Vale*

***

      За свою жизнь Хайдигер бывал на арене трижды и каждый раз ему было неуютно. Хотелось объяснить каждому встречному, что он не из числа любителей подобных развлечений.       Встречные деталей не спрашивали: гуляли, позвякивая сувенирными брелками, трясли плюшевыми титанами из торговой галереи под ареной, скупали детям игрушечные пластиковые копии масок гладиаторов, смеялись, жевали, говорили взахлеб и вообще были бандой, где все заодно.       Подъезжая к специальному входу для владельцев и спонсоров, Хайдигер чувствует себя так, словно он — главарь на здешнем шабаше и готовится подавить внутреннее отвращение. Но воображение оказывается страшней реальности.       Солдаты на входе предупредительны и немы, как оловянные фигурки, которыми играют дети. Распорядители проверяют документы быстро, не переставая вежливо улыбаться и добавлять «будьте добры» после каждого пятого слова.       Риджена и Хайфокса сканируют, фотографируют, заносят в реестр, выдают пластиковые карты для передвижения по комплексу. Хайдигеру вручают золотистую ламинированную ключ-карту от штаб-квартиры команды. Главный распорядитель лично подходит пожать руку и предлагает проводить. Несмотря на военную форму, с выпирающим животиком под пятнистой рубашкой, он больше похож на директора не слишком крупной фирмы, и его образ — местечкового божка, который может все, но только в радиусе нескольких миль — Хайдигеру хорошо знаком и понятен.       Второй военный — с погонами полковника и каменным лицом, человек совсем иного склада. И от одного его присутствия становится неуютно. В отличие от прочих, он не улыбается, не заискивает и не пытается быть любезным. Указания подчиненным раздает короткими, рубленными фразами и напоминает ружье на стене, которое просто есть до тех пор, пока враг не вышибет дверь к собачьей матери, и вот тогда уже настанет время хвататься за свой спасительный билет и пускать его в дело.       За заставой начинается парк. Двух-трёхэтажные здания, полускрытые аккуратно подстриженными деревьями, выглядят как бунгало на кемпинге. — Столовая, тир, дата-центр — попутно объясняет главный распорядитель, как заправский экскурсовод. — Уголок прессы, конференц-зал. Мистер Филлиган ожидает вас в переговорных. У нас тут все по простому.       Хайдигер кивает. Он даже, пожалуй, поверил бы, если б не знал, сколько миллионов ежемесячно оседает на арене в качестве материального обеспечения. — Желаете сначала разместить бойцов или осмотреть командную штаб-квартиру? Может, захотите что-то поменять… Рабочие закончили ремонт. Интерьер по эскизам вашего дизайнера, но вживую все смотрится немного иначе. — Да, обязательно. — Раньше Хайдигеру было плевать, какого цвета жалюзи в его новой штаб-квартире, но теперь думает, что из принципа поменяет все, — сначала, помогите найти мистера Филлиганна. Мистер… — Рид. Кайл Френсис Рид. Генерал морской пехоты Федерации. В отставке, конечно. Теперь здесь, на посту главного распорядителя. Знаете, за этими куклами нужен глаз да глаз. Раньше держал узколобых на южных границах, теперь держу этих тут, вот так… — Мистер Рид показывает кулак. «Полковник» кривится, и Хайдигер понимает, что они оба находят бравурный жест одинаково смешным.       Хайфокс и Риджен идут рядом, чуть позади, и должны слышать все. Но даже при нелестном выпаде Рида не издают ни звука. — Вы чертовски припозднились, мистер Хайдигер. Сезон начался. Уже не выйдет вписать вас в турнирные таблицы. — Я не спешу. Сезоны никуда не денутся. Осмотрюсь пока. Да и команда недоукомплектована. Места пока всем хватает?       Каждую неделю Хайдигеру приносят еженедельные сводки — запрос на импланты не только стабилен, но и растет. Гладиаторов становится больше, смертность на арене не перекрывает приток новых моделей. Даже запрет на широкое распространение и повсеместное использование трещит по швам. — Не жалуемся, — мистер Рид разводит руками. — Соседи сговорчивые, как видите: белки, да лисы. Не будет хватать места — будьте уверены, муниципалитет отдаст в наше ведение столько леса, сколько потребуется. Еще один плюс, что арена не в черте города. Некоторые возмущаются, мол, неудобно. А я отвечаю — никто не был бы рад, если б мы обнесли пару городских кварталов стеной и начали там палить из всех пушек. — Но здесь у вас отличное обустройство.       Хайдигер не кривит душой. Военщина почти не бросается в глаза. Было бы засилье бетона и асфальта — смахивало бы на тюрьму или военную базу. Парк, вымощенные камнем дорожки, уютные здания со стеклянной панорамой сглаживают впечатление.       Для гостей арена праздничная и яркая как огромный парк аттракционов с торговой галереей, залом славы и милыми ресторанчиками, где можно купить коробку сладких пончиков или хот-дог за пару энженов. Для хозяев и спонсоров — арена приятная и гармоничная, как загородный кемпинг. Какая она для гладиаторов — можно только гадать. Но Хайдигер рад, что ему хотя бы больше не мерещатся лагеря, опутанные колючей проволокой.       В пику арене Бенисио Филлиган оказывается ровно таким, как ожидалось: невысоким, полноватым, лысеющим и потеющим, судя по пятнам на костюме, нещадно.       Хайдигера он встречает в просторном холле, отделанном мрамором и светлым деревом. «Переговорные, конференц-зал — все к вашим услугам», — хвастливо поясняет мистер Рид. Наверное, Бенни, — «ради бога, просто Бенни, мы с вашим отцом, так давно знакомы», — должен был дожидаться в одной из переговорных. Это больше бы подошло человеку, берегущему самоуважение, но самый дорогой костюм и золотые часы не способны изгнать из души некоторых швейцара. Похожий типаж Хайдигеру знаком не менее хорошо, и становится совсем скучно и просто. Протягивая руку для рукопожатия, он уже знает, как пойдет разговор. — Надеюсь, не заставил вас долго ждать. Бенни расплывается в улыбке. — Ничуть. Я только из ложи. Мои ребята выиграли сегодня. По правде, я даже думал, что опоздал.       Хайдигер знает, что люди вроде Бенни не могут себе позволить опаздывать на важные встречи, но молчит, разрешая собеседнику польстить самому себе. Стараясь не уронить свою значимость, тот притащил с собой двоих, словно не желая уступать даже в мелочах. И в итоге он, Хайдигер, и мистер Рид стоят каждый со своим сопровождающим за спиной, как будто по арене вообще не принято ходить в одиночку.       Хайдигера душит ехидная смешинка, грозящая неминуемо загубить знакомство, вылези она на лицо. Чтобы отвлечься он разглядывает гладиаторов за спиной мистера Филлигана.       Один, повыше и поплотнее, в комбинезоне пилота, с приятными, но в тоже время грубоватыми чертами, про такие говорят: «не вылепили, а вырезали». Второй — пониже, в легкой броне «пера» черного цвета и в маске с жутким оскалом. «Показуха», — думает Хайдигер. Бенни проворно улавливает чужое любопытство. — Дьюк, — сообщает он, — указывая на пилота. — А это, вот, Доберман.       «Полковник» хмурится. Словно «Доберман» и «проблема» для него одно и тоже. Дьюк вздыхает, мол, вот и приехали. После пары часов с Ридженом, он кажется Хайдигеру обычным человеком с бегающим взглядом и живой мимикой. В душе даже просыпается азарт узнать, каким станет тот же Риджен, когда закончится адаптация.       Доберман молчит. Как все «перья», он невысок и худ. Но Хайдигер знает, что внешность обманчива, и у обычного человека в драке против Добермана вряд ли есть шансы. — А ваши, — Бенни оценивающе осматривает Риджена и Хайфокса, — новые. Только из сортировки? Сразу заметно — взгляд у них первый месяц совсем неживой, жуть. Вы слышали, мистер Хайдигер, КОКОН ввел новые правила на минимальное количество боев в сезоне для одного гладиатора. Если вы хотите принять участие в следующем году, вам нужна команда повнушительнее, чем эти двое. — И не лень им влезать, — Хайдигер знает, он изучил правила вдоль и поперек. Знает, и к чему был этот вопрос. — А что потом? На каждую куклу выписать страховку? — Хотят вывести из игры мелких игроков. Тех, кто наскреб на одного-двух гладиаторов и гоняют бедолаг в хвост и шею каждый бой. Хочешь участвовать — соответствуй. Арена нынче популярна — каждый барыга средней руки мечтает заиметь свою команду. Если вам нужны проверенные бойцы — дайте знать, мистер Хайдигер. — У вас их много — лишних? — Четверо. Всего — двадцать. Плачу за пять боксов. Техпаспорта, ячейки, мед сопровождение… Будь оно неладно. Так что, учтите… Вам, по дружбе, только лучших, — Бенни расплывается в щедрой улыбке.       Дьюк, как и полагается, молчит. Доберман пренебрежительно фыркает так, что даже через маску звук ни с чем не спутать. — Сказали б раньше. Я вам в первом же бою подровнял бы наших под нужное количество. — Сволочь, — с обреченным выражением заявляет Бенни. — Кстати, если ищете «перо» — рекомендую. Отдам как родному. А то, боюсь, от его фокусов или поседею, или сам однажды паразита придушу. Иди-ка сюда, дружок. Экспериментальная модель. Рекордная синхронизация от нуля до ста процентов. Обстрелянный, обученный. Характер — дерьмо. А так — в пару к любому тяжу превосходно пойдет. Кстати, мистер Хайдигер, как насчет тренировочного спарринга?       Доберман делает шаг вперед и застывает в классической позе повиновения, скрестив руки за спиной и опустив подбородок. — Хватит прибедняться, — бурчит Бенни, — если пожелаете, мистер Хайдигер, любого из ваших на выбор против вот этого оболтуса. Или пусть двое на двое. Без боевых, конечно. Просто ребятки разомнутся. — Почему бы нет. Завтра. Сегодня, надеюсь, вы отметите со мной удачное начало в моей новой штаб-квартире, говорят ее уже закончили обустраивать, — мистер Рид хозяйственно кивает, — и дадите пару советов.        Даже полный дурак понял бы, что Бенни попросту решает сделать своим бойцам рекламу. Хайдигер не дурак, но ему становится интересно. На фоне обстрелянных опытных гладиаторов его собственные, наверняка, будут выглядеть слабее. Но надо с чего-то начать. — Только, уж простите, но о покупке вопрос отложим. Сколькими бы талантами ваши ни обладали. — Не зарекайтесь, мистер Хайдигер. Вдруг мои таланты вам понравятся. Так что и в пару к тяжам ставить не будете, а сразу себе заберете…       Бенни закатывает глаза, но Добермана не одергивает — самому ему было бы неловко снова заикнуться о сделке, а тут товар сам себя продает — старается.       Доберман между тем откидывает капюшон куртки, распускает ремни, сдвигает маску на бок, стягивает эластичный бафф, закрывающий шею и лицо по самые глаза. И первые секунд десять не происходит ничего. Потому что черная броня путает, и разум шепчет, что все это шутка, бред и главное — не поддаваться. А потом угол рта у Добермана дергается, и в ту же секунду, как они окончательно узнают друг друга, Хайдигер обливается холодным потом. — Хорош, — саркастически подытоживает Бенни, — особенно, пока в маске… Мистер Хайдигер… Йен, с вами все в порядке? — Конечно. Почему вы спросили?       Голос звучит сухо и холодно, но ничего не поделать. Стоит дать слабину, и эмоции хлынут. Хайдигер чувствует, как в голове тяжело бухает, словно с перепоя.       Попытка надавить? Запугать? Это ловушка? Ловушка с самого начала? Чего они добиваются? — Да у вас как-то лицо… — Бенни запинается, пытаясь быть вежливым. — Перекосило, — негромко подсказывает Доберман. — Побледнело, — быстро заканчивает Бенни, — побледнело. Хотя, это наверное все освещение… Может, мы пройдем… А то зачем стоять. Ко мне или к вам. Как удобнее. Выпьем, обсудим все вопросы. Например, кого хотите заявить завтра на спарринг? Если не секрет, конечно… — Риджена. Над подобным вопросом определенно стоит задуматься, но Хайдигер называет первое всплывшее в памяти имя. — И что же мне нужно сделать, чтоб убедить вас, насколько я лучше… Во всем. Чем ваши… Куклы, — тянет Доберман медовым голосом, — если я выиграю, вы скажете передать моему хозяину, что хотите купить меня? — Рот бы тебе зашить, подлец. — Извини, но пока что в планах такого нет. Бенни и Хайдигер начинают отвечать в унисон и неловко замолкают. Доберман, получив двойной отпор, тоже затыкается. — Мистер Райен, пожалуйста, отправьте этих молодцов к себе, устройте, проведите инструктаж, как полагается… Мы чуть позже их навестим, — Бенни отмирает первым, вспоминает, кто здесь «ветеран» арены и берет дело в свои руки, — мистер Хайдигер, давайте-ка лучше ко мне. Покажу вам, где я тут обосновался, отличный вид на арену и, по крайней мере, что выпить найдется точно, я вам обещаю. — Вы двое — за мной, — «Полковник» тычет в Хайфокса и Риджена. — И вы. Тоже.       Дьюк подчиняется сразу, не раздумывая. Помедлив, Доберман идет следом. Проходит мимо группы людей, глядя в пол, а миновав их, резко оборачивается. Хайдигер встречает прямой взгляд глаза в глаза спокойно и равнодушно. Никогда не беги от хищника.       Если все это и впрямь была ловушка Бенни, чтобы приструнить нового конкурента, заткнуть, напугать, заставить сидеть тише воды, значит, он только и ждет, когда жертва начнет дергаться.       Взгляд Добермана держит как на крючке. Риджен, опомнившись, тоже идет к выходу и заслоняет собой Хайдигера.  — Пойдемте? — Бенни потирает руки, — тут недалеко. Я решил, если уж штаб-квартира, то пускай будет в самом центре. А то некоторые приезжают, как на курорт…       Апартаменты вблизи шумной арены вдвое дешевле многоярусных лофтов в тихом парке, но Хайдигер делает вид, что купился на нехитрое оправдание. — Жаль, вы не подсказали мне этого раньше. Я бы последовал вашему примеру. Теперь из-за своего риэлтора буду выглядеть как лоботряс, который приезжает не работать, а навести лоск и расслабиться. Простите, где можно помыть руки?       «Полковник» между тем нагоняет гладиаторов и выходит на улицу. Четверка тянется следом. Доберман, идущий в хвосте, замирает, уже одной ногой за порогом. — В эту дверь, прямо, налево и до конца. Вам показать? — Мистер Рид слегка морщится прежде чем спросить. Хайдигер уверен, что в обязанности главного распорядителя не входит провожать гостей до туалета. — Не стоит. Я на пару минут. Прошу меня извинить. — Мы подождем вас, — заверяет Бенни, вертит головой и замечает Добермана. — Алекс, сынок. Проводи.       При звуке знакомого имени Хайдигер вздрагивает, но поделать ничего с собой не может, будто пальнули над ухом. Хорошо, никто не замечает. От дурного предчувствия подскакивает пульс. Доберман возвращается. С непроницаемым выражением говорит: — Сюда, пожалуйста. И ничего кроме как идти следом Хайдигеру не остается. От Добермана пахнет потом, машинным маслом и чем-то шершаво-грубым, стальным как в жаркий день пахнет от раскаленной под солнцем рельсы, запахом пороха — как назвали бы его люди никогда не нюхавшие порох. Стеклянная дверь за их спинами уходит в стену, отрезая от холла. Голоса мистера Рида и мистера Филлигана замолкают, как по щелчку. — Ты злишься, Йен? Из-за разговоров про покупку. Не злись, это же шутка. Все равно никто ничего не понял.       Самоуверенный голос Алекса, того Алекса, сбивает с толку. Как будто все происходит не здесь и не сейчас, как будто Хайдигер все еще сидит за стойкой в баре.       Было глупо надеяться, что Доберман промолчит. Проводит и исчезнет. Никто не захочет пропустить момент, когда можно наконец раскрыть карты. Хайдигер набирает воздуха в грудь. — Я не злюсь. И не вижу повода для злости. Я всего лишь ответил на вопрос, — тон выходит что надо: спокойный, холодный. Слегка отстраненная вежливость. О такую порезаться — раз плюнуть. Не хочешь, чтобы тебя покромсало на лоскуты — будь добр, держи ответную дистанцию. — Я не планирую тебя покупать. — Да, сказал же — шутка, — Доберман пытается скрыть заминку за усмешкой, но выходит неловко и пауза вылезает. — А синяк, смотрю, прошел. Невеста подлечила? Сидела у постели раненого? Или лежала в?..       Для гладиатора у Добермана слишком слабо развито чувство самосохранения. И на шипы вежливого отчуждения он бросается грудью, напролом, будто нарывается. — Я не желаю это обсуждать, — Хайдигер пытается ускорить шаг, оторваться от назойливого провожатого и закончить на этом, но оттолкнуть мягко не выходит — Доберман не позволяет над собой сжалиться и кладет руку Хайдигеру на плечо, не давая уйти:  — В чем дело? Раньше ты спокойно обсуждал что угодно.       От прикосновения по телу пробегает дрожь. Или судорога, Хайдигер не уверен, как правильно это назвать, но он слишком хорошо помнит, где и как эта рука прикасалась к нему последний раз. Самообладание летит к черту. — Зачем ты мне лгал? — Лгал? — Прикидывался нормальным. Втирался в доверие, плел сказки. Зачем? Что это? Подстава? Шантаж? Хозяин подослал? — Никто не подсылал, — Доберман сбит с толку и растерян, может и не врет. — Какие сказки? Я не прикидывался. — Ты не сказал, кто ты. — Я думал, ты понял. — Я ничего не понял. Я считал тебя… — Кем? — По крайней мере, человеком.       Хайдигер несет чушь, знает об этом, но не может остановиться. Сердце колотится как бешеное из-за проклятой руки на плече. Доберман молча смотрит себе под ноги. Потом, будто опомнившись, отдергивает руку и скалится развязной ухмылкой. — Да никто меня не присылал. Расслабься. И ничего мне не нужно. И никому я не говорил о том разе, когда мы… Развлекались.       Но облегчения Хайдигер не чувствует — лишь страх. И гнев. Потому что бояться он, Йен Хайдигер, не привык. И не какому-то гладиатору приучать его к страху. — Тот раз ничего не значит. Слышишь? Я был пьян. В меня стреляли. Мне просто нужно было сбросить напряжение.       Доберман пожимает плечами, всем видом показывая, что он готов поверить чему угодно, лишь бы уже закончить. — Ничего, — повторяет Хайдигер, как мантру, и на удивление успокаивается. — Просто случилось… По-пьяному. Мало ли. Будешь дальше держать язык за зубами, и я тоже не скажу, что гладиатор шляется по городу, как ты говорил — «в самоволке». — Идет, — меланхолично соглашается Доберман. — Не волнуйся. Ничего не случилось. Серьезного или важного уж точно. Я понимаю. — У вас все в порядке? Мистер?       Двое распорядителей выворачивают из-за угла. Доберман, который стоял вплотную, мгновенно каким-то чудом оказывается в трех футах в стороне. — Все в порядке, — с нажимом говорит Хайдигер, глядя на Добермана в упор и, внезапно ощутив прилив уверенности, чеканит стальным голосом, — благодарю, твоя помощь больше не нужна. Моя команда пока не располагает свободным местом. И, пожалуйста, до тех пор, пока я не буду заинтересован в тебе, не надоедай с расспросами. Я сам оценю твой потенциал. Детали мы обсудим позже. Возвращайся в бокс. Я найду дорогу. — Слышал? — Один из распорядителей мимоходом хлопает Добермана по плечу, — хозяин отпустил. Шагай. Тебе тут нечего делать.       Хайдигер спокойно поправляет манжеты рубашки и чувствует себя снова превосходно. Мистер Рид и мистер Филлиганн наверняка гадают, куда он запропастился, но какое это имеет значение — подождут. Никуда не денутся.       Доберман цепенеет, ухмылка испаряется, и лицо ничего не выражает, когда он ровным, безжизненным голосом отвечает: — Да, мистер Хайдигер. Как скажете. — Давай-давай, пошел, — грубовато прикрикивает распорядитель, но, наверное, больше для острастки. Потому что когда Хайдигер, перед тем как свернуть за угол, пойдя на поводу странного сиюминутного желания, оборачивается, Доберман никуда не девается и все так же смотрит ему вслед, стоя с маской в руке.