Этой ночью

После визита к Пете проходит дня три, но на душе у Димы по прежнему хреново. Все мысли постоянно об Игоре, который всё же выходит на работу с перебинтованными ладонями. Наверное, всю злость на груше вымещал. Игорь долго извиняется, потому что слова ему тяжело подбирать, да и обидеть не хочется, а Дима всё понимает прекрасно, но лжёт, что всё нормально, он простил. Нет, парень на самом деле пытался понять мужчину, мол тяжело выбрать кого-то одного, тем более, оба, и Дубин, и Хазин ему явно дороги, но… Интересно, если Дима до сих пор простить не смог, то что же решит Петя? По правде говоря, Дубину хочется, чтобы именно Петя был счастлив. С Игорем или без, но счастлив, потому что заметил при разговоре последнем, что Хазина Гром всё же сломал своим поступком. И, если честно, до той ночи Дима думал, что Петя сука редкостная, теперь же… А да, Дубин у Хазина всё же забывает очки, а вернуться и забрать не решается — не хочется ещё больше загонять его своим присутствием, тому явно нужно время чтобы прийти в себя. Диме приходится носить линзы и такую, казалось бы, незначительную перемену в образе замечают все, даже Игорь. А Цветков, зараза, в первый же день «перемен» громко спрашивает: — Что, Дубин, наконец-то родственной душой обзавёлся и решил образ поменять? Диме в этот момент скорее весело, чем больно. Они-то, коллеги его, не знают всего, хотя драма у них прямо под носом разыгрывалась. Точнее, трагикомедия. А вот Игорь сжимает кулаки, и чтобы не было драки, Дубин на выдохе говорит: — Если ты про очки, то они сломались, а новые купить не было времени. Больше никто вопросов не задаёт, потому что Цветков получает вместо люлей грозный взгляд Игоря, быстро становится серьёзным и уходит работать дальше, буркнув что-то типа «прости». И вот сегодня, когда коллеги больше не обращают на него внимания, хотя всё ещё делают комплименты, что он без очков тоже хорошо выглядит, один человек снова делает это темой для слухов. Ближе к обеду, в своём бежевого цвета пальто нараспашку, в отделе появляется Хазин. Дима даже рот открывает от того, насколько прекрасно выглядит Петя, учитывая сложившуюся ситуацию. А потом парень переводит взгляд на Игоря, понимая, что тот явно волнуется: глаза блестят, выровнялся, хотя пару секунд назад стоял, оперевшись руками о стол, рассказая Диме про Игната с его бандой. Дубин усмехается, когда встречается взглядом с Громом, и хочет вернуться к работе, пытаясь не слушать, что Хазин говорит Зайцевой, но… но на плечо опускается Петина рука, а сбоку от парня, на столе, появляется чехол для очков. — Привет, — Хазин кивает хмурому Игорю, который уже явно сложил один плюс один, а Дима по-настоящему начинает восхищаться Петей. Майор на Грома смотрит пару секунд и улыбается, переводя взгляд на Дубина будто ничего вообще не произошло. — Ты торопился, забыл. К слову, спасибо за ту ночь. Мне действительно было о чём подумать. Не дожидаясь ответа, он несильно сжимает плечо Димы, после чего уходит к кабинету Прокопенко. Только сейчас парень замечает, что в руках майора была ещё и папка. — А я так понимаю, это мастер, который очки тебе чинил, да? — Игорь злится, заставляя улыбающегося Диму улыбнуться ещё шире. Гром ревнует. Петю к нему. О Боги. — Ага. Мастер прекрасный, руками работает отменно. Думаю, что обращусь ещё парочку раз, — как-то спокойно говорит парень, вставая, чтобы Игорь не схватил его за руку, и уходит в архив с чехлом в руках. По пути он его открывает, но очки в нём не его, абсолютно новые, потому что на старых линза на соплях держалась, дужка поцарапанная была… Дима краснеет, приоткрывая рот. И что это значит?

***

После встречи с Димой становится только хуже. Теперь Петя знает точно две вещи. Первое — Дима знает о его чувствах к Игорю, который, по словам Дубина, его любит. Пиздец. А оба майора с характером, оба хуй признаются первыми, да и, как видно, с разговорами у них не клеится. Второе — Дима любит Игоря, а после последнего разговора с парнем Хазин Дубина уважать стал, не хочется, чтобы он страдал ещё больше. М-да. Три дня больничного проходят слишком быстро, потому что Петя решает заняться собой, выходит два раза в день на прогулку, да и просто идёт в магазин за новой одеждой. И в оптику заглядывает, покупая очки для Димы. Тот так торопился, что забыл свои на столе. Кстати, Петя его уважать ещё больше стал за то, что парень не вернулся, давая прийти в себя. Правда, что он без очков делает, вот это непонятно. В отделе, на удивление, его встречают с улыбками на лицах. Настоящими, не фальшивыми. Петя такую перемену не понимает, списывает на то, что жилось его коллегам скучно, некому было мозги вправить. А потом, заходя в свой кабинет, всё становится на свои места — завалил Прокопенко отдел делами: на его столе папок пять-шесть лежат. Ну, есть повод встретиться с Димой и передать очки. Честно, Хазин просто молится, чтобы Игоря в отделе не было, но тот стоит напротив Димы, что-то оживлённо рассказывая. Петя усмехается, потому что видит — Дубину не интересно, он продолжает что-то писать в блокноте. — Зайцева, я что, на небесах? Почему возле меня такая богиня? — не слишком громко спрашивает Хазин у проходящей мимо девушки, которая чуть ли не с места срывается, забыв о Цветкове, которому шла. — С возвращением, Пётр Юрьевич! Я так рада вас видеть, — слишком громко отвечает она, привлекая внимание. Ну а чего он ждал? — Я тоже рад вас всех видеть, — Петя улыбается, краем глаза замечая, как выравнивается Игорь. Так, просто отдать Диме очки и уйти, просто отдать очки и… — Привет. Он кивает Грому, делая вид, что это очередной день рабочий, и опускает руку Диме на плечо, привлекая его внимание. — Ты торопился, забыл. К слову, спасибо за ту ночь. Мне действительно было о чём подумать. Хазин уходит быстро, потому что задерживаться нельзя, иначе Игорь увидит и руки его трясущиеся, и блеск в глазах. Да, это всё ещё тяжело. Перед самой дверью в кабинет начальника Петя вздыхает, а потом быстро заходит. Прокопенко рад его видеть, встаёт, пожимая руку, спрашивает всё ли в порядке. А потом они обсуждают дела, которые Фёдор Иванович передал на перепроверку, и Петя понимает, что в его отделе косячили как могли. Но он решает пока никого не наказывать, разобраться в проколах и… не замечает, как задумывается об Игоре. Точнее, о взгляде хмуром, когда Хазин с Димой общался. О, да Гром снова не так всё понял. Забавно. — Пойдём, — тихий голос Прокопенко выводит из раздумий, но Петя не вздрагивает, а медленно переводит взгляд на начальника. — Чё? Куда? — До отдела провожу, чтобы Игорь не пристал, — прямо отвечает Фёдор Иванович, удивляя Петю. — Спасибо, конечно, но… — хочется засмеяться, но парень понимает, что его не поймут. — Я видел, в каком ты состоянии сюда зашёл. Пошли говорю, — начальник обходит стол, дожидаясь ответной реакции, и Пете ничего не остаётся, как встать и первым направиться на выход. Прокопенко тяжело выдыхает, направляясь следом. И правда, когда Хазин выходит, Игорь уже стоит внизу лестницы, держась за перила, чтобы перегородить путь. Петя всё же вздрагивает, встречаясь с мужчиной взглядом. — Игорёк, я занят. Ты потом зайди, ладно. Господи, дай бог Прокопенко здоровья и долгих лет… Он толкает слегка застывшего Петю в плечо, чтобы тот не стоял на месте, и о чудо, Гром отходит, пропуская парня, и тот чувствует взгляд Игоря затылком, но ничего не говорит. Они вообще с Фёдором Ивановичем всю дорогу молчат. — Нет, вы всё же поговорите нормально, когда силы найдёшь, — возле самого отдела Хазина говорит Прокопенко, — не буду же я вечно… Ай. Он машет рукой, не дожидаясь ответа, и уходит, а Петя теряется на пару секунд, но всё же решает вернуться к работе. И действительно, поиск ошибок затягивает, он выписывает всё в список, чтобы каждому провинившемуся спокойно объяснить косяк, чем он и занимается в дальнейшем, совершенно не следя за временем, удивляя коллег своим спокойствием. — Пётр Юрьевич, а… не хотите завтра в кино сходить? — Ирочка заглядывает к нему в кабинет около шести вечера, когда в отделе уже, кроме них двоих и ещё парочки человек, никого нет. Хазину приходится отложить ручку, со вздохом смотря на коллегу. Та хмурится. — Ир, ну какое кино? Разве что под названием «Как не косячить, чтобы потом не разгребать это дерьмо», — даже сейчас Петя остаётся спокойным. Странно. — Простите, — девушка быстро поникает, делая пару шагов назад. — Нет, это ты прости. За это и за отказ. Знаешь что? — Хазин встаёт, присаживаясь на край стола. Он открывает рот, чтобы предложить девушке обратить внимание на Никиту из их отдела, которому она явно приглянулась, но так ничего и не говорит. Игорь приходит. Молча заходит в кабинет и смотрит на Петю, не обращая внимания на Иру. Будто она здесь как предмет мебели. — Я пойду, наверное, — растерянно говорит девушка, а Хазину так и хочется закричать, чтобы она не уходила. Сил нет, сидит так же молча, провожая её взглядом. Повисает тишина. — Тёмные вещи всё-таки идут тебе больше. Блядь. Нашёл, с чего диалог начать! Парень хмурится, опуская глаза на новый белый свитер. — Так, вы с Димой… подружились? — Игорь приближается к Пете медленно, словно хищник, что нереально пугает, но он словно приклеивается к столу, не может встать, чтобы сбежать. Вообще из кабинета. — Ну, у нас есть что-то общее, — Петя всё же улыбается, стараясь дышать менее шумно. — Да, и что же? — с усмешкой спрашивает Гром и вот он, тот момент. Петя «взрывается». — А ты не догоняешь, да? А я объясню. Даже пальцем покажу, если снова не дойдёт, — рычит он, вставая и тем самым сокращает между ними дистанцию до минимума, чуть ли не носом в Игоря упирается, а задницей в блядский край стола. — Был у нас соулмейт долбаёб редкостный. Хуй что доходит до него, на чувства других плевал он с ахуеть какой высокой колокольни. Гром ничего не говорит, правда дышит тяжело, видно, что тоже закипает. Петя же решает высказать всё, что накопилось, смотря прямо в глаза. — Уже решил, что скажешь мне за метку? Время у тебя дохуя было, чтобы хотя бы одно предложение придумать. — Мне казалось, что так правильно будет. Ты же сам сказал, что тебе похрен на соулмейтов, думал, что она мешать будет. Тем более, хуйня же это всё, метки эти… — всё ещё держа руки в карманах, отвечает мужчина. Позы они не меняют. Вдох-выдох, вдох… — А поговорить ты не думал? Словами через рот, — Петя больше себя не контролирует. — Хуйня? Хуйня метки? Ой блядь, ты даже не представляешь, что они с людьми делают. Хазин пару раз толкает Игоря в плечи, от чего тут чуть не теряет равновесие, делая пару шагов назад. Пете сейчас похрен. На всё. — Петь, ты чего? — У меня родители вместе только из-за этой хуйни, отец мать постоянно пилит, что ради неё он от любимого человека отказался. А казалось бы, такая мелкая хуйня, да, Игорь? Петя снова толкает мужчину, пытаясь вытолкать за дверь, но Игорь перехватывает его руки. Ладно, ещё же есть и ноги. — Я свою родственную душу после этого ненавидеть стал, клялся себе, что пойду против этой блядской системы, — Петя бьёт Грома пару раз носком туфель по ногам, но это не помогает. — Я даже два раза пытался строить отношения, но знаешь что? Обе бляди ушли к своим соулмейтам. — Петь, — Игорь пытается прижать парня к себе, но тот вырывается, отходя на пару шагов назад, и… не сдерживает слёзы. Здорово, великолепно, сказочно! Вид у Грома такой, будто умер кто-то. Он замирает, тихо говоря: — Я не знал… — Не знал что? Что, если тебе звонят больше десяти раз, то значит в тебе нуждается человек? — голос предательски дрожит, но парень уже не может остановиться. Слишком долго копил в себе. — Ты же всегда со своей помощью лез, а тут на тебе, слился! — Я… — Игорю тяжело стоять, но он держится, смотря на Хазина с сожалением, а Петя улыбается сквозь слёзы: — Головка сам знаешь чего! Да хуй с ней, с помощью, всего лишь чуть не суициднулся. Ты вот подумай, хотя бы сейчас, что я чувствовал, когда узнал, что твой соулмейт, да ещё и второй. Даже здесь я — нахуй ненужный второй. А потом ты молча сводишь метку! А потом ты сводишь её, блядь! Петя не выдерживает, скидывает папки со стола, а вместе с ними и всё остальное, полностью освобождая поверхность, на которую опирается руками, отвернувшись. Он дрожит от злости, дрожит из-за истерики, которая накрывает, но молчит. Даже когда Игорь прижимает его к себе, заставляя уткнуться носом куда-то в шею. — Прости, слышишь? Прости, — шепчет мужчина. Хазин сейчас как будто в астрале, ничего не понимает, но обнимает Игоря в ответ. Потому что ему это нужно было, простые объятия, не важно чьи. Он не знает, сколько они так стоят, но благодарен Игорю за тишину. Петя отстраняется первым, смотря мужчине в глаза. — Ладно, обо мне хуй подумал, ты пацана нахуя доводишь? — шмыгает носом Хазин, понимая, что именно этот вопрос сейчас для него самый важный. — Потому что ёбнутый я, — Игорь пытается улыбнуться, но вместо этого вздыхает, рассматривая профиль Пети, который почему-то смотрит перед собой. — Димка для меня как друг, может даже брат, но никак не… Я не люблю его, Петь. А сказать, как ты видишь, у меня не получается, потому что… мозгов нет. — Ты хоть кого-то блять любишь? — вырывается у парня, но головы он не поднимает. До того момента, пока до него не доходит, что он только что спросил. — Да, — Игорь тоже отвечает не думая, — тебя. Раз — Петя выравнивается, встречаясь с Игорем взглядом; два — оба не замечают, как тянутся друг к другу; три — Гром медленно обхватывает руками лицо парня, целуя, и Петя обессиленно стонет, понимая, что выгорел, ничего не чувствует сейчас, отвечает на автомате, прикрыв глаза. Такие чувства испытывают, когда долго идут к цели, в конце понимая, что она не стоила тех стараний. Не то что бы Петя Игоря разлюбил, организм подтверждал это, но… Хазин Грома всё ещё не простил. Сердце всё ещё разрывается на части. — Уходи, — шепчет парень, утыкаясь лбом в плечо мужчине, когда они восстанавливают дыхание. Блять, он не может отпустить Игоря, но и стоять рядом больше тоже невыносимо. — Петь, я… — Уходи, слышишь! — парень снова срывается. Ну пиздец! При Диме мы значит такие холодные, будто не у него всё пиздой накрылось, а тут не выдержал, заистерил. Хазину тошно и в первую очередь от самого себя. Хотя пусть он, Игорь блядский, подумает, какого это — давать надежду, а потом резко спускать с небес на землю. — Игорь, мне нужно больше времени. — Да… да, — тихо отвечает мужчина, неуверенно отпуская Петю. Он так же медленно делает пару шагов назад, будто думает, а правильно ли поступает. Ну надо же. — Ты… Отпишись мне, как домой… — Со мной ничего не случится, но если ты сейчас не свалишь, то что-то может произойти с тобой, — тяжело дыша говорит Хазин. Как только Гром уходит, парень опускается на колени, прикусывая ладонь, чтобы не было слышно крика. Как же всё заебало. Жить не хочется. Но немного успокоившись, он садится на пол, осматривая весь бардак, и приходит в себя только когда рука Прокопенко касается плеча. Начальник опускается на колени, протягивая Пете платок, и Хазин понимает, что из-за давления кровь из носа течёт. Взамен он протягивает начальнику штук двадцать заявлений об увольнении, которые писал на автомате. Почти все листы промокли от слёз, на одном из них даже кровь, которую парень не заметил. Интересно, сколько же он времени пробыл в таком состоянии? — Если там нет нормального, я ещё напишу, — смотря на пальцы начальника, который пересчитыват листы, спокойно говорит Петя. Двадцать пять. Он написал одно и тоже двадцать пять раз. — Я закажу тебе такси, домой приедешь — позвони. Всё-таки Прокопенко ахуенный мужик, не лезет с советами. Жаль, что ему приходится это терпеть. Петя неосознанно сжимает руку, протянутую начальником, чуть сильнее. А потом, когда встаёт, накрывает сверху ладонью, смотря мужчине в глаза: — Фёдор Иванович, не стоит. Я доеду сам, но позвоню обязательно. — Петь, — Прокопенко пытается настоять на своём, но Хазин лишь улыбается. — Это… Спасибо вам за всё, — он возвращает платок, которым так и не воспользовался, вытирает нос рукавом свитера, который теперь ненавидит. Он хватает пальто, смотря на начальника в последний раз, и тот не сдерживается, обнимает, похлопывая по плечу. — Всё будет хорошо, слышишь? — тихо говорит он. Да, всё действительно будет хорошо, но когда Петя вернётся в Москву. Оба понимают это. — Ты если будешь снова проездом, заезжай ко мне. — Обязательно, — улыбается парень. По-доброму, по настоящему. — Но лучше уж вы с Леной к нам. Мама вас с лета ждёт. Это странно, что они сейчас говорят так, будто ничего не произошло, будто Петя просто уезжает, но на душе становится легче. Он последний раз смотрит на начальника и уходит, в надежде, что никогда сюда больше не вернётся.