Дни, изменившие мир

...[09/11/2038]...

С моря, закованного льдом, то и дело завывал северный ветер, продувая до дрожи; под сапогами хрустел снег. Мороз покалывал нос, щеки, белые хлопья оседали на шапке и теплом пальто. Джордан с интересом оглядывала необычное жилье, отдаленно похожее на серые скалы: издали и не скажешь, что дом. Здоровая рука уютно лежала в кармане, не чувствуя холода, пока пальцы забинтованной левой, на какую не наденешь перчатку и не уместишь в кармане, краснели до самых кончиков и подрагивали. — Как ваша рука? Девушка отводит задумчивый взгляд от странного сооружения, поднимает глаза на Коннора и коротко усмехается. За сегодня она уже слышала этот вопрос чаще «приветов». — Шевелить пока еще больно. Но в целом порядок, — она повертела ей и улыбнулась детективу. — Заживет. Фаулер отчасти лукавит: лезвие почти прошло насквозь. Шрам наверняка останется, но как минимум на быстрое выздоровление она действительно надеялась. Делать все одной рукой было довольно неудобно. — Мы должны были остаться с вами, — удрученно подмечает андроид. — Вас едва не убили. Джордан протяжно вздыхает, изо рта вырывается небольшой клубок пара. — Помнишь, о чем я говорила вчера? — Эмоциональная привязанность важнее практичности, — произносит четко каждое слово, будто рапортует. — Да, но не только об этом, — она понимающе улыбнулась. — Я говорила, что атмосфера важна, и людям свойственно ее недооценивать. Мне всегда проще общаться с человеком наедине. Чем слабее ощущение разъединенности, тем шире доверительные границы. Оставшись с пациентом в интимной обстановке, гораздо легче сблизиться с ним. Понимаешь? Я должна оставаться одна на допросах. Это единственно верно и продуктивно. Коннор молча кивает и не спорит с ней. Оставшись с кем-то наедине, действительно видишь человека с абсолютно нового ракурса. Ты словно узнаешь его заново, и вчера детектив это хорошо понял. Когда он был с лейтенантом и Джордан, думал, что знает, какая она рассудительная, уравновешенная и прагматичная... Но слегка искаженный звук романса, шелест книжных страниц с бумажными журавлями и ее откровенный монолог его в этом разубедили. Джордан куда более душевна и чутка, чем ему раньше казалось. — По итогу вам даже удалось переубедить девианта, — он взглянул на нее с уважением, припоминая детали последнего вызова. — Если бы вас не прервали, уверен, он бы не спрыгнул. Фаулер криво усмехнулась, огорченно опуская плечи. — В такой работе не прячутся за оправданиями: человек либо выживает, либо нет, и это зависит от меня. — Винить себя в чужой смерти не совсем разумно, — деликатно возразил детектив. — Нельзя спасти всех. К подобному исходу приводит множество причин, поэтому не следует считать, будто разговор с вами стал решающим. Это вовсе не так. — Убедить себя в этом непросто, — пояснила, отрешенно наблюдая за тем, как ветер кружил падающий снег. — Люди зачастую не хотят умирать, просто бегут от боли. Они надеются, что их отговорят, вверяют свои жизни мне в руки. Идут на контакт, доверяют, когда уязвимы, чтобы я спасла их от самих себя... — Джордан запнулась. Они осторожно переглянулись, и она вновь отвела взгляд к водной глади, закованной льдом. — Я не всегда могу это доверие оправдать, оттого в случае провала и чувствуется вина. — Поэтому вы сменили специальность? — Не только. Если человек сам не стоял на краю, он не в силах понять чужой боли. Главная задача — убедить самоубийцу в обратном. Аргументы, почему нужно жить, могут быть неубедительны, но если внушить сочувствие, человек поверит. Работа не в том, чтобы найти причины жить: позже специалисты помогут людям их найти. А в том, чтобы приласкать эмпатией, — тон, которым она говорила, не давал повода сомневаться в ее словах. Девушка обняла себя за плечи, чтобы скрыть дрожь. — Для этого нередко приходится прибегать к манипуляции и обману. Одно дело — допрос, где приходится лгать человеку, чтобы получить информацию. И совсем другое — лгать, чтобы убедить его жить. — Вы имели дело с девиантом. А не с человеком, — напомнил Коннор. — Нет нужды о чем-то беспокоиться, — Фаулер неопределенно жмет плечами. — Ему вы тоже солгали? Вопрос прозвучал слишком внезапно — Джордан вытянулась, как струна. Коннор приготовился было ощутить твердый, уверенный взгляд, но поймал лишь нечто отдаленно походящее на него: серьезное, блеклое, словно девушка долго думала, а потом устала. — Да... — ее голос сделался тихим, она отвернула голову, пряча глаза. — Я не верю в то, что сказала. Коннор тоже не верит, только не ее тогдашним словам, а ей сейчас. При легком тоне и плавной речи Джордан все же казалась ему напряженной и потерянной, но он не решился лезть ей в душу и пытаться выяснить причину. Лейтенант протаптывал на снегу дорожку, расхаживая туда-сюда и разговаривая по телефону. Вид у него был больно отстраненный, брови то и дело сводились к переносице, пальцы сильнее сжимали мобильный. Минутой позже он повесил трубку, лицо приняло озадаченное выражение. — Вы выглядите взволнованным, — отмечает Коннор, наклонив голову набок. — Крис вчера дежурил в патруле, — вздохнул Хэнк. — И чуть не познал на себе гнев кровожадного полчища андроидов. — Речь ведь о Кэпитол-парке? — осведомилась Фаулер. Получив пару согласных кивков, она встревоженно нахмурила брови. — Как он спровоцировал целую толпу? — Они с еще одним полицейским подстрелили двух андроидов. Увидели десятки девиантов, растерялись и пальнули, — девушка понимающе хмыкнула. — Что с ним хотели сделать остальные, ты, думаю, и сама догадываешься. — Он в порядке? — подключился Коннор. — В штаны наложил конкретно, но оправится. И жизнь ему спас... — лейтенант запнулся, задумчиво поджав губы, — сам Маркус. Джордан побледнела. Взгляд сделался мутным. В голове хаотично закрутились те же мысли, что возникли после просмотра объявления и осознания факта, что девиант в Башне Стрэдфорд мог убить ее, но не сделал этого. Поступок Маркуса слишком благороден для машины, чья система потерпела нестабильные изменения, и она вдруг решила, что живая. Девианты, с коими Фаулер доводилось сталкиваться, действовали в своих интересах, думали о собственном благополучии, не видя ничего вокруг и не задумываясь, какие последствия их действия и желания могут повлечь для человечества. Им свойственна эмпатия к другим андроидам, но не к людям. Маркуса волнует судьба не только его собратьев. Его действия сознательны и опираются на принципы. Так, будто он личность... ...Разве такое возможно? — Как вы нашли Камски, лейтенант? — интересуется Коннор, когда они шагают ко входу в странный дом. Элайджа Камски. Основатель компании «Киберлайф», «Человек века», создатель андроидов и «Тириума 310». Предпочитает уединенный образ жизни вдали от города и, возможно, людей: дом легко спутать со скалами, словно он не хочет, чтобы его нашли. Идея навестить ученого пришла спонтанно. Во время анализа улик и имеющихся данных на рабочем компьютере произошел сбой. Хэнк сетовал на то, что справится сам, игнорируя предположения Коннора о сгоревшем блоке питания, но в итоге решил сдать в ремонт. Джордан спросила, чтобы он делал, если б ни один мастер не мог найти причину ошибки. И между ними завязался интересный диалог. «— Купил бы новый, — выдал Андерсон, как нечто очевидное. — Допустим, — задумчиво приложила палец к губам. — Но что делать, если все купленные вами компьютеры оказываются неисправны? — В данном случае это проблема производителя, — подключился к диалогу детектив. — Но он, по всей видимости, и сам не знает, в чем причина, — подметил, понимая, к чему Фаулер ведет. — Так пусть сходит к тому, кто их придумал, и надерет ему жопу. Молчание повисло слишком неожиданно. Два осененных взгляда устремились к лейтенанту, и он, кажется, сам с прозрением смотрел на них...» — Преимущество работы в органах в доступе почти к любым источникам. Поднял свои связи, и вот мы здесь, — Хэнк беспечно пожал плечами. — Отличные связи, — искренне подмечает Джордан уже у дверей. — По вашей просьбе человека буквально из-под земли достали. Даже СМИ не знают местоположения его убежища. — Если дружить, то с правильными людьми, — деловито поясняет Андерсон. Двери открываются, в них появляется симпатичная девушка-андроид с приятным лицом и белокурой копной волос. Она попеременно оглядывает всех троих, лейтенант оборачивается и под этим пристальным взглядом чувствует себя малость неловко. — Здрасте... Мы из полиции Детройта и хотели бы поговорить с Элайджей Камски. — Прошу, проходите, — девушка обаятельно улыбнулась, гостеприимно махнув рукой, пропуская их внутрь. — Я сообщу Камски о вашем визите. Располагайтесь, пожалуйста. Она удалилась в неизвестном направлении. Фаулер обвела заинтересованным взглядом помещение. Дизайн и изнутри был несколько необычен: картины и скульптуры в сюрреалистическом стиле, журналы на небольших столиках и портрет самого Камски. Уже по отшельническому образу жизни и обстановке в этом доме можно сказать, что он личность неоднозначная. Впрочем, это читается даже в лице. Умные, светлые глаза, но есть в них что-то... лукавое. Джордан люди с таким взглядом не особенно нравятся: их трудно читать. — Не каждый день ты предстаешь перед создателем, а, Коннор? — обратился к нему Хэнк. — Как ощущения? — Довольно непривычно. И, признаться, интригующе, — отточенно произносит детектив, чуть улыбнувшись. — Я бы хотел взглянуть на «человека века». — Ну а ты как, Джордан? — лейтенант заглянул напарнику через плечо. Племянница капитана так и стояла у портрета. — У тебя к этому типу наверняка уйма научных вопросов. Ты, должно быть, в предвкушении. — Не думаю, что он охотно мне на них ответит, — честно признается она, вглядываясь в мужское лицо. — Люди, которые бегут от цивилизации, не слишком разговорчивы. Послышались глухие шаги, все трое разом обернулись на них. За дверью показалась та же девушка-андроид, кивая куда-то себе за спину. — Элайджа ожидает вас. Напарники переглянулись и прошли за ней в довольно просторное помещение все с теми же причудливыми элементами декора и необычными картинами, широкие панорамные окна, в центре был бассейн, наполненный водой с примесями, делающими ее цвет багрово-алым. — Экстравагантно, — комментирует Фаулер, оглядевшись. Взгляд пал на огромную картину, техника и мазки казались больно знакомыми. Она осторожно провела по ней ладонью, когда за спиной раздался всплеск воды. — Карл Манфред, кажется. — Любите ретроспективное искусство? Девушка обернулась, встречаясь с внимательным взглядом и полуулыбкой. Живой Камски, соизволивший выйти из бассейна к ним на разговор, мало отличался от Камски на портрете: все так же неплохо выглядит и вызывает противоречивые чувства. — Предпочитаю что-то более... приземленное, — Джордан снова оглядела картину, стараясь выражаться корректно. Хэнк издал деликатное покашливание, она улыбнулась. — Но мы здесь, конечно, собрались не про живопись болтать. — Я лейтенант Андерсон, — представился полицейский. — Это Коннор и Джордан, — указал поочередно. Камски бросил цепкий, исследующий взгляд на каждого, сложив руки в замок, отчего девушке тут же стало не по себе. Для Фаулер этот жест стал своеобразным сигналом «старта» к предельной концентрации и анализу. Люди, настроенные на откровенный разговор, обычно не прячут ладони. — Чем могу быть вам полезен? — Мы расследуем дело о девиантах, — продолжил лейтенант. — Знаю, вы давно покинули «Киберлайф», но я надеялся, вы сможете помочь нам кое-что прояснить. — Девианты... Поразительные создания, — произнес Элайджа не сразу, но с особой теплотой. — Идеальные существа с безграничным интелектом обрели свою волю. Машины лучше нас во всем и война с ними неизбежна... Величайшее достижение человечества грозит стать его гибелью, — он криво усмехнулся. — Какая ирония... — Как просто вы об этом говорите, — Джордан неосознанно мыслит вслух. Поняв это, слегка кусает губы. — Но мы все-таки не философию разводить сюда пришли. Нужно понять, как именно андроиды становятся девиантами. Камски разводит руками. — Идеи — это вирусы, поражающие общество. Является ли стремление к свободе заразным недугом? — Но у машин нет воли и не может быть, — возражает девушка, скрестив руки под грудью и прикрыв глаза. — Воля — способность сознательного действенного регулирования. У андроидов нет сознания, им чужда рефлексия, они никак не могли дойти до идей самостоятельно. Если только идеи в них изначально не заложены... Не этого Фаулер ждала от встречи с прародителем андроидов: говорит, как политик, а не человек науки, да и рассуждает так же. Элайджа не спешил отвечать на заявление Джордан, недолго задержав на ней свой многозначительный взгляд. Что творилось у него в голове, пока девушка также упрямо сверлила его глазами, один черт знает. Фаулер заведомо спрогнозировала, что вряд ли поймет ход мыслей изобретателя. — Может, уже начнем говорить по существу? — хмуро обрывает их Хэнк. — Когда выясним, что нужно, дискутируйте хоть весь день. Машины, которые вы создали, замышляют революцию. Если не можете сказать нам ничего полезного, мы лучше пойдем. Мужчина проигнорировал это высказывание, теперь уже пристально заглядывая в лицо RK800. Джордан насторожилась: так хищно смотрят в глаза, только когда от тебя чего-то хотят. — Ну а ты, Коннор? — ученый приблизился к нему. — На чьей ты стороне? — Разумеется, я на стороне людей, — отвечает флегматично и без лишних раздумий. Камски усмехнулся, качнув головой. — Такой ответ предписывает программа. Но ты, — он сделал еще шаг, оказавшись совсем рядом с ним, не прерывая зрительного контакта. — Ты сам то чего хочешь? — Мои желания роли не играют, — продолжил так же невозмутимо. Элайджа еще раз всмотрелся в его глаза и отошел чуть в сторону. — Хлоя? — окликнул девушку-андроида. Она подошла ближе. — Полагаю, вы слышали о «тесте Тюринга»? — обратился к присутствующим и положил руки на плечи машине. — А мне интересно, способна ли машина к эмпатии. Я назвал это «тестом Камски». Он очень простой, — Камски обернулся к девушке-андроиду. — Великолепна. Одна из первых разумных моделей в линейке «Киберлайф». Юная, — нежно провел тыльной стороной ладони по ее щеке. — И вечно прекрасная. Цветок, который не увянет. Но все же — кто она? — обратился к наблюдателям. — Просто пластиковая кукла? А может, личность? Живая душа? — он прошел к небольшой тумбе, недолго порылся в ней. В руке показался пистолет, Хлоя опустилась на колени. Джордан внутренне затрясло от негодования и очевидной догадки. Она сжала губы так, что они превратились в побелевшую тонкую полоску. — Тебе придется ответить на этот занимательный вопрос, Коннор, — Камски вложил в его руку пистолет. Глаза детектива беспокойно бегали от оружия к сидящей напротив девушке. — Уничтожь машину, и я расскажу тебе, все что знаю. Или пощади, но тогда ты от меня ничего не узнаешь, — изобретатель мягко положил ему руку на плечо, но жест этот андроида не успокоил. — Что для тебя важнее, Коннор? Расследование или жизнь этого андроида? Решай, кто ты. Послушная машина... — он наблюдал за переменами в лице растерянного RK800 неотрывно. — Или живая душа? Задает неоднозначные вопросы, подводит к симпатичному ему исходу. И в завершение спектакля — путает и искушает. Дергает, словно марионетку, за понравившиеся ниточки. Чертов провокатор и интриган... Девушка с силой закусывает губу, чувствуя, как что-то внутри нее протестует. — Довольно, — в мыслях Джордан ее голос звучал не так резко, как оказалось на деле. Хэнк, абсолютно не привыкший к такой Фаулер, удивленно обернулся. В ее глазах с остервенением бились разряды молнии, но лицо оставалось совершенно непроницаемым. Ни одной яркой эмоции из тех, что пылали у нее в груди, внешне не отразилось. У девушки перехватило дыхание, в горле запульсировала острая боль. — На какое, интересно, проявление эмпатии вы рассчитываете, с откровенным безразличием ставя другого андроида под дуло пистолета? Ваша заинтересованность и предвкушение неприлично явны. Как раз для вас андроиды — копии с конвейера, которых вы используете в своих изощренных тестах. Я ученый, и, соответственно, осуждать ваши методы не в праве... Но обходиться так с моим напарником я вам не позволю. Элайджа стойко выдержал ее прямой взгляд и загадочно усмехнулся. — Кажется, я был несколько несдержан. Но мой интерес исключительно научный, углубляться в нравственную составляющую излишне. Вам, Джордан, следовало бы это знать, — он сделал паузу, пока Фаулер набирала в легкие воздуха, чтобы на одном дыхании раздавить его своими аргументами, но потом резко отвернулся к андроиду и добавил: — Спусти курок, — быстро кладет Коннору руку на плечо, наклоняясь к нему. — И я тебе все расскажу. — Не вздумай, — решительно произносит Джордан с другой стороны от детектива. — Не поддавайся на его провокации, Коннор. Опусти пистолет, прошу тебя... Ты всерьез поверишь человеку, который до сих пор не дал ни одного конкретного ответа? В процессоре хаотично проносились сотни команд одна за другой, рука, сжимающая пистолет, едва заметно подрагивала. Система анализировала то одно убеждение, то другое, противоречащее предыдущему, и в какой-то момент уже была готов взорваться от перенапряжения. Диод отливал желтым свечением, изредка мерцая, вечно сменяясь ярко-красным. Коннор неотрывно смотрел в пустые глаза напротив, в лицо, где ясно читалось смирение с любой участью, и от этой беспомощной покорности что-то внутри него задрожало. Детектив впихнул пистолет ученому в руки с потерянным видом, прерывисто дыша. — Изумительно... — восхищенно прошептал Элайджа, медленно отходя от андроида. — Наш последний шанс на спасение человечества сам оказался девиантом. — Я не девиант, — резко отозвался Коннор. Диод по-прежнему плавно перетекал от желтого к красному, сигнализируя о напряжении. — Ты пожертвовал интересами расследования, чтобы пощадить машину, — спорил Камски, подав Хлое руку. — Увидел в андроиде живую душу. Проявил эмпатию. — Стреляй он или нет: вы бы ничего дельного не сказали. Живая душа тут не при чем, — также спорит Джордан, но уже с ним. — Единственное, чем мы пожертвовали, позволив проворачивать ваш эксперимент, — наше время. — Вы так уверенно обвиняете меня во лжи, — подмечает с неоднозначной полуулыбкой. — Воодушевляюще. Но безосновательно. — Доказательства носят и невещественный характер... Например, ваше выражение лица. — А вы, значит, «ходячий полиграф», — подытоживает непринужденно, будто акцентируя внимание на контрасте его невозмутимости и ее взволнованности. — Физиономист, — уточняет хмуро. — Это прозвучит несуразно, но я хочу попросить вас об одолжении, — вдруг заявляет основатель «Киберлайф». Его рука ненавязчиво опускается на ее плечо, вынуждая Джордан поднять глаза. — Поразмыслите над тем, кто из нас сегодня был действительно несдержан, и что послужило этому причиной. К сожалению, вы сейчас не подберете слов. Но мне интересно, что бы вы сказали. — Все, пошли отсюда, — Хэнк оттаскивает Фаулер от ученого, подтолкнув в направлении выхода. — Оставь его, Джордан. Оно того не стоит. Девушка на удивление не противится. Она тяжело вздыхает, кивая, и шагает вслед за лейтенантом. — Кстати, — доносится им вслед приятный голос. — Я всегда оставляю в своих программах лазейки... На всякий случай. Эти слова, брошенные ненавязчиво, слишком режут по ушам и прочно заседают в голове. Уже за пределами комнаты Фаулер позволяет себе выглядеть куда менее невозмутимой. Холодный ветер ударяет по щеках, сильно треплет волосы и это приводит в чувства. Белые хлопья ложатся на плечи и на шапку, снег хрустит под их шагами, когда они покидают убежище изобретателя. — Почему ты не выстрелил? — Андерсон задает Коннору ожидаемый и неизбежный вопрос, замедляя шаг. — Я не смог, — отчеканил детектив, обернувшись к напарнику. — И все. — Ты мне уши прожужжал своим «в интересах расследования», — вспоминает полицейский, хмыкнув. — У нас был шанс что-то узнать, а ты все слил. — Да знаю я, что шанс был, сказал же: не смог! — он повысил голос и развел руками. — Не смог я, понятно? — повторил почти членораздельно в лицо лейтенанту. — Да мы бы в любом случае ничего не узнали! — возражает Джордан, чувствуя, как ее все еще внутренне колотило. — Он и дальше бы уходил от ответа и говорил слишком абстрактно. Люди, которым скрывать нечего, говорят прямо. Какая часть моих объяснений, лейтенант, вас не устраивает? — Если все настолько очевидно, что ж ты просто не отняла у него пистолет? — Хэнк смотрит на нее остро, многозначительно. — Ждала исхода, Джордан? Ее брови изумленно взметнулись вверх. Андерсон припомнил, как он сам наставил на Коннора оружие после произошедшего в клубе, подозревая того в девиации. Фаулер хоть и окрестила тогда его поведение «признаком параноидального психоза»*, но не предприняла никаких практических действий. Сейчас вид у племянницы капитана был максимально оскорбленный. — Все ученые — те еще циники со шкафом скелетов. Я в том числе... Но я, кажется, ясно выразилась насчет таких экспериментов. Глупый намек, — упрямо сложила руки на груди. — Отнять пистолет — значит решить за него. Коннор не обязан был слушать меня. Он сам решил не стрелять. Хэнк недолго посмотрел на нее, бросил короткий взгляд на андроида и вдруг одобрительно улыбнулся. — Может, и правильно сделал... — подытожил, возвращая присущий ему задор, и двинулся к машине. Джордан, глядя ему вслед, снисходительно качнула головой. Снег скрипел лишь под его шагами — девушка обернулась. Коннор провожал лейтенанта затуманенным взглядом, словно был не в силах двинуться с места. Фаулер в привычно дозволенном жесте успокаивающе кладет ему руку на плечо и смотрит с сочувствием, когда встречается с чужими глазами. — Вы позволите личный вопрос, Джордан? К удивлению детектива она негромко смеется. — Опять? Вы, андроиды, все что ли такие дотошные? Коннор ее реакцию считает за согласие, а вопрос риторическим. — Вы говорили, что убийство ничего не даст. Исключительно прагматичные мысли. Вас ведь не заботила судьба того андроида. И тем не менее, вы не дали мне выстрелить. Я не стал стрелять в большей степени из-за вас, — откровенно декларирует детектив. — Решение должно было быть единственным, очевидным, но, — он повел плечами. — Я сомневался. Я... сомневался... — отрешенно повторил, будто никак не мог в это поверить. — И не смог. По причинам, объяснить которых я не в силах. Но решающей стали вы. Почему вы не дали мне выстрелить? Джордан непрерывно разглядывала следы под ногами, уверенная, что смятение в ее глазах выдаст беспомощно-потерянное состояние с потрохами. Фаулер ловила себя на мысли, что совершила противоречивый поступок, задается кучей вопросов и не находит ответов. Понятно, что Камски имел в виду под неспособностью подобрать слова... Она чуть запрокинула голову, прикрыв глаза, и тяжело вздохнула. — Не знаю, — честно призналась девушка. Голос ее прозвучал глухо. — Я видела твое замешательство... что-то не позволяло тебе равнодушно лишить ее жизни. И ты из-за этого разрывался. Мне было больно смотреть на то, как ты переступаешь через себя, потому что должен, — Джордан медленно обернулась к нему. — Этот эксперимент бесчеловечен: и в отношении той девушки-андроида, и в отношении тебя. Я не дала тебе выстрелить, потому что ты этого не хотел. Этот ответ озадачивает. Коннор опускает глаза, не выдерживая ее ровного, спокойного взгляда. — Программа предписывает действовать в интересах следствия. Мои желания не важны. — Я понимаю, — пальцы рук продолжают подрагивать, впиваясь в ладони. — В силу профессии ранее мне приходилось наблюдать такие сцены. Я скептик, прагматик, педант... Ученый, в конце концов! И должна действовать в пользу исследований, как бы к такому не относилась. Бесстрастно изучать, анализировать. Молча дожидаться исхода. В этот раз, — она запнулась. — ...мне это почему-то показалось неправильным. Я просто решила вмешаться. Они замолкают ненадолго, с трудом переваривая все, что друг другу сказали. Ее поступок столь же нелогичен, сколько его решение. И им обоим сложно это принять. — Ну и чего вы там застряли? — ворчливо кричит им Хэнк, уже занявший место за рулем. — Пока наговоритесь, я тут инеем покроюсь. Фаулер осторожно смеется в ладонь, уже и забыв, что у нее там забинтованная незажившая рана, покалывающая чувствительную кожу. Она слегка морщится, подвигав рукой, одаривает андроида добродушной улыбкой и шагает к машине. Коннор идет следом, в очередной раз подмечая, как странно его организм реагирует на их контакт. Команды появлялись, но код в них был порою ему непонятен, что заставляло систему охлаждения нестабильно работать, а переплетения труб внутри сжиматься, отчего кончики пальцев, обтянутых в подобие человеческой кожи, начинали немного трястись. Диагностика лишь говорила о его полной работоспособности. Уже в сорок седьмой раз. Коннор знает: что-то в нем меняется. Но он не может уловить, что именно.