Плохие новости привычны и понятны. А хорошая новость ещё неизвестно, чем обернётся.
***
— Мисс Рейгер. Пэм знает таких посетителей, как Майк. Они громко вздыхают, вместо полотен смотрят куда угодно. И самый частый вопрос от них: «Где здесь туалет?» — Майк. Что вы здесь делаете? — Мне надо поговорить с вами, мисс Рейгер. — О чем? Пэм улыбается. Будним днем посетителей в галерее почти нет. В соседнем зале идет, едва дыша, от полотна к полотну вереница экскурсии. Но это так далеко. Пройдет не меньше получаса, прежде чем экскурсовод от импрессионизма Чейза перейдет к конструктивизму Де Стейля. — Давайте отойдем, мисс Рейгер. В углу зала, за мраморной статуей конного всадника, в окружении морских пейзажей с чайками, говорить весьма удобно. — Мисс Рейгер. Насчет Йена. Вы должны знать. — Что знать? Майк набирает воздух в грудь. Майк из тех людей, которые всегда немного смешны. А с полотна кричат чайки. Резкий, пронзительный звук пилорамы. Пэм с трудом удерживается, чтоб не помассировать виски. — Йен Хайдигер, он… Вовсе не такой, как кажется, мисс Рейгер. Острые-острые зубья. — О чем вы, Майк? Странно такое слышать от вас. В прохладной тишине слова соскальзывают бусинами с порванной нити. И разбиваются хрустальными каплями об мраморный пол. — Люди… Открываются со временем. Можно провести рядом с кем-то долгое время, и лишь спустя годы понять, с кем на самом деле ты был близок. Что ж здесь странного… Наверное, счастье — вовремя узнать, до того, как довериться подлецу или поверить вралю… Поэтому я пришел поговорить с вами, мисс Рейгер. Вы хотели узнать, что беспокоит Йена. И… Я узнал. Вжик вжик. Зубья ближе, зубья ждут. Они жаждут свое. Им все равно кого кромсать. — Вы спрашивали, кто такой Доберман. Йен Хайдигер, ваш жених, завел с ним интрижку. С гладиатором. На арене. Доберман — его любовник. Йен Хайдигер изменяет вам, мисс Рейгер. Мне горько это говорить. Чайки пикируют в пасть циркулярных пил. Зубья с визгом вгрызаются в мясо. Мясо визжит, не понять, кем оно было раньше. Везде кровь. Пэм открывает глаза. — Йен не такой. — Думаете, он святой? — Нет. Но Йена не интересуют мужчины. Чайки на своем месте, молчат. Краска на их крыльях потрескалась от времени. Клювы облезли. И головы кажутся голыми черепами без перьев с черными провалами глаз. Мир становится тише и тусклее. — Йена Хайдегера не интересуют мужчины. Его завлекает животная похоть. Без разницы кто — мужчина или женщина. Если можно взять, владеть и выплеснуть злость. Не зря же он пропадает на арене. Таких людей заводит жестокость и ощущение власти. С ним опасно иметь дело, мисс Рейгер. — С кем не опасно, Майк? Майк умолкает и смотрит косо, будто не ждал иного. — Думаете, я овечка? Вы плохо знаете меня. — Вы не… — Такая? Я пришла попросить о помощи, не думая ни секунды. Йен узнал, что я вас просила? — Нет, — Майк отвечает осторожно, как идет по минному полю, — он узнал, что я лез в его дела, но не узнал почему. — И что он сделал, когда узнал? — Угрожал. Заявился ко мне, вломился в квартиру и… — Видите. А я попросила вас об услуге, не думая, чем это обернется. Я тоже полна сюрпризов. — Не надо, мисс Рейгер. — Что — не надо? — Защищать его. Пэм чувствует, что ей душно. Она бы потеряла сознание, будь сейчас в одиночестве. Майк мешает. Это не то, что можно сделать на глазах у кого-то. — Вы уверены, что Йен и этот… Доберман, да? Газетное фото гладиатора в черной броне стоит перед глазами. Пэм лукавит, будто не помнит имени. Она помнит спецификацию — «перо», помнит про голубые глаза, серые волосы, каким-то чудом держит в памяти рост — пять с половиной футов и вес — сто пятьдесят фунтов. Помнит прочерк напротив позиции «связка». Всю ту ерунду, которую печатают газеты во вкладышах-программках перед началом сезона, и которую она перечитывала сотни раз бессонными ночами, когда сомнения брали верх. Пэм не помнит только лица — на показательных профессиональных снимках Доберман всегда в маске. — Уверен, — жестко отрезает Майк, — хотите доказательств? Доберман был настолько близок с Йеном Хайдигером, что произошло невиданное. Генетический сбой, из-за которого… — Замолчите. Зачем? Не надо доказательств. Наверное, мрамор — это заразно. Ходить среди каменных холодных статуй — заразно. Сердце стучит ровно и непринужденно, будто охладело и оглохло. — Я не поверю вашим словам, Майк, пока не услышу то же самое от Йена. А вам незачем больше копаться в чужих проблемах. — Но я хотел помочь, — растерянно говорит Майк, — вам, мисс Рейгер. Йен… — Подлец. Я знаю. Признание дается неожиданно легко и даже приносит странное облегчение. Пэм неожиданно чувствует легкость, как если бы Борей сорвал крышу музея и дыхнул в лицо свежим морским бризом. — Пусть скажет мне это сам. Хотя бы одно признание я должна от него услышать. Хоть в чем-то. Майк кивает. В глазах у него пустота и холод, как у мраморной статуи.