Раф под нашей крышей.

Устав от вечных сюсюканий Разумовского, Лина практически сбежала (аки принцесса) из башни. На белом коне (метро) добралась до дома подруги, где на куче разноцветных подушек у спинки дивана, спокойно смогла выдохнуть. И попялить какой-то глупый сериальчик по телеку, пока сидящая валетом к ней Катя читала книжку, потягивая из кружки тёмное пиво. Кто-то неопытный подумал бы, что это чай, но Лина знала, что из белой кружки с матерящимся енотом Катя пьёт что угодно, но градусом куда выше чая. Было спокойно. Как будто снова они живут вдвоём и, в единственный свой выходной, откисают, посматривая что-то расслабляющее. Время, конечно, было странное: куча зачётов, сессий, пары до позднего вечера, работа. Но своя романтика в нем была. Дух самостоятельности и ответственности. Сейчас же, Лина, как любой, уважающий себя учитель английского из стран СНГ, ушла в декрет. И жизнь навсегда изменилась. Появились опасения, даже страхи, но счастья было больше. По сути, всего через два месяца у неё будет чистый лист, на котором можно рисовать все то, чего самой давно хотелось. Разумовские будут потрясающим родителями, в этом никто не сомневался. Но при всей аккуратности и тд… Господи, как же задолбала вся эта йога, все эти тренинги. Катя подруге всегда была рада. Сейчас положение Лины её пугало. Сама мысль о том, что девушка теперь чехол для другого человека заставляла задуматься. Крэнг. — Кофейку бы, — мечтательно сказала Лина. — Какого кофейку, мать, — Катя усмехнулась и загнула уголок страницы. — дядька доктор же сказал… — Сказал он, а мучиться должна я? Да у меня от этих чаёв и соков уже весь организм бунтует! — Какаву предложила бы, но нет её у меня, — подруга пожала плечами. — а кофе уж извини, грех на душу брать не буду. — Да какой это грех? — Лина жалобно смягчила тон. — чашечка кофейку… Самая маленькая. — Начинается? — Чего начинается? Ну, что мне будет-то! — Родишь инвалида, — Катя три раза «поплевала» через плечо и постучал по обложке книги. — и все. Тебе оно надо? — Нет… — Вот и не вопи. Если хочешь, я тебе пуэр заварю, тоже крепкий, но не такой, как кофе. — — Суррогат? Нет уж. Спасибо. — Вот и не возникай. Такая резкость могла показаться совсем грубой, но нет. Это забота. На один из недавних приёмов Серёжа отправил Катю (в качестве моральной поддержки на время своего отсутствия), и ей врач объяснил, что на поздних сроках кофе повышает сердечный тонус, давление, что негативно сказывается на состоянии плода. И лучше временно воздержаться. Но Лина научилась обходить правила. Купила маленькие кофейные леденцы и распихала по карманам. Однако, одной ей это казалось ловкой придумкой, доктор ещё тогда сказал, что от кофе там только ароматизатор. Так что пусть хоть килограммами уминает (шутка, конечно). Гром сегодня домой вообще не обещался. Позвонил часик назад, сказал, что выследил кого-то и чмокнул в трубку. Так что вечер был чисто женский. Да-да, женский, на диване сидело не две женщины, а три. Просто третья пока не спешила показываться. Но упорно предупреждала маму, что скоро-скоро будет! Толкалась и кувыркалась в чужом животе. — Я сигареты чувствую, — поморщилась Лина. Катя снова отвлеклась от книги. — Странно, я не курила с самого утра. — Я тебя не обвиняю. Просто… Пахнет. Подруга натянула на нос ворот футболки. Не-а, не от неё. Пепельница? Дак помыта. Пачка? Закрыта, лежит в кармане джинсы на спинке стула. Из окна? Из окна… — Вот это нюх! — усмехнулась Катя и пошла на кухню, закрыть форточку. Во дворе действительно курила компания подростков. — Это не я! Это все Яся! — крикнула Лина. Имя было предопределено ещё на первом курсе, когда подруги говорили о будущем, держась за руки в сонном вагоне метро. — Ясе передай, что она мне кое-кого напоминает. — Кого же? Катя глянула, нашла дырявый, мокрый кепарь Игоря на стиралке и, накинув на голову, ссутулилась. — И нюх, как у со-ба-ки, а глаз! Как у орла. Подруга расхохоталась, держась за живот. Сейчас она напоминала хрустальную вазу, упакованную в подушки. Очень даже мило. — Как это так мент оставил свой картуз? — Оставил? — Катя глянула на головной убор. — с боем отдал. Сам не заметил, как порвал. — Рогами? — Да ну тебя. — И что, и что? Каким образом отдал? — Методом шантажа и пыток. Сказала, что с дырявыми мальчиками девочки не спят. Лина опять смеялась. Перед глазами стоял серьёзный, хмурый Гром, который за секунду становится ручным. Остаётся только погладить по голове (без картуза!) и косточку кинуть. — Собираешься зашить? — Конечно. Иначе он сам полезет и сделает ещё хуже, — Катя осеклась. — Нет, я в Игоре совсем не сомневаюсь, но лучше сделаю быстренько, аккуратненько, и будет счастье. Подруга ни в чем и не сомневалась. Любовь у Громов была самая настоящая, искренняя. Он поддерживал и защищал её, она его. Кто бы мог подумать, что грозному полицаю, как воздух, нужны слова похвалы. От каждого «ты молодец» или «горжусь тобой» Игорь таял и плыл. — Слушай, может мороженое есть? — зашевелилась Лина. — Очень сомневаюсь, — сказала Катя, но в холодильник все же заглянула. — Не-а. Голяк. Могу горошек зелёный дать. — Давай! Это было шуткой. Но в результате девушка сидела и ложкой черпала мороженый горох из пакета. — Охренеть просто… — Тс-с! Не при ребенке! На секунду действительно стало стыдно, а потом пришло осознание. — Прощенья просим, — все-таки усмехнулась она и села обратно на диван. — И переключил канал, скоро должен начаться «Доктор Хаус». Вопрос логики этой женщины отпадал ещё месяца на два. Катя зачастую выглядела, как деревенский буддист: деревянные четки на руках и шее, водолазки-распашонки и майки, шлепанцы на пробковой подошве в комплекте с рюкзаком коврового узора и здоровенной татуировкой мандолы на спине. Но по дому расхаживала в футболке с Кипеловым и жуткой башкой с обложки альбома. Лину это забавляло. Когда-то сама покушалась на вещицу с целью поносить, но то, что Кате было в самый раз, для неё слишком коротко. И черт с ним. — У меня трубочки для молока есть. Такие… С шариками сладкими внутри. — Почему все так стараются меня накормить? — возмущённо спросила подруга. — как будто я вечно голодна! Дитя Африки в Питере корни пустило. Или вы думаете, что Яся быстрее родится, если не оставить для неё места? — Хочешь сказать, что не будешь.? — Буду! Лина пила молоко из рыжей кружки в белый горошек. — У тебя пиво какое? — Тёмное, нефильтрованное. Чешское какое-то, замудренное. Название не помню. От чего-то девушка хихикнула. — Мы просто обязаны сделать фотосессию до Яськиного дня рождения! Я с надписью «здесь живёт Ярослава» на животе, а ты с «здесь живёт пиво». — Банально же, не? — Зато актуально. — Резонно. Они даже пожали друг другу руки, но отпускать Лина не собиралась. У неё руки холодные, у Кати всегда горячие. Греется, хоть и не замёрзла. А, когда вернулся Гром, по телевизору шла передача про львиную охоту. Подруги завороженно смотрела на бег хищника за антилопой. Белая макушка, правда, в отличие от чёрной, периодически отворачивалась, чтобы хлебнуть из чашки.