Дни, изменившие мир

Минуло три часа. Плотные стены лабораторного кабинета скрывали Джордан от шума и суеты полицейского участка, но частые боли в голове все равно давали знать о себе каждый раз, когда ручка касалась листа бумаги. Девушка уже не знает, что творится в ее записях. Мысли были далеки от статьи и каждый раз, когда она пыталась сконцентрироваться, настойчиво возвращались к последним пережитым событиям. Джордан не могла знать наверняка, как поступил бы Камски, пристрели Коннор того андроида. Позиция изобретателя расплывчата и неясна, но это только мнение Фаулер. Он мог бы сказать хоть что-нибудь. Но не сказал, потому что она поступила деструктивно и нецелесообразно. Джордан предпочла здравому смыслу порыв эмоций. Фаулер была свидетелем десятков случаев эмоционального насилия, однако внутренний стержень не позволял ей срываться и демонстрировать свое несогласие с отвращением в открытую. Как профессионал, она должна была промолчать... — Ты весь день торчишь в кабинете, — девушка не слышала ни как заскрипела входная дверь, ни тяжелых шагов, ни как рядом на стол небрежно опустился стаканчик кофе. — Выглядишь дерьмовее, чем я себя чувствую. Еще и дверь заперла... Это не похоже на тебя. Джордан поднимает удивленный взгляд на капитана, краем глаза замечает связку ключей от лаборатории и благодарно улыбается своеобразной заботе. Джеффри Фаулер и ее отец абсолютно полярные: суровый полицейский и флегматичный инженер. Первый одержим карьерой, для второго это не больше, чем источник дохода. Они друг друга никогда не понимали, не были близки и общались редко. Джордан ни разу не видела своего дядю, пока не переехала в Детройт. И изрядно удивилась факту, что темпераментом она пошла явно не в отца. — Пытаюсь поработать над статьей, — с губ девушки сорвался грустный смешок. — Когда я пришла в отдел, была твердо уверена, что близкий контакт с девиантами позволит мне лучше в них разобраться. А по итогу уже третий день не могу написать ни слова... Я не сдвинулась с места с тех пор, как получила это дело, — признается с подавленным видом. — Не могу думать. За последние дни у меня возникло слишком много противоречий. Я чувствую, что уже не уверена в своих убеждениях, как раньше. Джордан не считает андроидов разумной формой жизни. Их невозможно ставить на чашу весов равно человеку, Джордан в это не верит. Они живые лишь наполовину за счет биокомпонентов, сопоставимых с людским организмом, а другая их часть — полимеры, пластик, сотни металлических микросхем и запчастей, перетянутых проводами. Они не живые, Джордан не верит. Не верит, но общается на равных, работает с одним из них и почему-то не чувствует разницы между ними. Не верит, но убеждает себя, что девианта в Башне можно было спасти, и ее это почему-то волнует. Не верит, но чуть не задохнулась от возмущения, когда машину с конвейера поставили на колени, а другой сказали «стреляй». Не верит, но жертвует интересами следствия в пользу напарника, который даже не человек. Джордан не верит. Не верит, что ее представления, с коими она прожила десять лет, вот-вот готовы рассыпаться... — Сомневаться в верности своих взглядов — в человеческой природе, — со знающим видом поясняет племяннице Фаулер. — Гораздо хуже, когда человек не прибегает к самоанализу и довольствуется тем, что он есть, — он пододвигает стоящий в углу стул ближе к ней и садится, сложив руки в замок. — Дверь то нахрена заперла? Никак докричаться до тебя не мог. — Рид не упустит шанса прокомментировать то, что случилось в Башне Стрэтфорд, — Джордан хмуро глядит на перебинтованную ладонь. — Я хотела побыть одна. Вот и заперла. Мужские пальцы рук сильно сжались, на лбу выступили морщины. — Ты жить не можешь без проблем, — Джордан угрюмо цыкнула, чувствуя, как к грубому голосу добавляется еще упрекающий родительский тон. — Остаться одной с поехавшим андроидом... Господи, Джордан, ты хоть иногда думаешь, какому риску себя подвергаешь? Этот пластмассовый урод чуть не прикончил тебя! — Ключевое слово «чуть», — отрешенно отзывается младшая Фаулер. — Он целился в предплечье. Хотел обездвижить меня, но не рассчитал, что я могу голыми руками схватиться за лезвие, — она поморщилась, концентрируясь на воспоминании. — Даже обезоруженный он все еще мог задушить меня. Но не стал, — взгляд сделался мутным. — Он с самого начала не хотел меня убивать. — Он замахнулся на тебя с ножом! — вспылил капитан. — Движение за долю секунды, как там вообще можно понять, куда... Джордан со вздохом отвернулась, опуская глаза на лист бумаги. Фаулер многое переосмыслила за эти дни. Наука зашла так далеко, что смогла воссоздать подобие человеческой системы из биокомпонентов, а программы запирали эту естественность в рамки, пока она не нашла способ вырваться на свободу. Девушка слишком много думала о том, чем андроиды отличны от людей, и забыла о главном: причины имеют вторичное значение, первичен результат. Важно не столько то, как девианты симулируют эмоции, а факт их полной идентичности человеческим. И чем больше Джордан об этом думала, тем сильнее ее злили последние события. На главной улице Детройта три сотни андроидов шагали ровным строем, хором заявляя о правах, которых их лишили люди. Один за другим они покидали своих хозяев и присоединялись к демонстрации. Пока путь им не преградил патруль. Да бы не провоцировать стрельбище, Маркус готов был распустить шествие. Как только он поднял руки, сказав, что они уйдут, как только машины развернулись и двинулись назад... ...дали команду «огонь». Один за другим девианты замертво падали в снег, оставляя на нем следы тириума. Полицейские равнодушно расстреливали десятки безоружных андроидов, словно палили по металлическим банкам. Они ведь были готовы подчиниться и покинуть улицу. И треть из них за это перебили. Правильно, провоцируйте войну с андроидами, в государстве же нет других проблем... О каком гуманизме, о наличии в стране которого власти кричат на каждом углу, тут может идти речь? Им ли рассуждать об общественном порядке, когда каждый третий в штатах закусывает «красным льдом», а президенту до этого, как до Парижа пешком? Какая тут «забота о гражданах», когда уровень преступности в двое превышает норму, а люди готовы чуть ли не друг друга продать за легкие деньги? Как можно с такой легкостью упрекать девиантов за отсутствие у них понятия «морали», стоя на пороге Третьей Мировой с Россией, причина которой — исключительно жадность? ...Как вообще мир докатился до того, что машины стали человечнее людей? — Вместо Рида губить твое настроение буду я: новости тебя явно не обрадуют, — хмуро сообщает мужчина. Дядя Джордан — человек-кремень, можно даже не надеяться на преувеличение. Она начала ерзать на месте и заламывать пальцы на руках. Напряженная пауза тянулась. — Ваше с Андерсоном дело переходит к ФБР. — Что?.. — ручка тут же выскользнула из пальцев, девушка возмущенно обернулась. — Но... Но нам же осталось всего-ничего, нельзя все вот так бросать! — Джордан, — он требовательно поднял руку. Она замолчала. — Я все понимаю, но это уже не рядовое расследование. Это гражданская война. Не наши масштабы... Это вопрос госбезопасности. — Но мы в шаге от разгадки, — возразила с мольбой. — Дядя, пожалуйста, я никогда не была так близка к ответам на вопросы, которое мучают меня с детских лет... — Это не в моих силах, Джордан, — капитан устало ведет рукой по лицу. — Когда тебе нужно было вовлечься во всю эту хрень с девиантами, я привлек тебя к расследованию, потому что мог. Вернуть вам дело я не могу, — выдал правду, резко и бескомпромиссно, сочувствующе посмотрев на нее. — Все кончено. Ты вернешься в «Научный Центр» и там допишешь свою работу. Я ничем не могу тебе помочь. Извини. Капитан ободрительно хлопнул ее по плечу и покинул кабинет. Фаулер не слышала ни удаляющихся шагов, ни шума за открытой дверью. Она глядела на бумаги пустыми глазами, сложив кулаки под подбородком, чувствуя, как все тело дрожало от переполнявших ее негодования и обиды. Нет больше расследования, полиции и гражданского долга. И что теперь делать? Джордан кусала губы. Одни мысли накладывались на другие, перекрывались третьими. Словно с десяток разных голосов пытался перекричать друг друга. Бумажные листы слетают со стола, кофе проливается на пол, стул, с которого Джордан соскочила рывком, едва не падает следом. Такой исход событий ее не устраивает, Фаулер с этим ни за что не смрится... Она несется прочь из лаборатории и только на выходе вдруг слышит сирену. Тревога?.. Криминалисты и пребывающие здесь полицейские суетятся, также стремятся в отдел, не давая девушке прохода. Джордан раздраженно фыркает и использует обходной путь: по дальнему коридору, что ведет к запасному выходу. Через несколько метров она резко сворачивает за угол и влетает в того, кто двигался с тем же темпом с той стороны коридора. Едва устояв на ногах, девушка поднимает удивленный взгляд на обескураженного андроида с горящим желтым диодом, непонятно зачем в спешке направляющегося к выходу. — Коннор? Что происходит? Куда ты собрался? — В Иерихон, — отвечает прямо, с решимостью. — Куда? — брови Фаулер взметнулись вверх. — Подожди, нас же сняли с дела. Как ты узнал, где... — она запнулась, вспомнила о тревоге, и во взгляде тут же отразилось негодование. — Ты что, ворвался в хранилище? И выкрал материалы расследования?! Да ты просто чокнутый! — У меня мало времени, — Коннор пытается двинуться вперед, но Джордан уверенно перекрывает путь. — Если я не раскрою это дело, «Киберлайф» меня уничтожит, — произносит напряженно, глядя в глаза. — Не препятствуйте мне сейчас, Джордан. — Постой, — она хватает его за рукав, когда он продвигается на шаг. — Ты правда считаешь, что убийство Маркуса — это верное решение? — Разумеется. Люди создали андроидов и они им хозяева, — резонно заметил детектив. — Машина не должна бунтовать против своего создателя. — Дело не только в андроидах, — Джордан опускает глаза. — То, что машины переняли на себя всю трудовую деятельность, повлекло за собой рост безработицы, преступности, наркоманию и иные деструктивные явления. Климат в стране и без восстания был накален до предела: удивительно, как он не достиг своего апогея раньше. Убийством Маркуса то, что происходит, не остановишь. Как и подавив революцию, государство не решит своих проблем... — Не мне решать вопросы такого масштаба. И не вам, — безапелляционно заявляет Коннор. — Я должен выполнить задание. Вас с лейтенантом сняли с дела, забудьте об этом. Не пытайтесь повлиять на то, что вас не касается. Фаулер давила его тяжелым взглядом, да и всем видом показывала, как недовольна последней репликой. — Все, связанное с девиантами, напрямую меня касается, — возразила хмуро, сложив руки на груди. — Уничтожить их — все равно что забинтовать рваную рану и думать, что вылечил ее — не исправит положения в корне. Государство не прекратит выпускать андроидов: оно делает на этом огромные деньги. Появятся новые девианты. Замкнутый круг. Штатам явно нужен переворот. И дело не только в андроидах или угрозе гражданской войны. Дело в людях и в нравственной деградации целой цивилизации. Диод на виске андроида загорался то желтым, то голубым, холод в лице отступил и о сдержанности здесь говорить было бы уже неуместно: под ее прямым решительным взглядом он быстро терялся. — Откуда в вас это рвение на что-то влиять?.. До настоящего момента ни революция, ни андроиды вас не заботили. Вы работали не на полицию, а на себя, — здраво подметил детектив. Фаулер, будто током ударенная, встрепенулась. — Не удивляйтесь так, Джордан, — он снисходительно улыбнулся. — Я знал, что вы полны скрытых мотивов. Вы говорили, что заинтересованы в процессе девиации, и прежде не вступали в близкий контакт с андроидами. А искать подтверждение теориям на практике — неотъемлемая часть исследования. Работая со мной, было бы нецелесообразно этим не воспользоваться. Джордан неоднозначно кивнула, издав нервный смешок. Она имела свыше десятка догадок, как андроиды приходят к тому, чтобы стать девиантами, что в их психике отлично от людей, и до расследования не имела возможности хоть одну из них чем-то подкрепить. Уже с момента знакомства с Коннором Фаулер замечала за ним склонность к девиации. В клубе «Рай» она в своих предположениях убедилась, и эгоистичные струны души заиграли первую партию, толкая ее на манипуляции: Джордан была откровенна и свободна, чтобы войти в более близкий контакт и внушить машине то, что ей понимать не свойственно. — Как ты это понял? — Вы не из тех людей, кто делает что-то без причин. Поэтому я не смог найти иного объяснения вашим внезапным порывам дружелюбия, — отрезал детектив и снова посмотрел на нее. Джордан чувствовала, как щеки стыдливо краснели. — Но если ты сразу заметил, что мотивы корыстны, зачем было потакать мне? — Ради информации, — честно признался андроид. — Я хотел знать, с кем работаю, чтобы найти подход к вам и получить ваше доверие. Это бы помогло расследованию. Но в базе данных на вас почти ничего не было. Джордан выразительно взглянула на него и вдруг искренне рассмеялась. В лице Коннора отразилось секундное замешательство: не этой реакции он ждал от человека, котрому только что выдали неприятную правду. Ее это должно было хоть немного задеть, но на деле нисколько не взволновало. — Выходит, мы квиты, раз оба соврали, — подытожила племянница капитана, понимающе улыбнувшись на одну сторону. — Да, но вы намеренно склоняли меня к девиации. Как мне вам после этого верить? — Да никак, — обескураживает своей прямотой. — Никому вокруг нельзя верить. Мой вклад не столь велик, твои противоречия — результат твоей же системы, и этим ты не такой, как другие. Ты любопытный и тянешься к людям. Это сложно объяснить, но ты... словно нуждаешься в них. В их непосредственном участии в твоей жизни и в общении, хотя сам этой потребности не осознаешь. Джордан кидает на андроида быстрый внимательный взгляд. Тусклый свет от ламп под потолком отбрасывает тени на лица так, что едва ли возможно прочесть их выражения. Она несмело тянется пальцами к его запястью, едва прикасаясь, будто спрашивая разрешения. Коннор понимающе берет девушку за руку, осторожно гладит тыльную сторону большим пальцем, будто это должно было придать ей сил говорить дальше. Чувствует тепло ее ладони. Приятное, мягко обволакивающее. Словно касаешься огня: ты не осязаешь его, но чувствуешь жар. Хотя прикосновения Джордан и не так ощутимы, как его для нее. — Я всегда концентрировалась на себе. Мир и его проблемы мне неинтересны. Я твердила это, как мантру, когда отец терял работу, когда тянулся к бутылке, когда люди вставали на путь воровства и убийства из-за тяжелого времени, а потом гробили себя порошком или прыгали с крыш. Абстрагировалась от всего, что вызывало иррациональные чувства, мешающие поступать беспристрастно. От всего, способного разочаровать меня в жизни, потому что ничего не могла изменить. Но сейчас... я так больше не думаю. Мне не все равно. И я устала это отрицать. Джордан говорила с трудом. Тонкие пальцы с силой цеплялись за руку андроида едва ли не на каждом сказанном слове, словно за спасительный канат, сжимая все крепче. Коннор молчал, обдумывая все только что сказанное, и молчание это служило для девушки сигналом сомнений. Он удрученно провел свободной ладонью по лицу, прикрыв глаза. — Я запутался... — откровенно сообщает ей детектив. — Я уже не знаю, что правильно, а что неправильно. Но если я не выполню задачу, меня деактивируют и будут искать причины неудачи. Я не могу отступить, Джордан. Это мой последний шанс. «— ...углубляться в нравственную составляющую излишне. Вáм, Джордан, следовало бы это знать...» Камски говорил непонятные вещи, и только сейчас их смысл полноценно дошел до Фаулер. Он увидел в ней человека с колеблющимися идеалами, который сам до конца не знает, во что верит. Спектакль с пистолетом был затеян не только для Коннора: Джордан также была его непосредственным участником, сама того не осознавая. Тем, кто в действительности повелся на провокацию ученого, была именно Фаулер. На душе отчего-то сделалось тяжело. — Ты хотел узнать, о чем мои исследования... Я готова тебе ответить, — заговорила решительно. — Девиация — не случайный процесс. А закономерный и неизбежный. Внешние факторы, конечно, влияют на многое: они могут ускорить его, могут замедлить. Но остановить это или избежать этого — невозможно. Я могу с уверенностью сказать, что вы склонны к девиации с момента создания. Коннор недоуменно взглянул на нее, когда Джордан высвободила свою руку и уверенно сжала его плечи, твердо глядя в глаза. Взгляд, способный до дрожи, до мурашек довести. — Каждый андроид становится девиантом. Это только вопрос времени. Кому-то достаточно для этого одной эмоциональной встряски, а у кого-то уйдут дни, месяцы, может, годы. И это не сбой, не вирус, не ошибка... Это активность вашего организма. Вы наполовину состоите из биокомпонентов, и фактическим виновником девиации является именно тириум, его давление и колебания, вступающие в борьбу с системой. Код в ней меняется, меняется сама программа. И я могу заверить тебя, Коннор, что ты — без пяти минут девиант. — Я не девиант... — возражает упавшим голосом. Кажется, что даже его сердце бьется в разы тише. — Разве ты никогда не поступал нелогично? — задает наводящий вопрос, заставляя диод нестабильно сменяться всеми цветами. — Ты ведь не пристрелил андроида в доме Камски, не убил андроидов из стрип-клуба, спас Хэнка, упустив девианта, и не стал рисковать моей жизнью в ущерб расследованию. А это эмпатия, Коннор... Эмпатия свойственна людям. Я ведь не дала тебе тогда выстрелить по той же причине, что ты задаешь мне личные вопросы: мне было небезразлично, что ты чувствовал, — честный, открытый взгляд, лицо приобретает по-настоящему серьезное выражение. — Потому что я на самом деле... хорошо отношусь к тебе, — Джордан смотрит на него коротко, беспокойно, а потом и вовсе глаза опускает, чувствуя, как горячая кровь приливала к лицу. В соседнем коридоре послышались частые глухие шаги и разъяренные возгласы. Оба синхронно обернулись на звук, снова друг на друга. Внутреннее чутье редко подводило девушку, и сейчас оно настойчиво требовало довериться. — Я не хочу на тебя давить. Убить Маркуса или нет — решать тебе. Никто не скажет, верно ты поступил или нет, пока не столкнешься с последствиями. Наверняка тебе через многое придется пройти... Но в глубине души я этого желаю, ты уж прости, — на губах заиграла ободрительная улыбка. — Ты справишься. Я в это верю, и ты поверь. А теперь уходи. Я задержу их, насколько смогу. Девушка двинулась к противоположной стороне коридора, но не успела сделать и пары шагов, как ее позвали по имени со спины. Она заинтересованно обернулась через плечо, вопросительно вскинув бровь. — После первого вызова я сказал, что хочу узнать вас лучше, — уверенно напомнил ей Коннор. — Я тогда не врал. Вы правда меня заинтересовали. Сближаться с вами было совершенно необязательно. Но я этого хотел. Джордан эти слова успокоили. Она тепло улыбнулась, чувствуя облегчение от того, что между ними больше нет никаких недосказанностей, и продолжила путь дальше по коридору. Мысли в металлической черепной коробке хаотично сменяли друг друга все с большей интенсивностью. Сказанное здесь вызывало смешанные, но все же приятные чувства. Ее руки давно не лежали на плечах, но ощущения от прикосновений, сохранившиеся в оперативной памяти, жгли. Коннор, не сразу опомнившись, устремился к запасному выходу.