Стокгольмский синдром

Падать было не больно — больно было лежать после на полу около двухъярусной кровати в Четвёртой. Ничего необычного не происходит: Шакал распевает песни на общей, Волк перебирает струны гитары, Лэри стучит ботинками в такт тому, что играет в его наушниках, Чёрный уставился в книгу, Слепой лежит на своём матрасе, не подавая признаков жизни. Горбача нет. Полчаса назад он, по наставлению Сфинкса, схватил Лорда своими медвежьими лапами и подвесил на перекладину. — Не хочешь упасть — виси, — Сфинкс стоял рядом и оценивающе смотрел на Лорда. Наверно считал про себя, сколько тот может продержаться. Ноги доставали до пола, но толку от этого было мало. Никакой опоры. Чувствовались только скользкие железки в ладонях. — Я же говорил, чтобы ты ничего не бил там, где на осколки может наступить Слепой. Лорд держался за перекладину и смеялся. Он будет бить. Сегодня чашка, вчера зажигалка, завтра зеркало. И пусть хоть тысяча Слепых наступают на осколки грязными пятками — ему всё равно. Вернее, нет. Не всё равно. Пусть им всем будет больно также, как было больно ему. Пусть будет хуже. Была бы его воля, он бы спустил с высокой лестницы всех своих состайников. Эта перекладина — месть за его злость. Пусть будет месть. Добьют — не страшно. Но его не хотели добивать — его хотели переделать. И это уже пугало по-настоящему. Дракон рычал, дракон бился в руках, которые хотели посадить его на цепь. Сначала это была мать с её вечными требованиями "жить правильно". Но только он от неё освободился, появился Сфинкс, справляющийся с ним без рук. Цепь тянулась к горлу дракона от одного зелёного взгляда. Привязывала. Душила. "Да зачем мне вообще нужно что-то доказывать?!" — Лорд разжал руки и сорвался вниз. Дракон сорвался с замковой башни, но снова отделался парой ушибов. Вокруг него пустые скалы и никого. Горбач ушёл из стайной. Ему стыдно за то, что сделал? Не больше, чем Сфинксу в учительском туалете. Никому из них не бывает стыдно. И Лорд завидует этому. Сейчас ему придётся ползти до коляски, забираться в неё и прятаться где-нибудь в душевой. Крючок, на который он обычно закрывает дверь держится на добром слове. Если чуть толкнуть, вырвется вместе с шурупами. Кстати, шурупы потом можно воткнуть обратно. Крючок чисто номинален. Он ничего не сдерживает. Лорд бросает грязную одежду прямо на пол и забирается в кабинку. Холодная — кипяток. Не всё ли равно? Ледяные плети проходят по ссадинам. Теплеют. Становятся почти горячими. Лорд привык сидеть под душем долго. Всё равно выбираться в стайную лучше, когда все лягут спать. Сфинкс не должен сегодня гнать его в коридор. Он уже получил свою долю приятных эмоций. Уже насмотрелся на его боль. За шумом воды не слышно, как хлопает дверь, стукая о косяк вырванным крючком. Лорд поворачивает голову и видит в ребристом запотевшем стекле кабинки силуэт Сфинкса. Не выключая душа, он открывает дверь. — Чего тебе? — Хотел спросить, понял ли ты сегодняшний урок? — Спросил? Вали. Прежде чем Лорд захлопывает дверь кабинки, нога Сфинкса попадает между ней и перегородкой. Штанина мгновенно становится мокрой. — Не так быстро. Лорд машинально отодвигается и выключает душ. Он чувствует, что с ним играются, как с мышкой или белой ящерицей. Точно такой же, как на свитере, который сейчас валяется на полу прямо под ногами Сфинкса. — Тебе отсосать? — вопрос для самого Лорда внезапный. Он просто не знает, как себя вести. Как не выдать страха. Цепь натягивается крепче. Сфинкс улыбается, как всегда это бывает, когда он чувствует свои силу и превосходство. — А тебе так понравилось в прошлый раз? Лорд хочет отвести глаза, но сдерживается, намеренно смотрит в лицо Сфинкса с вызовом: — Не понравилось. Это мерзость! — Так зачем же, Лорд? — Сфинкс щурится. — Заткнись! — Лорд закрывает уши и жмётся в угол кабинки. У него почти истерика. — Слушай внимательно, — Сфинкс протягивает граблю и запутывает её в мокрые волосы Лорда. Медленно, будто понимает, что никакого сопротивления не последует. — Ты пока не видишь границ: ни своих, ни чужих. Учись их расставлять. Сфинкс дёргает граблю на себя. Резкая боль, движение по инерции вперёд. Ладони ударяются о кафель около душевой. — Мразь! — Лорд поднимает глаза. Дракон вот-вот выдыхнет пламя. Сфинкс рассматривает граблю и застрявшие в ней волосы. Не дав Лорду прийти в себя, снова дёргает его вперёд, и он, перебирая руками по полу, чтобы не потерять равновесие, всё же выползает из кабинки и падает голым телом на холодную плитку. Дракону кажется, что его кинули на ледяную скалу, но сил её согреть уже нет. — Ты знаешь, что я вытираю тобой пол потому, что ты мне позволяешь? — Сфинкс легонько пинает носком кроссовка белый бок, на котором ещё остались капли, похожие на блестящие чешуйки, и переступет через Лорда. — Говоришь тебе не нравится, да? Лорд чувствует, как Сфинкс опускается на колени. "Можно же отползти!" Но во всём теле внезапно такая слабость, что любое движение кажется невозможным. "Это от горячей воды. Расслабило". Ягодицами он чувствует ткань чужих джинсов. Голос Сфинкса у самого уха: — Обозначь свои границы до того, как я тебя трахну по-настоящему. Либо скажи: "Нет", докажи, что "нет", либо готовься тщательно. Металлическое и холодное проходит по позвоночнику и ниже. Надавливает там, где Лорд не должен ему позволять. Надавливает несильно, не пытается попасть внутрь. И тут Лорд резко дёргается, будто от страха. А может это и действительно так? Грабли — ненастоящие руки. Они неловкие, слабые, но Сфинкс с ними кажется в тысячу раз сильнее. Всё-таки Лорд практически выползает из-под него, скользя локтями по кафелю. Сфинкс не препятствует. Просто смотрит то ли с сожалением, то ли с удовольствием. — Думаю, что, когда я загляну сюда в ночи, ты будешь ждать меня уже смазанный, — он двигается к выходу и закрывает дверь с другой стороны.