Теория игр

Возможно, Вадим написал бы проверочную по дифференциальным и разностным уравнениям на проходной балл, если бы за день до нее не случилось судьбоносной — я тебе отвечаю это знак! а алтан это золото по-татарски? в смысле ты не знаешь? ты же давидович? бля ну и что что давид это еврейское ой все — встречи. Ступив на спускающийся эскалатор на Университете после изнуряющего спецкурса по деловой этике, Вадик, прошагав вниз несколько ступеней, все-таки остановился перед следующей, чуть скосив взгляд на человека справа, подумав поначалу, что показалось. Но нет — перед ним, на ступеньку ниже, стоял Дагбаев Алтан Манзанович, в неизменно черном неизменно бледный. Аппетит приходит во время еды — и Вадик выпавший шанс не собирался упускать — играем в кости с судьбой. — Добрый вечер! — он наклонился вперед, но не настолько, чтобы смутить — надо применять полученные знания по установке коммуникации. Дагбаев, вздрогнув, быстро вытащил наушник, обернувшись. Лицо словно так и носило маску с их последней встречи на экзамене полгода назад до сих пор — пренебрежительно-фаталистичное, но в быстро пробежавшихся глазах Вадик прочитал главное — его помнили, и его узнали! — Добрый вечер, — с присущим голосу пренебрежением отозвался Дагбаев, тут же утыкаясь обратно в телефон, уже вставляя наушник. Вадика это не смутило, даже раззадорило немного. Почувствовав азартное воодушевление, он продолжил охоту — если не брать самому, никто и не предложит! — А я думал, вы меня не помните? — наверно, перестарался с личным пространством, да и голос как будто прозвучал издевательски весело — Дагбаев это тоже явно в нем услышал и ответил уже как-то нападающе. Обернулся снова, заглянув Вадику в глаза своими черными, необычными — у Олега другие черные — теплые, внимательные, а эти — глухая стена. За очками вообще было трудно оценить его лицо вот так — вновь вблизи. Разве что забранные волосы чуть вились на висках, выбиваясь, и брови…какие-то слишком ровные. — Вас сложно забыть, — вдруг неожиданно в тон вопроса — как-то уничижающе-насмехательно. Вадик заскалился довольно — знаем, плавали, попалась рыбка, пошла вода горячая, и ответ образовался сам собой: — Слова моей подружки! Мгновенно: — Как вульгарно, — даже улыбки не проскользнуло, — «Офис» это уже не андеграунд. Вадик помолчал немного растерянно, неожиданно ощутив себя отвергнутым, его, конечно, обламывали, но вот так грубо — это как-то даже неприлично для их-то формальных отношений! — Хорошо, что… Но Дагбаев уже шагнул вперед и скрылся быстро в движущихся потоках людей. Вот же сучка! Теперь, на лекции у Разумовского, эту золотую змею Вадик припоминал с двойной мстительностью — как безуспешно было пытаться вспомнить все с первой лекции по уравнениям и способам решения, когда в голове так и мелькала чужая лента инсты — обсмотрелся на ночь, сам виноват. — Предположим, что игроки имеют возможность обсудить перед игрой свои стратегии, при этом не заключая никаких конкретных договоренностей… — Разумовский быстро обошел стол, подходя к доске. — Но, тем не менее, всегда можно договориться о случайных величинах, которые могут влиять на ход действия. Именно эти действия и называются контингентными… — Я не понимаю, ебана! — Вадик старался шептать, но получалось так убого, что Олег даже перестал смотреть в сторону кафедры, ощущая одновременно гнев и стыд. — Куда это?! — Вадим раздраженно обвел несколько переменных в разных частях уравнения. — Заткнись! — Олег зло забрал все листы и постарался максимально отвлечься от звучащего голоса Разумовского. Чтобы воспроизвести вчерашнее решение, а потом еще и суметь объяснить его Вадику, нужно было сосредоточиться. — Можно было это сделать… — Волков замолчал, поймав недовольный взгляд обернувшейся Оганян. Но, как только та отвернулась, все-таки закончил, — можно было это сделать, блять, вчера?! Вадик промолчал, тяжело вздохнув. Дифференциальные и разностные уравнения — это вообще не то, что хотелось делать вчера. Вчера вечером Волков напомнил пару раз, что лучше бы повторить перед тестом, прорешать высланные варианты, но Вадим был неостановим: — Такой умный дяяятька, — он активно тыкал телефоном в лицо Олегу, быстро листая фотки — на них препод с прошлого семестра по истории важно стоял или сидел в неизменно черном, и под каждой был пост длиннее, чем Вадик ему на проверочных писал. — И тааакая сучкааа. Ну, королева! Олег прищурился, рассматривая странную фотографию, как будто в каком-то саду с тропическими растениями вокруг: — А че он там пишет? — Что ищет молодого, умного красавца для внеаудиторных занятий, — мгновенно ответил Вадик, отслеживая всматривающийся олегов взгляд, тут же убирая телефон, — так что ты давай тут, слюной не капай, Волчок, не тебе объявление! Твоя русалочка тебя уже ждет! Олег закатил глаза, отворачиваясь обратно к столу, — впереди еще куча сраных уравнений. Надо было сосредоточиться…так… Определитель Вронского…метод вариации произвольных постоянных… Бубнеж Вадика под Гагу на фоне перестал отвлекать еще год назад — хоть бы песни менял, но слабая вибрация телефона на столе, заваленного листами, оторвала от процесса мгновенно. 22:03 Олег, добрый вечер. В Иллюзионе показывают «Пи» Аронофски со следующей недели. Может, будет интересно, я говорил о нем, если помните. И если еще не посмотрели) Олег глупо посмотрел на письмо от Разумовского, чувствуя что-то необъяснимо странное, и…господи, конечно, он все помнит. Когда позорная игра с Сергеем Дмитриевичем за лучшим столиком журфаковского зала для настольного тенниса наконец-то заканчивается, Олег старается не выдавать волнения, хотя уже чувствует, как пылает шея. Алексей Алексеевич Крупский важно кивает и, ухмыляясь, забирает у Волкова ракетку, вставая на его место. Олег кидает на Разумовского взгляд — тот заправляет за ухо прядь, и Волков впервые замечает, какое странное и неровное у него каре. — Знаете, Олег, — Крупский подает, удар мяча вырывает из размышлений, — порой нужно быть внимательным наблюдателем, чтобы стать талантливым учеником. Сергей пропускает, покосившись на Олега, глупо перебрасывающего рюкзак на плечо недалеко от стола. Вид у него удрученный, немного уставший и глубоко озадаченный, и Разумовский еле сдерживает улыбку — это была самая трогательная игра за последний год, даже на шутливом матче кафедры он не старался так, чтобы создать всем комфортные условия в игре. От напряжения, старания или желания скрыть свое явно неглубокое знакомство с техникой настольного тенниса Олег Волков с такой силой забивал мяч, что даже рукой поймать его было не всегда возможно — и Сергей бегал каждый раз до другого конца зала. — Я, кажется, ошибся в своих силах, — Волков говорит спокойно, и Разумовский улыбается, не смотря на него, чтобы совсем не смутить — следит только за напряженной рукой с ракеткой, на запястье цепочка бьется иногда об рукоять. — Да нет, — все-таки успевает словить, — сил как раз в достатке. Теперь Олег Волков неловко переминался у стола, явно собираясь прощаться. Его друзья заглянули в зал всего раз, но может и больше, а Сергей не заметил, — и исчезли. Неловко было его задерживать, но и… Разумовский сдержал непонятную всплывающую улыбку…но и прощаться просто так не хотелось. Как вовремя Крупский со своими мудростями. — Да, — поддакивает Сергей Дмитриевич, отбивая, — понаблюдайте. Я думаю…я думаю, мы сыграем еще партии три, Алексей Алексеевич? Алексей Алексеевич забивает, довольно упирая руки в бока. — Да ну нет! Давай парочку и все, я ж до семи, Сере… Сергей Дмитрич, — улыбается. Олег остается. И это лучшее, что случалось с ним за осень. Оставшуюся игру Волков думает о трех вещах — как странно прозвучало почти сказанное «сереж», как странно играть с замом кафедры вычислительной математики, и какие…как странно смотреть на руки Сергея Разумовского. Подумать это имя без отчества первый раз тоже странно — Олег катает его на языке, не понимая, как оно должно отзываться. Наверно, Вадик ему продыху не даст вечером своим расспросами. На улице прохладно, темно, так шумно — Сергей быстро натягивает перчатки. В груди разливается приятно — тепло, даже как-то юношески весело. Непонятно, чем этот Олег Волков к себе располагает — может, непосредственностью и естественностью жестов, может, умными глазами, в которые Сергей так и не успел всмотреться до конца, это, наверно, вызывающе — так пялиться, может, самой этой игрой — смело, неумело, как-то свежо. Волков спустился со ступенек крыльца следом и, поравнявшись, заметил, что даже чуть повыше Разумовского, или тот просто сутулится. — Вы к метро? — бросает быстро, поправляя пальто, уже начинает шаг. — Да, — Олег снова вынужден догонять. До ворот идут в тишине. На узком тротуаре Сергей оборачивается, понимая, что просто вот так — просто хочется. Как-то легко в груди, ветер бьет в лицо и слышный позади шаг Олега Волкова кажется чем-то невозможно странным — вот же он — сидит на галерке, шумит, шепчется, опаздывает на свои пары, не отвечает на письма, просит что-то вычитать, смотрит его сторисы, и тут вдруг — идут рядом после, даже не придумать такого, после игры в пинг-понг, как будто и ничего. Как будто негласный уговор — сохранять нейтралитет. Но мы же играем с ненулевой суммой — Сергей собственной мысли улыбается. Даже если Волкову подыграть, поверить как будто, что игра обнулилась, то, получается, первый ход свободный, и сделать его проще, поэтому: — Покурим? Это как в странном фильме или клипе — у Разумовского разлетаются от ветра волосы, уже легкий прозрачный пар от наступающего холода вырывается из губ, он смотрит прямо, так редко для себя, — словно ломает четвертую стену, и вся эта картинка мелькает светом фар пролетающих мимо машин — или это Олег сам моргает от ветра, но эффект как у этого… Юля показывала. У Годара в фильме. Курить на ходу и против ветра единственный раз в жизни Олегу нравится. У перехода Сергей Дмитриевич тормозит, разворачивается. Волков бросает быстрый взгляд на руку с недокуренной сигаретой — пальцы с огоньком торчат из-под рукава пальто. У Олега кожанка не застегивается нормально — разошелся замок, продувает, футболка холодная, тело холодное, шее холодно, всему холодно, но в груди горит — что в нем такого? В голове как-то пусто и легко, и хочется что-то еще сделать — наверно, надо ска — Спасибо за игру, — Олег выпаливает, и тут же ругается сам на себя, ловя странный разумовский взгляд — у него что за проблемы такие со зрительным контактом? то пялится без остановки, то наоборот — неясно куда говорит даже! Ну ты, Олег Волков, идиот. Можно хотя бы время для благодарности нормально подбирать? Вот и сказывается все это общение на отъебись с Вадиком двадцать четыре на семь — разучился говорить нормально. — Вам тоже спасибо, это было… — Разумовский улыбается, и Олег улыбку тут же зеркалит. — Это было необычно, — и он…боже…смеется? Сергей Дмитриевич прячется куда-то в шарф на долю секунды, и улыбчивые морщинки расползаются у глаз. Тушит недокуренную у узкой урны. Ты, Олег, попал. Ты себя ненормально чувствуешь, ты себя так никогда не чувствовал — и ты хочешь еще. — Может, до Арбатской? — уже на ступеньках перехода, без особой надежды, даже неловко, тепло в голову ударило и чуть отрезвило — это же твой препод, это просто случайная игра. — Пешком? — так же нелепо отвечает вдруг Разумовский, зависая. Спускающиеся люди начинают обходить их, обтекая с двух сторон. Олег от вопроса теряется, а как еще? На такси что ли? Он же типа…ну…про прогулку. От переваренной мысли становится еще хуже. Пиздец мечта — погулять с Разумовским Сергеем Дмитриевичем. — Ну…да… — Олег встряхивает волосами, чтобы спрятать неловкость, и уже уверенно, — простите, я вас, наверно, задерживаю, — ступает шаг вниз, чувствует, как кто-то сзади рюкзак задел. — Не задерживаете, — вырывается само по себе, просто, чтобы не разойтись вот так — еще витает что-то вокруг, и может рассыпаться от неосторожного отказа. — Аккуратно, — Сергей тянет руку, но так и не касается плеча, Олег и сам ловит равновесие, тут же поднимаясь обратно. Волков предстоящие три шага до тротуара отдает на судорожное — думай, думай, зачем он тебе до Арбатской, скажи ему что-нибудь по делу. — Я хотел спросить вас — Я подумал, может вам Получается одновременно, Сергей жестом уступает, пусть Волков продолжит. А внутри уже — код красный, код красный, стоп-сигнал, тормози, не ведись, приедешь домой — охуеешь от собственной неожиданной и таинственной коммуникабельности, любитель, блять, прогулок — даже в перчатках руки отваливаются, такая ветрина, не докурил даже, и как этому Олегу не холодно — идет нараспашку, все еще красный после зала. Говорят как-то обо всем — Олег начинает про его статьи, Разумовский косится сначала удивленно, потом с таким интересом, что даже забывает отворачиваться периодически — так и заслушивается, глядя на чужое лицо. У Олега Волкова уши замерзли — краснеют, нос замерз — краснеет, клыки немного выступают — забавно, и куртка у ворота совсем протерлась, да и вообще — весь он какой-то…мальчишеский, все, казавшееся грубым и тяжелым, из него ушло за этот короткий путь, остался только низкий голос и много пауз, но Сергей просто молчит и слушает, тишину тоже. — …и мне стало интересно, возможно ли в синхронной игре такое взаимодействие? — Конечно, — наконец-то отвечает Разумовский, сначала даже больше по преподавательской инерции — нельзя не отвечать, потом из общего странного настроя, — конечно, возможно. Мы сейчас, например, взаимодействуем синхронно. Олег сам запутался в том, что говорил. Чувство, что Разумовский вдруг ужасно заинтересовался первоначальным вопросом, заставило гнать на максимуме возможностей мозговой деятельности — из собственного сказанного Волков на момент ответа уже половину забыл, и теперь оставалось только кивать, может, и правда так. Сергей Дмитриевич говорит еще недолго — до входа в желанное, обдающее теплом метро. На эскалаторе вдруг словно приходит злая крестная фея и заколдовывает несмеяну обратно — встает вперед на несколько ступеней, то есть вниз, и все — утыкается в телефон. Олег рассматривает растрепавшиеся волосы — свет, люди, звуки чужих разговоров резко ударили по голове — все, типа, конец, ты еще не понял, что произошло, а все уже закончилось. Едут по красной — в одну сторону. Стоят на странном расстоянии, Олег не понимает, на такой дистанции еще можно говорить или как будто все — разговор окончен? — Посмотрите «Пи» Аронофски, — вдруг проговаривает Разумовский, резко наклоняясь к Олегу. Волков чувствует легкий запах каких-то масел, что ли…что-то фруктовое или просто зеленое — как вкусные листья. — Это о теории чисел, но косвенно можно связать с Байесовской игрой… — вагон качается, Разумовский хватается за поручень сбоку, — но это, если вам интересно. Олег только кивает, рассматривая аккуратно руку с телефоном — красиво. Загорелые пятна расползаются на тыльной стороне ладони как материки или залитые соединенные созвездия. Теперь Олег держит в своей руке телефон и читает еще раз: 22:03 Олег, добрый вечер. В Иллюзионе показывают «Пи» Аронофски со следующей недели. Может, будет интересно, я говорил о нем, если помните. И если еще не посмотрели) Это…? Ну. Это приглашение? Исправляя сраные уравнения Вадику, еле-еле вспоминая, как делал вчера то же самое, Олег всеми силами заставляет себя не смотреть на кафедру — он вчера набирает быстро 22:10 Здравствуйте. Спасибо. Да, было бы интересно увидеть) и до сих пор не может осознать тот факт, что и правда ждет приглашения. Сергей пишет на доске вектор выигрыша, понимает, что ошибся в обозначении проекции — стирает быстро, даже зависнув от удивления — он обычно внимателен. Но сегодня взгляда на себе с последнего ряда он не чувствует, и, наверно, это значит, что зря он тогда в метро лихорадочно искал кино по теме.