Чувств твоих отражение

      Серёжа свернулся калачиком на самом краю кровати и затих. Волосы волнами рассыпались по подушке, открывая вид на обнажённую бледную шею и выступающие позвонки. Футболка чуть сползла с правого плеча. Во всём этом просматривалась трогательная беззащитность, для Серёжи не характерная почти никогда. Олег смотрел на него долго, не находя слов. На Серёжу и хотелось смотреть. Без утайки. Без сомнений в самом себе. Без ощущения, что где-то есть черта, за которую страшно переступить.       Олег ведь никогда не был трусом, но тут — терялся.        Он вздохнул, потёр лоб и выключил светильник.       — Спокойной ночи.       Ответа предсказуемо не последовало: Серёжа не спал, но Олег явственно ощущал его обиду и разочарование.       «Зашибись».       Олег ведь искренне старался поддержать, в какой-то момент вроде даже начало получаться, а потом они умудрились в очередной раз испортить возникшее понимание. Серёжа нашёл, блин, время для неудобных вопросов… Вот почему именно сейчас? Чтобы глупо поссориться? Вполне возможно, если учесть, что Серёжа совершенно не умел принимать заботу, зато обладал талантом устраивать ругань из ничего буквально за несколько секунд.       В этот раз они хотя бы ничего друг другу не наговорили, но натянутая тишина между ними угнетала. Соулмейты, блин, которые никак не могли найти нормально подход к друг другу при том, что связь, вопреки всему, между ними крепла. Как они только так умудрялись?       «Я тебе нравлюсь?»       Олег никогда бы не подумал, что такой простой вопрос способен вызвать ступор. Казалось бы, просто скажи «да» или «нет». Казалось бы, просто услышь самого себя и озвучь.       Какое-то время Олег лежал на спине без сна. Затем повернулся на бок, к Серёже, и шёпотом спросил:       — Ты спишь?       Повисла тишина. Олег уже подумал, что ответа не будет, но услышал неохотное:       — Нет. Чего тебе?       Олег и сам не знал.       — Да так, что-то не засну.       Послышался вздох, затем:       — Я тоже.       И снова — неуютная тишина.       — Я задам тебе дурацкий вопрос, а ты не отвечай на него, если не захочешь, ладно? — предложил Олег.       — Валяй.       — Как ты понял, что тебе нравятся парни?       Серёжа несколько секунд молчал, а затем тихо засмеялся.       — Довольно сложно не понять, на кого у тебя стоит.       — Я не совсем об этом. — У Олега пылали щёки и кончики ушей от стыда: хорошо, что Сергей этого не видел. — Сложно было, ну, осознать, принять это в себе?       — Нет, — последовал уверенный ответ. — Вообще нет.       — Ясно, — стушевался Олег.       Он не знал, что это ему дало, кроме смутного разочарования в себе. Очевидно же, Серёжа в некоторых вещах не то что храбрее — безрассуднее. Это доставляло ему кучу проблем, и всё же в какой-то степени вызывало уважение. Серёжа не боялся бросать вызов общепринятым устоям, не боялся оказаться один чуть ли не против всех.       Олег же не то чтобы так уж зависел от мнения окружающих, но и свободу в полной мере не ощущал. Представить себя, например, на месте Серёжи было сложно. Ощущать на себе презрение и пренебрежение каждый день — адское испытание, которое не каждый способен выдержать. Серёжа вот справился, но ценой чего — одному ему известно.       — Ничего сложного, когда нечего терять, — пояснил Серёжа. — У меня не было близких, которые могли бы от меня отвернуться. Не было репутации, которой бы я дорожил. Меня и так презирали. Да и пидором называли, чего уж там. В общем, для меня ничего особо не изменилось, когда я понял, что мне нравятся парни. А понял я… — он хмыкнул. — Забавно даже вспоминать, но в почти четырнадцать — мне тогда внезапно начал нравиться Гром.       — Игорь? Серьёзно?       Это и вправду так нелепо, что даже забавно. При Олеге Серёжа и подобия симпатии к Игорю не выказывал никогда: их неприязнь к друг другу, вроде как, была искренней и взаимной.       — Сам удивляюсь. Но да. Он на борьбу ходил, заметно окреп, очень выгодно начал смотреться на фоне наших остальных задохликов. Девчонки оценили. Я тоже, ну так, чисто внешне. Но, естественно, никогда к нему не подкатывал.       — Вот бы он офигел.       — Да я бы тоже, — прыснул Серёжа. — Некоторые вещи хороши только в фантазиях, и то не всегда. Давно не актуально, к тому же.       — А что актуально? — спросил Олег и осёкся: вообще неуместный вопрос, кто его только за язык тянул?       Серёжа хмыкнул:       — Меня жизнь имеет качественно и со вкусом, на данный момент это единственный секс, который у меня есть.       — Может, совсем скоро всё наладится.       — Я раньше думал, что выпуск из «Радуги» — та самая черта, за которой наконец светлая полоса.       Олег проглотил вставший в горле ком:       — А сейчас не уверен?       — А сейчас не уверен.       Он, казалось, ещё что-то собирался сказать, но замолчал. Олегу вдруг ясно представилось, как Серёжа закусил нижнюю губу. У него имелась такая привычка, когда нервничал или сосредотачивался на чём-то. Это невольно приковывало внимание. Волновало. Так, как волновать не должно. Но по правде всё в Серёже волновало. Как бы Олег ни старался это не замечать — оно ведь было, оно есть. Разгоралось пожаром в груди.       Олег крепко зажмурился, словно это имело хоть какой-то смысл, словно могло заставить собственные неуместные мысли исчезнуть.       — Всё будет хорошо, Серёж, — пообещал он, потому что в другое верить не хотелось. — У тебя вон какие наполеоновские планы по завоеванию своего места под солнцем — и я уверен, всё получится. Ты умный, талантливый и настырный. Под таких мир прогибается.       — Я знаю. Никуда он не денется, этот чёртов мир, — но голос прозвучал не слишком уверенно: — Просто мне важен контроль, а сейчас нет даже иллюзии.       Несколько секунд Олег просто пялился в темноту, а затем решился:       — Повернись, пожалуйста, мне надоело с твоей спиной разговаривать.       — Никто не заставляет тебя с ней разговаривать.       Олег легонько пихнул его коленом в бедро. Серёжа возмущённо ойкнул, всё-таки повернулся, вполне вероятно для ответного пинка, — и тут же попался в кольцо рук. Олег притянул его к себе, прижал к боку. Серёжа не сопротивлялся, но по ощущениям было всё равно, что с бревном обжиматься: сквозь тонкую футболку спина под ладонями ощущалась каменной от напряжения. В прошлый раз тоже так было по-началу, правда их разделяло больше слоёв одежды.        Олег успокаивающе погладил его по лопаткам, надеясь, что помогает, а не вредит.       — Это ещё что? — сдавленно выдохнул Серёжа ему в шею, но высвободиться не пытался.       — Объятия, исцеляющие от пессимизма и тревожности. Для максимального положительного терапевтического эффекта рекомендуется расслабиться.       Серёжа рассмеялся:       — А у вас есть лицензия, док?       — У меня есть чуткость и желание помочь.       — М-м, ладно, звучит отлично.       Серёжа заёрзал, устраиваясь поудобнее, положил голову на грудь. Олег продолжил медленно гладить его по рассыпавшимся по спине волосам, спускаясь вниз, к пояснице. Постепенно Серёжа перестал изображать из себя Пиноккио и полностью расслабился. Дыхание стало спокойным и размеренным. Тепло, исходящее от него, проникало под кожу, разливалось по венам. Олег ощущал себя наполненным до краёв чем-то лёгким и шипящим, как шампанское; оно вызывало странную щекотку в животе. Что-то совершенно новое и необычное. Что-то сродни невесомости, что-то потрясающее.       Он ведь?..       Он ведь не?..       Олег не смог додумать эту мысль. Слишком громкой она казалась, оглушила даже недосказанностью.       Он ничего не смыслил в любви. Даже не увлекался так, чтобы всерьёз голову сносило. Серёжей вот увлёкся, с Серёжей вообще многое переживалось глубже и ярче. И потому что они чувствовали эмоции друг друга, как будто были частями одного целого, и потому, что несмотря на все шероховатости и неровности и правда подходили, а может, наоборот, благодаря этим шероховатостям и неровностям в том числе.       Вот только в романтическом плане… Как оно, как оно вообще возможно?        Олегу ведь раньше не нравились парни, во всяком случае так, чтобы хоть на секунду обратить внимание, осмыслить. Тот же поцелуй с Вадиком — вообще ни о чём, было и было. А тут… Сердце сделало кульбит от одной только мысли. Стало страшно. И любопытно. А ещё — возбуждало. Потому что у Серёжи охуенные губы, которые очень хотелось целовать, и прикусывать, и пробовать языком на вкус. И думать о них вроде как запретно, но не думать невозможно.       Блядь.       Он вляпался. Он пиздец как вляпался.       «Как же так?»       Соулмейты — это про душевную близость, про переплетение судеб, но прыгать в одну постель их точно ничего не обязывало. Правда, иронично рассуждать об этом, лёжа с Серёжей как раз-таки в одной постели. И испытывая при этом то, что не должен испытывать…       …Нормальный парень, ага. Да в жопу это! Олег ведь не думал плохо о Серёже, потому что он, ну, гей? Ориентация ведь всё равно не отменяла того, кем он был. Да, вредной ослиной задницей, да, асоциальным типом, но яркой, умной, сильной личностью. Личностью, которую однажды разглядят и другие — и будут ею восхищаться.       Так почему Олег должен думать плохо о себе?       Казалось бы, всё просто, логично и понятно, но на душе стало скверно. Что-то разочарованное, царапающее, как наждачкой: «сам от себя не ожидал».       Не имело смысла думать, как отнеслись бы к выходу из шкафа родители, если бы были живы… Но стало тошно и досадно. Как будто он их подвёл, налажал.       «Это ведь не так?»       Олег не знал. Возник соблазн отодвинуть Серёжу и внушить себе, что это всего-лишь действие выпитой наливки или минутное помутнение. Но он ведь не трус? Вот трусость его отец всегда считал одним из худших качеств, особенно для мужчины. «Будь храбрым. Будь честным с собой и с другими. Стань для сестры хорошим примером и защитником…», — так он учил.       Последнему не суждено сбыться уже никогда. Но остальное, остальное ведь осуществимо. Олег к этому и сам стремился.       Серёжа, похоже, смог заснуть. Олег попробовал последовать его примеру, не меняя не самой удобной позы и не размыкая объятий. Он ощущал себя так, как будто его разламывало на части, а он пытался остаться целым. Ужасно изматывающее чувство.       Сон долго не шёл, а потом Олег провалился в темноту без сновидений.       Проснулся он оттого, что Марго каркнула прямо над ухом. Она часто будила его за полчаса, а то и за час до будильника, и всегда была неумолима.       — Ещё пять минут, — пробормотал Олег, зная, что это не поможет.       Марго каркнула громче, потянула за рукав футболки, мол вставай, хозяин, чего разлёгся?       Вот что за несносная птица?       — Привет, Марго, — голос Серёжи рядом прозвучал удивительно нежно, Олег даже невольно позавидовал вороне. — Спасибо, что разбудила.       — Да уж, спасибо, — проворчал Олег, с трудом разлепив глаза.       Серёжа сел на кровати, сонный и лохматый, погладил Марго, прилетевшую к нему на колени. Олег улыбнулся, глядя на их утреннюю идиллию и вновь ощутил прилив глупого счастья и лёгкости. Серёжа поймал его взгляд и мгновенно потупился. На щеках появился румянец. Фига себе, обычно его было совсем непросто смутить.       — Ты вообще как, голова не болит? — спросил Олег.       — Болит, но терпимо. — Серёжа вздохнул, потёр лоб. — Какую же дрянь мы вчера пили.       — Жалеешь?       У Олега голова неприятно гудела, но в целом было терпимо. Он и пил вчера меньше, и не на пустой желудок.       — Не, — прозвучал ответ без всякой твёрдости.       Серёжа почему-то избегал ему смотреть в глаза. Он торопливо оделся и ушёл, проигнорировав попытки Олега задержать его на завтрак и предложение пойти вместе в школу. Сослался на то, что ему нужно заскочить в приют перед уроками. У Олега часто возникало чувство, что Серёжа из его квартиры именно что сбегал, как будто здесь ему что-то пятки жгло. Пол — это лава, мда. И так сходу и не поймёшь, чисто Серёжины это заморочки или Олег где-то лажал. Вполне вероятно, что и то, и другое.       В школе Серёже впервые за всё их знакомство влетело за несделанную домашку наряду с простыми смертными, да ещё и дважды. Его и без того плохое настроение уползло в глубокий минус. Олег попытался успокоить, мол мелочи и всё легко получится исправить, но был послан. Класс. Как будто это Олег вчера предложил забить на всё и набухаться.       На перемене Олег планировал покурить в одиночестве и остыть, потому что чертовски раздражало, что его с нифига сделали крайним, но за ним увязалась Юля и, выпалив «надо поговорить», утащила его в аудиторию, которая обычно использовалась для внеклассной подготовки коллективных проектов. У неё доступ был, как у активистки класса.       Закрыв за собой дверь, Юля в лоб спросила:       — Разумовский что-то знает о Хольте, да? Его ведь вчера на допрос вызывали?       Олег на секунду-другую оторопел, а затем отругал себя за то, что не сохранил контроль. Юля любила задавать внезапные прямолинейные вопросы и следить за реакцией, ничего удивительного, что и с ним она попробовала этот трюк провернуть. Олег просто не ожидал… Они ведь дружили.       — Логично задать этот вопрос Сергею лично.       — Смешно. Станет он со мной откровенничать. — Юля тряхнула малиновыми волосами, не достигающими плеч.       — Даже если б я что-то и знал… — Олег развёл руками, мол я не из тех, кто выбалтывает чужие секреты.       — А ты знаешь, я точно вижу. — Юля скрестила руки на груди. — Олег, я ведь не враг тебе. И Разумовскому тоже, если он не замешан в похищении. Я просто хочу понять, что вообще происходит. Как, в общем-то, и все.       — Юль, этим делом занимается полиция.       — Ага. Но может, и от нас что-то зависит, — в её глазах горел азарт.       В происходящем она явно чуяла сенсацию, которую мечтала добыть одной из первых, забывая, что пока всего лишь обычная школьница. Боже, Игорю определённо стоит не терять бдительность, потому что с такой тягой к приключениям наживёт Юля неприятностей рано или поздно. Скорее, рано.       — Не лезла б ты во всё это. И без нас разберутся.       — Да вот пока что-то никак. — Юля склонила голову вбок. — Я всё никак не могу понять, почему ты ему так доверяешь? Считаешь, что видишь другую сторону Луны, которая спрятана от остальных?       В её голосе не было издёвки. Юле и правда было любопытно. А ещё она, похоже, беспокоилась, но это уже начало раздражать. У Олега ведь своя голова на плечах, и даже если он не всегда правильно ею распоряжается, то нести ответственность за свои ошибки вполне в состоянии.       — Я считаю, ту, другую сторону могли бы увидеть и остальные, если бы искренне хотели.       — Возможно, — кивнула Юля, но в голосе проскользнуло сомнение. — И ты считаешь, он абсолютно невиновен?       — Я в этом уверен, — ответил Олег.       — Спасибо. Твоё мнение для меня много значит. — Юля натянуто улыбнулась: — Пойдём тогда выпьем кофе?       Откуда-то взялось предчувствие, что она что-то задумала и отступать не собиралась. Спрашивать было бесполезно, предостерегать — тоже. Оставалось лишь надеяться, что она не влезет ни в какую серьёзную передрягу. Не должна б. Всё-таки Юля пусть и слишком любопытна, но неглупа. Да и если она всё ещё подозревает Серёжу — эта нитка никуда её не приведёт. Не он стоит за похищением: ни ресурсов, ни возможностей, да и мотив сомнительный. Не говоря уже о том, что Олег просто-напросто в это в принципе не поверил бы.

***

      Серёжа сказал, что не сможет в ближайшее время заниматься с ним после школы. Его наказали, да и с учёбой он расслабился, а зря, теперь вот навёрстывать нужно. Олег покивал и решил взять с него пример. Не пополнить ряды ботанов, конечно, а хотя бы подтянуть хвосты самостоятельно. Ничего сложного, если не пинать балду, к тому же Серёжа в помощи не отказывал по телефону или в школе. И всё же вечерами его ужасно не хватало. Чтобы закусывал губу, решая уравнение. Чтобы рассказывал что-то с запалом — и глаза блестели. Чтобы просто рядом был. Раздражал, вероятно, но и вызывал то самое тёплое чувство в груди.       Олег ужасно соскучился по нему всего за несколько дней. Вряд ли взаимно, так как Серёжа держался довольно остранённо, хоть и не сказать чтобы холодно. Выглядеть он опять стал плохо, явно сильно недосыпал и недоедал — стандартный Серёжин поведенческий набор, когда он за учёбой и стрессом забывал о себе.       — Может, хотя бы на выходных выкроишь часок? — предложил Олег на обратном пути из школы. — Сходим куда-нибудь или просто кино у меня посмотрим. Тебе не помешает немного развеяться.       — Я лучше знаю, что мне нужно, — упрямо отрезал он.        — Если бы. Ты ж опять похож на вредное, замученное привидение.       — Можно подумать, ты их видел, — хмыкнул Серёжа.       — Достаточно того, что я вижу тебя. Серьёзно, немного отдыха пойдёт только на пользу.       — Каникулы кончились. Было классно, спасибо, но мне сейчас не до ерунды.       Может, не стоило воспринимать услышанное слишком серьёзно, но слова отозвались болезненным уколом в сердце. Олег ведь думал, да что там, уверен был, что они за последнее время по-настоящему сблизились, а теперь вот Серёжа явно решил отдалиться, и попробуй пойми, что в этот раз пошло не так. Олега так-то затрахало уже играть в угадайку.       — Ерунды? — возмутился Олег. — Что именно для тебя ерунда? Общение со мной?       Серёжа какое-то время нехорошо молчал, поджав губы, затем тяжело вздохнул и задал встречный вопрос:       — Помнишь, я тебе говорил, что мне важен контроль?       — Ну, да, — предчувствуя подвох ответил Олег.       — У меня отдельные трудности с ним из-за тебя. Мне это не нравится, но я пока не придумал, что с этим делать. Прости.       — Я сейчас нихрена не понял, вот честно.       Раньше Олег смеялся с пацанов, которые терпели регулярный вынос мозга от своих девчонок. Казалось бы, зачем нужны отношения, если в них постоянный напряг и разборки? Зачем возиться с кем-то, у кого куча заморочек, когда можно приятно проводить время и с кем-то попроще. В любовь «вопреки» Олег не особо верил — опять же дебилизм какой-то или мазохизм. Почему бы не любить кого-то, с кем комфортно, с кем легко найти общую волну? Вадик его позицию разделял. Сейчас бы обоссался со смеху, потому как Серёжа не девчонка, они не в отношениях, но Олег идеально вписывался в роль «оленя».       Всё оказалось не так просто, как представлялось. Люди ведь не выбирают, кого впустить в сердце так, как могли бы выбирать мебель: по принципу удобства и в соответствии запросам. Люди вообще это не выбирают.       Серёжа жевал губу, глядя куда-то под ноги, а затем со злостью — как будто и на себя тоже — объяснился:       — У меня тревожное расстройство, и меня снова кроет, причём очень жёстко, из-за этого не получается в полной мере сосредоточиться на учёбе, а я не имею права сдавать позиции, иначе прощай светлое будущее. А тут ещё ты! — Серёжа обвинительно наставил на него указательный палец.       — Что я? — оторопел Олег.       — Из головы не выходишь, — сказал Серёжа с таким упрёком в глазах, как будто Олег мог и обязан был немедленно прекратить.       Неожиданное признание совершенно обезоруживало. Кто ж знал, что очередную пляску тараканов в голове Серёжи способна вызвать… привязанность? Хотя на самом деле оно вполне закономерно, если учесть, какой травматичный опыт у него был за плечами.       — А, ну… — Олег запнулся. — Я, конечно, не великий психолог, но в подобных вещах ограничение общения не только не помогает, а наоборот. Чем больше стараешься о ком-то не думать, тем больше думаешь, как правило, потому что зацикливаешься.       — Так, а что помогает?       Олег развёл руками:       — Не знаю. Ни у кого нет кнопки в голове «не думай», чтобы нажать и выключить любые лишние мысли. Наверное, жить так было бы слишком просто.       — Удобно зато.       — Удобно, да, — согласился Олег и, проглотив вставший в горле ком, сказал: — Я тоже много думаю о тебе.       — И ты бы тоже выключил эти мысли, если бы мог? — спросил Серёжа взволнованно.       «Тоже» неприятно царапнуло по сердцу. Серёжа, похоже, и не сомневался, как поступил бы. А Олег… Олег растерялся. Если бы у него была возможность не думать о Серёже с его сложностями и заморочками, не волноваться из-за ориентации, которая явно не совсем как у большинства, не переживать из-за того, как это всё изменит его жизнь: стал бы он жать на ту самую условную кнопку, выбрал бы самый лёгкий путь?       — Не знаю, — в замешательстве сказал Олег. — Мне кажется, я бы тогда потерял важную часть себя.       Серёжа посмотрел на него круглыми от удивления глазами:       — Ты правда так считаешь?       — Правда.