Чувств твоих отражение

Двеннадцатого марта Сергей встал на полтора часа раньше подъёма. Наспех умылся, оделся, схватил рюкзак и пакет с подарком. Прошмыгнул не с чёрного входа, а мимо вахтёрши специально, чтобы она видела: он ночевал. За нарушение распорядка может влететь всё равно, но не так серьёзно, как за полноценный прогул. На возмущённое «Разумовский, куда?!» он махнул рукой и соврал, что в школе очень ждут. Естественно, в такую рань там не ждали никого. Можно было, конечно, обойтись без спешки, но отчаянно хотелось именно так: броситься со всех ног — к нему. Глупости. Подростковые глупости, над которыми раньше Сергей от души смеялся, а теперь оставалось разве что смеяться над собой. Мало того, что у него с Олегом уже месяц как самые настоящие отношения, пусть и тайные, так он ещё и полностью в них провалился. Спешил вот с днём рождения поздравить одним из первых, урвать хоть полчаса наедине, если получится, хотя мог бы просто спокойно дождаться встречи в школе. Вечером специально не выпил прописанные пилюли, чтобы суметь проснуться пораньше, иначе вырубало на восемь часов жёстко, в прошлый раз его даже драка соседей по комнате не разбудила. Без таблеток получилось заснуть только под утро, да и то, чутко и тревожно. Сергей, конечно, боялся всерьёз подсесть, но старался гнать эти мысли прочь. Он хорошо помнил трясущиеся руки, плавящиеся мозги и панички, каждый раз выбивающие дверь в его сознание с ноги. Превратиться опять в дрожащее беспомощное существо с разваливающейся крышей? Нет уж. Впереди самый важный год в школе, потом поступление. С зависимостью от колёс, если всё-таки её наживёт, разберётся как-нибудь потом. Наверное, у них теперь самая депрессивная школа в Питере, учитывая, скольких морально покалечило произошедшее. Лёшка Макаров тоже начал принимать антидепрессанты и снотворное, хотя до того, как нашли тело его сестры, ещё держался. Сергей невольно думал, что ему повезло слечь в больницу с пневмонией: пропустил все похороны. А ещё второй тур школьных олимпиад, но на них теперь уже было глубоко насрать. Дверь открыл ему Олег. Сонный, растрёпанный, в одних спортивках, явно натянутых наспех. На голой безволосой груди болтался на цепочке кулон с волчьим клыком. Пах Олег мятной зубной пастой, значит, умыться хотя бы успел. — Ну и рано же ты. — Хотел поздравить тебя первее планеты всей. Сергей быстро разделся, поздоровался с Аней, которая приветственно махнула ему рукой и заперлась в ванной. Он не удержался, поцеловал Олега, но коротко, лишь на секунду дав губам соприкоснуться, а затем отпрянул, за руку втащил в комнату. Как только двери за ними закрылись, Сергей снова к нему прильнул, обвил шею руками, впитывая жар чужого тела, и поцеловал уже долго, лаская языком до ответного стона в рот. «То-то же», — с удовлетворением подумал Сергей: ему каждый раз важно было подтверждение, что он не один безумно скучает и так с ума сходит, даже если прошла всего ночь порознь. Олег крепко прижимал его к себе, положив одну ладонь на поясницу, а другую — значительно ниже. Он был возбуждён, Сергей явственно ощущал его стояк. Очень горячо представилось, как Олег его опрокидывает на кровать, как в спешке раздевает, целуя, куда только сможет дотянуться, а затем берёт лицом к лицу без подготовки (да, в реальности последнее круто не было бы, но в фантазиях можно всё). Реальность вообще оставила без секса на неопределённое время. У Сергея по-прежнему не стояло, «спасибо» таблеткам, а Олег говорил, что им и не нужно торопиться. И вроде бы он прав, но всё равно досадно как-то. Сергей хотел секса или просто помнил, как это — хотеть, особенно с Олегом; но его тело оставалось равнодушным. Вот такая вот дурацкая рассинхронизация, словно разум и физическая оболочка могли существовать в отдельных плоскостях. Впрочем, сегодня у Сергея имелись определённые планы, которым это помешать не могло. — С днём рождения, — прошептал Сергей, отстраняясь, и протянул пакет. — Это тебе. У Олега влажно блестели губы и взгляд был расфокусирован: карие радужки почти тонули в темноте зрачков. До чего красивый! Сергей вспомнил, как пытался когда-то о нём так не думать. Какое-то время даже получалось, и то, что Олег был полностью в его вкусе, по-началу злило даже куда больше, чем привлекало, слишком свежа была рана, оставленная Хольтом. А теперь как будто целая вечность прошла: и с холодной весны, когда Сергей хлебнул позора больше, чем за все предыдущие годы в «Радуге»; и с тёплой осени, когда Олег впервые пришёл в их класс и подсел к нему за парту. Что-то утеряно, что-то найдено, и думать об этом страшно, как стоять над пропастью, ощущая головокружение. Сергей старался не думать, просто принять как данность. Большую часть времени даже получалось. Когда Олег заглянул в пакет, он почувствовал неловкость, которую тут же постарался скрыть: — Примеришь? Я взял на глаз, но, думаю, с размером угадал. Дарить или получать подарки всё ещё было одинаково дико: за десять лет в «Радуге» он привык только к спонсорским презентам, напрочь лишённым личного контекста, поэтому мало что в этом смыслил. Детдомовцы ничего друг другу не дарили, во всяком случае Сергей не обращал внимания на подобное. В основном вещами обменивались, каждый старался с выгодой для себя, ну и «право сильного» никто не отменял. В общем попробуй пойми, что дарить домашнему мальчику, который и так ничем не обделён. Сергей решил прошвырнуться по рынку и купить то, что приглянётся. Красная толстовка вот приглянулась, точнее ужасно захотелось увидеть её на Олеге. Тот переоделся, повертелся перед зеркалом, встроенном в дверку шкафа. Довольно усмехнулся, разглядывая белые контуры волчьей морды на груди. — Класс, мне нравится. В ней и пойду. — Так и скажи, что тебя чем угодно можно подкупить, лишь бы там была волчья атрибутика. — У всех свои слабости, -пожал плечами Олег. — Тебе очень идёт красный, кстати. Зря не носишь. Это правда. У Олега губы казались ярче, и лицо в целом стало выразительнее. Сергей всегда считал, что красный создан для темноволосых и темноглазых, чтобы подчёркивать их красоту почти магически, Олег сейчас — ещё одно тому подтверждение. Хотя ему-то никакая одежда не нужна, чтобы быть красивым. — Ну, теперь вот ношу. — Ага. — Сергей подошел к нему со спины и, вглядываясь в его лицо в отражении, прошептал на ухо: — А вот штаны сейчас придётся снять. — Предлагаешь переодеться? — улыбнулся Олег. — Предлагаю раздеться. Олег не столько обрадовался, сколько встревожился: — Серьёзно? Сейчас? А вдруг Аня зайдёт? — Она явно занята, — сказал Сергей, намекая на шум от работающего фена, доносящийся из ванной. — Вот и мы не будем терять времени напрасно. Я ещё не закончил c поздравлениями. Аня обычно и не заходила в комнату Олега без стука: уважение личных границ, про которые в детдоме никто не слышал. Так что они особо не рисковали. Хотелось хотя бы тут, хотя бы раз подзабить на осторожность, потому что в школе Сергей не давал себе расслабиться и, как киборг, анализировал их с Олегом поведение, чтобы всё строго в рамках неписанных законов пацанской дружбы, никаких прикосновений, кроме самых обыденных и случайных, и, уж тем более, никаких зажиманий в укромных местах. Стоило о чём-то таком подумать — и в памяти всплывал весь ужас унижения, когда их с Хольтом застукали в туалете, а тот в повисшей мрачной тишине выплюнул: «блядь, дешёвая», застегнул штаны и вышел, оставив для Сергея всё последующее дерьмо. Конечно, Олег — не Хольт, больше никаких сомнений. Вся ирония заключалась в том, что Сергей уже осознанно взял бы всё дерьмо на себя: «Да, сосу члены за деньги? Неужели забыли? Только не ваши члены, за ваши — никаких денег мира не хватит». Но это всё ни к чему, школа и без того канцелярия ада, стресса и проблем и без неё хватало, а потому никаких рисков, никаких полутонов. Но сейчас-то, сейчас проснулась острее ножа потребность ощутить себя именно живым человеком, а не киборгом. — Ох, Серёг… — Тебе же хочется, — продолжил он шептать на ухо, касаясь губами мочки. — Давай, будь послушным, а я сделаю всё, чтобы ты не пожалел. Быстро и эффективно. — Прямо рекламный лозунг. — Угу. Лучше вещи нет на свете, чем от меня минеты. У Олега плечи затряслись в беззвучном смехе. Сергей, не сдержав улыбку, прижался к нему со спины, потёрся кончиком носа о шею и, взяв за запястья, подтолкнул руки вниз, мол снимай — и всё тут. Олег перестал смеяться, тут же повиновался, как будто своей воли лишился, стащил штаны вместе с трусами до колен. Через плечо обернулся, урвал поцелуй. Сергей из вредности цапнул за нижнюю губу, затем раскрытой ладонью шлёпнул по голой ягодице. Звук раздался громкий и звонкий, но Сергей не боялся: фен в ванной по-прежнему шумел. Олег вспыхнул, как мак, едва не сливаясь лицом с подаренной толстовкой: — Что ты творишь? — в голосе негодование смешалось пополам с восторгом: льстило очень. — Ничего из того, что тебе бы не нравилось, — самодовольно прошептал Сергей, вновь всем телом прижавшись к нему со спины, обхватил пальцами крепко стоящий член, сделал медленное движение рукой вниз, не отрывая взгляда от отражения в зеркале: красиво. Олег втянул воздух так, словно этот вдох — последний. Зажмурился, губу закусил, а всё равно Сергей услышал его стон. Он сделал ещё несколько движений рукой, размазывая влагу с головки по стволу, затем безжалостно остановился, руку не разжимая. Снова сдавленный стон. — Тебе ведь очень нравится, да? Весь течёшь. — Нравится, очень нравится. — Но? — пытливо поинтересовался Сергей, наслаждаясь тем, что Олег был в его руках во всех смыслах. — Хватит болтать. Сергей хмыкнул, заставил Олега повернуться к нему передом и, глядя глаза в глаза, плавно опустился перед ним на колени. Будто поклоняясь. Он ведь и сам хотел не меньше, пусть и не совсем так, не совсем телесно. Это — огромный повод для загонов, на самом деле, но сейчас Сергей старался в голове обернуть всё в плюс: он сможет сосредоточиться на ощущениях Олега, не отвлекаясь на собственную похоть. Сегодня ведь его день, нужно сделать ему очень и очень хорошо. Сергей плотно сомкнул губы на головке, кончиком языка пробежал по кругу. Знакомый — пряный — вкус пьянил. Пальцы Олега сдёрнули резинку с хвоста, волосы рассыпались по плечам. Сергей запрокинул голову, встречаясь глазами, и продолжил ласкать языком. Он чувствовал себя расслабленным настолько, чтобы ни капли не стесняться, чтобы попробовать взять на всю длину. — Такой красивый, — прошептал Олег, нежно перебирая его волосы между пальцев. — Снимешь свитер? Очень хочу видеть тебя без него. Сергей вздрогнул. Выпустил головку члена изо рта, неохотно кивнул и стащил с себя свитер. Бросив его на кровать, он вернулся к прерванному занятию, уговаривая себя, что всё в порядке. Он с Олегом, в полной безопасности. Но между лопаток свело напряжением, всё равно что кто-то ткнул туда холодным дулом заряженного пистолета. Прогнать мерзкое наваждение не получалось, и Сергей принялся сосать уже механически, надеясь, что Олег быстро кончит и можно будет одеться. «Надо было отказать», — мелькнула досадная мысль. Он не стеснялся собственного тела, но после подвала Коршуна как заело — нагота стала ассоциироваться с потерей безопасности, даже в душе приходилось купаться со скоростью света. Таблетки помогали, но далеко не от всего. Ладонь Олега погладила напряжённые плечи. — Серёж, что такое? Его эротичный настрой тоже начал падать, хорошо хоть пока не буквально. М-да, глупо, наверное, было надеяться, что хоть кто-то в этой комнате сможет кончить, когда они эмоционально связаны. Сергей выпустил член изо рта и, ненавидя себя за слабость, выпалил скороговоркой: — Можно-я-надену-свитер-обратно. — Конечно. Сергей метнулся к свитеру на кровати и поспешил в него влезть: — Ничего не спрашивай сейчас, очень тебя прошу. — Ладно, — Олег нахмурился, явно раздираемый вопросами. — Итак, на чём мы там остановились… — Сергей снова оказался перед ним на коленях, облизнул губы. — Ты уверен? — Вопросы, Олег, — требовательно напомнил Сергей, — оставь их пока при себе. И да, абсолютно уверен. Ужасно хочу тебя, ты очень классный на вкус, знаешь ли. В подтверждении своих слов он широко лизнул розовую головку, блаженно зажмурившись. Ну а что, вкус ему и правда нравился. Ледяная скованность покинула тело, всё снова стало нормально. Сергей, обхватив член губами, принялся покачивать головой, прислушиваясь к дыханию Олега, ища правильный ритм. Расслабил горло, попытался взять на всю длину, но рвотный рефлекс тут же дал про себя знать: угол, должно быть не тот. Сергей был полон энтузиазма попробовать снова, но Олег с шумным выдохом вплёл пальцы в его волосы на затылке, придержал: — Можно я сам? Сложно сказать, что ты согласен, с членом во рту, поэтому Сергей просто послушно обмяк, затылком откинувшись на ласкающую его руку. Вообще-то ему важно было, чтобы контроль оставался у него, но если кому и мог уступить, довериться — так это Олегу. «Но ебаться с ним всё равно, похоже, буду в сорочке до пят, как в старину». От этой мысли стало горько-смешно, но с членом во рту не до смеха. Тем более Олег в нём начал двигаться, ритмично, неглубоко, внимательно считывая его реакцию, не доставляя серьёзного дискомфорта. Одна рука по прежнему лежала на затылке, вторая — гладила по щеке. Сергей плавился от собственной податливости, от толчков во рту, от сдавленных стонов Олега и ласковых пальцев на щеке. Всё потонуло в этих ощущениях и звуках. В какой-то момент принять член получилось глубоко и правильно, на всю длину. Сергей не особо понял, как это случилось: то ли сам всё-таки подался, раззадоренный, то ли Олег разошёлся, но он уткнулся носом в лобок. Олег так и кончил — в горло. Сергей послушно замер, зажмурившись. Горло саднило, в теле как будто сноп искр взметнулся: стало горячо и щекотно. Уловил удовольствие Олега, почти как своё? Сергей не мог ничего анализировать. Было хорошо— и это главное. Выпустив изо рта ещё не опавший член, напоследок проехавшись языком по всей длине, он уткнулся лбом в бедро Олега. Отдышался. Лишь немного придя в себя, понял, что возбуждён. «Фига!» Попросить Олега об ответной услуге — не отсосе, дрочке, ведь отсасывать тот ему наверняка бы не стал— очень хотелось, но из ванной больше не доносился шум фена, и, наверное, не стоило наглеть. Да и не факт, что получилось бы кончить. Сергей встал. Олег порывисто прижал его к себе, мягко — благодарно — поцеловал в шею, а затем с удивлением отстранился. — Ты?.. — Ага. Сергей смутился. Тот факт, что стояк у него теперь случался только по праздникам (сегодня вот буквально), вызывал досаду вперемешку со стыдом. Вдруг Олег начнёт считать его неполноценным? Фиг знает, сколько это продлится. А с таблеток просто так не слезть… — Мальчики, идите завтракать! — донеслось через дверь. — Минутку! — ответил Олег, бросив сожалеющий взгляд на Сергея. Тот махнул рукой, мол всё нормально. Подойдя к зеркалу, он вытер салфеткой губы и подбородок, и на всякий случай внимательно вгляделся в отражение: они осторожничали и не оставляли меток друг на друге, но паранойя требовала убедиться. На белой коже шеи от Олеговых поцелуев не осталось никаких следов, но глаза блестели, губы припухли, а теперь ещё и стояк был вообще не в тему. Вот западло! Ещё и Олег рядом одевался, что падению эрекции вообще не способствовало, хотя Сергей проявил силу воли и не пялился. Он зажмурился. «Так. Вонючие носки Лося. Отвратительные вонючие носки Лося по всей комнате, а ещё жирные откормленные тараканы… Усами шевелят. Фу!» — Что у тебя с лицом? — раздался голос Олега рядом. — Пытаюсь думать о самых мерзких вещах в мире, — неохотно отозвался Сергей, приоткрыв один глаз. — Не мешай. Олег подошёл к нему вплотную и прошептал на ухо: — Я потом тебе всё компенсирую. Обещаю. — Я запомнил, — хмыкнул Сергей и мазнул по губам коротким поцелуем. Забрав у Олега резинку, он пригладил растрёпанные волосы и собрал в низкий хвост. — Не передумал насчёт вечера? — Нет, и не передумаю, — ответил Сергей чуть раздражённо: не хотелось опять возвращаться к этому разговору. — Я просто спросил, не кипятись. — Ты же сам должен понимать! На рожи одноклассников я и в школе насмотрюсь, Вадика тем более видеть не желаю, а ты будешь занят, развлекая весь этот балаган. Так что я пасс, веселитесь без меня, но если захочешь — с тобой потом отдельно что-нибудь придумаем. — Захочу, — примирительно сказал Олег, хотя позиция Сергея ему явно была не по душе. Тот кивнул: — Ага, ладно. Олег, конечно, привык к другому. Знакомил своих девушек с друзьями, наверное, немножко даже хвастал ими. Та же Марьяна была весьма эффектной. А с Сергеем так не выйдет: его не представишь, как вторую половину, и, уж тем более, им не похвастаешься. На этом фоне, конечно, удивительно, что Олег сам предложил встречаться. Ну, то есть он потом сказал: «я люблю тебя», и это вроде как должно всё объяснять, но, на деле, стало ещё более удивительной вещью: Сергея никто не любил с тех пор, как умерли родители. Он думал: уже никто и не будет. Это ведь первое, чему учила «Радуга»: ты теперь один и никому нахрен не сдался. А тут Олег со своим признанием — и ничего не понятно, кроме того, что Сергею это важно и нужно. Забавно, но Олег даже за ним ухаживал. Вроде как. Подсовывал шоколадные батончики к кофе, готовил для него и с ним, водил в театры и кино. Многое было и до того, как они начали встречаться, но теперь обрело более конкретный подтекст. Самому Сергею никаких ухаживаний не требовалось, те же минеты он делал охотно и не без удовольствия, но Олегу было приятно оказывать знаки внимания — и ладно. Тем более, Сергею было приятно тоже. Вот только Олег должен понять, что он не изменится. Не избавится от социальной неловкости. Не научится покладистости. И, конечно, в девчонку не превратится, чтобы их отношения стали общественно одобряемыми и удобными. Эти мысли вызывали приступы тревоги, что их отношения непременно распадутся. Но не терять же их прямо сейчас, просто потому что загнался. Пусть будут, сколько будут. Его родители умерли молодыми, но они были счастливы, — и он их такими и запомнил. А счастье, должно быть, в принципе недолговечная штука.

***

Через несколько дней Олег взялся за обещанную компенсацию, но ничего толкового не вышло. Его поцелуи и ласки ощущались приятно, правильно, но тело не отзывалось. Снова. У Сергея ещё и голова гудела, потому что вчера его опять мурыжили в ментовке по делу Винокуровой, и потом всю ночь снились беспокойные сны. В них она с Коршуном опять спорила, убивать его или нет, потом в подвал привели каких-то детей. И они были ну прямо совсем уж детьми, лет по шесть-семь, и почему-то все одинаковые, словно маленькая армия клонов. Сергей не мог на них смотреть. Утром он проснулся с ощущением, словно по голове били тяжёлым мешком всю ночь. Надо было сразу сказать Олегу, что ничего сегодня не выйдет, настрой не тот, но Сергей наоборот по-началу подыгрывал, надеялся втянуться. В итоге они остановились на медленных глубоких поцелуях на кровати, что ощущалось очень и очень неплохо. В объятиях Олега было тепло и уютно, и Сергей полностью расслабился. А затем прилетел вопрос: — Слушай, а ты… боишься раздеваться? Что-то вроде? Ну, конечно, Олег не мог не заметить, как Сергей каждый раз стремился оставить хоть что-то из одежды на теле. Он вздохнул: — Не то чтобы прям боюсь, но мне некомфортно, небезопасно как будто. — И продолжил, почти оправдываясь: — Это никак не связано с тобой, тебе я доверяю. Просто пока вот так, мне самому не нравится. — А с психологом говорить об этом не пробовал? — Не. Не хочу. Из меня и так только и делают, что вытаскивают то, что я наоборот хочу спрятать подальше, а то и вовсе похоронить. — Сергей зажмурился, зло выплюнул. — Достало! — Я понимаю… — Нет, не понимаешь! Ты другой! Тебе открыться проще. Тебе и разговоры с психологом, должно быть, помогают. А я каждый раз, как захожу в кабинет, слышу тиканье настенных часов и думаю: «скорее бы». Она, вполне возможно, думает точно так же и ждёт не дождётся, когда закончится наш очередной унылый сеанс. Нет, ну о чём-то нам всё равно говорить приходится, но я не чувствую, что это искренне, и уж тем более не чувствую, что это помогает. — Ясно. — После короткой паузы Олег сказал: — Ты и так это знаешь, но можешь поговорить со мной обо всём. Если захочешь. Сергей кивнул. Говорить не хотелось, хотелось взять лопату и навсегда похоронить то, что грызло. Но нет, не выйдет: больной ублюдок гнил в могиле, а память о том, что он сделал, всё равно жива. И будет жить. — Он меня не насиловал, — сказал Сергей, глядя в потолок. — Но всё равно мерзко. И от себя тоже. Я ненавижу беспомощность, а он заставил меня прочувствовать её сполна. Я ведь вообще ничего сделать не смог. А ещё он знаешь что сказал? Сказал, что смерть моей мамы его вдохновила. Я в один день потерял всё, а он вдохновился. И пошёл убивать детей. — Пиздец. Вообще в голове не укладывается. — У меня тоже, до сих пор, — уныло согласился Сергей. — И, не пойми меня неправильно, но я даже благодарен, что ты его убил. То есть мне ужасно жаль, что всё так обернулось, что для тебя будут последствия, но мне точно не жаль, что он сдох. Так он никому больше не навредит. Он ведь вышел бы однажды, а с деньгами мамаши это произошло бы скорее раньше, чем позже. — Она ведь и сама надолго присядет. — Так уж и надолго, — скептично отозвался Сергей. — Нашим миром правят деньги, Олег, и, к большому сожалению, покупается и продаётся даже то, что не должно. Например, судейская совесть. — Печально, но ты, наверное, прав. — Угу, вот поэтому я хочу заработать столько бабла, чтобы суметь на что-то повлиять к лучшему. — Так я сейчас, возможно, лежу в обнимку с будущим миллионером? — спросил Олег и поцеловал его за ухом. Сергей повернул к нему голову, нежно улыбаясь, и бескомпромиссно заявил: — Миллиардером. — О как. И через сколько лет ты променяешь меня на кого-то помоложе? - Дай подумать. Примерно через… — Сергей сделал вид, что и вправду занялся серьёзными вычислениями, а после долгой паузы объявил: — …никогда. Уверен, ты даже с сединой будешь очень секси, самый горячий дед во всём Питере. А ещё хочу, чтобы на пенсии ты жарил мне блинчики по утрам. Олег рассмеялся. А затем уже серьёзно сказал: — Я люблю тебя. Очень сильно люблю. Эти слова всколыхнули такую волну тепла в груди, что на глаза навернулись слёзы. Как будто всё сказанное непременно сбудется. Как будто весь мир — у их ног. Просто потому что они молоды, отчаянно влюблены и вместе. Сергей, торопливо стерев глупые слёзы, спросил: — Значит, блинчики будут? — Будут. И не обязательно ждать до пенсии.