Чувств твоих отражение

      Толстая цепь медленно окрутила тело Сергея: начиная с щиколоток — и вверх, по бёдрам, зафиксировав руки плотно прижатыми к туловищу, сдавив грудную клетку. Неизвестная сила тащила на дно реки, освободиться никак не удавалось. Сергей ощущал себя пойманной рыбой на крючок. Паника душила сильнее, чем металлические звенья и толща воды между ним и поверхностью. Сил почти не осталось, воздуха в лёгких — тоже.       «Сдавайся, — раздался в голове хриплый каркающий голос. — Ты же хотел утопиться, помнишь? Ну так радуйся, слабак, желания исполняются!»       «Нет, нет, нет!»       Светлое пятно поверхности стало совсем мутным и далёким. Цепь лопнула, он вытянул руку вверх, но всплыть уже не смог: в глотку хлынула вода, в глазах потемнело.       Сергей резко проснулся и сел на кровати. Обхватил себя руками, всё ещё ощущая иллюзорный холод; сделал жадный вдох. Зажмурился, когда по глазам больно резанул свет фонарика.       — У тебя там чё, припадок? — спросил Кузнечик.       — Выключи или себе в табло посвети, — огрызнулся Сергей.       Кузнечик прыснул, но фонарик выключил.       — Ты опять на психа похож стал. Мы ж переживаем. Вдруг кого-то снова грохнуть попытаешься.       — Вот и захлопни пасть, чтобы не оказаться этим «кем-то». Или с чувством сохранения та же беда, что и с интеллектом — оно почти на нуле?       — Плакса, ты слышал? Он мне угрожает.       Лось всхрапнул. Плакса сел на кровати, уставился на Кузнечика:       — А ты зачем лезешь?       — Совсем борзый стал, я посмотрю?       — Нечего терять, — мрачно ответил Плакса.       Нет, всё-таки Лёшка. Кличка ему больше не подходила. Не осталось в нём практически ничего от робкого домашнего мальчика, что тихо плакал по ночам от тоски по жизни, которая у него когда-то была. Исчезновение сестры окончательно примирило с реальностью брошенных, никому ненужных детей и подростков.       «Что ж, добро пожаловать в «Радугу», по-настоящему», — уныло подумал Сергей, подцепил ногами тапки и вышел из комнаты. Дыхание всё ещё давалось с трудом, как будто грудь продолжало что-то сдавливать. Но цепей не было. Они ненастоящие.       С момента попадания в «Радугу» кошмары донимали его периодами. Когда дело доходило до лютой депривации сна и нервного истощения — отпускало, давало передышку. Поскорее бы уже она, эта следующая передышка.       Он зашёл в уборную, умылся. Футболка неприятно липла к телу, особенно на спине, хорошо бы принять душ, но душевая на ночь закрывалась.       «Опять на психа похож…»       Сергей вгляделся в отражение в зеркале. Болезненно бледный, синяки под глазами, взгляд колючий исподлобья, нервно подрагивающие, как будто в попытке сдержать истерику, губы… И правда, похож. Сергей окатил лицо новой порцией холодной воды.       Он когда-то действительно чуть не убил. Так сильно ненавидел — хулиганов, мешавших его с дерьмом, избивавших раз за разом просто потому что могли; безразличных взрослых, весь мир целиком, — что не ощутил черты, которую не смог бы перейти. Была ли она вообще, эта черта? Сам ведь не остановился — остановили.       Потом он неоднократно думал: повезло, очень повезло, что не дали проломить тупую башку Лёхи куском трубы. Иначе загнал бы себя в такую яму, из которой никогда уже не выбраться. Но всё же тот самый миг, когда он едва не отнял чужую жизнь, впечатался в память тяготящим осознанием, что он действительно мог это сделать.       Посчитал бы его чудовищем Олег, если бы знал об этих мыслях? Сергей нахмурился, отшатнулся от зеркала. Нужно больше спать, меньше оглядываться назад и ещё меньше думать об Олеге. Если бы ещё хоть что-то из этого было легко выполнимо. Особенно последнее.       Олег правильно сказал: чем больше о ком-то стараешься не думать, тем наоборот сильнее зацикливаешься. А ещё он сказал: «Я тоже много думаю о тебе». И Сергей не мог удержаться, прокручивал простые, казалось бы, слова, в голове часто, особенно перед сном, ощущая изматывающее томление. Хотелось заполучить Олега всего. Присвоить — и ни с кем не делить. У Сергея не было толком ничего своего, мечталось о собственном жилье в будущем (не о родительском, с ним сложно всё, а именно о личном), о своей вороне (раз уж он нашёл Марго, или, может, это она — его), а теперь вот о «своём» Олеге.       «Угу, губу закатай», — мысленно приказал себе Сергей.       Ясно же, что у него с Олегом ничего не выгорит. Тот не натурал, конечно, но свою ориентацию до конца не принимает и вряд ли примет. Это Сергей привык быть ненормальным, причём во всём, Олег — другое дело, у него имелась репутация «парня что надо», потому что он… ну, таким и был по сути. И наверняка и захочет остаться тем, на кого равняются, а не тем, кому плюют в спину. Потому и не делал первого шага. И ничего не ответил, когда Сергей спросил его в лоб, нравится ему или нет.       Даже если получится соблазнить, то удержать… не-а, не выйдет. Олег потом всё на сексуальные эксперименты свалит, или просто свалит… к какой-нибудь Ленке-Ольке-Машке, чтобы снова чувствовать себя нормальным и ни о чём не париться.       Сергея аж передёрнуло от отвращения.       Какого чёрта он из этого вообще собрался делать трагедию. Ну, свалит и свалит. Скатертью дорожка! В его жизни столько лет не было никакого Олега — и ничего, и прекрасно обходился! Ему вообще никто не нужен. Никто.       Злость взяла ужасная. Сергей пнул дверь уборной и вышел.       До утра он так и не заснул, как итог — голова начала раскалываться так, словно собиралась вот-вот разлететься на куски, как гнилая тыква от удара. После завтрака пришлось отбыть часть наказания, убирая территорию приюта вместе с дворником. Дичайшая несправедливость, потому как многих директриса не наказывала вовсе, в то время как с него вечно спрашивали по полной. Он, с какого-то перепугу, должен всем в этой рыгаловке служить хорошим примером, не то что Лось, Лосю можно пьяным приползти, даже умеренно обдолбанным, лишь бы не заблёвывал туалет и комнату (что он периодически всё равно делал). Сергею, естественно, польстило бы быть тем, на кого равняются, вот только директриса забывала об очевидном: здешние дегенераты хотели равняться только на ещё больших дегенератов, чем сами. Учёба, ответственность, саморазвитие? Пф, не слышали. Палёное бухло, драки и беспорядочные половые связи — вот это да, вот это им по душе. При этом ярлык «шлюхи» навесили именно на него.       — Чего мина такая кислая? — поинтересовался дворник.       Он обычно обманчиво неразговорчивый, почти незаметный, когда не звиздит ни на кого за брошенную бумажку или шелуху от семок. Хмурый, неотёсанный мужик лет пятидесяти пяти с неухоженной седой бородой. Сергей, когда его увидел в первый раз, подумал, алкаша какого-то непутёвого взяли. Но нет, дворник Василий на работу всегда являлся трезвым, с благоустройством и уборкой не ленился, ещё и успевал директрисе стучать на детдомовцев по мелочам.       — А чему радоваться-то? — поинтересовался Сергей, усиленно работая лопатой, чтобы быстрей закончить со снегоуборкой.       Василий стоял рядом в позе надзирателя, опершись на лопату.       — Работе на свежем воздухе. Тебе вон полезно, а то весь какой-то серо-зелёный ходишь. Ещё немного — и зачахнешь с концами.       Сергей остановился, поднял на него глаза:       — Так вы в прошлый раз настучали на меня из лучших побуждений? Вам за работу крысой хоть доплачивают?       — Не больше, чем тебе за твой поганый язык. — Дворник хлопнул его тяжелой рукой в варежке по плечу: — Сегодня у меня отдых, а у тебя — все оставшиеся дорожки для расчистки. И только попробуй не сделать.       «Старый козёл!» — сердито подумал Сергей.       Через полтора часа оздоровительных работ на свежем воздухе, он, как ни странно, и правда почувствовал себя лучше. Голова перестала болеть. Ныли от усталости натруженные мышцы, но это ерунда. Хотелось отдохнуть, но отдыхать было некогда: Олег всё-таки уболтал его встретиться на выходных. Им определённо надо было поговорить, но Сергей не ощущал никакой уверенности в том, что стоило сказать. С чего даже начать. Типа: «Я думаю о тебе. Ты думаешь обо мне. Давай что-нибудь сделаем с этим наконец?» Как в детском саду, блин.       Открыла ему Аня в бордовом платье-футляре. Судя по броскому макияжу, укладке и надетым золотым украшениям, собиралась на встречу или свидание. Скорее, второе.       — Привет. Заходи.       — Привет. Прекрасно выглядишь, — сказал он почти ровным тоном, чтобы это не звучало, как нелепый подкат.       — Ага, спасибо. Олег на кухне.       Спермотоксикозные приятели Олега, вроде того же Вадика, по-любому отпускали сальные шуточки по поводу его симпатичной тёти. Сергея женщины в сексуальном плане не волновали совсем или почти. Но красивые люди нравились ему независимо от пола — смотреть на них эстетически приятно. Как на живое искусство.       Сергей зашёл на кухню. Олег, стоя за столом, мешал что-то в миске и негромко пел:       «Лежит на струнах пыль,       Ржавеет под окном       Разбитый телевизор.       Ты сгладил все углы       И жизнь твоя сплошной       Проклятый компромисс       Ни вверх, ни вниз».       Сергей усмехнулся:       — У нашего завхоза эта песня стоит на звонке. Не знал, что ваши вкусы совпадают.       — Отец любил эту группу, — он пожал плечами, подняв на Сергея глаза, — вот и вспомнилось что-то. Когда-то я даже разучивал их песни на гитаре.       — О, это интересно. И как? Можешь сыграть?       — Не знаю, — смутился Олег. — Это было давно. Струны моей гитары тоже пылью припали, хоть до возраста Христа мне ещё далековато.       — Это грустно.       В противовес сказанному Сергей улыбнулся. Слишком радостно было видеть Олега домашним, в коротком чёрном фартуке поверх такой же чёрной футболки. Всё-таки успел соскучиться за неделю встреч только в школе. Олега хотелось как можно больше видеть рядом, хотя, может, это просто помутнение. Может, они надоели бы друг другу быстро, как знать. Сергей ведь неуживчивый, одиночество давно срослось с ним, стало зоной комфорта. Ровесники в большинстве своём казались ему неинтересными или неприятными. Хольт стал исключением, но по нему Сергей так не скучал. Виделись вне школы — хорошо, нет — ну, и ладно. Они не меняли в друг друге ничего — и это ощущалось комфортно, спокойно. С Олегом же всё по-другому. Неровно и нервно, они как будто отпечатались друг на друге — и что-то изменилось.       Что-то важное.       — Помощь нужна? — спросил Сергей, подойдя к столу.       — Ну, это потом надо будет съесть.       — Я про сейчас.       — Да тут по мелочам.       Сергей всё же подключился к процессу, ощущая себя как на кулинарном мастер-классе (не то чтобы он на нём когда-то был, но так себе представлял). Олег был настолько в своей стихии, рассказывая и показывая, что и Сергей почувствовал огромную вовлечённость, хотя готовка сама по себе его никогда не интересовала особо.       Наверное, он рехнулся, но ему показалось чертовски сексуальным то, как Олег держит нож, как быстро и ловко с ним управляется, нарезая авокадо тонкими полосками. Сложно сказать, что в этом зрелище особенного, но почему-то взволновало. Может, вскрылись какие-то новые фетиши: то ли на острое лезвие ножа, то ли на руки Олега, то ли на всё разом. Может, банальный недотрах сказался. У Сергея после весны либидо ушло едва ли не в минус, бывало, даже редкая дрочка срывалась, стоило вспомнить о Хольте. Думать о ком-то другом или фокусироваться на смутных образах получалось через раз, но всё равно ощущалось как-то говёно, почти унизительно. Сергей и не хотел сейчас испытывать никакого влечения. Так спокойнее и легче фокусироваться на важном.       Но теперь вот Олег лез в голову и, что хуже, — в душу. Что с этим делать — непонятно.       — Серёж.       — Что? — он поднял на Олега глаза с опаской, как будто тот мог не только эмоции, но и мысли прочесть.       Может, было бы легче, если бы и правда прочёл? Может, их стоило самому озвучить — и будь что будет? Сергей мало смыслил в том, что принято называть «нормальными человеческими отношениями», во всякой романтической чепухе тем более, но Олегу подобное должно быть важно.       — Проверка связи. У тебя было такое сложное лицо, как будто ребусы какие-то в голове разгадываешь.       — Угу, ребусы.       «Самые тупые в моей жизни».       Чтобы избежать дальнейших расспросов, он принялся выкладывать начинку на рис. Затем Олег показал, как правильно сворачивать получившееся в рулет, и разрезал на куски. В итоге вышло что-то там с красной рыбой сверху. Сергей ел роллы в прошлой жизни, и уже не помнил ни названия, ни примерного вкуса.       Между ним и Олегом ощущалась странная неловкость. Они избегали смотреть друг на друга лишний раз, касаться — тем более. От этого чем дальше, тем сильнее становилось душно.       Аня попрощалась и ушла.       — Это она на свидание? — спросил Сергей, хотя его это нисколько не интересовало.       — Да что-то вроде, — отозвался Олег. — Надеюсь, не с таким дебилом, как тот Антон.       — Да уж.       И снова повисло неловкое молчание. Олег выложил на блюдо роллы, разлил соевый соус по каким-то маленьким ёмкостям, убрал лишнюю посуду со стола. Сергей взялся за палочки и понял, что совершенно не помнит, как правильно их держать. В последний раз он пользовался ими в семь лет, как раз на свой день рождения, это было… Это было в прошлой жизни, по сути.       — Да ладно тебе, можешь не заморачиваться и взять вилку, — сказал Олег, заметив его замешательство.       — Хочу заморочиться, — сказал Сергей больше из противности.       — Звучит, как твоё кредо по жизни.       Олег встал за спиной, взял за руку, вложил палочки, сгибая и разгибая пальцы. Касался мягко, бережно. Дыхание сбилось мгновенно, и по коже побежали мурашки.       Самообладание. Он должен не забывать про самообладание.       — Вот так. Нижняя остаётся неподвижной, работаешь верхней. Ничего сложного.       — Я понял, — голос дрогнул.       Самообладание благополучно пошло лесом.       Сергей выдернул свою руку из чужой так, словно ему было противно, бросил палочки на стол. Олег тут же отступил. Сергей ощутил его стыд и замешательство.       — Прости, я наверное… Сделал что-то не то?       Сергей шумно выдохнул.       — Сделал, конечно. — Он обернулся: — Я из-за тебя, как дурак, весь извёлся.       На лице Олега отразилась целая гамма эмоций. Он явно что-то собирался сказать, но Сергей перебил:       — Не надо.       Встав со стула, он опустился на колени резко, будто ноги подкосились. Ладони легли на бёдра Олега, заскользили вверх по гладкой ткани спортивок, остановились на резинке. Сердцебиение оглушало. Подобная выходка — сущее безумие, Сергей и сам не знал, что за ней стояло. Желание доказать что-то Олегу? Попытка грубо присвоить здесь и сейчас?       Потом он, наверное, пожалеет, но сейчас всё было совершенно неважно, лишь бы Олег позволил.       — Что ты творишь? — спросил он потрясённо и бросил короткий взгляд в окно, убеждаясь, что они не в зоне обзора.       Сергей поднял на него глаза, облизнул губы и усмехнулся:       — А на что это похоже?       — Что ты сошёл с ума.       — Как насчёт того, чтобы сойти с ума вместе? Хочешь? — Сергей медленно потёрся щекой о пах, Олег вздрогнул, едва не подскочил на месте, но его член тут же проявил интерес к происходящему — через тонкую ткань спортивок это отлично ощущалось. — Я знаю, что хочешь.       — Серёж… Ну кто вообще так делает? — в голосе Олега упрёк прозвучал пополам с нежностью.       Сергея аж потряхивало от переизбытка своих и чужих эмоций. Он ощущал себя маленькой лодкой в штормовом море, но вместо страха его переполняли ненормальный восторг и трепет. Такие, которые испытывал, когда смотрел на буйство водной стихии на картинах Айвазовского.       Он снова поймал взгляд Олега, полный желания, и уверенно сказал:       — Я так делаю.       Потянул за резинку медленно, стаскивая штаны сразу с бельём: Олег мог бы остановить, если бы захотел. Но вместо этого оторопело замер, изображая из себя «благочестивую девицу», которой и хочется, и колется. Пф, смешно. Ему робость не шла совершенно.       — Двинутый, — выдохнул Олег хрипло, когда Сергей взял его за твердеющий член, медленно провёл рукой сверху-вниз. — Совершенно долбанутый. Как меня только угораздило?..       — Жалеешь? — с неубедительным сочувствием поинтересовался Сергей.       — Спроси об этом, когда перестанешь лапать меня за член. Сейчас сложно а… — Он запнулся, когда Сергей взял член в рот. — Анализировать… Поверить не могу, что мы это делаем.       Сергей прервал начатое только для того, чтобы съязвить:       — Я это делаю. Ты не мешаешь — и ладно.       — О, ну, спасибо, — с сарказмом отозвался Олег. — Я, значит, просто рядом постою.       Сергей весело прыснул, обвёл языком крупную розовую головку, скользнул разомкнутыми губами вдоль ствола члена вниз, затем вверх, прежде чем заглотить. Олега природа размером не обделила, поэтому Сергей решил себя не переоценивать (в конце концов, опыта у него было всего ничего) и не пытаться брать глубоко. Во всяком случае пока. От вкуса и запаха Олега, а ещё факта, что это правда между ними сейчас происходит — голова шла кругом. Шторм внутри Сергея начал затихать: заниматься оральным сексом куда проще и понятнее, чем пытаться разобраться в том, что вообще к нему подтолкнуло. Секс вообще во многом проще и понятнее других аспектов отношений. Во всяком случае, ему так казалось.       Было душно, волосы лезли в лицо, а собственный возбуждённый член до боли упирался в ширинку. Так и тянуло расстегнуть её и сбросить растущее напряжение, но Сергей сдерживался, ощущая почти мазохистское удовольствие в болезненно остром возбуждении.       Руки Олега легли на виски. Сергей невольно напрягся, ожидая напора или попытки перехватить контроль. Ничего триггерного, но он резко осознал, что к этому сейчас не готов. Наверное, ко многому не готов, если задуматься: чего он не сделал до того, как решился. Но пальцы Олега ласково, прядь за прядью, стали собирать мешающие волосы в импровизированный хвост. И это ощущалось одновременно лучше и хуже того, что ожидалось. Забота Олега в мелочах каждый раз умудрялась вызывать безумное сочетание удушья и восторга: Сергей чувствовал себя неприспособленным для чего-то такого. А ведь когда-то был.       Сергей мог попросить убрать руки, не мучить непрошенной лаской, но по учащённому хриплому дыханию Олега, по лёгкой дрожи, что ощущала ладонь на его бедре, понял, что тот близок к оргазму. Решил не обламывать. Ускорился, прислушиваясь к дыханию Олега, стараясь попасть в нужный ритм, параллельно одной рукой воюя с ремнём, так как выдержки больше не хватало. Да и смысл? Он не хотел, чтобы происходящее значило больше, чем спонтанный оральный секс, но это ведь не обязывало полностью забить на собственное удовольствие.       — Серёж… Я сейчас…       Сбивчивое предупреждение Олега он проигнорировал, наоборот, постарался взять член так глубоко, как только смог. Горло тут же сжало спазмом. Олег кончил, тихо застонав, пальцы в волосах сжались, потянув за них. Сергей едва не спустил, так и не коснувшись себя. От зашкаливающего желания и близости к разрядке его мелко потряхивало. Он медленно выпустил член изо рта, проведя языком по всей длине и напоследок вокруг ставшей сверхчувствительной головки. Подняв взгляд на Олега, максимально пошло облизнулся и проглотил остатки спермы во рту. Было пьяняще-хорошо всё ещё чувствовать его вкус, всё ещё ощущать власть над ним — пусть и недолгую.       Раскрасневшийся Олег смотрел на него всё ещё расфокусировано, прерывисто дыша через приоткрытые губы. Прекрасное зрелище. Сергей задавил в себе порыв поцеловать его в низ живота чуть ли не с благоговейной благодарностью (это показалось лишним и чересчур интимным, как ни дико о таком думать после минета), наспех стащил трусы и обхватил истекающий смазкой член, собираясь довести себя до разрядки вот так — сидя у его ног, неотрывно глядя на него.       — Нет. — Олег разжал пальцы и волосы рассыпались свободно по плечам. — Подожди.       Сергей поднял недоумевающий взгляд. Ему так хотелось разрядки, что осознание происходящего притупилось.       Ждать чего?       — Встань, — всё так же отрывисто попросил Олег.       Без презрения, без холода, вообще как-то подозрительно нейтрально. Сергей ясно представил: сейчас скажет надевать штаны и выметаться. Выставит за дверь, как дешёвую шлюху.       Возбуждение притупилось. Всё притупилось.       Он встал, стараясь сохранить лицо. Потянулся за штанами, сползшими до колен, но Олег перехватил его запястье.       — Чё ты тупишь? — спросил он и развернул спиной, прижался, перекинул волосы Сергея через его правое плечо. Шепнул на ухо: — Расслабься.       Сергей кивнул заторможено, всё ещё ощущая себя ошарашенным. Напряжение спадало медленно. Он не ожидал подобной инициативы от Олега: тот ведь минет принял, строя из себя подобие жертвы совращения, а теперь кто ещё кого совращает? Одной рукой Олег забрался Сергею под футболку, гладил живот; другой — сжал его член и принялся дрочить, грубовато и торопливо. Так, как было нужно именно сейчас. Сергей зажмурился, откинув голову ему на плечо, кусая губы. Удовольствие нарастало быстро, становясь убийственно-острым.       Олег принялся мягко целовать шею — и Сергея окончательно расплавило. Он перестал сдерживать стоны, положил руку на Олегову сверху, побуждая ускориться. Оргазм накрыл сильный, до ослепительно-белой вспышки под сомкнутыми веками.       После навалилась такая слабость, что, казалось, если б не руки Олега, он упал бы. Но тот не выпустил из объятий, оставил на шее ещё несколько нежных поцелуев. Такая близость ощущалась слишком интимно. Не так, как банальный перепих для разрядки. Сергею не понравилась эта мысль.       Отдышавшись, они-таки отлипли друг от друга и привели себя в порядок по очереди в ванной, как будто внезапно разыгралось стеснение. Сергею хотелось урвать минутку одиночества, а что там насчёт Олега — он мог только догадываться. Возможно, уже накрыло метаниями в духе: «гей ли я, и как так получилось?». Забавно, что когда-то именно в этом и заключался план Сергея, но затем вылетело из головы, а теперь вот не радовало почти случайное воплощение в жизнь. Уже совсем неактуально. Идея соблазнить Олега, чтобы пошатнуть его душевное равновесие, изначально была идиотской. Придуманной из необходимости оправдаться, почему он так легко простил Олегу унизительную историю с серьгами. Ну, и ещё как удобный предлог для флирта с ним, если быть совсем уж честным с собой. Олег ему нравился, хотя поначалу показался простаком и заурядностью. Сергей даже оскорбительным посчитал, что его соулмейт — кто-то там из серой массы, пусть и с симпатичной мордашкой. Заурядностью Олег, как оказалось, не был, а в простоте внезапно нашлось что-то привлекательное. Что-то, что даже зависть будило, ведь Сергею этого, пожалуй, хоть самую малость да не хватало.       Ели они молча. У Сергея аппетит пропал полностью, но он отправил пару роллов в рот для вида. Сразу сбегать после перепиха было бы позорно, как будто есть, собственно, от чего сбегать; Олег тоже не намекнул, что пора ему уходить, хотя лучше бы намекнул, дал повод.       — Ты мне ничего не объяснишь?       Сергей поднял на Олега глаза и очень неохотно ответил:       — Мы просто сбросили напряжение, что тут объяснять?       Олег помрачнел, нахмурился:       — Не знаю.       Он выглядел потерянным, как щенок, выброшенный на улицу под дождь, и Сергею внезапно стало жаль его:       — Ты из-за ориентации переживаешь? Брось, это ерунда.       — Как это может быть ерундой?       «Вот оно что, всё-таки в этом дело», — мелькнула разочаровывающая мысль.       Сергей пожал плечами:       — Во-первых, согласно вашему дурацкому пацанскому кодексу, пидор — тот, кто отсосал, а не тот, кому. — Сергей постарался не думать о ласковых пальцах в волосах, о мягких поцелуях в шею, надёжных объятиях: эти детали, очевидно, немного в концепцию не вписывались, но ему не хотелось, чтобы Олег испытывал за них вину. Проглотив ком в горле, он продолжил: — Так что всё на своих местах: я извращенец, а ты чёткий поц. А, во-вторых, я никому не расскажу, смысл тебе париться вообще?       — Действительно, — Олег нахмурился, с чем-то несогласный. Помолчав, выдал: — А представляешь, Аня бы за чем-нибудь вернулась?       — Ну, тогда хороший шок-контент получился бы.       — Вот тебе смешно, а мне не очень, — сказал Олег, обвинительно наставив на него палочки, соединенные вместе.       — Да ладно тебе, в этом порно ни одна тётя морально не пострадала.       — Придурок, — возмутился Олег, но не выдержал, рассмеялся, заливаясь краской.       Сергей с довольной ухмылкой таращился на него такого: смущённого и весёлого. Красивого. Нарисовать бы. Акварелью. Почему-то именно ею и ничем другим.       Потом они, развалившись на кровати Олега, включили какой-то боевик про очередного брутального героя, в одиночку спасающего мир. Сергея вырубило ещё в начале, а проснулся он уже на титрах. Кошмары не снились. Может, совпадение, а может, так влияла близость Олега. Рядом с ним Сергей себя ощущал в чём-то защищеннее, а в чём-то, наоборот, уязвимее.