочки с корицей, данна? – спросил он чуть насмешливо. Юкимура хлопнул ресницами. Такой внезапный переход сбил его с толку. – Да, – начал он недоуменно, – а… – Но вы же не станете отказываться от шоколадного мильфея только потому, что вам нравятся булочки? У вас просто появилось больше возможностей. Вы можете на завтрак есть булочки, а ужинать шоколадным мильфеем – и то, и другое всего лишь еда, и одно не исключает другого. Вы понимаете меня, данна? – Он улыбнулся Тигренку и не дал ему ответить: – А теперь давайте вас, наконец, отмоем, потому что еще чуть-чуть – и мне придется остричь ваш хвост. Юкимура с испугом схватился за волосы. – Я понял! – воскликнул он. – Не надо меня стричь, Саскэ, я уже иду. Он быстро отпустил телохранителя, так же быстро разделся и нырнул в ванну, уходя в пену по самый нос. – Помоешь мне голову, Саскэ? – спросил он из-под воды, обхватывая колени руками. – Как раньше? Сарутоби улыбнулся уже шире и уверенней. – Без вопросов, данна. Все, что вы пожелаете. – И спинку потри, – сказал Юкимура, когда Саскэ начал намыливать ему голову, а потом поймал телохранителя за руку и очень серьезно и убежденно произнес: – Я как-нибудь разберусь со всем этим, Саскэ. Я знаю, что должен быть способ сохранить все, что мы имели раньше, и получить новое. Мы обязательно найдем его. Ты нужен мне весь. Сексуальные отношения – просто та часть тебя, о которой я до сих пор не знал. И я – все еще я. Правда, Саскэ? – Он смотрел на телохранителя снизу вверх, не заботясь, что шампунь может попасть в глаза. Сарутоби кивнул. – Совершенно верно, данна. Все осталось по-прежнему, только немного расширилось. Вы мне дадите вас домыть или нет? Юкимура замотал головой. – Подожди, Саскэ, я… – Мыло таки попало ему в глаза, и он вслепую зашарил по стенке в поисках крана. Саскэ молча отвернул воду и полил ему на макушку. Отплевавшись и смыв шампунь, Молодой Тигр снова ухватился за синоби: – Послушай, Саскэ, только тебе придется говорить мне, что делать, потому что я не совсем понимаю. – Хорошо, данна, я могу даже поднять вам соответствующую литературу… Юкимура фыркнул. – Я не про секс, Саскэ! Ты опять думаешь обо мне, как о ребенке, я вполне способен найти соответствующую информацию сам! Я не знаю, как мне теперь вести себя с тобой. Я могу не понимать, о чем ты пытаешься мне сказать, у меня нет подобного опыта! Саскэ показалось, что все его божественные лисы-покровительницы сидят сейчас в рядочек на ближайшей удобной наблюдательной возвышенности и громко и совершенно не божественно ржут. Его, опытного и прожженного, смущала техническая сторона вопроса, неопытного и обычно плохо переносящего разговоры о сексе данну – исключительно эмоциональные аспекты. Тигренка смущала пошлость любовных историй, но с человеком, которому он раскрывал свое сердце, ничто не могло быть пошлым или низменным. Саскэ должен был это просчитать – и не просчитал. – Простите меня, данна, – сказал Сарутоби, намыливая Юкимуре спину. – Сейчас именно я вас не понял. Просто будьте самим собой. Ничего ведь не изменилось: вы – это вы, я – это я. Так зачем вам что-либо менять? – Он поднял Санаду из воды, заворачивая в большое махровое полотенце. – Извините, данна, я не хотел вас обидеть. Юкимура тихонько вздохнул. Тело его в руках Саскэ шевельнулось, и в следующую же секунду Тигренок наклонился, целуя своего телохранителя в рыжие ресницы: – Я не обиделся, Саскэ, – произнес он тихо. – Я знаю, что ты все равно продолжаешь считать меня ребенком, но я докажу, что это не так. Сарутоби усмехнулся: – Вы ошибаетесь, данна. Если бы я считал вас ребенком, я бы не делал вот так. Он прикоснулся губами к губам Юкимуры, слегка прикусил их, оббежал место укуса языком – и, подхватив Санаду на руки, уже не прекращал целовать его до самой комнаты, не отпуская его губ, но и не пытаясь углубить поцелуй. Юкимура, ошеломленный, но не сбитый с толку, пытался отвечать ему – сначала неумело, потом все более уверенней. У самого футона он выскользнул у Саскэ из рук и встал напротив телохранителя – раскрасневшийся, счастливый, мокрый и в одном сползающем полотенце. – Я хочу есть, Саскэ! – произнес он громко. – Сделай мне, пожалуйста, кофе и каких-нибудь бутербродов. – Он порывисто обнял своего телохранителя, одарил его глубоким, но очень быстрым поцелуем и так же быстро отступил. – Я сейчас переоденусь и приду, – сказал он, сияя. – Я очень люблю тебя, Саскэ. Ты был прав – можно получить все и сразу. Сарутоби подхватил мокрое полотенце почти у самой земли. – Я рад, что у вас проснулся аппетит, данна, – ответил он. – Вы всегда лучше размышляете на сытую голову. Свежие юкаты в шкафу, переоденетесь – заходите на кухню. Я все сделаю.