Чувств твоих отражение

      В квартире Олега царили идеальный порядок и чистота. Сергею сразу вспомнилась гостевая семья, бравшая его к себе летом на полтора месяца. У них так же было всё вокруг вылизано до блеска, у каждой вещи — своё место и владелец — и никак иначе. По сути, как в музее: смотри, но не трогай. А ещё помалкивай, будь удобным, будь благодарным. Как беспородная псина, которую взяли на время к себе, чтобы поиграть в благодетелей, а потом вернули назад.       Интересно, а у Олега какой мотив? Правда тяга к знаниям проснулась или это подачка такая? У Олега новая одежда, дорогая мобила, хорошее жильё. Вряд ли репетитор оказался вдруг не по карману. Может, это такая попытка всё-таки сблизиться?       Сергей и сам точно не знал, чего хотел. Денег, конечно, потому что с ними вечная проблема; ну и немного, самую малость, утолить любопытство, наверное. Всё-таки Олег его соулмейт. Кто-то важный, вроде как. Сергей всё ещё не испытывал никакой уверенности, что хоть одному из них реально пригодится эта странная связь.       Спальня Олега была узкой. Между кроватью, письменным столом и двумя стульями оставалось совсем мало места для маневра. Сергей сел, осмотрелся. На полках книжного шкафа стояли учебники и что-то из художки. Сергей сощурился, читая написанное на корешках. Собрание «Гарри Поттера», «Ведьмак», какие-то комиксы в твёрдом переплёте… Ясно, надежда, что его соулмейт имеет хотя бы крошечный запас интеллектуального чтива, умерла, не успев толком зародиться. На той же полке обнаружились фигурки покемонов. Да уж, детский сад отдыхает. Сергей вряд ли сильно удивился бы, если бы узнал, что Олег до сих пор такую фигню собирает.       — Так что, начнём с того, что в домашке, или перейдём сразу к дополнительным заданиям? — спросил Сергей, доставая тетрадь, ручку и сразу несколько учебников по алгебре. — Я там видел парочку интересных.       — Интересных? Это вряд ли.       — Слушай, я тебя не развлекать…       — Я помню, да, — спокойным тоном перебил Олег. — Давай начнём с домашки.       Он сел рядом, и они вместе склонились над учебником по алгебре, соприкасаясь плечами. Задачу решили быстро. Сергей разжевал пару моментов, но в целом Олег соображал неплохо и большую часть из пройденного помнил (если бы почаще вынимал голову из жопы на уроках и таки слушал учителей, неплохо учился бы и своими силами). А вот на дополнительных заданиях повышенной сложности Олег сразу забуксовал, хотя ничего особенного там не требовалось, разве что вникнуть чуть поглубже. Олег же, наоборот, заскучал, стал отвлекаться, Сергей — раздражаться. Ещё из кухни доносился соблазнительный запах выпечки, что только сильнее действовало на нервы, так как пустой желудок начал урчать, а рот наполняться слюной. Сергей вспомнил, что ел ещё утром: на большой перемене вместо обеда пришлось искать выброшенные Гречкиным вещи.       — Перекусим? — предложил Олег, заметив его страдания.       Сергей не без труда удержался от того, чтобы радостно закивать: о достоинстве всё-таки забывать не следовало.       — Я-то не против, но это войдёт в те два часа, за которые ты мне платишь: задержаться не смогу, нужно вернуться до пересменки, иначе влетит.       — Ничего страшного, пошли. Мозгам нужно отдыхать.       Сергей собирался съязвить, что Олег свои извилины не шибко и напрячь успел, но передумал. Хочет его накормить — и ладно. Тем более пахло очень вкусно.       Источником дразнящего аромата оказалась круглая румяная пицца, которую Олег достал из духовки. Сергей уставился на неё, как на настоящее чудо:       — Это что, ты сам?       — Ну да.       — И тесто тоже?       — И тесто тоже. — Олег улыбнулся слегка озадаченно, поставив пиццу, переложенную на деревянную подставку, перед ним на стол. — А что тебя так удивляет? Я не похож на парня, который умеет готовить?       Сергей пожал плечами, смутившись собственной реакции восторженной малолетки, которой показали очень классный фокус. В приюте их не подпускали толком к готовке, так, на уроках для общего развития научили чистке картошки и подобным мелочам для галочки. Как готовить что-нибудь относительно съедобное, Сергей толком не знал. А тут целая пицца, вот так легко и обыденно.       — Я без понятия, как выглядят парни, которые хорошо готовят.       — Ну, одного теперь ты знаешь, — отшутился Олег, разрезая пиццу на куски. — Чай, кофе…       — …потанцуем? — с насмешкой спросил Сергей.       — …«Кока-кола», — как ни в чём не бывало закончил Олег.       — Давай «Колу».       Сергей пробовал её очень давно. Запомнилось только то, что она приторная и сильно газированная — от пузырьков аж язык покалывал. Странный вкус, слишком непривычный, но всё-таки понравилось. Когда-нибудь у него будет достаточно денег, чтобы покупать такую ерунду хоть грузовиками.       Пицца оказалась божественной, никак не меньше: тонкая, хрустящая с вроде бы достаточно стандартной начинкой из сыра, колбасы, грибов и зелени. Сергей даже зажмурился от удовольствия.       — Мне повезло, что я попробовал твою стряпню только сейчас.       — Почему?       — Иначе мог бы согласиться работать за еду. Твою еду.       Олег рассмеялся:       — Ты преувеличиваешь.       И заметно покраснел.       Сергей порадовался маленькой забавной победе: надо же, как легко получилось его смутить. Олег большую часть времени был слишком спокоен и невозмутим, чем вызывал желание выбивать его из равновесия почаще. А заодно прощупать, изучить.       Такой ли он простак, каким пока казался?       В груди потеплело от положительных эмоций Олега на бесхитростную похвалу. Было всё ещё странно и некомфортно ощущать его эмоции, даже самые положительные. Слишком интимно, тогда как они друг другу по факту совсем чужие. Хотелось закрыться, но уметь бы: пока все попытки — всё равно что поиск двери наощупь вслепую, когда понятия не имеешь, где она находится и есть ли вообще.       Сергей утащил на тарелку ещё один кусок пиццы, стараясь не выказывать смятения очередным напоминанием об их связи.       — Нет, правда вкусно. Не думал поступить на повара? И точные науки там не сдались, — поддел он.       Олег вздохнул:       — Я, если честно, понятия не имею, на кого хочу поступать.       — А пора бы уже всерьёз задуматься. Это ведь важный выбор, который определит твоё будущее.       — Времени ещё вагон, — отмахнулся Олег.       Сергей попытался вложить в свой взгляд побольше осуждения: вот ведь раздолбай. Впрочем, Олег, в отличие от него, не находился на социальном дне. Даже не догадывался, каково это, слышать постоянно, что никому они, малолетние отбросы, не нужны. И будущего у них всех толком нет, только простые варианты: сторчаться, спиться, пойти на панель или сесть в тюрьму. Ни один из них Сергея, естественно, не прельщал. Он мечтал о дне, когда докажет всем этим снисходительным умникам, как сильно они ошибались. И, конечно, у него имелся план, как воплотить эту мечту в жизнь. Пока очень смутный, ориентировочный, но тем не менее.       — А ты, я так понимаю, уже определился, на кого будешь учиться?       — Ещё в седьмом классе.       Олег прыснул:       — Боже, хорошо, что не с пелёнок.       — Шмейся-шмейся, — с набитым ртом огрызнулся Сергей, испытывая желание пнуть его по ноге, чтобы не повадно было.       — Ну так что это?       — Информационные технологии.       — А, — невпечатлённо заключил Олег.       — Б, — по-детски передразнил его Сергей, запил пиццу «Колой» и спросил от нечего делать: — Тётя твоя допоздна часто задерживается?       — Ага, частенько. Много работает.       — И кем же?       — Пиар-менеджером.       — У вас хорошие отношения?       — Сейчас да. Иногда ругаемся по мелочам, но это ведь со всеми бывает.       Олег вздохнул: что-то его беспокоило, но делиться он не стал. Сергей не настаивал: опять же, не его дело.       После перекуса дела с дополнительными заданиями пошли лучше, за оставшееся время получилось решить ещё четыре задачи. Олег, как и обещал, сразу заплатил. Уже натягивая на ноги кроссовки, Сергей пересёкся таки с его тёткой.       — Здрасьте.       — Здравствуй.       Она была ошарашивающе молода, в районе тридцати, с Олегом если и похожа, то только тёмными серьёзными глазами. А так черты лица гораздо мягче, тогда как у Олега заострённые, хищные; кожа светлее, рост чуть выше среднего, волосы вились каштановыми кудрями до плеч.       — Это Сергей, мой одноклассник. А это Аня, моя тётя.       — Приятно познакомиться, — отозвался Сергей.       — Взаимно. — Она прошлась по нему придирчивым взглядом, наверняка заметив, насколько затасканные и дешманские на нём шмотки, и обратилась к Олегу с дежурной улыбкой: — Рада, что ты так быстро начал заводить друзей в новой школе.       — Мы не друзья. Я только с учёбой помогаю.       Аня посмотрела на Олега, удивлённо приподняв бровь.       — Ага, — подтвердил он. — Решил взяться за голову, вот, завербовал лучшего ученика класса в репетиторы.       — Что ж, это похвально, — с сомнением отозвалась она.       У Сергея тоже не было никакой уверенности в том, что запала ее племянника хватит надолго, а жаль, стабильный заработок был бы очень кстати.       — Ну, я пойду, — пробормотал Сергей, чувствуя себя всё больше не в своей тарелке.       — Олег, проводи.       — Не нужно, правда. До свидания. — Сергей махнул рукой и поспешил оказаться за дверью.       Он торопливо спустился по ступенькам вниз с гадким чувством, будто убегал, сам не зная от чего.       И хотя в приют Сергей успел до времени пересменки, проскользнуть в комнату незаметно не получилось. В красном уголке (сохранившем название, как пережиток далёкого советского прошлого) что-то бурно обсуждали: Сергей разобрал голоса нескольких воспитательниц, о чём-то яро спорящих. У закрытой двери сидел Лёшка Макаров, один из его соседей по комнате. Макарова прозвали Плаксой за то, что он ревел несколько первых ночей в подушку, думая, что никто не слышит. Здесь слышали всё. Да и ревели если не все, то большинство. Но обычно попадали в приют раньше, не в четырнадцать лет — вот Макарову слабость и не спустили. Взрослый пацан, а ревел. И плевать, что родителей недавно похоронил, что вот так, не успев отгоревать, — в портал ада с миленьким названием «Радуга».       Сергей и сам прошёл этот путь в семь лет. Может, и к нему прилипло бы такое прозвище, но нашлось на то время другое, не менее бесячее — Девчонка. А потом он выучил два простых и понятных правила выживания в детдоме: прятать слёзы, потому что никому до них нет дела, и в ответ на удары стараться бить ещё больнее.       Сейчас Макаров выглядел так, словно снова готов разреветься. Что странно: на самом деле он не был такой уж размазнёй.       Сергей спросил бы у него, что стряслось, но слоноподобная вахтёрша, тетя Лада, угрожающе показала ему кулак и вполголоса сказала:       — Разумовский, опять шляешься. Марш к себе, пока Зинаида Степановна тебя не увидела.       Ага, значит директриса поблизости. Сергей кивнул, мол, ладно, понял-принял, и поспешил в жилое крыло.       В комнате воняло блевотиной, и открытое на проветривание окно не сказать чтобы спасало ситуацию. Сергей брезгливо поморщился, осмотрелся вокруг: ну хоть убрали за собой. Вроде бы. Храпящее на кровати тело Лося хотелось с ноги пнуть, так, чтобы отбить наконец многострадальную печень. Реально, вымахал лось-лосём, а мозгов с гулькин нос. Опять набухался какой-то палёной дряни — кто только придурка угощал? — и припёрся блевать и отсыпаться.       Сергей перевёл унылый взгляд на двух других соседей по комнате — Кузнечика и Шкета — и спросил:       — Не знаете, чё там у Макарова стряслось?       — А что? Опять слёзоньки льёт? — поинтересовался Шкет: тощий и низкий, похожий на ребёнка в свои семнадцать.       — Сеструха его вчера сбежала, — ответил Кузнечик, роющийся в своей тумбочке, — пока не объявлялась.       И точно. Сергей понял, что за целый день ни разу не видел Лизу ни в школе, ни здесь. Она была младше Макарова на полтора года, постоянно таскалась за ним хвостом везде, где могла.       — Сбежала? К бабуле, что ли? — Сергей поставил рюкзак на тумбочку и сел на кровать — пружины противно скрипнули.       У Макаровых из родственников была только дряхлая старушка, которая очень хотела взять над ними опеку, но суд отказал из-за ее никакого здоровья и таких же никаких финансовых возможностей для содержания двух подростков. Там Лизу быстро найдут, а на улицу сбегать не имело смысла: здесь, в приюте, не жизнь, а фикция, но без крыши над головой и того хуже.       — Да какая там бабуля, — махнул рукой Кузнечек, — по хуям, наверное, поскакала. Вон Ксюшка уже доскакалась.       Шкет заржал:       — Да уж, теперь всем приютским мужским составом будем отцовство устанавливать, как родит. Ну кроме отдельно взятых…       …«Пидоров» повисло в воздухе, но Шкет опасливо заткнулся, не договорив. В прошлый раз Сергей сломал ему нос. И в этот раз себя сдерживать не стал бы тоже, но Шкет передумал нарываться.       — Может, Макаровой вообще не из наших кто-то вдул? — предположил Кузнечик: — Вот и сбежала к нему? А он попользуется и вернёт, где взял. Вон, с Ксюхой так и было, наслушалась сказок дура малолетняя.       Про Ксюху знал весь приют, потому как в тринадцать она сбежала, через несколько месяцев вернулась избитая и пошла по рукам. В четырнадцать забеременела, долго никому не сознавалась, из-за чего продолбала сроки для аборта. Рожать ей теперь под конец зимы. И правда, дура-дурой. Их таких здесь хватало, тупее только спермотоксикозники, рискующие с ними спать. ЗППП? Не, не слышали. До коллективного похода к венерологу, ага.        Но Лиза всё же «домашняя», в приюте всего год и впечатления распущенной девицы совсем не производила. К тому же она так цеплялась за брата, с фига ли его бросила, не предупредив даже? Странная вышла история. Подозрительно странная.       Сергей достал тетрадки и учебники из рюкзака. Некогда ему об этом думать, да и незачем: проблемы Макаровых к нему никакого отношения не имели, а вот уроки сами себя не выучат.       Но отчего-то возникло тревожное предчувствие надвигающейся бури.