Стокгольмский синдром

Больно. Пальцы сжимают ручки коляски. Колени упираются в паркет. Всё тело напряжено. Нужно как-то сохранить неустойчивое положение. Толчок. Ещё один. Лорд зажмуривается и кусает губы, пытаясь не закричать. Даже пошевелиться невозможно, то ли от попыток не соскользнуть на пол, то ли от осознания того, что с ним сейчас происходит. Раз. Два. Три. Хочется застонать, но он молчит. Только сбившееся дыхание контролировать не получается. Ему кажется: хоть один звук, и Сфинксу станет понятно, что он сейчас чувствует. Четыре. Пять. Шесть. О каком возбуждении может идти речь? Если изначально оно ещё было, когда он спускал свои и чужие джинсы, когда проникал в себя смазанным пальцем, когда натягивал на Сфинкса презерватив. Когда осознание будущего падения было почти приятным. А теперь можно даже не пытаться помочь себе рукой. Эти попытки будут выглядеть совсем жалко. Семь. Восемь. Девять. Ему ужасно стыдно перед Сфинксом. Ощущение, что процесс не приносит никакого удовольствия и ему. — Можешь не сдерживаться. Нас всё равно никто не услышит, — сбивчивый шёпот у самого уха. В ответ тяжёлый и послушный стон, который Лорд просто выдавливает из себя, чтобы хоть как-то показать: он ещё живой. Десять. Одиннадцать. Двенадцать. В голове только одна мысль: "Когда всё это кончится?" Ему стыдно за эти ощущения. Стыдно за отсутствие малейшего опыта. Стыдно за напряжение. Откуда-то он знает, что должно быть по-другому. Он слегка подаётся назад, чувствуя очередной толчок унизительной, сжимающей боли. Её нельзя показывать Сфинксу. — Тебе так удобно? — снова раздаётся над ухом. — Не знаю, нормально, — пальцы отпускают ручки коляски и ладони упираются в пол. Колени мгновенно подгибаются так, что член Сфинкса выскальзывает. — Ты можешь всегда это прекратить. Лорд не может. Прекратить было бы ещё хуже. Это означало бы, что он вообще ни на что не годен. Даже на то, чтобы его отымели, как девку... — Нет. Продолжай. Сфинкс входит медленно. Раз. Два. Три. Новый отсчёт. Новые толчки. Новый стон, пытающийся показать наслаждение. — Зачем ты позволяешь мне это? — Я хочу тебя. — По тебе не заметно. Чего ты на самом деле хочешь, Лорд? — Заткнись, пожалуйста. Он чувствует паркет щекой, хочется прожечь его своим дыханием, провалиться в яму. Умереть. Четыре. Пять. Шесть. Лучше было бы не менять положения. — У меня ощущение, что я насилую монашку. Драконье шипение сдержать не получается. Семь. Восемь. Девять. — Тебе неприятно. Оставь меня, — Лорд не сразу понимает, что говорит это вслух. — А тебе приятно? Ладно, как скажешь. Десять. Сфинкс входит до упора в последний раз. Шумно дышит ему в ухо. Если бы боль не заглушала все остальные чувства... Когда Лорд находит в себе силы повернуться к нему, Сфинкс уже стоит на коленях и смотрит куда-то в пространство. — Это было ужасно, — он выговаривает сухо, без раздражения. Кажется, что ничего другого Сфинкс и не ждал. Лорд стаскивает с него презерватив, боясь поднять глаза. Противно. — Скажи, зачем тебе это было нужно? Тебя срочно приспичило лишиться девственности? — Молчи, пожалуйста, — Лорд натягивает джинсы сначала на него, потом на себя. Ему страшно, что этого больше не повторится. Хотя ещё пять минут назад, ему хотелось, чтобы всё кончилось. Теперь хочется всё исправить. Отмотать назад, хотя бы попытаться изобразить, что ему нормально. — Ты же понимал, что будет так. Зачем сам на это пошёл? — Это была моя ошибка, — Сфинкс резко разворачивается и выходит из классной комнаты. Когда мягкие почти неслышные шаги стихают окончательно, Лорд позволяет дракону сорваться с цепи. Дракон рычит, выпускает пламя. Бьётся об пол, о стены о потолок замка. Больнее. Ещё больнее.