Virgin skin

      Из окна прямо в глаза ослепительно светило октябрьское солнце, а я сидел за партой под его тёплыми лучами, придерживая голову рукой, чтобы окончательно не свалиться на твёрдую поверхность дальше досыпать. Я так-то пригрелся и совсем разнежился, что готов был расплыться аки расстаявшая сладкая вата по любой горизонтали. Организму не хватало сна, кофе и мягкой подушки под ухом. Хоть сегодня и четверг - пятницы я ждал с упоением, ведь после начнутся выходные, в которые мне предстояло в последний раз хоть немного отдохнуть накануне итоговых экзаменов. Я планировал провести их либо один, либо в компании Минхо, если только мать позволит выйти куда-либо. Прогноз погоды обещал тёплые ясные деньки, так что второй вариант был мне более симпатичен. В любом случае, я ведь могу, в отсутствие мамы, тайком привести одноклассника к себе домой (за что могу снова отгрести, но это было последним, что меня заботило), чтобы мы побыли наедине. Эта идея казалась мне ещё более привлекательной. Пока я разомлевал на солнце, Минхо сидел рядом, листая в телефоне какую-то книгу (или что-то в этом роде) и слушая музыку в одном наушнике, а вторым он поделился со мной. Я пролистнул один трэк в его телефоне на более спокойную песню и всё же прикрыл глаза, пытаясь про себя вникнуть в строчки на английском, что доносились ко мне с одного запутанного в узелок проводка. Настроение у нас было размеренным, хоть и оба не выспались, а прошедшая алгебра первой парой изрядно подмотала, так что каждый молча сидел занимаясь своими делами: я пытался не вырубиться, а Минхо - вникнуть в один и тот же абзац, периодически шмыгая носом и смаргивая в попытках подавить сонливость. Перемена не особо спасала от скуки и вялости. Не смотря на посторонний шум, всё равно дико хотелось спать, а плечо соседа казалось таким соблазнительно удобным на вид, словно это была подушка за лям баксов, что я не сдержался и уложил-таки туда свою голову, снова прикрывая глаза. Дыхание Минхо было тихим, размеренным, я чувствовал своим виском как вздымается его грудь в маленьких вдохах, как он легонько подёргивал ногой под партой - это всё равно не помешало мне сладко задремать на нём ровно до тех пор, пока в класс с грохотом двери не вошла наша староста. Девушка явно была более заёбанной вымотанной, чем весь класс вместе взятый после самостоятельной работы - у неё это было явно написано на лице. Такие злющие глаза бывают только у неё и у Минхо, когда его что-то не устраивает - выглядело это угрожающе. Она остановилась у доски, привлекая к себе внимание одноклассников громким покашливанием, и, смерив всех присутствующих строгим взглядом, открыла большую тетрадь, из которой торчало множество липких закладок. Джису поправила очки и обратилась к классу, начав громко зачитывать новости, которые она принесла из собрания. - ...И последнее. Так как у нас скоро экзамены, директор решил устроить нам один день так называемого "отдыха" накануне важного события. Это будет, по сути, небольшой концерт от младших классов в последующей дискотекой. И, так как мы выпускной класс, как и параллель, директор хотел бы всех вас видеть на этом мероприятии. Явка обязательна и это не обсуждается. Вы должны присутствовать, ну хотя бы, - она скрепила зубы, - на вступительной части и концерте, а с дискотеки можете свинтить кто куда, если вам будет скучно, но только по одному, не всей толпой, уж будьте так любезны. Всё это будет происходить завтра, после уроков. Задних парт это тоже касается. Будьте умничками. Староста как-то уж совсем натянуто улыбнулась и прошла на своё место, ловя по пути одноклассников, что налетали на неё с расспросами. Я зажмурился и часто проморгал, пытаясь снять с себя сонную пелену, после чего повернулся лицом к Минхо, отпрянув от его плеча, и, не заметив в нём и толики заинтересованности в происходящем - только нахмуренные брови и сосредоточенный взгляд - покачал головой, решив не отвлекать парня от чтения. Скорее всего, что новость о мероприятии он пропустил мимо ушей. Или так просто кажется. Следующую пару мы провели уже пободрее. Минхо периодически касался своим коленом к моему, между записями поглядывал своим хитрющим взглядом и перешёптывался со мной о том, что Ёнджун ведёт себя как дива. Я хихикал в рукав, делая ошибки в конспекте, пихал его локтем в бок, чтобы не отвлекал, но всё равно продолжал слушать его: его шутки, смешки, пока те не сменились горячим шёпотом на ухо. Просто в один момент, пока я записывал надиктованную строчку в тетрадь, я услышал то, как томным шёпотом он вздохнул рядом со мной и опустил свою правую руку, перекрестившую его туловище, на моё бедро, пока его левая, как ни в чём ни бывало, была занята конспектированием. Кисть Минхо крепко сжала мышцы под тканью форменных штанов, заставляя меня мгновенно покраснеть и оглянуться, не заметил ли кто его поползновений в мою сторону, после чего я пригнулся к тетради ниже, подвигая бедро ближе к нему. Я соскучился по ласке. Мне хотелось в эту же секунду выбежать с ним из класса, спрятаться в какой-нибудь зашорханной кладовке, как в тот раз, под лестницей, и целоваться до тех пор, пока к чёрту весь кислород не закончится. Сжимать его в своих объятьях, прижиматься крепче, делиться с ним теплом своего тела, царапать шею и упиваться горячими выдохами между тем, как бы он меня целовал. Фантазия и гормоны уже разошлись не на шутку, да настолько, что я уже автоматически перестал бояться быть услышанным. Я потерялся в этом моменте, выпал из реальности, совершенно не обращая внимания ни на что вокруг, кроме его прикосновений, но при этом старательно пытался сделать вид, что увлечённо что-то записываю - на деле же только крепко сжимал ручку в руке, пробовал дышать тише, чем хотелось, и закатывал глаза с каждым разом, как его пальцы сжимались на бедре всё сильнее. Я кашлянул в попытке подавить стон от с силой сжатого им изгиба бедра и таза, отчего невольно заёрзал. Страх быть пойманным кем-либо только подогревал интерес и желание уединиться, но реальность была более несправедливой к потребностям, потому через силу пришлось легонько оттолкнуть его руку от себя, чтобы из класса не пришлось потом сбегать с постыдным стояком. Лёгкая ухмылка на лице Минхо вновь расцвела, а я едва не взвыл от назойливого желания сию минуту сцеловать её нахрен как можно жарче. Да уж, урок прошёл весьма интересно. Как назло, следующей была физкультура. И я мог бы воздержаться от комментирования всего происходящего, но это было так… волнующе, что у меня перехватывало дух от каждой манипуляции Минхо в мою сторону. Он просто дьявол во плоти - вот, честно! Иначе как ещё можно объяснить все эти взгляды, покусывания губ и прикосновения? Короче. Нас расставили по парам, и всё то время, что мы с ним упражнялись вместе, на нас пялился Сынмин: украдкой, с любопытством и толикой насмешки в глазах – я ловил каждый его взгляд, заливаясь краской всё сильнее, например, пока Минхо продолжал удерживать мои ноги, когда я пытался качать пресс. Его руки сжимали мои голени, пока он удерживал их вместе, обняв руками. И каждый раз, что я нагинался к старшему, он смотрел безотрывно - только на меня, прямо в глаза, с какой-то хищной ухмылкой, в своей этой блядской кошачьей манере, будто он готов был сорваться и поцеловать или продолжать дразнить меня до тех пор, пока я сам на него не брошусь. Но я только поддерживал его затею. О, я был намерен тоже играть с ним и его чувствами, я хотел выбесить его так же, как это делает он, чтобы ему хотелось выть от того, как хочет ко мне прикоснуться. По крайней мере, этого точно хотелось мне, в смысле, лезть на стену оттого, как он держит меня. Потому что это было слишком. Позже нам дали задание потренироваться перед игрой в волейбол. Пока мы пасовали мяч друг другу, тот, бедный, метался от одного к другому так, будто он был виноват в нашей страсти, отчего с каждым броском всё более упруго отпрыгивал от предплечий, перелетая выше через волейбольную сетку. Мы негласно соревновались, а весь класс искоса наблюдал за тем, как никто из нас не сдавался, только сильнее из раза в раз перебрасывая мяч уже на более дальние дистанции, отчего приходилось побегать по залу, толкая остальных. В один момент физрук коротко свистнул позади меня, чем заставил меня подпрыгнуть от неожиданности и пропустить пасс мимо себя, отчего мяч влетел бы со всей дури в преподавателя, но мужчина вовремя успел отскочить в сторону. - Так, голубчики, это, конечно, классно, что вы здесь так разыгрались, но приберегите лучше силы к игре в командах, иначе я вас с вашим рвением посажу на лавочку - будете там баловаться. - Учитель взмахнул рукой, подхватывая подпрыгивающий мяч и одним свистком выстроил весь класс в шеренгу, чтобы поделить учеников. Играли мы командах друг против друга. Я против Минхо, а Минхо против меня. На остальных было откровенно плевать - их будто вовсе не существовало на поле. И сказать, что мы в процессе отдавались этой игре сполна - ничего не сказать. Наше внимание прыгало от мяча друг на друга и обратно. Мы ещё сильнее распалили огонь соперничества, когда, стоя спиной к спине у самой сетки, пытались забить гол одной из команд. Я буквально слышал, как он язвительно шипел, когда забить удалось именно мне, ведь он не привык проигрывать, особенно когда это касалось только нас двоих. И когда настала его очередь подавать мяч, я прямо вижу, с каким запалом он лупит ладонью по нему, что тот со свистом перелетает через сетку, но я, на хитрость, просто пригнулся вместо того, чтобы отбить подачу, отчего кожаная сфера залетает за черту поля. Ох, вы бы это видели... То, как Минхо психует, разбрасывает искры из глаз, пока я откровенно ухохатывался с его негодования, чувствуя, что позже он мне обязательно отомстит. И нам это понравится. Игра шла полным ходом, но ещё никто не успел устать. Этим временем Сынмин прохлаждался на лавочке вместе ещё с несколькими ребятами - сидел себе, протирая очки, ведь он был бы лишним на поле, не как те остальные, а ему, принципе, такой расклад даже больше нравился - не особо компанейский он человек, не любит участвовать во всех групповых или командных затеях, предпочитая наблюдать. Вот он и наблюдал. За мной и Минхо, будто кроме нас здесь больше никого не было. Сынмина откровенно забавляло наше поведение и взаимодействия: он каждый раз сдержанно хихикал, когда в очередной раз я под волейбольной сеткой из вредности шлёпал Минхо по заднице или, например, когда мы обменивались угрожающими взглядами, устраивая немую перепалку. Вот посмотришь на Сынмина - обычный очкастый ботаник, а стоит ему открыть рот, так мнение о нём кардинально меняется. Он ведь далеко не глупый, даже ментально слишком взрослый, по сравнению со всем классом, если не всей школой, включая учителей. Этот отличничек довольно хитрый: всё обо всех знает в мельчайших подробностях и умеет ловко этими знаниями манипулировать при надобности. Его никто не задирает не потому, что он не только из влиятельной семьи, но и потому что он одной фразой может ловко сделать от ворот поворот настолько красноречиво, что, чтобы заговорить с ним в следующий раз, приходилось набраться смелости спросить разрешения на обращение к нему. И при этом он ни с кем не общался, кроме как со старостой. И нами (если точнее - мной). Он выглядит довольно хрупким и тонким, но его взгляд крепче стали - я немного восхищаюсь им. Они с Минхо во всём этом очень похожи, только вот единственная разница в том, что он более мягкий и чувствительный, чем Сынмин, но не показывает этого; только если хорошо его знать - легко прочувствовать. При всём этом, они оба всегда наблюдают за всем со стороны, не вмешиваются, пока не трогают их лично; они спокойные, малоактивные, загадочные, чертовски умные и только для других - холодные и отстранённые. Бо́льшая часть урока уже прошла, игра постепенно приближалась к концу, а мы всё никак не нарезвимся. Честно, я был бы не против, если бы во всём зале остались только мы одни. Мы бы до заката здесь дурачились, гонялись друг за другом, после чего бы загнанно дышали и смеялись, лёжа на холодном крашенном полу, разглядывая высокий белый потолок. Время сейчас летело несносно быстро по ощущениям, и от этого хотелось остаться в этом моменте ещё не надолго, чтобы позже уйти отсюда с приятной усталостью. С каждой подачей, с каждым пасом мы невольно целились друг в друга, игнорируя остальных игроков, потому что это весело, это здорово - отыгрывать накопленные эмоции и просто быть чем-то настолько увлечённым. Во время очередной перестройки по полю, я отвлёкся на свои мысли, не успев отскочить на своё место. Пока я отходил назад спиной, случайно наступил на отбивающего позади мяч игрока, отчего тот по инерции врезался в меня на полной скорости, толкая всем корпусом вперёд. Секунда. Словно в замедленной съёмке я вдруг вижу, как лечу навстречу неприветливому полу, почти что успевая выставить свои руки перед собой, чтобы хоть как-то мягко приземлиться, но, увы, ладонь скользит вперёд, а я со сма́чным шлепком живописно и резко торможу лицом о потёртое акриловое покрытие... Мда, это, конечно, было эпично, но всё ещё не Марвел. Раздался свисток, и игра резко остановилась, все замерли на своих местах и только Минхо, спустя пару секунд в ступоре после падения, подскочил ко мне, помогая подняться. Ну, классно. Я расквасил себе нос, судя по крови, текущей мне на форменную спортивную футболку и пол. Минхо едва не затошнило при виде крови, а я стоял и смеялся, как придурошный, мол, да чего ты, я в порядке! Физрук сразу же, не церемонясь, подлетел к нам и, быстро осмотрев меня, схватил нас обоих за шкирку и вышвырнул из зала в медпункт. Но мы не пошли туда, нет. Мы спрятались в гардеробной и совсем не романтично вытирали кровь с соплями влажными салфетками, пока я гоготал от неловкости момента, а Минхо постоянно шлёпал меня по плечу, чтобы я перестал дёргаться. Крови было не так уж и много - покончили с утиранием подтёков мы очень быстро. До конца урока оставалось ещё семь минут. За это время мы оба выяснили, что мой нос точно не сломан, и как мне так повезло - одному богу известно, ведь то, как я резво, аки белка-недо-летяга, отлетел в сторону, ударившись о пол своим таблом, явно не сулило ничего приятного. Потом мы просто сидели, толкали друг друга, смеялись, после чего целовались безудержно и Минхо тогда сказал, что мои губы горькие на вкус как влажные салфетки.

***

Остаток учебного для прошёл так же легко и спокойно, как и начался. Если не учесть того, что я так и не узнал, прочитал ли Минхо письмо и ответит ли он тем же на моё откровенное признание. Я банально стремался поинтересоваться у него об этом, пока мы развлекались на уроках и переменах, потому что не хотелось усложнять ту атмосферу, что мы с ним непринужденно возвели. Я задавался вопросом о том, а стоит ли вообще его об этом спрашивать, ведь и так очевидно, что мы оба влюблены, испытываем самые теплые и нежные чувства, заботимся друг о друге, но можно ли всё это смело назвать любовью? Осознанной, преданной, чистой, глубокой, которую я ощущаю внутри себя по отношению к нему. Наши симпатия и чувства взаимны, но мне всё равно хотелось этого клятого подтверждения на словах, чтобы я смог поверить, что я не один такой, и это действительно любовь, а не просто привязанность, вышедшая за рамки, что это надолго, а не так, чисто, пока не разъедемся. Сейчас же мне не хватает смелости спросить об этом прямо, ведь я попросту боюсь получить не тот ответ, на который надеюсь, но даже если услышу то, что нужно, знаю ли я, что буду делать с этим дальше? Прежде всего мне нужно определиться, как мне справиться с тем или иным ответом и как жить после этого, но мне сейчас так хорошо, что думать об этом именно в данный момент - не самая лучшая идея. Мне нужно задвинуть страх и мысли куда подальше, ведь именно сейчас меня больше заботит не его желаемое взаимное "я люблю тебя", а время, которого у нас двоих осталось не так уж и много. Возвращаться домой мне совсем уж не хотелось. Мы вдвоём шли по узкому тротуару, я прятал его пальцы в рукаве своей куртки и краем глаза наблюдал за тем, как он пинает камешек ботинком. Нам было тепло и уютно, мы молча слонялись по пустеющим улицам между ларьков и магазинчиков со сладостями, невольно заглядывая во внутрь помещений через витринные стёкла. У Минхо на лице спокойствие и какая-то лёгкая необъяснимая тоска, не смотря на то, что наш день прошёл довольно весело - видимо, его социальная батарейка немного подразрядилась, отчего он пытался восполнить энергию тишиной, или, может, он просто о чём-то задумался. На нём не написано. Я сам, спустя время, так-то начал уже немного переживать из-за мрачнеющего настроения парня, ведь только недавно было всё хорошо, мы баловались, целовались, приставали друг к другу весь день, а тут с ничего он теперь идёт рядом с опущенной головой и тихо вздыхает. Я сжал его ладонь крепче своими пальцами и предложил кивком присесть на ближайшую лавочку в сквере через дорогу, на что он так же, кивнув, ответил согласием. Когда мы сели, то оба синхронно как-то тяжело вздохнули и взглянули друг на друга, молча заглядывая в глаза: в моих читалось беспокойство, в его теперь - вселенская грусть. Мы всё ещё держались за руки и я чувствовал как он начинает поглаживать большим пальцем мою кисть, как бы успокаивая, после чего несмело обращается ко мне: - Я знаю, что ты переживаешь, но не стоит, правда. Я просто задумался кое-о-чём... что тревожит меня по сей день. - Расскажешь? - аккуратно поинтересовался я. Минхо задумался. - Скоро ведь экзамены и выпускной... Ты же знаешь уже куда пойдешь учиться? - Угу, - я кивнул, - я, скорее всего, поеду учиться в Сувон, если пройду хоть куда-то - мама разрешила. Говорит, что Сеул для меня слишком большой и что я не смогу туда пробиться, даже если попытаюсь, да и оттуда ей будет сложнее меня контролировать. Я, можно сказать, уже даже выбрал пару мест, куда могу пойти учиться, но дело в том, что я даже не знаю, чем действительно хочу заниматься, кем работать... - А ты хочешь попробовать? - Попробовать что? - Подать заявку в какой-нибудь сеульский университет? - Минхо, я не думаю, что я справлюсь... - А ты попробуй! Ты ведь не тупой, ты можешь попытаться хотя бы! Докажи хотя бы себе, что ты можешь это сделать - для начала, банально, переступить через страх и материнский запрет на развитие в столице. - Минхо... Я, ведь, даже если пройду, меня не пустят туда учиться, ты ведь понимаешь? - И что? Хочешь, я тоже подам документы в те университеты, в которые ты подашь? Попробуем вместе! Не смотря на то, что меня бабушка и так хочет пристроить в один сеульский универ, где работает наш родственник, но, прикинь, как было бы круто, если бы мы учились не только в одном городе, но и в одном университете! Может, хотя бы вместе тебе не будет так страшно? Ты ведь справляешься, правда, и это тебе тоже по силе! - Не рискуй своим будущим ради меня, пожалуйста... Я... Я могу попробовать, но я не обещаю, что у меня получится, правда. Да, нам обоим будет грустно, если нам придётся разъехаться по другим городам друг от друга, но ты понимаешь, что рано или поздно это всё равно должно закончиться, хоть мы только недавно всё это начали? - Джисон... Ты, ведь, изначально так думал, верно? - Я... Я знал, что так хорошо будет длиться недолго. Так всегда со мной. Мне хотелось бы верить и надеяться, что это на всю жизнь, но... Давай, может, посмотрим правде в глаза? Когда-то нам, в любом случае, придётся по той или иной причине разойтись, но, пока мы сейчас вместе и нас ещё не разлучила учёба в университетах, мы можем просто провести это время хорошо? - На глаза навернулись слёзы, но я упрямо продолжал смотреть ему в глаза, подсознательно умоляя остаться в этом моменте навечно, чтобы время остановилось и ничто больше не стояло на нашем пути. - Вот как, - Минхо отвернулся и уставился взглядом куда-то вперёд, что-то обдумывая. - Прости... - Раз уж всё коне́чно, то зачем что-либо начинать, Джисон? Чтобы что? Чтобы ждать, когда это закончится? - Его голос был тихим и до жути холодным, отчего я покрылся в момент неприятными мурашками. Стало стыдно и больно. Я всегда совершаю ошибки. Теперь и с ним. - Я привык так думать. Я всегда думал, что, если не учёба, то когда-нибудь ты разочаруешься во мне и уйдешь... - А ты так хочешь меня разочаровать? - Он повернулся ко мне и подозрительно взглянул в глаза, ища ответа в глубине зрачков. - Нет, но... Я ведь такой не идеальный, с ужасным характером, ещё и... со шрамами. Я далеко не красавчик, так что меня до сих пор удивляет то, как ты вообще умудрился влюбиться в меня. - Что ещё расскажешь? - В ответ я только хлопал глазами и, было, готовился что-то сказать, но затыкал себя до того, как успевал открыть рот. - Ты же можешь часами перечислять то, какой ты плохой. Ты ведь даже ни разу не думал о том, что ты в чём-то хорош. Ни разу не хвалил себя, не смотрелся в зеркало без отвращения, да ты даже ничем себя не балуешь! Ты привык только наказывать себя за весь надуманный тобой список, винить и стыдить. Джисон, ты же даже не поверишь мне, если я скажу, что всё, что ты о себе думаешь - это неправда. Подумаешь, что я успокаиваю тебя, говорю это, не потому что так думаю, а чтобы тебе было приятно, так ведь? Ты поэтому веришь, что всё между нами временно и, наверное, даже думаешь, что я быстро о тебе после расставания забуду и найду себе кого-то другого, я прав? - ...Ты прав, - я тихо захлёбывался слезами, сидя с опущенной вниз головой и роняя слёзы на ткань брюк. - Это ранит меня сильнее, чем осознание того, что мы можем остаться порознь друг от друга. Я не хочу оставлять тебя. Я не хочу, чтобы ты и дальше жил со своими установками, навязанными тебе твоей же матерью, и чтобы после очередной травмы ты снова сорвался и продолжил резать себя. Я не хочу, чтобы ты, будучи вдали от контроля, пустился во все тяжкие, пытаясь заглушить накопившуюся годами боль; не хочу, чтобы я остался для тебя болезненной ностальгией и ты искал меня в других людях. Если не меня, то недостающей материнской любви в малейших проявлениях внимания и заботы к тебе. Я не хочу этого с тобой. Ответить мне было нечего. Я чувствовал его отчаяние, его печаль, топил себя за то, что наговорил ему, что расстроил его. Мы оба всё это время пытаемся цепляться за хорошее, насытиться этим, мы оба понимаем, что всё это скоро может закончиться, но никто из нас этого не хочет. Я сам верил в непреодолимость препятствий в виде того, что я либо провалюсь с поступлением, либо меня так никуда и не отпустят, либо, даже если всё с учёбой пойдёт хорошо, наша с Минхо связь оборвётся за неимением свободного времени и отсутствия встреч. Он прав. Он сказал всё, как есть и как будет, он прав даже в том, что я буду искать его в других людях после расставания, потому что его не будет. И мне очень больно, ему больно. И я не мог ничего сказать или сделать более, чем просто плакать. Слёзы лились из меня градом, вымывая наружу осознание неизбежного конца этой тёплой истории, этим звёздам в ладонях, поцелуям под одеялом, взглядам украдкой, что оставят после себя взамен только скорбь. Как бы отчаянно я не хотел сорваться и уехать вместе с ним или остаться здесь навсегда, только бы никогда не расставаться - я всё равно был обречён на провал и я не мог просто дать ему надежду на то, что сто процентов всё будет хорошо. - Я так устал об этом думать... - Продолжил Минхо после затянувшегося молчания. - У нас с тобой всё так хорошо, что я порой задумываюсь о том, что нам не стоило даже этого начинать, потому что своим признанием и своими чувствами я обрёк нас обоих на боль. Останься ты мне другом - было бы проще перенести это всё. Мы бы скучали друг по другу недолго, быстро бы переключились на других людей, на другие заботы, плавно бы свели общение к нулю и раз в год случайно бы пересекались в Кванджу на каникулах. Мне, наверное, стоило прислушаться к себе и не идти на поводу у чувств, не признаваться тебе тогда, в спортзале. Не целовать тебя первым... - Ты жалеешь? - Спрашиваю, тихо проглатывая ком в горле. - Я... Я не знаю. Я сейчас и жалею, и не жалею об этом одновременно, - Минхо спрятал своё лицо в ладонях и едва слышно продолжил. - Я жалею лишь о том, что, начав с тобой эти отношения, нам теперь придётся перейти через болезненное расставание, что и тебе, и мне будет от этого плохо, что мы будем тосковать друг по другу... Но с другой стороны... Как я могу жалеть о том, что влюбился в такого человека, как ты, Джисон? Как я могу жалеть о всех этих днях, что мы проводим вместе; о твоей влюбленной солнечной улыбке, от которой я с ума схожу; о том, как ты счастлив рядом со мной? Как я могу посметь жалеть об этом?! У самого Минхо срывается голос, переходя в хриплый шёпот. Он замолкает, шмыгает носом и поднимает голову вверх, смаргивая накопившуюся влагу в уголках глаз - заставляет себя не плакать. После тяжело вздыхает и переводит взгляд на меня: ресницы слиплись от слёз, глаза отражают целую вселенную: настолько глубокие, что только нырни - только рад будешь остаться в них на вечность. Я не мог себе позволить подумать о том, что когда-нибудь я их больше не увижу. Я взял его лицо в свои ладони и начал бережно гладить щеки большими пальцами - готов признаться, что его бы это вот-вот сломало. Он здесь, он рядом. Прямо сейчас. Он так хочет верить, что всё будет хорошо. Его глаза напротив - моя единственная мотивация рискнуть. Я просто обязан попробовать. Не обещать ему того, чего я не смогу выполнить, но всеми силами постараться сделать так, чтобы всё случилось именно так, как мы оба этого хотим. Я ничего ему не сказал. Я не смотрел на то, что в темном парке изредка мимо проходят люди, я плевал на то, что кто-то нам может что-то сказать, я целовал его так отчаянно, но не как в последний раз. Он цеплялся за мои руки, его пальцы дрожали, а по щекам текли горькие слёзы. Он понимал, что это не конец, и что нам обоим остаётся только ждать и верить, что всё не может закончиться просто так.