Теория игр

Когда в темноте зала прямо под куполом зажглась первая звезда, Сергей почувствовал теперь такой частый и приятный трепет — в груди было тепло и щекотно. Олег рядом, чуть задрав голову, наблюдал за тем, как звезды рождались, росли, складывались в полосы, заворачивались в галактики. Сережа слушал вполуха, все внимание рассеивалось на вот это все — на остроту кадыка, приоткрытый контур губ, блеск в глазах, и — больше всего — на эту чудесную теплую руку. Олег почувствовал осторожное прикосновение — Сережа погладил аккуратно по пальцам, склоняясь и шепча: — У меня мурашки от этого всего… — недостаточно близко, чтобы почувствовать прикосновение губ, но вполне — чтобы услышать это нежное смыкание звуков. Олег едва удержался от того, чтобы, обернувшись, коснуться губами его лица — хотя бы волос, щекочущих щеку. Как Сереже все это подходило — сложное, глубокое, бесконечное. От последнего и правда пробивали мурашки. — И у меня, — от тебя оставляет для наедине. Здесь, в темном зале Планетария, освещаемом лишь вспышками звезд под куполом, Олег забыл вовсе, что они не одни, соскальзывая то и дело взглядом с бесконечности Вселенной к бесконечно новому в Сереже — вот, например, — он вдыхает глубоко, аж грудь вздымается, и замирает каждый раз, когда закручивается, растет и приближается, в деталях позволяя увидеть звездные потоки, очередная галактика. Он воодушевлен как ребенок, то и дело касаясь и делясь ощущениями. Как сейчас: — Смотри, там, справа, — Сергей молчит недолго, следит внимательно за Олегом — тот ищет взглядом нужную точку, — это неправильная галактика… не вписывается в структуру Хаббла… И отодвигается, замолкая. Олег улыбается, тянет руку — ищет чужие прохладные пальцы, смеется почти сам над собой — куда романтичнее? смотреть на звезды и держаться за руки. Да — неправильная галактика. Олег следит внимательно за перемещением этого сияющего сгустка, и невозможно поверить, что они — вот они — собраны из звездной пыли. Значит, что-то в них есть совсем общее, совсем друг-от-друга, одно-на-двоих. Гуляют пешком до Маяковской по ветру и снегу — у Сережи нежные снежинки остаются в волосах, не тая, краснеет нос. Это свидание — теперь точно то самое, какое показывают во всех фильмах. О каких Олег думал, засыпая — мол, это как так — взять Сергея, пригласить куда-нибудь, чтобы красиво, ненавязчиво, осторожно. На качелях у метро как всегда занято, Сережа тормозит прямо на площади у чуть присыпанных снегом лавочек, поворачивается на Олега и смотрит лукаво: — Бросьте города, глупые люди. Идите голые лить на солнцепеке пьяные вина в меха-груди… дождь-поцелуи в угли-щеки… Олег так удивлен, что поначалу не знает, что сказать, кроме как нелепое: — Это Маяковский? — Да, — Сергей обходит его вдруг хитро, как лис, и Олег вертится тоже, чтобы не упускать глаз, — читаю тебе стихи о любви, — и поправляет пальто. Новое, прям с блошиного рынка, что даже звучит смешно. Олег несколько дней назад зовет с секретом — приведу тебя в необычное место, тебе понравится. Среди длинных узких рядов рынка «Ретро» на Самокатной Разумовский ходит восторженно, он за все годы заказов вещей почти всегда в интернет-магазинах совсем забыл всю эту фактуру — секонд-хенды остались в воспоминаниях как странные подвалы с кислотными шмотками, сейчас же — Олег приводит на бывший спиртоводочный завод «Кристалл», и Сергей рассматривает с интересом все, вот, например — пластинки с 61-го! В узком повороте с верхней одеждой дергает Олега за рукав: — Олег! Я хочу его примерить. Через двадцать минут хождения с чужими пальто, сумкой и шарфом в руках вокруг сменяющего одно за другим винтажные пальто Разумовского, Олег не может сдержать улыбки — он всегда и во всем хорошо выглядит, но неожиданно придирчивый подбор веселит, словно видишь закулисье. Консультирующая Алина в стимпанковских очках уносит и приносит вещи, и хоть начинается с того самого влюбившего твидового светло-серого, заканчивается совсем радикальными вариантами — Сергей запахивает кожаный плащ. Олег все-таки смеется. — Что? — Разумовский оборачивается, улыбаясь. — Я просто померить! — Ты как эта… Вяземская из «Собачьего сердца». Приходи так на пары. — Я думал, ты скажешь, как Нео… Нео — это так, свежие воспоминания. Сережа показывает «Матрицу», обещая объяснить все — там, мол, теория чего-то там — в чистом виде. Олег про Нео и его плащ помнит мельком — уже целовались, шурша одеялом. Теперь же, на площади Маяковского в том самом твидовом пальто — как жаль, что не кожа все-таки — грустно замечает Олег — Сергей своими стихами заигрывает по-новому, чувствует сокращающуюся дистанцию. Подмигивает в метро, стоят как всегда на полной зеленой — Олег помнит по поездкам к Юле — люди кругом, а в фокусе как в кино — вот он, Сережа, всегда чуть пошатывается, когда поезд тормозит, и Олег хватает за локоть. Сережа тянет наушник? Олег узнает по голосу сразу же, но разбирает только припев — there is a starman waiting in the sky С английским максимально не очень — на последней проверочной Олег прибегает к единственному варианту, запрещая себе испытывать по этому поводу угрызения совести. 10:05 сереж ты занят? Да — Сережа, видимо, занят — Олег страдальчески смотрит в тест — ну, если перевод вещь относительно сносная, то вся эта всратая грамматика ломает мозг. На распределении по группам еще в сентябре преподавательница слушает рассказ о себе сочувственно и с надеждой обещает, что «в средней группе точно подтянетесь быстрее». Наверно, так бы и было, если бы не было вещей более интересных, чем пары по английскому. 10:06 вадик срочно 10:07 бля срочно 10:08 че????? 10:08 сделай это говно по быстрому Вадик смотрит в экран с тяжелым вздохом — ой, блять. Косится на преподавательницу — та самозабвенно рассказывает, как ездила к дочери в Лондон — видела панков, ну точь-в-точь как из фильма с этим… крестным Гарри Поттера! 10:08 у меня англ на 7,1 если ты не в курсе 10:08 это лучше чем 0 10:08 с тебя тройничок)))))))))) Олег игнорирует до тех пор, пока не перестает думать про тест. И, лишь сдав работу, повторно смотрит в сообщение — с тебя тройничок)))))))))) Ничего нового в этой шутке не было, кроме того, что она теперь не только про Олега. Вадик старается быть деликатным, но получается с трудом — каждый раз при встрече, после того, как Олег не ночует в общаге, брови игриво взлетают — ну, расскажи мне хоть что-нибудь, интересно до усрачки. Олег рассказывает по чуть-чуть и совсем не то — ну, мы смотрели Матрицу, ты смотрел? прикольно. Вадик закатывает глаза. — Что? — Олег улыбается, стягивая футболку, — я же не спрашиваю у тебя ни о чем. Боже, ощущение, что даже вещи теперь по новому пахнут — это новое аромамасло, успокаивает и расслабляет… Из воспоминаний выдергивает возмущенный Вадик: — Ну так я и с преподами не трахаюсь! Сравнил! Олег завис, оборачиваясь, но Вадим уже недовольно и активно пытался натянуть водолазку, застревая головой в горловине, и, не успел Волков возмутиться в целом такому отношению к собственной личной жизни, как тот уже сменил тему: — Кстати, — наконец-то высунувшись из черного воротника, продолжил Вадик, сменив недовольство хитрой улыбкой, — поедешь со мной к Шурику в салон? Ну, точнее к другану его. Олег согласился, думая уже вовсе не о салоне и татухах, даже не спросив, что там Вадим решил. Все мысли теперь были об этом вот — ну так я и с преподами не трахаюсь. Ну так он вообще-то тоже — и это вдруг показалось проблемой. Целоваться — чудесно. Сережу хочется целовать, гладить, касаться — прижиматься губами к нежному лицу — острому носу, резной скуле, касаться языком чужих губ, родинки на шее, целовать аккуратные мочки — все было чудесно. Но каждый раз срабатывал какой-то тормоз прямо перед незримой границей, которую оба соблюдали негласно. Надо было как-то выговорить это — надо было как-то почувствовать. Песня подошла к концу, выгружая из воспоминаний обратно — в толпу вагона метро на зеленой — следующая их. Сергей смотрел в упор и, вытащив наушник, спросил как-то серьезно: — О чем ты думал? Олег уже хотел ответить, как вдруг в наушник резко ударил… Лесник. И Сергей, заметив вдруг заскользившую улыбку, непонимающе повел бровями. — Ты что, слушаешь Шутов? Вставив наушник обратно, Разумовский улыбнулся тоже: — Ну да, решил попробовать. Эта понравилась. Олег наклонился чуть вперед и проговорил негромко: — Ты что, идеальный? Идеальный — в квартире все так же пахнет этим новым запахом, и еще сережиным — Олег постепенно запоминает оттенки — волосы самые волнующие, и шея — что-то немного сладкое, обволакивающее, густо и вкусно — хочется притереться носом к любимой родинке, погладить выступающий позвонок — от прикосновений к шее Сережа чуть ли не мурчит, и Олег пользуется открывающимися знаниями — так трепетно и волнительно, хочется растянуть момент, словно вскрываешь долгожданный подарок, и одновременно узнать и увидеть все сразу — чтобы подумать — вот оно - мое. Первый раз — мое — Олега пугает. Вроде как нет никаких прав на то, чтобы претендовать на обладание, да и вообще — это глупо — чувствовать человека своим. Но ощущение никуда не проходит и усиливается с каждым днем — мысли охватывает постоянный интерес — так хочется знать все, всегда быть где-то рядом. Олег проговаривает себе как мантру — не навязывайся — и снова ищет повод за поводом, чтобы что-то написать — как у тебя дела, смотри выставка в ммома, я посмотрел восемь с половиной, что тебе снилось? Сережа вежлив, взаимен, внимателен. Но что-то новое и неожиданное случается однажды в пятницу. 20:13 Олег Не хочешь приехать? Увидев сверху уведомление, Волков подумал, что ему показалось, потому что так еще не было. Ну то есть… обычно они договаривались заранее… да и вообще — это звучало как-то — по-новому смущающе. 20:14 хочу ахахах 20:14 Чего смешного) 20:14 ну странно звучит как будто я в каком то фильме Вадик на прощанье все-таки спрашивает, возьмут ли его с собой. В квартире Сергей стоит в любимой серой футболке и белых спортивках босой, и Олег кидает взгляд на красивые ступни, венистые подъемы, пока расшнуровывает ботинки. — Хочешь есть? — улыбаясь, спрашивает Сережа и, не дожидаясь ответа, целует, притягивает за неснятую куртку — касается нежно губ, тоже как-то по-новому. В универе, на улице, в метро… да и вообще где угодно — поцеловать вот так вместо неловкого обмена взглядами нельзя — и, оказавшись в полном уединении при встрече, Олег даже не думает об этом — блять, ну что за мир. Если бы можно было всюду его целовать… В этот вечер и случается вот это — мое — вдруг неожиданно сильно. На экране дуэт Брайана Молко и Роберта Смита — что может быть прекраснее? Сергей подпевает несмело — хотя всегда немного стесняется. Жмется к олегову плечу, кладет голову, вдыхает вкусный аромат — Олег пахнет непознаваемо — теплом. Телефон вибрирует, Разумовский тянется лениво — опять какая-нибудь херня с кафедры или бесконечно присылаемые под конец года долги, особенно ближе к ночи. Но это не кафедра, и не должники. Олег скосил быстро взгляд на открывшийся чат. С Андреем. И отвел тут же, не позволяя себе читать выше. 21:52 Привет Есть время поговорить? Ой, блять. Сергей напряженно выдохнул — ну да, бессмысленная и беспощадная традиция каждого бывшего — спросить как дела, как только о них забыли. Он осторожно поднялся повыше на подушках и почувствовал, как Олег поднимает голову, наблюдая. — Что-то важное? — Нет, — быстро бросил Сергей, почти печатая и — все-таки зависнув на мгновение. Нет, обойдется. — Нет, ничего важного, — убирая телефон. Но тишина, прежде приносящая удовлетворяющее спокойствие и наслаждение от музыки, теперь разбивалась напряжением между. Олег почувствовал, как все в груди замерло тревожно — как будто что-то в этом микро-моменте было не так, и теперь вкус вечера стремительно менялся. Он поднялся выше и заглянул Разумовскому прям в глаза. — Все нормально. Если тебе нужно время на разговор, то ок. — Нет. У меня нет времени на разговор. Олег перевел напряженный взгляд обратно на отброшенный телефон, чувствуя, как неприятно скребется внутри, хотя — ничего ведь не произошло. И вообще — мало ли, что за андреи. Ему вот вадики пишут и ничего, он же с этим как-то живет. И… мысли замерли от мягкого прикосновения — Сережа положил руку на вздымающуюся грудь, повел осторожно к плечам. Олег следил за скользящей рукой, пока не почувствовал пальцы на шее, поворачиваясь лицом к лицу. Жар мгновенно разлился по коже прямо там, где касался Сережа, казалось, скулы горели от нежных поглаживаний. — Можно тебя поцеловать? — Ты же уже целовал и не спрашивал, — пробормотал Олег, всматриваясь в светлые глаза, чувствуя чужое близкое дыхание. Но Сергей лишь улыбнулся по-своему — по-новому хитро. Видео продолжались — музыка менялась, Сергей чувствовал, как раскаляется воздух вокруг — губы у Олега были сухие, обветренные — надо подарить гигиеничку — и такие вкусные. Немного колола пробивающаяся щетина, и так приятно и требовательно ласкали пальцы по шее — захватывали где-то у загривка, и мурашки бежали вдоль позвонка. Как Олега хотелось — руки соскальзывали на пышущую жаром сквозь футболку грудь — снять ее, стянуть, выбросить свою — прижаться к горячей коже собой — соскользнуть губами к размашистым ключицам. Олег разорвал поцелуй, дыша глубоко и часто — в голове словно затягивалась пустота — руки касались нежной сережиной шеи, заползали под ворот футболки, поглаживая острые плечи. Олег смотрел на него — волосы немного растрепались, и так мило розовели скулы. — Ты… — хотелось сказать - очень красивый, чудесный, прекрасный, но слова совсем не складывались, — …я тебя чувствую, — Олег провел пальцами по веснушчатой переносице, подцепляя спавшие волосы, аккуратно убирая их за ухо, — здесь, — коснулся осторожно влажных приоткрытых губ, — здесь вот, — выступающего подрагивающего кадыка, — и тут, — заскользил по плечам, к груди, к сердцу. Сережа осторожно положил ладонь поверх горячей олеговой, и — боже, Олег почувствовал, как все щекочет в солнечном сплетении. Разумовский, взяв его пальцы, поднес к самым губам, целуя. — Это ты идеальный, — улыбнулся в коротких поцелуях Сережа. Это, кажется, было — все — то есть — то самое, о чем столько слышалось и ничего не зналось — от сердца до глотки раскатилось обжигающей волной желание — взять его всего, съесть его всего, заласкать. Олег медленно чуть отодвинулся и тут же — мгновенно перевернул обоих — Сережа лежал теперь под ним — розовеющий, открытый, так влюбленно и доверчиво смотрящий — и сам притянул ближе — в горячий мокрый поцелуй. Олег скользил руками по извивающемуся телу — заиграла на автовоспроизведении «My wild love» Дорс — и он припал к чувствительной белой шее, ласкал губами прямо по бьющейся венке, обжигая дыханием. Сергей вдохнул глубже, когда чужие губы коснулись ключицы, и мягкий, тихий, такой вкусный стон разлился в комнате — Олег зажмурился от удовольствия. Как хотелось его занежить — и, одурев от возбуждения, осмелев от сережиного дыхания и его гладящих рук, задрал любимую сережину футболку — теперь и его тоже. Горячие ладони коснулись нежного живота. — Хочу снять ее с тебя, — прошептал Олег в эти волосы, с ума сводящие своим запахом волосы. И чуть-чуть приподнялся, позволяя Сергею стянуть футболку самому — боже. В слабых отсветах желтого светильника сияла узорами нежная грудь — Сергей притянул Олега ближе снова, чувствуя неловкость от жадно рассматривающего взгляда, аккуратно подцепил края и так свободной, задирающейся футболки — давай будем на равных. Олег быстро стянул и сбросил ее, возвышаясь теперь над Сережей широкой грудью, спасибо прошлому году, проведенному в качалке эконома на спор — теперь упругие мышцы плеч перекатывались под осторожно касающимися пальцами. Сережа замирал от каждого движения: поцелуй в ключицы — зарыться в густые жесткие волосы, язык в яремную ямку — провести короткими ногтями по плечам. Разумовский чувствовал, как собственное сердце оглушает — как сквозь толщу воды раздавалась «Love street». Момент, когда можно будет касаться Олега вот так, был таким долгожданным, и теперь — аах — Сережа притянул его вверх, целуя снова, говоря собой — я тебя так ждал, я так искал тебя среди всего, я так тебя хочу. Это ни с чем несравнимо — мужчины были разными, целовали и ласкали совсем по-разному — но он — Сергей прогнулся, подаваясь бедрами, не в силах сдерживаться от захватывающего возбуждения — он тот, кто всегда был нужен. С первого прикосновения. Это не — давай займемся сексом, не — я хочу тебя трахнуть, не — ты меня возбуждаешь. Это то самое — я чувствую тебя. Словно от тела к телу передавались вибрирующие послания: Сережа осыпает поцелуями резной подбородок, губам колко и вкусно — я твое. Олег ведет языком по горячему плечу, повторяя узоры кожи — я твое. Как отсутствие обладания, как вручение подарка.