Провокация помогает преодолеть многие границы.
***
— Поберегись, — вопит Дьюк. Титан трогается с места, неловко шагает из бокса, цепляясь за землю, дергается корпусом и чуть не заваливается на бок. Доберман, как вспугнутый кошак, на всякий случай отпрыгивает подальше из-под тени стальной махины. — Ты рехнулся? — Коленные поршни не смазали как следует, — оправдывается Дьюк, — скажу механикам. Двигается со скрипом. — Мозги у тебя со скрипом. Это из новой серии? Повернись. — Зачем? — И постой так. Давай, че ломаешься. Бросив недоверчивый взгляд, Дьюк опускает стекло кабины пилота и осторожно разворачивает титана спиной к Доберману. Тот запрокидывает голову. — Новые повыше стали? — Четырехметровые, — скрипит в наушнике коммутатора голос Дьюка. — Что? Труба? Закончился твой коронный бросок? — Начался, — бурчит Доберман, — закидывает тренировочную винтовку за спину и срывается с места. Тремя быстрыми широкими шагами сокращает дистанцию, сжатой пружиной отталкивается от земли почти без разбега и повисает на одной руке в метре над ареной, уцепившись за броню. Качнувшись, мягким точным движением перебрасывает тело выше, меняя руки, быстро подтягивается, пока не поднимается до топливных баков, хлопает по окованным железом бочонкам и последним усилием запрыгивает титану на плечи. — Ну, вот ты и убит. Как обзор? — Не особо, защитные боковые экраны мешают, — рапортует Дьюк, — но когда ты лез, в кабине было слышно, как скребся об броню. Тебе бы ускориться. А то если по звуку засекут, получишь… — Что? — Это. Стальные пластины, панцирем укрывающие титана, дрогнув, внезапно поднимаются, как иглы дикобраза. Машина словно ощетинивается. Стоять больше не на чем, и Доберман едва не летит на землю, в последнюю минуту повиснув на отводной трубке топливного бака. — Ты какого творишь. Словами сказать не мог? — Для наглядности, — в голосе Дьюка звенит веселье и абсолютно нет раскаяния. — Раньше такой примочки не было. Конечно, опасно выходит, многие ходовые узлы открываются. Зато по спине никто не залезет. — А вот это и правда труба, — грустно соглашается Доберман. Отталкивается от титана и, крутанув в воздухе обратный винт, приземляется на ноги. — Толчок нужен сильнее, и поворот в воздухе резче, — подает голос инструктор, наблюдающий издали. — Нижняя часть туловища слишком долго остается открытой для удара. Доберман пропускает рекомендацию мимо ушей. — И много таких завезли? — Пока вроде нет. Это новая модель. Дороговато выйдет, если кто-нибудь вроде тебя расхерачит кабину в первом же бою. Это так, распорядители выбили с завода одну штуку на всех, посмотреть, потренироваться. Так что, если хочешь еще попробовать — давай быстрей, через полчаса очередь Факела обкатывать. — Факел, Факел, Факел, — мурчит себе под нос Доберман, — Он ведь теперь пилот. Вернулся с тренировочной базы. Хозяин на такое захочет взглянуть. Дьюк, а ну-ка — пошел вон. — Что? — Что слышал. Вылезай, говорю. — Ты рехнулся? — Вылезай, или мне тебя оттуда вытряхнуть? — Остынь. Титан осторожно опускается на одно колено. Дьюк выбирается из капсулы пилота, разминая затекшую шею. — Что ты опять придумал? — Ничего. Барахло свое все забрал, ничего не забыл? — Доберман наклоняется над кабиной, а на лице его играет такая скользкая улыбка, что поверить в его слова может только законченный идиот, — Факел! Крик проносится поверх голов. Пара разведчиков, тренируют сбоку на трехэтажной бетонной коробке вертикальное маневрирование, испуганно поворачиваются на крик, дальше кое-кто лениво поднимает голову и сразу отворачивается, большинство не реагируют вовсе. Последние дни перед началом сезона арена забита под завязку гладиаторами и инструкторами, отрабатывающими сыгранность команд, распорядителями, спонсорами, техниками, и отвлекаться на все подряд — времени нет. Серьезный молодой человек с правильными чертами лица и темными волосами до плеч обходит по широкой дуге «тяжей», тестирующих новые обвесы и, скрестив руки на груди, угрюмо спрашивает: — Ну? — Сыграем? — Доберман кивает на титана у себя за спиной. — Площадка двадцать на двадцать, без боевых, разминка на реакцию. Сможешь не подпустить меня или нет. Для тебя — новая машина, для меня новый противник. — Не интересно, — цедит Факел и разворачивается уйти, но Доберман хватает его за локоть. — Брось. Лови момент узнать врага ближе. Мы же теперь в разных командах. А то будет обидно, когда в новом сезоне я тебя выпотрошу быстрее, чем твоего дружка Сову. Если окажешься таким же идиотом. Или просто слабаком. Как ни посмотри, — и ухмылка Добермана становится совсем уж паскудной, — самое лучшее что он мог сделать, это просто сдохнуть. Хочешь за ним? Дьюк позади с тихим стоном прячет лицо в ладонях, но Факел внимания на это не обращает. — Ну уговорил, давай поиграем, — зло цедит он. Дьюк чувствует нутром, что ничего хорошего из этого не выйдет. Потому что злость ему не мешает думать, и очевидную провокацию он распознает сразу же. Дьюку не нравится, что распорядители происходящего не замечают, слишком большой хаос в преддверии сезона творится на арене, а командный инструктор не вмешивается, считая такой спарринг обычным делом. А система сканирования биометрии, встроенная в шлем пилота, подсказывает, что Доберман взвинчивает уровень синхронизации до максимально допустимых в тренировочном режиме шестидесяти процентов. Но разозленный Факел уже лезет в кабину нового титана, забыв сходить за своим шлемом. И Дьюк понимает, что Доберман получил все, чего добивался.