Теория игр

— …решение задачи о стабильных браках было выведено в 1962 году математиками Гэйлом и Шепли. Но, к сожалению, это решение было удостоено Нобелевской премии лишь в 2012 году…да, по экономике, конечно. Разумовский быстро писал алгоритм, поясняя суть решения. Олег старательно переписывал, пытаясь смотреть в тетрадь чаще, чем на доску и чаще, чем на самого Сергея. Тот иногда чуть поворачивался к аудитории, невзначай бросая взгляды по рядам, уже зная, что именно хочет увидеть. Когда Вадик вдруг потянул руку, Олег покосился тревожно. — Ты че? — Есть комментарий по теме, — Вадим чуть улыбнулся и тут же толкнул локтем, — да не ссы ты. Последний раз комментарии по теме у него находились на общей истории. И еще на теории управления. И, если первые были рассчитаны на азартное раззадоривание молодого лектора, то вторые исходили из мотивации саботировать происходящее из величайшей скуки. Закончив писать, Сергей развернулся обратно к аудитории, и, по новой привычке, постарался не смотреть наверх, только на первые ряды — быстро пробегая взглядом по студентам. — Этот алгоритм в первую очередь поможет вам, как экономистам, высчитывать наиболее выгодное рыночное взаимодействие, в случае наличия… — он затормозил, заметив, как друг Олега активно машет рукой с последних рядов. Волков рядом выглядел тоскливо. Разумовский неопределенно кивнул, — да? У вас вопрос? — Да, — Вадим тут же подался вперед, Оганян обернулась с удивлением, — вы не находите решение сексистским? По аудитории пронесся легкий шум предвкушения. — Сексистским? — глупо переспросил Разумовский. Вадим интонацию принял за приглашение к продолжению. — Да! Ведь получается, что женщина лишена выбора, она пассивное звено. — Не совсем. Она имеет выбор в области уже предложенных вариантов. Сергей, отвечая, вгляделся в Олега Волкова — тот смотрел на него с выражением вины и полуулыбкой. — Почему задача не решается в обратную сторону — начиная с предложений женщин мужчинам? Думаю, никто бы не был против. Аудитория подала растянутый смешок, и Разумовский тоже улыбнулся, ощущая странное чувство, словно участвует в импровизированном спектакле. — Мы можем решить ее и таким образом. Для нас неважны значения переменных, математические модели работают на абстракциях. Контекст решения обусловлен временем его создания, — Сергей быстро прошел к кафедре и, чуть ухмыльнувшись, добавил, — если хотите — женщины могут выбирать и других женщин, так же как и мужчины других мужчин, — и, замолчав, оперся бедром на стол, услышав прошедший по аудитории довольный шепот. Вадим удовлетворенно кивнул, Олег рядом смотрел прямо на Сергея — немного удивленно. Олег, Олег, твоему Вадиму не тягаться с тем, кто отстоял тридцать четыре конференции с докладами перед математиками старше вас вместе взятых в два раза, так что не волнуйся. — Ну и нахуя? — Олег тут же наклонился к, видимо, довольному ответом Вадиму. — Ставлю эксперимент, — продолжал улыбаться тот. Ой, блять, экспериментатор. Лучше бы Вадик ставил эксперимент — неделю мою посуду каждый день или типа — не шучу про дрочку двадцать четыре часа. Под конец лекции Сергей старался смотреть только в ноутбук — ну, это же невозможно. Теперь каждое пересечение взглядами простреливало по-новому. В метро на Вернадского сердце грохотало чуть ли не в глотке — такого, боже, наверно, и никогда в жизни не было. Даже первый смазанный поцелуй с почти смывшимся из памяти парнем в уже несуществующей «Зоне» на Автозаводской казался не таким. Тогда тоже все стучало и клокотало в груди — от адреналина, неожиданности, неясности собственных ощущений. Теперь — предельно понятно, и от этого еще хуже. Какой же он — Сергей ехал, привалившись к поручню, прикрыв глаза — какой же влюбляющий. Так горячо и вкусно — так искренне, словно нет в мире ничего, только ты и я. На пути мимо высотки общаги вдруг подумалось — боже, блять, да сколько здесь ходит людей, понимающих, кто он. Сколько их могло быть на этом пруду. Сколько их вообще вокруг. Как это все спрятать и укрыть теперь — и как справиться с наступающей тревогой? Вдоль сквера до дома Разумовский идет, находя в документах универского сайта Этический кодекс, что уже само по себе бред — поздно ты спохватился. Сначала вчитывается внимательно — … в преподавательской деятельности воздерживаться от таких отношений, которые могут препятствовать эффективному обучению и… Потом, заметив уведомление, об открытом файле забывая сразу же, вчитывается в другое: 22:39 ты дома? напиши как будешь давай поболтаем ну если время есть Боже — набирает тут же обо всем — ты такой, и еще вот такой, и еще — замирает с телефоном в руках на тротуаре — и еще я столько всего чувствую сейчас, что не могу успокоиться. Сергей стирает, думая, что пугает. Это, конечно, пугает — Олегу не нужно ничего про будущее и прошлое, Олег хочет только сейчас, лучше говорить только о сейчас. Не надо портить. Олег всего хочет — на кровати в общаге телефон не выпускает из рук и думает только о том, что жаль нельзя посмотреть собственные воспоминания как фильм — чем сильнее он хочет это мгновение из своей памяти выцепить, рассмотрев и расчувствовав еще, тем неуловимей оно становится. Стоял в лифте — смотрел в зеркало на раскрасневшиеся щеки — казалось: вот пруд, туман, ладонь, дует по ногам, Сережа на вкус немного сладкий, у него острые клыки и ледяные пальцы, вот здесь эти ледяные пальцы — Олег касается быстро шеи. Ничье прикосновение не было таким. Вадик треплет еще за шею через день, хватает, и нет ничего в горячей знакомой руке. И шея словно была ни для чего всю жизнь, а теперь — ясно, зачем. Шея — это чтобы Сережа касался, целуя. В комнате разувается и раз — разбивается все — Вадим орет, что нет хлеба, иди покупай. Да блять — по пути из магазина на нулевом все вдруг смешивается — Олег замирает с батоном в руке, вчерашний. Ну, какой был. Замирает и чувствует — потерял целое, теперь только фантазия. Поэтому в кровати пишет сразу все: 22:39 ты дома? напиши как будешь давай поболтаем еще И болтает потом: 22:50 мне странно не знаю надо ли об этом говорить И говорит. Под конец лекции Олег медлит, аккуратно складывая листы, Вадик рядом понимающе торопится, поигрывает бровями. Волков еле удерживается, чтобы не треснуть по этой игривой башке — ну, сколько можно? Яна Дьяченко топчется у преподавательского стола, Олег, спускаясь, прислушивается, пытаясь выцепить из общего шума: — …и я подумала, что, может, ваша консультация… — Яна, простите, сейчас совершенно нет времени, почти две трети семестра прошли, — Сергей вставляет осторожно, но медленно листы в папки, Дьяченко будто замечает и тоже тормозит, продолжая. — Тогда, возможно, я скину вам на почту? — Да, — Сергей поворачивается и, увидев Олега за спиной Яны Дьяченко, вдруг немного теряется, — да…напишите. Решим. Олег автоматически передразнивает — решим — а потом вдруг сам себе поражается — ты это, Олежек, чего? Яна разворачивается, врезаясь прямо в грудь, ну и духи — так сладко, что нос чешется, как от насморка. Оганян тут же подбегает, толкает Олега плечом — подпишите ведомость, Сергей Дмитриевич. Аудитория пустеет быстро, впереди большой перерыв. После выхода последнего человека воцаряется недолгая тишина. Сергей смотрит лукаво, с улыбкой, опирается на разделяющий стол — так иронично, словно раскалывает, подчеркивая специфику пространства. Молчат нелепо и понимающе, пока Олег вдруг не наклоняется вперед: — Компрометирующая ситуация? Сергей ухмыляется, тут же отходя. — Не случится, — словно давая логическое продолжение на вопрос, посматривает осторожно на приоткрытую дверь. Волков себя чувствует как в лифте главного здания — на грани с чем-то, но все еще не. И Сергей прав, наверно? Он берет сумку, обходя осторожно кафедру, подходя ближе, и вдруг — Олег ощущает легкое прикосновение к спине — ладонь прижимается между лопаток, быстро проскальзывает и исчезает. — Боюсь, Волков, нам пора покинуть аудиторию. — А что там с моим пропуском? — Олег оборачивается, чуть ли не сталкиваясь носами, уже хочет поймать чужую ладонь, но Разумовский ускользает от касания и кивает на дверь, начиная идти. — Обсудим это во внеучебное время? — Что именно? — идет след в след. Разумовский вдруг поворачивается, тормозя: — Ну, как там в песне? Все, что тебя касается...все, что меня касается... И, подмигнув, уходит, скрываясь быстро за тяжелой дверью. Волков чувствует, как внутренний режиссер этот момент фиксирует — вечером на кровати вмонтирует в свой фильм памяти. Пусть в бесконечный фильм. Как там в песне? Все только начинается, начинается... Олег не хочет быть навязчивым, но внеучебного времени не может дождаться, даже не понимая, чего именно нужно ждать. Может, это Сергей вообще абстрактно говорил… В столовой следит осторожно за двигающейся очередью — может, придет за своим фруктовым салатом после посещения их учебной части? — Я даже удивлен, — Вадик жует котлету, начиная, как очень любит делать, диалог с середины, словно уже проговорил очевидную вступительную часть с самим собой. — Чему? — Олег опускает взгляд, потеряв надежду, рассматривает желтоватую жижу овощного супа. — Ну, знаешь, Серега странный. Не производил впечатление, а оказалось — с приколом. Олег от такого даже ложку до рта не доносит. Серега? Это вот — Сережа-то? То есть — Сергей? Кажется, вся эмоция читается во взгляде, и Вадик продолжает, посмеиваясь. — Ну а че? Как его называть-то? Первый парень моего недобудущего? — Бля, отъебись, — Олег улыбается невольно, что за зараза такая — даже не пристыдить. Вадик рассуждает еще недолго, Олег не понимает, что чувствует — то есть, так, наверно, и делают нормальные люди — обсуждают свои…отношения — выговаривается с трудом…с другими людьми? Отношения — Волков повторяет, пробуя. Ладно, пусть отношения. В конце перерыва Сергея переименовывает в необычное еще — Сережа. Мягко — катает на языке, думается — насколько заметно все чувство, если вот так вот в лоб — Сережа. И пробует сразу же: 17:31 сереж? Разумовский чувствует, как телефон в сумке вибрирует, и старается не отрываться от процесса — это не эконом, здесь ошибаться не стоит — полсотни глаз внимательно выписывают, следя за слайдами и слушая. Пока пишут задачу, все-таки вытягивает быстро телефон и, ну, невозможно же — улыбается, пытаясь прикусить щеку. Чувствует, как на первом ряду кто-то поднимает голову случайно и задерживается на нем взглядом. Но не выходит — улыбается еще, пишет: 17:47 Мне так нравится Это редко Олег улыбается, и пальцы покалывает от набираемого текста.