Этой ночью

Пете получше, температура спадает, голова перестаёт болеть и таблетки уже не нужны… Ладно, голова у него не болит, потому что от алкоголя сосуды расширяются. Да, первый день Хазин буквально не отпускает бутылку коньяка, ставя на телефоне режим в полёте, чтобы никто не мешал проводить культурно время. На второй день парень ловит жуткий отходняк, слегка опохмеляется и… даже не думает отключать режим полёта на телефоне, также не думая, что мать сейчас может уже все морги Питерские обзвонила и Прокопенко мозг вынесла. М-да, после обеда он всё же включает телефон. И действительно, маман звонила тридцать раз, пару раз отец, да ладно. Прокопенко тоже звонил раз. А потом смс написал, что не дело это всё, игнорить семью. И что мамке о ситуации с Игорем сказал, тоже упомянул. Петя тогда расхохотался, как чёрт, на всю кухню, а потом за голову схватился, садясь за стол. Руки тряслись, будто он алкоголик со стажем, а на деле же — простое волнение. Скажет ли мама отцу? Что сама думает? Она же так всегда хотела, чтобы сын её счастлив был со своей родственной душой. Кстати, об этой мрази, по-другому Хазин пока не мог назвать Грома. От него пропущенных было больше всего. Сорок семь. И смс штук двадцать с просьбами поговорить. Петя шмыгнул носом, вытирая его тыльной стороной ладони, и снова посмотрел на остатки коньяка. Трезвым бы Игорь хер написал бы, Хазин как никто другой знает. Решает не отвечать. Да и смысл? Маме всё же звонит. Та, на удивление, про Игоря до последнего ничего не спрашивает, только в конце задаёт вопрос, который парень меньше всего ожидает услышать: — Ты простишь его? Петя сам не знает. От этого становится так больно, что он просто отключается, ничего не ответив. Снова накрывает истерика. Интересно, а соседка через стенку уже привыкла к его крикам? Единственное, о чём думает парень — жалко посуду, которую он сейчас разбил. На третий день Петя приводит себя в порядок, решаясь выйти из квартиры, просто пройтись, потому что сидеть в четырёх стенах уже невыносимо. Погода не такая уж мерзкая, но воздух пиздец влажный, у него даже слегка начинают волосы пушиться. Назад он, если честно, чуть ли не летит, потому что предчувствие странное, будто ждёт его кто-то. Ладно, да, парень надеется, что придёт Игорь. Хотя как действовать и что говорить — хер его. Несмотря на то, что пару раз Хазин уже представлял ситуацию, всё равно растеряется, увидев Грома, дай бог трезвого. И действительно, когда он почти оказывается на своём этаже, парень отчётливо слышит мелодию звонка в свою дверь. На ватных ногах он поднимается по ступенькам и… испытывает огромнейшее разочарование.

***

Следующих дня три Гром на работу не приходит. Оно и понятно, мужчине нужно побыть одному, протрезветь как следует, обдумать всё. А может, он не хочет Диму видеть, кто знает? Дубин, если честно, даже больничный взять хотел, потому что глаза снова опухшие, настроения, как такового, нет, да и просто спать хочется. До самого утра просидел с Юлькой на кухне, обсуждали ситуацию. И Хазина обсуждали. Кстати, тот в свою очередь всё же взял больничный и по идее, должен был выйти уже через пару дней. Интересно, а он действительно болеет или сейчас они с Игорем… От одной только мысли парню становится невыносимо плохо. С Юлей они всё же пришли к выводу, что Дубину с Петей поговорить ой как стоит. Для себя же Дима решил, что мучиться больше не хочет, и уже написал Игорю смс с просьбой свести метку, так как сам на такой поступок никогда в жизни не решится. Правда, прошёл день, и результатов никаких. Возможно, Гром не прочитал сообщение, возможно чего-то ждёт. Диме хочется, конечно, надеяться, что Игорь к нему всё-таки что-то испытывает, но… Говорят, надежда умирает последней, но не в его случае. Очень грустно, что их «история» заканчивается именно так. Даже не начавшись. А Диме всегда казалось, что родственные души — это навсегда, это правильно, никто ему не нужен был. Парень не хочет портить отношения с мужчиной до конца, надеясь хотя бы на дружбу. Такую же, какой она была до появления Пети. Чёрт, да почему он вообще вернулся! В обед Дубину приходится рассказывать всю ситуацию Прокопенко, который, услышав, что Игорь, вроде как, ничего о своём решении не сказал, слишком странно реагирует. Будто у него, не дай бог, кто-то из близких умер. И буквально выталкивает Диму из кабинета, а парень перестаёт что-либо понимать. Оставшийся день Дубин ходит злой и уставший. В принципе от жизни. А когда возвращается домой, проходя по мосту, вспоминает, что Хазин живёт недалеко, поэтому без раздумий идёт к нему, замечая свет в окнах. Плевать. Даже если они с Игорем сейчас вдвоём, ничего страшного, наконец-то поговорят втроём, что в сто раз лучше. Правда, вся уверенность рассеивается, когда он останавливается возле двери, не решаясь нажать на звонок. И что он говорить будет? И как обращаться? Всё ещё на «вы»? Из раздумий его выводит голос Хазина из-за спины. — Тебя чё, Игорь послал? Если да, то я тебя сейчас тоже пошлю, — на удивление спокойно говорит он, и теперь, повернувшись, Дима может разглядеть хозяина квартиры: в бежевом пальто нараспашку, руки в карманах, водолазка явно дорогая, с высоким воротником, волосы, зачёсанные назад, и… Покрасневший нос, да глаза слегка опухшие. Любопытно, вот если он здесь, то кто тогда там, в квартире? Явно не Игорь, Хазин это только что подтвердил. А может, у него уже есть девушка или парень? Дима только сейчас задумывается, как глупо со стороны выглядит его вечерний, чуть ли не ночной, визит. — Сам пришёл, поговорить хотел, — слова даются парню тяжело, он даже не смотрит на Петю, который слишком громко вздыхает, проходя к двери. Приходится делать шаг назад. Звон ключей, щелчок. — Заходи, — коротко отвечает Петя. Явно он не горит желанием даже видеть Диму, но парень уверенно делает шаг вперёд. Назад уже дороги нет. Петя что-то бурчит, снимая пальто, и Дубин понимает, что в квартире они вдвоём, Хазин просто забыл выключить свет. Что же, на один вопрос меньше. — Не стой, как постамент, раздевайся, — прислоняясь плечом к дверному проёму, говорит Петя. Дима хмурится. — В смысле? — В коромысле, блядь, — Хазин сначала отвечает резко, но потом понимает, что Дима не заслужил. Они вообще чуть ли не братья по несчастью по имени Игорь, по фамилии Гром. — Ты явно не на минуту, упаришься. — А, это. Я-то уже было подумал, — парень на секунду забывает, с кем он разговаривает, получая в ответ не хмурый взгляд хозяина квартиры. Приходится раздеваться молча, в напряжённой обстановке. Потом Хазин ведёт его на кухню, переступая через осколки посуды так, словно всё идёт по плану, они всегда тут были. Но потом он всё же быстро их собирает, выкидывая в мусорное ведро. Диме бы такое самообладание. И внешность. Майор сейчас при слабом освещении кажется таким красивым, что становится понятно, почему Игорь обратил на него внимание. — Ты чё завис, садись давай и рассказывай, зачем пришёл? И да, я всё ещё надеюсь, что не из-за своего хахаля, — Хазин нарушает тишину первым, быстро перемещаясь по кухне, и уже через пару минут, напротив покрасневшего от смущения и напряжения Димы стоит кружка ароматного кофе, сахарница, тарелочка с лимоном и вазочка с конфетами. — Вынужден вас огорчить, — снова выдавливает из себя парень, жалея, что пришёл. А Петя словно не замечает его состояния, усмехается и снова направляется к шкафчикам. — Понял-принял. Теперь перед Димой он ставит очень красивый бокал и бутылку дорогого виски. У Дубина глаза от удивления расширяются, что вызывает у Хазина хохот. Он запрокидывает голову назад, слегка прогибаясь. — Да не ссы, выпьем немного, может в себя наконец придёшь, — успокоившись, говорит хозяин квартиры, всё же открывая бутылку, разливая жидкость по стаканами. Дима смотрит напряжённо, понимая, что Петино «немного» — полный стакан, почти до краёв. Встретившись взглядом с Хазиным, Дубин отрицательно качает головой, неосознанно сжимаясь, а Хазин лишь пожимает плечами: — Ну, как хочешь. И выпивает всё до дна. Целый, мать его, стакан. Дима вздыхает. Ох весело им скоро будет. — Я пришёл вам сказать, что Игорь, он… вы ему очень нравитесь, — вываливает Дубин, снимая свои очки, сжимая оправу. Петя же усмехается, опускаясь на стул напротив, и подпирает рукой подбородок. — Надо же, целое предложение. Прогресс, — с блеском в глазах говорит он. Хотя хочется снова засмеяться. — Интересно, а с чего это выводы такие, м? Неужели, Игорь Константинович имел глупость такое ляпнуть? Или это шутка такая? — Прекрати… те, — не выдерживает Дима, но улыбка на лице становится шире, а глаза блестят ещё больше. — Вы думаете, я не вижу, как он смотрит на вас, как ведёт себя рядом? Вы… — Малыш, если бы твои слова были бы правдой, — Петя закатывает рукав кофты, показывая запястье, — сам знаешь, что бы тут красовалось. Ты только это, не ревнуй, мне твой Игорь до пизды. — Но ведь это же неправда, — почему-то на выдохе говорит Дима, а у Пети моментально глаза темнеют, улыбка пропадает с лица. — Это уже не твоя забота, — сквозь зубы отвечает Хазин, отворачиваясь. — Если это всё, то… Но договорить Петя не успевает, потому что Дубин шипит от боли, хватая запястье. Игорь, блядь! Нашёл время! — Да, я пойду, наверное, — хрипло говорит парень, но Хазин не даёт встать, тянет руку с меткой на себя, закатывает рукав, и они оба видят, как краснеют буквы. — Блядь, повезло нам с родственной душой, — с раздражением говорит майор, а Дима не думая тут же отвечает с печальной усмешкой: — И не говори. Наверное, это тот момент, после которого напряжение уходит, они оба слабо усмехаются, и Петя уходит в глубь квартиры, быстро возвращаясь с таблетками в руках, потом протягивает стакан с водой. — Я сам попросил сделать это, — забирая у Пети из рук бутылку из морозильной камеры, которую тот даёт, чтобы он к руке приложил, говорит Дима. Он поступает правильно, говоря об этом самостоятельно, чтобы обоим не тянуть время. — З-зачем? — почему-то заикаясь, спрашивает Петя, снова садясь напротив. Точнее, опускаясь так, будто ноги его не держат. — Ты же его… любишь. — А он любит тебя, — запивая таблетки, отвечает Дима. Почему-то становится так пофиг на всё, на душе так легко, что он даже задумывается, а точно ли Хазин принёс ему обезболивающее. А потом парень снова вскрикивает, таблетки ведь подействуют не сразу. — Я думаю, его поступку есть объяснение. — Я так не думаю, — Хазин смотрит перед собой, пару раз моргая, а потом переводит взгляд на Диму. Глаза блестят, сдерживает слёзы, ему всё ещё больно. — И мне почему-то кажется, что Игорь тоже так не думает. Дима поджимает губы, понимая, что хочет обнять Хазина, но с места не двигается, пару минут смотря перед собой. Боль действительно проходит, правда пульсация остаётся. — Метка не сводится за один раз, он утром ещё дозу примет, поэтому с утра выпей таблетки, — Петя машет рукой в сторону канвалют, тем самым нарушая тишину, а Дима в ответ лишь кивает. Ему пора. — Нет, я всё же не понимаю тебя. У тебя-то шансов больше. Дима, который встал, чтобы откланяться и удалиться, замирает, смотря Пете в глаза, и улыбается по-доброму. — Любишь его всё же, — это не вопрос, а утверждение, от которого Хазин приоткрывает рот, краснея. — Я, Пётр Юрьевич, свой шанс упустил, когда не признался сразу, что метка появилась, а вот у вас всё впереди. Дима пару секунд смотрит перед собой, а потом уходит молча, потому что хочется всё же сбежать, словно с места преступления. Петя его не останавливает.