— Так, подруга, ты ничего не хочешь мне рассказать? — Лиз сложила руки на груди и уставилась в мои до неприличия счастливые глаза.
— Ммм… , — только и смогла пробубнить я. Её резкий тон вырвал меня из приятных воспоминаний о вчерашнем вечере, возвращая в суровую реальность, нет, даже не так: возвращая меня в реальность к суровой Лиз.
Я закатила глаза, пытаясь скрыться от вездесущего взгляда девушки под подушкой, но она плюхнулась на кровать рядом со мной и начала вырывать спасительный предмет у меня из рук. Трофей с переменным успехом переходил из рук в руки, пока Лиз, наконец, не прибегла к запрещенному приему — она начала меня щекотать.
— Это насилие над личностью, — заверещала я, задыхаясь от смеха, — мало того, что ты издеваешься надо мной на катке, так ещё и дома покоя не даёшь! — в конце концов я сумела вывернуться из-под её проворных пальцев и с победным воплем индейцев Навахо оседлала соседку по комнате, крепко прижав её к кровати отвоёванной подушкой.
Сначала Лиз вырывалась и, напрягая бёдра, пыталась скинуть меня, но я лишь ещё сильнее прижималась к ней, наклонившись совсем низко, и в какой-то момент заметила, что она расслабилась и перестала сопротивляться. Казалось, ситуация скорее приносила ей удовольствие, чем дискомфорт. От внезапного осознания этого факта я вспыхнула, и моё явное смущение не укрылось от цепкого взгляда Лиз. Я упала на спину рядом с ней и уставилась в потолок.
— Ну так что? — она приподнялась на локте, подперев подбородок рукой, и ткнула меня пальцем в бок.
— Я … даже не знаю, с чего начать, Лиз, — честно призналась я.
— Начни с самого простого, с имени, — и она перевернулась на живот, устраиваясь поудобнее, всем своим видом демонстрируя, что готова выслушать мою исповедь.
— Все не так просто… — я изо всех сил старалась оттянуть момент признания, пытаясь предугадать реакцию подруги.
— То есть, — она вскочила и уселась рядом со мной по-турецки, обнимая и прижимая к себе пресловутую подушку одной рукой, другой ощутимо вцепившись в мою ногу чуть выше колена, — ты завела себе тайного поклонника, который посылает тебе дорогущий комплект белья, стоимостью равный, — она смешно сморщила носик, производя нехитрые математические подсчеты, — как минимум трём твоим месячным зарплатам, и при этом ты не знаешь, с чего начать?
— Не совсем… — я тоже поднялась и села напротив Лиз, откинувшись спиной на мягкую спинку кровати. — Я знаю, с чего начать, просто не уверена, что тебе понравится эта информация, — от осознания неотвратимо приближающегося момента развязки мои ладони даже вспотели.
— Хммм, я ценю твою заботу о моих чувствах, Кэтрин, но ещё больше ценю твоё доверие, — она взяла меня за руку и заглянула в глаза, её голос звучал по-настоящему нежно и заботливо, и мне даже стало стыдно за свои метания.
Пока я собиралась с мыслями, думая, стоит ли обрушить на неё факты сразу или всё же немного подготовить, она вскочила с кровати и, переставляя флаконы духов на туалетном столике, улыбаясь, произнесла:
— Ну так что, кто из братьев Бейкер украл твоё сердечко?
Ее непоколебимая уверенность в том, что это кто-то из братьев, заставила меня внутренне улыбнуться, и я без дальнейших колебаний выпалила:
— Доминик.
Лиз резко обернулась ко мне, на её лице можно было прочесть весь спектр возможных человеческих эмоций — от растерянности до негодования:
— Я подозревала, что ты сумасшедшая, Кэтрин, но не думала, что настолько, — наконец выдохнула она. — Ты хоть знаешь, кто такой Доминик Кейн? Да этот блондинистый засранец ни одной юбки мимо себя не пропустит, он же чёртов бабник! — всё больше распалялась она.
— У вас поэтому с ним не срослось? — Лиз опешила от моих слов и открыла было рот, но не смогла найти нужных слов и закрыла его снова.
— Откуда ты знаешь?
— Дом рассказал.
— А он рассказал тебе, что решил трахнуть меня именно тогда, когда я была пьянá? — её кулаки непроизвольно сжались. — И если бы Ходж не оказался рядом, то… — она нервно сглотнула.
— Лиз, — начала я осторожно, — я знаю, что это не характеризует его с лучшей стороны, но почему ты не допускаешь мысли, что люди могут меняться? — я конечно подозревала, что этот разговор будет не из лёгких, но не думала, что он будет настолько эмоционально-выматывающим.
— Люди не меняются, Кэтрин, — она выдохнула и снова присела на край кровати, её плечи беспомощно опустились, и мне безумно захотелось её успокоить, окутать своим теплом и заботой.
Я подползла к ней сзади и обняла за плечи:
— Лиз, я очень тебя люблю и знаю, что ты хочешь мне только добра, но пожалуйста, дай Доминику ещё один шанс, ради меня… — я потерлась носом о её щеку и прижалась к её спине.
— Доминик и подарки… — хмыкнула она, положив свою руку поверх моей, — ну по крайней мере, этот эгоист начал думать о ком-то ещё, кроме себя.
Я разулыбалась за её спиной:
— Между прочим, вчера среди платьев, присланных Ходжем, было и платье от него. Ты же догадываешься, в каком именно я пошла на маскарад?
— Да, у этого мерзавца всегда был безупречный вкус, — Лиз издала короткий смешок, — не только на платья, но и на девушек, между прочим, — и она сильнее сжала моё запястье. — Но… бельё, Кэтрин, и чётко угаданный размер… Вы уже были с ним близки?
— Да… — отпираться не было смысла, Лиз обернулась и скептически окинула моё покрасневшее лицо, а я опустила глаза, не выдерживая её взгляда. — И знаешь? Кажется, я влюбилась…
И я не врала: впервые с тех пор, как мы расстались с Томом, я ощущала бабочек в животе, когда меня касался Дом. Подруга закатила глаза и, захватив мою голову под мышку, потёрлась щекой о мою макушку:
— Будь поосторожнее с ним, Кэт, прошу тебя и, пожалуйста, не теряй голову!
— Договорились, — я, улыбаясь, вскочила с кровати и потянулась, — чем займёмся сегодня? На работу к девяти вечера, так что весь день у меня совершенно свободен!
— Тогда на тренировку! — мрачно буркнула Лиз, выдвигая верхний ящик комода и бросая в меня спортивную форму.
Подкрепившись чудесным ризотто, приготовленным Гарри, мы отправились на каток. Лиз, словно вымещая на мне всё своё недовольство от нашего недавнего разговора, буквально не давала мне спуску, заставляя меня выполнять элементы, требующие предельной концентрации и невероятной физической подготовки. Через час, выжатая как лимон, я подъехала к бортику и буквально повисла на нем под негодующим взглядом Лиз, которая, сжалившись, наконец, над моим бренным тельцем, остановилась рядом и начала разминать мои забитые мышцы. Затем, хлопнув меня по разогретой спине, небрежно бросила:
— Ещё пару кругов, и повтори то вращение на одной ноге.
В момент, когда я отъехала от бортика, двери, ведущие из внутренних раздевалок, распахнулись и оттуда появились Елена и Тейт. Боковым зрением наблюдая за этой парочкой, я заметила, как Елена с присущей ей холодностью, четко отдав инструкции Тейту, выпустила его на лёд. Он начал разогреваться, стоя у бортика, а она, уже заметив меня, махнула мне рукой, приглашая подъехать к ним. Разогнавшись на очередном повороте, я резко затормозила рядом с Тейтом, окатив его трико дождем ледяных брызг. Он, не в силах сдерживаться, улыбнулся и украдкой взглянул на меня. Елена, нахмурившись, придвинулась к бортику и, наконец, задала вопрос, который занимал всех троих:
— Итак, юная леди, вы подумали над моим предложением?
— Да, — я взглянула на Тейта, а потом открыто посмотрела в глаза Елены, — мой ответ — да. Я согласна тренироваться с Тейтом и быть его партнершей на Олимпийских играх.
Тейт выпрямился после моих слов и протянул мне руку.
— Замечательно, — в голосе тренера явно слышалось одобрение, — тогда за работу!
Размявшись по отдельности и выполнив задачи, которые поставила перед нами Елена, мы перешли к более сложным поддержкам и прыжкам. Второй час интенсивной тренировки конечно давался мне гораздо тяжелее, но я делала всё, чтобы этого никто не заметил, и лишь тренировавшаяся поодаль Лиз, ободряюще кивала мне каждый раз, когда наши взгляды пересекались. Я видела, что подруга гордилась мной, а мне хотелось доказать всем, и прежде всего самой себе, что я действительна способна подняться с колен и снова занять в спортивном сообществе место, которое принадлежало мне по праву. Наконец, Елена, удовлетворённая выданными результатами, кивнула нам, сообщая, что на сегодня мы закончили и, обозначив время завтрашней тренировки, покинула каток. Тейт, тяжело дыша, остановился у бортика, притягивая меня за руку поближе к себе:
— А ты молодец, это ведь не первая твоя тренировка за сегодня?
— Нет, я откатала полтора часа прежде, чем вы пришли.
— Три часа на льду, выполняя сложнейшие элементы, — Тейт присвистнул, — да ты поистине легенда, Кэтрин Хилл.
В этот момент к нам подъехала закончившая свою тренировку Лиз. Она скользнула ладонью по моей спине и обеспокоенно посмотрела на меня:
— Ты как?
— Твоими молитвами, — рассмеялась я, — но если я сейчас не выпью громадную кружку горячего шоколада с зефирками, я просто умру.
— А знаете что? — быстро сориентировавшись, с энтузиазмом произнёс Тейт. — Мне кажется, у нас есть хороший повод сходить в кафе и отметить начало нашего с Кэтрин плодотворного сотрудничества. Что скажете? Я угощаю!
Мы с Лиз переглянулись и, улыбаясь, покинули каток, взяв парня под руки с обеих сторон.
В кафе мы просидели до вечера, наслаждаясь горячим шоколадом и рассказывая друг другу разные смешные истории из нашей профессиональной сферы, благо на всех троих она была одна. Потом Тейт рассказал, как его, подающего надежды юного спортсмена, увидела на региональном чемпионате Елена и взяла под своё покровительство. Чтобы иметь возможность тренироваться несколько раз в день, его семье пришлось переехать из пригорода в Нью-Йорк. Отец быстро нашёл себе работу в мегаполисе, а мать долго не могла устроиться, и доход семьи резко сократился, благо Тейт выигрывал всевозможные чемпионаты и забирал хорошие призовые, что первое время здорово помогало поддерживать семью. Рассказ Тейта всколыхнул во мне воспоминания о маме, и мной овладела тихая и светлая грусть, ведь так чудесно, когда есть ради кого преодолевать сложности и добиваться результатов. Раньше я делала это ради мамы, но теперь у меня есть мои друзья: я с нежностью посмотрела на оживлённо болтающую Лиз; вспомнила милого Брайана и его сдержанного брата; улыбнулась Тейту — своему новому партнеру по фигурному катанию и, наконец, когда в голове возник образ Доминика, в животе что-то приятно ёкнуло. Мы чудесно провели время, но ближе к шести я покинула ребят, чтобы принять дома душ и собраться на работу.
Дома Гарри попытался накормить меня очередным своим шедевром и мне стоило огромного труда убедить его в том, что я не голодна. Приняв душ и немного размяв перегруженные мышцы, я подошла к подарочной коробке с надписью Agent Provocateur, которая лежала на комоде. Мне захотелось надеть сегодня этот комплект, чтобы порадовать Дома — почему-то я была абсолютно уверена в том, что вечером мне представится возможность его продемонстрировать. Надев поверх чёрное короткое обтягивающее платье с молнией на спине, я отправилась в клуб. Припарковав машину на стоянке для работников клуба и не увидев машины Доминика, я немного расстроилась, но решила, что мистер Бейкер наверняка отправил его по делам и он приедет в «Сириус» позже.
Переодевшись в форму, я встала за стойку и стала до блеска натирать стаканы: до открытия клуба оставался всего лишь час и нужно было подготовить рабочее место к наплыву посетителей. Из-за стойки, улыбаясь, вышел Юджин и тепло поприветствовав меня, пододвинул ко мне поближе блокнот с расписанным составом новых коктейлей, приготовление которых я должна была сегодня осваивать. Я молча кивнула ему и, достав шейкер, принялась насыпать в него лёд из льдогенератора. Судя по записям Юджина, смешивать напитки нужно было в технике hard shake (хард шейк). Пока я уверенно колдовала с шейкером над бутылками различных напитков, на барный стул прямо перед нами опустился Чарли.
— Добрый вечер, — невозмутимо произнёс он.
— Добрый! — ответили мы с Юджином в унисон, и уже я одна продолжила: — Чарли, не хочешь попробовать коктейль моего приготовления?
— Предпочитаю не пить на работе, — все так же невозмутимо ответил он, — разве что чашку кофе.
— Лааадно, — протянула я, — может Доминик будет более сговорчивым, — и посмотрев на Чарли, я наградила его лучезарной улыбкой.
— Вряд ли, — бесстрастно парировал мужчина, — скорее всего Доминик вообще не появится сегодня в клубе.
— Почему? — я вопросительно выгнула бровь.
— Он… — мужчина запнулся и растерянно посмотрел на Юджина, словно искал у него поддержки, — … немного не в форме. Вряд ли мы увидим его в ближайшие пару дней.
— Не в форме — это мягко сказано, — буркнул слева от меня Юджин, схватил чашку и начал с остервенением вытирать капучинатор, а потом включил кофе-машину и скрылся в шипящих клубах пара.
Я переводила взгляд с одного мужчины на другого, ожидая, что последует какое-то продолжение, но они упорно молчали, отводя взгляд и делая вид, что ничего не произошло.
— Что случилось? — повисшая тишина казалась такой звенящей, что мой вопрос будто бы разрéзал её на куски.
— Он расскажет тебе потом, если захочет, — отрезал Чарли и, поднявшись, двинулся прочь от барной стойки, так и не дождавшись свой кофе.
— Юджин! — я беспомощно взглянула на своего наставника и схватила его за руку. — Расскажи мне, что произошло!
Юджин покосился на спину удаляющегося Чарли и, вытерев руки полотенцем, оперся на барную стойку.
— Вчера мистер Бейкер был очень зол, не знаю, что у них там произошло и чем провинился Дом, но только после разговора с боссом он спустился в бар… — он нервно сглотнул, оттягивая ворот белоснежной рубашки, — и… в общем, похоже хозяин нехило его отделал. На его лице живого места не было — просто кровавое месиво. Неудивительно, что сегодня он не появился.
Пока Юджин говорил, мои глаза расширялись всё больше, и всё, что я смогла из себя выдавить — это:
— Но за что, Юджин? За что он с ним так?
— Не знаю, — пожал плечами парень, — я всего лишь бармен. У них там свои дела, я в них не лезу. Может Доминик в чём-то накосячил.
Я опёрлась руками о стойку и судорожно пыталась осмыслить сказанное.
— Юджин, мне нужен его адрес!
— Чей? — не понял он.
— Доминика! Мне нужен адрес Доминика!
Брови коллеги взметнулись вверх и он уставился на меня, будто бы видел впервые:
— Но, Кэтрин, у тебя сегодня смена!
— Я попрошу Синди заменить меня, у неё сегодня выходной, она обязательно выручит, — лепетала я, выискивая в телефонной книжке номер Синди.
Оправившись от шока, Юджин покачал головой:
— Но я не знаю его адреса, мы никогда не были близкими друзьями.
— Кто знает? — бросила я ему.
В этот момент Синди подняла трубку и я стала торопливо объяснять ей, что мне срочно нужна её помощь. Благо, она совсем не прочь была подработать, потому что заботилась о брате-инвалиде, на реабилитацию которого уходили почти все её деньги. Условившись, что она приедет в клуб через полчаса, я снова повернулась и вопросительно уставилась на Юджина.
— Тебе следует спросить у Чарли, он должен быть в курсе, он знает всё, — нехотя ответил он.
Быстрым движением развязав фартук, я бросила его на стойку и выбежала в главный зал клуба. Чарли я нашла довольно быстро и, схватив его за руку, отчего тот слегка опешил, задала свой вопрос прямо в лоб:
— Чарли, мне нужен адрес Доминика! Ты ведь знаешь его?
Он несколько смутился, почему-то избегая смотреть мне в глаза, и стоял, переминаясь с ноги на ногу, неловко пытаясь спрятать свои большие руки за спину, словно они ему чем-то мешали:
— Мисс Хилл, — такое официальное начало уже не сулило мне ничего хорошего, — не думаю, что мистер Бейкер это одобрит.
— При чем тут мистер Бейкер? — непонимающе уставилась я на него. — Если ты про мою смену, то я уже договорилась с Синди на сегодня, она меня подменит.
— Нет, — недовольно поморщился он, словно я по его мнению не смогла уловить какой-то важный посыл, — просто мистер Бейкер, он….
Я начала терять терпение: передо мной стоял серьёзный человек и запинался, будто школьник у доски, а где-то там, Доминику нужна была помощь: вполне возможно медицинская, но вероятнее всего — моральная. Я сделала ещё один шаг к Чарли — теперь моё лицо было прямо напротив его, и он мог видеть медленно закипающую злость в моих глазах:
— Просто. Скажи мне. Чёртов. Адрес. — прошипела я.
Чарли напрягся всем телом, а потом, после секундной внутренней борьбы, схватил бумажную салфетку с ближайшего столика и нацарапал адрес: Гринвич стрит, 408 — 216.
Схватив заветный клочок бумаги, я направилась к выходу из клуба. Именно в этот момент я подняла глаза на балкончики второго этажа и встретилась со стальным взглядом Ходжа Бейкера. На секунду остановившись, я посмотрела на него в упор, а затем выбежала из помещения. Я боялась, что он окликнет меня, или потребует объяснения причины моего ухода с работы, и я потеряю всякую решимость. Однако, я боялась напрасно — Ходж так и не окликнул меня, а решимость и без того улетучилась, как только я припарковалась у нужного дома.
Сидя в ещё заведённой машине, я размышляла, почему с такой легкостью поддалась внезапному порыву увидеть Доминика. Будет ли он рад видеть меня? Не буду ли я казаться слишком навязчивой? Не сочтёт ли он моё появление на пороге его дома вторжением в личное пространство? Эти и другие вопросы буквально взрывали мой мозг, и, заглушив машину, я решила выйти и вдохнуть свежего воздуха. Сама не понимаю, как мои ватные ноги привели меня к домофону, но очнулась я только тогда, когда слегка хриплый голос Доминика прозвучал в динамике:
— Слушаю.
— Это я.
— Кэтрин?
Щелчок открывшегося дверного замка словно щелчок взводимого курка пистолета, приставленного к моему виску, и я обреченно исчезаю внутри чёрной пасти подъезда. Секунды до прибытия лифта кажутся мне бесконечно долгими, в горле пересыхает от волнения, и я на негнущихся ногах шагаю в кабинку. Первый этаж, второй, девятый…девятнадцатый… мелодичный сигнал и электронный голос возвещают о том, что я прибыла на нужный этаж. В голове на репите звучит одна мысль: «Может быть ещё не поздно вернуться?». Но двери лифта открываются и я понимаю —
поздно.
Дом открыл дверь настежь и встал в проёме, упираясь рукой в косяк. Он удивлённо взглянул на меня и обольстительно улыбнулся. На правой скуле красовался фиолетово-бордовый кровоподтёк, губа была разбита, а синеватый нос чуть пониже переносицы перехватывал пластырь телесного цвета — и всё равно он выглядел чертовски привлекательно.
Мои глаза скользнули по его обнаженному торсу, отмечая красивую широкую грудь, идеальные кубики пресса, словно высеченные из камня, и углы V-образных косых мышц живота, теряющихся за поясом расстегнутых на две верхние пуговицы джинсов, из-под которых виднелась белоснежная резинка нижнего белья. Я бесстыдно рассматривала его тело, не испытывая при этом и тени смущения, его близость всегда действовала на меня опьяняюще, словно мне передавалась часть его дерзости и бешеной сексуальной энергетики.
— Нравится то, что ты видишь? — ехидно усмехнулся он.
— Мне — да, зато мистеру Бейкеру, видимо, не очень, раз он решил немного подправить тебе лицо, — с вызовом вскинув голову и прикусив губу, я, не дожидаясь приглашения, виляя бёдрами и стараясь, чтобы моя походка была максимально соблазнительной, проследовала внутрь.
Дом при этом так и не шелохнулся, чтобы хоть немного подвинуться, из-за чего в узком проёме двери наши бёдра соприкоснулись на несколько секунд. Но для меня этого оказалось вполне достаточно, чтобы температура моего тела подскочила на пару градусов.
— Да, — блондин издал короткий смешок и, поморщившись, дотронулся до скулы, — только пластический хирург из него вышел так себе.
Я обвела взглядом просторную гостиную, в которую выходил холл, хотя её скорее можно было назвать просторным кабинетом, потому что центральным элементом интерьера тут явно был массивный рабочий стол из красного дерева, напротив которого расположился камин темного цвета, где на изящной подставке красовались два самурайских меча. По правую руку виднелась приоткрытая дверь в спальню, а слева коридор заворачивал на кухню. Я подошла к камину и провела пальцем по блестящим деревянным ножнам верхнего меча, причудливо оплетённым шнуром; нижний меч был чуть короче, но по стилистике его оформление было схожим.
— Не знала, что ты коллекционируешь оружие, — задумчиво проговорила я, отмечая про себя, что интерьер квартиры Доминика был очень лаконичным и при этом довольно стильным.
— Я ничего не коллекционирую, — его голос раздался прямо над самым ухом, а руки легли на камин по обе стороны от меня, — мне не нравится, когда что-то пылится без дела. Предпочитаю
пользоваться всем, что имею, — от неоднозначности его фразы по спине тоненькими иголочками электрического тока пробежала дрожь.
— Ты владеешь мечом? — спросила я сглотнув, — в горле внезапно пересохло.
Находиться с ним рядом становилось всё невыносимее, он нарочно касался руками моей кожи, и каждый раз от этих прикосновений низ моего живота реагировал сладкой ноющей болью; я непроизвольно сжала ноги, почувствовав, как мои трусики предательски намокли, когда он прижался к моей спине.
— Да. Я обучался кэндзю́цу*, когда жил в Японии, — и он опять, нарочно задевая меня и заключая в кольцо своих рук, взял меч и вытащил его передо мной из ножен на треть, — это самый известный вид длинного самурайского меча — катана. А этот поменьше, — он дотронулся до нижнего, — называется вакидзаси.
Я откинулась назад, положив голову ему на плечо и закрыла глаза:
— Не знала, что ты жил в Японии.
— Ты многого обо мне не знаешь, Кэтрин, — он положил меч на место и зарылся носом в мои волосы, сомкнув руки у меня на животе. — Почему ты приехала?
— Я переживала за тебя. Юджин в подробностях описал твоё вчерашнее появление в баре. Но самое главное, — добавила я чуть тише, интуитивно почувствовав, что врать не имеет смысла, потому что Дом читает меня как раскрытую книгу, — я соскучилась… А ты?
— Безумно… — его язык скользнул по моему уху, рассыпав по коже сотню мурашек, я непроизвольно вздрогнула от удовольствия, а он продолжил пытку, медленно выдыхая мне на ухо каждое слово, от чего тоненькие волоски, выбившиеся из заправленной за него пряди, вибрировали, доводя меня до предела, — я приехал бы к тебе ещё утром, если бы не был уверен, что ты испугаешься моего вида. Сначала хотел отсидеться пару дней, но понял, что не смогу. Решил встретить тебя сегодня из клуба после твоей рабочей смены.
— Выходит, я тебя опередила? — я развернулась к нему лицом, но он не разомкнул рук, просто переместил их теперь чуть ниже поясницы, слегка сжав мои ягодицы.
— Я же говорю — нетерпеливая, — улыбнулся он и коснулся губами моего лба, — но мне это даже нравится.
— Ещё бы, — фыркнула я и очень осторожно обвела пальцем контур его разбитой губы. — Как думаешь, тебе будет очень больно, если я тебя поцелую?
— Проверим? — голубые глаза мелькнули озорным огнём и, не дожидаясь моих действий, он первый приник к моим губам. Горячий и влажный язык тут же по-хозяйски скользнул мне в рот и я ответила ему тем же.
К тягучему и сладкому ощущению от его поцелуя подмешивался солоноватый вкус крови, словно послевкусие от шоколада с начинкой «соленая карамель». Дом периодически постанывал, когда я задевала ранку на его опухшей губе языком, но при этом крепко держал мою голову обеими руками, не позволяя мне отстраниться. Когда он понял, что я и не собираюсь прерывать поцелуй, его руки опустились ниже и продолжили исследовать моё тело, а ещё через пару минут мне стало казаться, что на нём уже не осталось ни одного укромного местечка, которое бы не пылало огнём от страстных прикосновений его требовательных пальцев.
Меня начала бить мелкая дрожь, и я опустила руку на ширинку его джинсов, чтобы убедиться в том, что его желание обладать мной было столь же велико, как и моё обладать им. Его член был каменным и я гладила его сквозь грубую джинсовую ткань, а потом скользнула внутрь под белую резинку нижнего белья и Доминик застонал. Прервав поцелуй и откинувшись назад, в качестве опоры используя письменный стол, он, казалось, даже перестал дышать. Его разгорячённая плоть послушно отзывалась на мои ласки, а в глубине затуманенных страстью глаз вспыхнул голодный огонь.
Я провела языком по его шее, оставляя невесомые поцелуи на плечах, спускаясь ниже и дразня быстрыми движениями его темные твёрдые соски. Его руки опустились на мой затылок, снова притягивая для страстного поцелуя, который становился всё требовательнее и грубее, и хотя я понимала, что Доминику больно, он больше не издавал ни звука, иногда лишь слегка порыкивая от удовольствия, когда я сильнее сжимала его член.
— И, кстати, снова хотела поблагодарить тебя за подарок, — я отстранилась и посмотрела на Дома, аккуратно стирая каплю крови, которая выступила у него на губе, — удивительно, как точно ты угадал с размером.
— Ммм… опыт, — промычал он, пытаясь поймать мой палец губами, но получив от меня звонкий шлепок ладонью по груди, рассмеялся, — но если ты будешь вот так благодарить меня каждый раз, — и он многозначительно кивнул на другую мою руку, которая всё ещё сжимала его член, — я скуплю тебе весь магазин.
— Я не против, — рассмеялась я и, по-лисьи прищурившись, закусила губу, — я даже готова выполнить ещё одно твоё условие…
Доминик вопросительно выгнул бровь, а я, всё так же загадочно улыбаясь, потянула его за пояс джинсов, заставляя встать, и тихонько подтолкнула к дивану. Он развалился на нём в расслабленной позе, широко расставив ноги и закинув одну руку за голову, а я осталась стоять в трёх шагах от него. Затем я медленно развернулась и, покачивая попкой, заскользила руками по бёдрам вверх, приподняла юбку обтягивающего мини платьица, открывая его взгляду доступ на мои упругие округлые ягодицы, и, продолжая всё так же соблазнительно двигаться, зацепила большими пальцами края трусиков и спустила их вниз до самых лодыжек, не сгибая ноги в коленях. Перетренированные мышцы отозвались лёгкой болью, но я прекрасно знала, что короткое платье не прикроет ничего и Доминику откроется сзади чертовски возбуждающая картинка. Мой расчёт оказался верным, и я услышала, как Дом шумно втянул в себя воздух:
— Господи, Кэтрин, ты сводишь меня с ума, — раздался его низкий, чуть хриплый голос, словно бы ему не хватало кислорода.
Я изящно выпрямилась и переступив через кружевные танга, оставшиеся лежать на полу, снова медленно нагнулась, чтобы подобрать их. Развернувшись, я кинула ими в Дома и он поймал их правой рукой:
— У меня дежавю, — рассмеялся он.
— Прости? — я непонимающе уставилась на него.
— Похоже, я идеальная мишень для женских трусиков. Закон бумеранга в действии, не иначе. Я от них избавляюсь, но они всё равно ко мне возвращаются, — было очевидно, что эта ситуация невероятно его забавляет, — приятно, что хотя бы оба раза они были твои, — и он хитро улыбнулся.
— Что ты имеешь в виду? — до моего сознания никак не доходил смысл его слов.
— Всего лишь то, что вчера мистер Бейкер, обнаружив маленький кружевной «сувенир», который мы забыли в подсобке, решил мне его вернуть и попутно объяснить, — и он указал на своё лицо, — что мне не стоит к тебе приближаться. Совсем.
— То есть… он знает про нас? Про то, что мы…? — я не смогла продолжить, но Доминик кивнул, и я почувствовала, как щёки заливает ярким румянцем. — Боже… — я закрыла лицо руками, мне было стыдно даже подумать о том, как я буду теперь смотреть в глаза Ходжу Бейкеру.
Заметив такую мою реакцию, Дом встал с дивана и подошёл ко мне. Взяв за запястья руки, которыми я закрывала лицо, он отвел их в сторону и твёрдо произнёс:
— Послушай меня, детка, мы не сделали ничего, за что тебе сейчас могло быть стыдно. Мы просто мужчина и женщина, которых тянет друг к другу, и это нормально. Ненормальна для меня реакция Бейкера, хоть и понятна. Вчера я даже ни разу не ударил его в ответ, из уважения к его чувствам. В нем говорила дикая ревность и ярость, с которой он не мог совладать, — Дом запустил руки мне в волосы, большими пальцами поглаживая виски, и от его спокойного голоса я постепенно расслабилась, уткнувшись лицом ему в грудь.
— Он правда сказал тебе ко мне не приближаться?
— Да.
— И что ты теперь будешь делать? — я сильнее прижалась к его груди и обхватила его талию руками.
— Пфффф, — фыркнул он, — ничего. Буду жить дальше, любить свою женщину, баловать её подарками, — и он легонько щёлкнул меня по носу. — Что ещё мне делать по-твоему?
— Ну не знаю, Бейкер очень влиятельный человек и очень опасный… — Доминик не дал мне договорить, ход моих мыслей был для него очевиден и не на шутку его разозлил, он схватил мои плечи и ощутимо сжал их своими сильными пальцами.
— Послушай, Кэт, моя жизненная философия довольно проста: я делаю лишь то, что хочу, и то, что считаю нужным, — в его голосе зазвучали стальные нотки. — Ты понимаешь? Я, а не кто-то другой! Ни Ходж Бейкер, ни сам господь Бог не могут указывать мне, что делать и как себя вести: с кем сближаться, а от кого держаться подальше! Если бы я боялся Бейкера, я бы не стал с тобой связываться, но мне плевать, что он думает!
— Наверно непросто жить с такой философией, — усмехнулась я.
— Кэтрин, у меня богатый жизненный опыт, я попадал в такие ситуации, которые многим даже не снились, и жизнь не всегда была ко мне справедливой, но тем не менее я проживал её так, как хотел я сам, а не так, как хотели от меня другие. Каждый выбор в моей жизни был моим выбором, и я нёс за него ответственность. Тебе тоже следует научиться слушать себя, а не других.
Я заглянула ему в глаза и увидела, как искрятся лучистые чёрточки, расходящиеся по его голубой радужке; его глаза, словно океан в разную погоду, то наполняли спокойствием и уверенностью, то пробирали до дрожи, когда в глубине зрачков вдруг вспыхивало яркое пламя.
— Важны только твои желания, Кэтрин. Чего на самом деле хочешь именно ты?
— Я хочу тебя… — прошептала я, завороженно глядя в его глаза.
Он на секунду замер, словно осмысливая мои слова, явно не ожидая услышать такой ответ, но тут же на его губах заиграла привычная усмешка и он, подхватив меня на руки, направился к письменному столу. Усадив меня на край, он, чтобы освободить больше пространства, смахнул на пол письменные принадлежности и, расстегнув молнию на спине, через голову стянул с меня платье. Оно полетело на пол следом за канцелярскими принадлежностями, а ещё через несколько секунд за ними отправился и мой бюстгальтер. Трусиков на мне уже не было, и теперь я сидела перед ним совершенно обнажённая и, дрожа от нетерпения, расстёгивала оставшиеся пуговицы на его ширинке.
Он приспустил джинсы вниз и, положив руку на мои ключицы, слегка надавил, приказывая лечь на стол, и я без слов ему подчинилась. Затем, чуть приподняв мои бёдра, он подвинул меня к краю стола и резким движением развёл ноги в стороны. Его твёрдый член упёрся в мою промежность и я выгнулась от приятного ощущения теплоты, но Доминик не спешил: он водил своим членом вдоль моего клитора, то усиливая, то ослабляя нажим, заставляя меня извиваться и стонать. Я была настолько возбуждена, что вскоре весь его член был покрыт моей вязкой смазкой, и, казалось, что прозрачные, тягучие капли скоро начнут стекать на поверхность стола. Мир словно перестал существовать, всё вокруг потеряло ясные очертания, а я превратилась в оголённый комок нервов, мне казалось, я слышу, как течёт кровь в моих венах, и ощущаю биение его сердца через пульсацию головки члена внизу моего живота. Приглушенно, будто его слова доносились откуда-то из-под воды, я услышала властное:
— Кэтрин, смотри на меня! Не отводи взгляд! И повтори то, что ты сказала, — его сильные руки накрыли мою грудь и я выгнулась от электрического разряда, прострелившего всё тело, когда он слегка сжал мои соски.
Скорее интуитивно, чем осознанно поняв, что он хочет, я прошептала:
— Я хочу тебя… — на выдохе и едва слышно.
— Громче!
— Я хочу тебя! — собрав все свои силы и, наконец, глядя ему в глаза.
Первый его толчок обрушился на меня словно цунами, смывая границы реальности и оставляя меня парить в невесомости: внутри словно взорвались тысячи маленьких фейерверков, наполняя низ живота теплом, которое волной поднималось в центр груди и концентрировалось там в виде сгустка атомной энергии. Снова толчок, и ещё один… мне всё сложнее давалось выполнять приказ Дома и смотреть в его пылающие огнём глаза. Теряя связь с окружающим миром, я выгибалась от острых ощущений, то задыхаясь, то снова обретая возможность дышать. Моя вселенная сжалась до размера наших сплетённых тел, Доминик напоминал мне в этот момент первобытное хтоническое божество, его голубая радужка светилась ярким синим цветом, словно глаза белых ходоков, а расширенный зрачок был бесконечнее, чем сам космос. Он рычал как зверь, погружаясь в меня до основания и практически полностью выходил, чтобы снова оказаться внутри. И этот непрерывный цикл слияния двух разных миров и ипостасей, мужского и женского начал, Инь и Янь в череде возвратно-поступательных движений стирал условности и рамки, устанавливая свои границы вне времени и пространства. Спустя, кажется, вечность, я почувствовала, как Доминик замедляется и, буквально прочитав его мысли, притянула его за шею к себе. Мы не предохранялись, поэтому прерванный акт был единственным способом избежать нежелательных последствий. Но не сегодня. Только не сегодня. Сегодня он нужен мне весь без остатка, и я хочу пройти с ним этот путь до конца. Медленно двигаясь во мне он, тяжело дыша, наклонился ниже и вопросительно взглянул, словно почувствовав, что я хочу ему что-то сказать.
— Не выходи из меня, — я произнесла это тихим, но чётким голосом, чтобы смысл фразы быстрее проник сквозь его затуманенное желанием сознание, — я хочу чувствовать тебя внутри, когда ты кончишь.
Дом кивнул и, выпрямившись, вновь ускорил темп, — несколько глубоких, жёстких толчков на грани боли и удовольствия, каждый из которых оставлял внутри ощущение, словно я лечу вниз на американских горках, и вот он с хриплым стоном кончает, и в ту же секунду, когда я почувствовала, как тугая струя его горячей спермы взрывается внутри, меня накрыло волной такого мощного оргазма, какого я не испытывала, наверно, никогда в своей жизни. Спазмы удовольствия прокатывались по всему телу, и я практически кричала, не в силах себя контролировать. Закончив, Доминик продолжал медленно двигаться во мне, и продлевая мой экстаз, нежно поглаживал живот и сжимал грудь, троекратно усиливая мои ощущения.
Наконец, картинка перед глазами прояснилась и я увидела, как Доминик улыбается, глядя на меня. Он наклонился и нежно провёл ладонью по моей щеке:
— Ты прекрасна сейчас.
— Сомневаюсь, — хмыкнула я и, поднявшись со стола, расправила затёкшую спину, убирая со лба прилипшие пряди волос.
— Жаль, ты не можешь увидеть себя моими глазами, — мечтательно произнёс он.
Мне захотелось обнять его и крепко прижаться к его груди, на лбу Дома и на кубиках пресса поблескивали выступившие капельки пота. Я обняла его ногами и крепко прижалась к нему, почувствовав, как его член, все ещё находящийся во мне, снова наливается силой. Он упёрся своим подбородком в мою макушку, и мы молча замерли, окутывая друг друга своим теплом, словно медитируя и думая каждый о своём.
— Дом?
— Ммм…
— Пошли в душ?
Он наконец вышел из меня, и я опустила босые ступни на пол. Его горячее семя тонкой струйкой стекало по внутренней стороне бёдер, а я словно заново училась ходить, приходя в себя после головокружительного секса. Взяв меня за руку и переплетя наши пальцы, он повёл меня за собой в ванную комнату.
Отрегулировав температуру воды, Доминик встал под душ с головой, тут же притягивая меня к себе. Горячая вода мягко ласкала кожу, смывая следы недавней страсти, а наши мыльные руки скользили по телам друг друга, вновь распаляя и без того разгорячённую плоть. Я повернулась к Доминику спиной и, обнимая его руками за шею, чуть покачивая попкой из стороны в сторону, ощутила его твёрдый член между своих ягодиц. В тот же момент я ещё раз убедилась, что Доминик был из тех мужчин, что схватывали любые намёки на лету. Его сильные руки заскользили по моим плечам, опускаясь на спину, заставляя меня прогнуться и упереться руками в кафельную стену. Он вошёл сзади резко и без предупреждения, вновь лишая кислорода и ощущения реальности происходящего. Этот блондин стал моим личным дьяволом-искусителем, и если бы потребовалось, я бы с радостью продала ему душу, только чтобы всё время чувствовать его внутри.
В этот раз его толчки были более рваными и жёсткими, — стекающая сверху вода вымывала часть естественной смазки, превращая нашу близость в череду ярких, острых вспышек, постепенно ведущую к ослепляюще-мощному взрыву. Пальцы его правой руки стимулировали мою самую чувствительную точку, позволяя нам одновременно достичь такой желанной разрядки. Наши стоны, сплетаясь, эхом отразились от стен душевой и с каплями воды вновь опустились на наши вздрагивающие тела. Его горячие губы тронули моё плечо, а сильные руки обвили талию. Мои лёгкие словно горели огнём, и я отчаянно пыталась восстановить дыхание.
Быстро ополоснувшись, я выскользнула из душевой, кутаясь в белое пушистое мохровое полотенце, и, послав Дому воздушный поцелуй, взялась за ручку двери:
— Мне пора.
— Постой, Кэтрин, — он выскочил из душа вслед за мной, и, на ходу хватая полотенце, взъерошил им волосы на голове, не обращая внимания на то, что по его телу так и струились вниз капли, уже собравшиеся на полу в небольшую лужицу.
Он схватил меня за руку и, заглядывая в глаза, твёрдо произнёс:
— Останься!
И снова просьба-приказ, размягчающая в моем теле все твёрдые ткани и превращающая меня в послушный пластилин. Скорее всего он и сам не догадывался, какую власть надо мной имел его повелительный голос. Я молча отпустила дверную ручку и, отобрав у него полотенце, начала стирать капли воды с его груди и пресса:
— Хорошо…
***
Ходж задумчиво гладил перья Сириус, всматриваясь в огни ночного города. Сегодня Кэтрин работает в баре в ночную смену — её расписание лежало у него на столе. Сегодня он увидит её, и, возможно, даже наберётся смелости ей признаться. Он на секунду закрыл глаза и снова почувствовал запах её волос и бархатистой кожи.
Ходж ненавидел себя за то, что тогда в больнице, ему не хватило мужества её поцеловать. Ему хотелось разорвать на ней этот больничный халат и прижаться к ней всем телом, но она была такая хрупкая, такая уязвимая, что его тёмные желания отступили на задний план, уступая место всепоглощающей светлой силе, которая хотела лишь оберегать и заботиться, довольствуясь мимолетными прикосновениями. Наверное, он и полюбил её за это — рядом с ней, его внутренний демон отступал в тень, освобождая место другим, давно забытым чувствам и ощущениям.
Он прошёлся по кабинету, внимательно глядя себе под ноги, и тут его взгляд зацепился за бурые пятна крови на ковре. Чёрт, как он мог так по-идиотски вести себя вчера, мало того, что он поднял руку на своего сотрудника, так ещё и так глупо обнажил перед ним свои чувства к Кэтрин. Впервые за всю жизнь ревность ослепила такого сдержанного и холодного Ходжа Бейкера. Он чувствовал себя отвратительно, ему вдруг захотелось поговорить с Домиником и уладить вчерашнее недоразумение. Он достал было из кармана телефон, но, так и не набрав нужный номер, положил его на стол. Наконец, в его голове возникла идея: ему нужно пообщаться с парнем на равных, а бутылка крепкого алкоголя — лучший помощник в таких делах. Бейкер захватил из бара в своём кабинете бутылку виски и вышел в коридор.
Дойдя до балкончиков лаунж зон, Ходж осмотрел свои владения. Клуб наполнялся посетителями, и у бара становилось всё оживленнее. Бейкер напряг зрение, чтобы рассмотреть за стойкой Кэтрин, но её там не оказалось. И тут его внимание привлекла хрупкая фигурка, стремительно проталкивающаяся к выходу: девушка на секунду остановилась, словно почувствовав на себе его взгляд, и подняла на него свои янтарные глаза. Он сразу её узнал. Но почему она снова уходит?
В её взгляде он уловил тревогу, отчаянье и что-то ещё … злость? Парализованный этим осознанием, он даже не окликнул её, и она растворилась в потоке хлынувших в клуб людей.
Ходж посмотрел на бутылку, крепко зажатую в руке и подумал, что намеченный с блондином разговор всё же не стоит откладывать. Если понадобится, он найдёт Кэтрин потом, он ведь прекрасно знал адрес Лиз. Отдав пару распоряжений Чарли, он покинул клуб и отправился к Доминику, надеясь, что тот все же окажется у себя.
Медленно проезжая вдоль дома 408 по Гринвич стрит, фары новенького МакЛáрена Ходжа выхватили из темноты знакомый автомобиль. Жестокая правда пронзила сердце Бейкера ядовитой стрелой, за доли секунды распространяя горечь осознания по кровеносной системе —
вот куда она так спешила. Теперь ему стали понятны и отчаяние, и злость в её глазах. Она ненавидела его за то, что он причинил
ему боль.
Руки до онемения в пальцах вцепились в руль, глубокий вдох, обжигающий внутренности. Ходж дотянулся до бутылки, лежащей на соседнем сидении, и сделал несколько больших глотков. Прочь. Прочь отсюда. Он вдавил педаль газа в пол, и машина со свистом рванула вперёд.
Ощущая нарастающую ярость, Ходж летел по улицам ночного города, игнорируя запрещающие сигналы светофоров и правила дорожного движения. Всё, чего ему сейчас хотелось, это поскорее заглушить острую ноющую боль в груди. Телефон призывно пиликнул, но Бейкер даже не посмотрел на него, продолжая свою бешеную гонку по улицам Нью-Йорка. Собрав на своём хвосте вереницу разрывающихся от сирен полицейских машин, он, наконец, остановился.
Буквально за несколько минут уладив вопрос с копами, он снова устало опустился на водительское сидение и взял в руки мигающий телефон. С незнакомого номера пришёл файл с видео. Ходж открыл его, и на губах заиграла дьявольская усмешка. С первой же секунды он понял, что это будет увлекательнейшее зрелище: избитый, напуганный, привязанный к стулу Оушен, орал и извивался, пока другой человек, используя различные инструменты, с хирургической точностью поочередно отделял фаланги каждого из пальцев на его правой кисти. Ходж посмотрел на длину видео — тридцать две минуты. Тридцать две минуты крови и боли, тридцать две минуты музыки для его ушей. Такое долгожданное видео, но все равно оно почему-то не приносило необходимого облегчения. Хотя Ходж теперь точно знал почему — в данную конкретную минуту ему бы очень хотелось, чтобы вместо Оушена, на видео от боли кричал и извивался Доминик.
***
Рано утром их разбудил звонок телефона. Доминик потянулся в кровати, крепче прижимая к себе сонную Кэтрин. Её каштановые волосы волной растекались по подушке, щекоча его нос и щёку. Его ладонь тут же легла на её тёплый живот, очерчивая пальцем круговые линии вокруг пупка и распространяя горячие волны по её ещё не проснувшемуся телу. Кэтрин пискнула и, поймав его руку, прижала её к своей груди. Он стал осыпать поцелуями её шею и плечо, выглядывающее из-под одеяла, распаляясь всё сильнее.
Им едва ли удалось поспать этой ночью: они как изголодавшиеся влюблённые после долгой разлуки, часами занимались любовью, но все никак не могли насытиться друг другом, и даже с наступлением утра это желание притупилось, но никуда не исчезло. Поворачиваясь к Дому и прикладывая пальчик к его влажным жадным губам, она, не открывая глаз, сонно пробормотала:
— Милый, прошу тебя, ответь на звонок.
— Не сейчас, — застонал Доминик, заставляя Кэтрин лечь на спину и нависая над ней на вытянутых руках.
— Ты невыносим! — её маленький кулачок шутливо упёрся в его широкую грудь. — А вдруг это что-то важное?
— Мммм… — с досадой промычал он, откинув одеяло, и встал, чтобы добраться до телефона, упорно не прекращающего звонить в гостиной.
Ещё издалека он увидел высветившееся на экране имя и нахмурился. Звонок от Ходжа Бейкера в шесть утра не сулил ничего хорошего. Дом принял вызов и поднёс телефон к уху — холодный, уверенный голос отрывисто сообщил:
— В пятницу ты сопровождаешь груз в Сан-Диего. Будь готов.
Доминика оглушили отрывистые гудки сброшенного вызова, и тонкий, неприятный холодок заполз под кожу. Грузы всегда сопровождал Чарли.
Всегда. Это было некое негласное правило их компании. Вряд ли Ходж внезапно стал так ему доверять, а значит, оставался лишь один вариант — он хочет от него избавиться. Доминик бросил телефон на стол и, обойдя его по кругу, выдвинул нижний ящик — тяжелый Глок 17 как влитой лёг в его ладонь, он передёрнул затвор и, вставив в обойму патроны, задумчиво произнёс:
— Я буду готов, Бейкер, не сомневайся.
Вернувшись в спальню, он остановился у двери и с нежностью окинул взглядом тут же уснувшую Кэтрин.
Если когда-нибудь судьба заставит меня выбрать всего лишь одну женщину, с которой я захочу провести всю жизнь, пожалуйста, пусть это будет она. 
