Доминик не стал будить свернувшуюся калачиком на его кровати Кэтрин, давая ей возможность как следует отдохнуть. Натянув пижамные штаны, он вернулся в гостиную и снова сел за стол.
Сан-Диего… Он и не думал, что когда-нибудь ему ещё раз придётся туда вернуться.
Резко вытянув ящик стола, чтобы снова положить Глок на место, он увидел, как из глубины выкатилась и ударилась о переднюю стенку ящика золотая эмблема «будвайзер»*. Он смотрел на неё несколько минут, словно не понимая, откуда она тут взялась, а потом сжал её в своей ладони так, будто хотел расплющить. Золотые крылья орла впились в кожу, оживляя уснувшие воспоминания.
Военная часть «Коронадо» в составе базы Военно-Морских Сил (далее сокращение ВМС) США «Сан-Диего» и его первая неделя в качестве новобранца в легендарное тактическое подразделение Сил Специальных Операций — «Морские котики» (United States Navy SEAL (SEa, Air and Land)). По мнению многочисленных военных специалистов, подразделение «Морские котики» считается самым подготовленным и оснащённым в мире — так называемая золотая элита американского спецназа. И с тех пор как Доминик отслужил срочную службу в армии — попасть в это особое подразделение было его мечтой. Котики занимались разведкой, поисково-спасательными, диверсионными, десантно-штурмовыми операциями, спасали заложников, а также боролись с терроризмом и незаконным пересечением морских границ США. Он был тогда молод, горяч, амбициозен и яростно-патриотичен и именно совокупность этих факторов привела его много лет назад в «Коронадо».
Первые восемнадцать недель базовой подготовки отсеяли больше половины желающих, но оставшиеся парни стали друг другу настоящей опорой. Ежедневно испытывая колоссальные физические и психологические перегрузки, учась работать в команде, они сплотились за это время так, словно были друг другу единоутробными братьями. Но особенное место в его жизни тогда занял Стив.
Он вспомнил улыбающееся лицо друга и его развивающиеся на ветру волосы, когда они, выстроившись на палубе эсминца, получали свои золотые трезубцы. Ладонь Доминика непроизвольно сжалась ещё сильнее, и несколько капель крови, стекая по ладони, капнули на стол. Он разжал руку и снова бросил трезубец в ящик стола, где орёл, будто собираясь взлететь, покачал своими окровавленными крыльями и замер на месте. «
Покойся с миром, брат». Свой трезубец когда-то давно он забил в гроб самого дорогого человека**, а эмблема Стива лежала теперь в нижнем ящике его рабочего стола, напоминая о самой большой трагедии в его жизни.
Блондин глубоко вдохнул и задержал дыхание: перед глазами всплыли образы тренировок в бассейне.
Десятки бойцов, солдатиками стоящие под водой: руки связаны за спиной веревкой, к ногам привязан груз. Всплывешь тогда, когда сумеешь освободиться — морских котиков тренировали так, что водная среда была их родным домом: ни страха, ни сомнений, ни секунды промедления.
Доминик всегда выполнял эти задания легко, с пяти лет он профессионально занимался плаванием и задерживать дыхание для него не составляло большого труда, в отличие от Стива. Перед той тренировкой Стив был особенно подавлен, изнурительные физические нагрузки и сон по два-четыре часа в день не добавляли новобранцам энтузиазма.
Старшина закреплял к их ногам тяжелые гири и, носком ботинка пиная в живот, спихивал в бассейн, рявкая так, что в стороны разлетались брызги слюны:
— Давайте, девочки, покажите, на что вы способны! Не успел — сдох, не смог — сдох! Война не даёт бойцам второго шанса, запомните это, слюнявые ублюдки!
Стив лежал у бортика бассейна как раз перед ним, и на его глазах нога старшины впечаталась в живот парня с такой силой, что тот зажмурился от боли. Доминик успел заметить лишь, что Стив, застигнутый сильным ударом врасплох, не успел вдохнуть достаточно глубоко и тут же исчез под водой. Доминик же был готов: он напряг мышцы пресса и, набрав полные лёгкие воздуха, вслед за остальными погрузился на дно.
Руки он освободил довольно быстро, с грузом на ногах пришлось чуть повозится — он обернулся кругом в поисках знакомых лиц. В метре от него извивался Стив, от нехватки кислорода лицо парня посинело и его движения все больше стали походить на конвульсии. Доминик выдохнул остатки кислорода из лёгких, чтобы максимально опуститься на дно и быть незаметным с бортика бассейна, и подплыл к несчастному. Отвязав его ноги, он быстро занялся веревкой на руках, понимая, что времени совсем нет. Тело Стива уже начало расслабляться, а значит он был близок к тому, чтобы потерять сознание. Дом с силой сжал его плечи и знаками приказал всплывать. Чтобы не вызвать подозрений, он выждал ещё несколько мучительно тянущихся секунд и наконец всплыл сам. Первое, что он увидел на поверхности — это бесконечную благодарность Стива, плескающуюся в его широко открытых глазах. Парень заходился кашлем, судорожно хватая ртом воздух и пытаясь восстановить дыхание.
Под громкие крики старшины десятки новобранцев висели на бортиках бассейна, отплёвываясь от воды и хрипло дыша.
— Радуйтесь, сосунки, ещё один день в копилку вашей никчемной жизни!
Конечно, никто не утонул, тех кто не успел освободиться и вынырнуть сам, вытянули из бассейна цепью, которой были соединены все грузы на ногах между собой. Кому-то конечно понадобилась реанимационная бригада, но это было уже неважно. Неудачники уныло сидели у бассейна, ожидая своей участи, пока счастливчики дружной колонной отправлялись на ужин.
Той ночью Доминик долго не мог заснуть, прислушиваясь к тройному перезвону колокола, который периодически разрезáл ночную тишину. Каждый из таких перезвонов означал, что ещё один боец сломался, не выдержав физического или психологического давления, и покидает лагерь. По правилам, новобранец мог покинуть его в любое время дня и ночи, для этого всего лишь нужно трижды ударить в колокол, который находился в центре площади перед казармами.
Дом услышал шорох и увидел как Стив, чья койка располагалась в двух других от его собственной, встал и начал заправлять постель. Дом перевернулся на другой бок и проговорил в ночную темноту казармы:
— Если ты сделаешь это сейчас, то будешь жалеть об этом всю жизнь.
Шорохи стихли, а Доминик провалился в глубокий сон без сновидений. Утром перед завтраком к нему подошёл Стив и протянул руку. Так началась их дружба.
Доминик почувствовал, как сознание начинает затуманиваться, и в ушах появляется тонкий гул — видимо он слишком надолго задержал дыхание. Вдох. Лёгкие расправились, пуская в кровь кислород, шум в ушах стих, а тупая боль в центре груди — нет. Много лет он задавал себе один и тот же вопрос: а что если бы он не остановил его тогда? Как сложилась бы судьба Стива? Как сложилась бы его собственная судьба? Существуют ли действительно в жизни людей те развилки, когда она может кардинально поменяться, в зависимости от того пути, который ты выберешь.
Тупая боль из центра груди медленно поднималась вверх, обжигая трахею, невысказанным бременем царапая стенки горла.
Успокоиться. Нужно успокоиться во что бы то ни стало. Несколько коротких вдохов носом и длинных выдохов через рот. Их хорошо натренировали когда-то: Доминик мог превосходно держать свои эмоции под контролем, даже когда внутри всё сжималось от боли. Это умение однажды спасло ему жизнь.
Он поднялся из-за стола и подошёл к камину. Вытащив из ножен верхний меч, он плашмя прижал холодное лезвие ко лбу и кончику носа, скользящий шаг вправо и взмах меча — с тонким свистом он разрéзал окружающее пространство, шаг вперёд и снова скользящим движением перенос центра тяжести на левую ногу. Дом завис в таком положении с закрытыми глазами, медленно выписывая перед собой мечом знак бесконечности, снова резкий взмах в сторону и он замирает, подогнув одну ногу и удерживая тело на пальцах другой.
Со стороны могло показаться, будто он танцует с мечом в руках, но это была медитация. Его личная медитация — боевая техника древних японских воинов. Япония дала ему так много, но отобрала всё: друга, веру в свои идеалы, любовь к своей стране, желание жить.
Свист лезвия меча напоминал ему свист ветра в ушах, когда он летел с обрыва высотой в несколько десятков метров вниз в воды Восточно-Китайского моря вблизи американской военно-воздушной базы «Кадена», префектуры Окинава. После смерти Стива, он приходил на этот обрыв каждый день и с разбега нырял вниз, надеясь, что не выплывет, и каждый раз, чудом не разбиваясь об острые скалы, он выныривал на поверхность.
Что тогда помогло ему выжить? Многолетние тренировки в океане в любых погодных условиях? Умение плавать с завязанными руками, глазами, тяжелым грузом? Умение погружаться без акваланга на глубину, выносить минусовые температуры, долго обходиться без кислорода? Или же Стив наблюдал за ним сверху, охраняя от смертельной опасности?
Его тело было превосходно натренировано и подготовлено, он был идеальным оружием в руках военачальников своей страны, и все же его не готовили к тому, с чем он столкнулся лицом к лицу. Он выныривал на поверхность бурлящих волн и, расслабив все тело, медленно поднимался и опускался на них, глядя в небо. Его соленые слёзы смешивались с морской водой, становясь частью мирового океана. Через месяц слёз не стало, осталась лишь тупая боль в центре груди, с которой он научился жить, и всепоглощающая жажда мести. Тогда, он нашёл себе учителя-японца, который посвятил его в таинства боевых искусств…
Доминик взял меч обеими руками и, слегка вытянув их вперёд, коротко поклонился. Затем он выпрямился и, открыв глаза, вернул меч обратно на подставку. Он всё ещё тяжело дышал, а спина покрылась мелкой испариной, но он кожей почувствовал, что за ним наблюдают.
Через несколько секунд нежные, хрупкие ручки обвили его мощный торс.
— Это было красиво, — промурлыкала Кэтрин.
Он развернулся и молча притянул её к себе, только сейчас заметив, что девушка была в его белой рубашке, надетой на голое тело:
— Вот так пригласишь девушку разделить с тобой постель, а она, и глазом не моргнув, уже делит с тобой твой гардероб, — рассмеялся он.
— Ууу, жадина, — она легонько куснула его за ушко и, хитро прищурившись, начала медленно расстегивать ту пару пуговиц на груди, на которые была застегнута рубашка, — могу вернуть её тебе прямо сейчас.
— Не стóит, — он накрыл её руку своей ладонью, — на тебе она смотрится гораздо лучше.
Он облокотился на камин и, повернувшись к окну, замер, наблюдая, как над горизонтом поднимается яркий огненный шар, символизируя своим появлением начало нового дня. Нью-Йорк никогда не засыпал, но сейчас он будто выбирался из серой скорлупы ночи, и окна небоскрёбов искрились и сияли, наполняя весь город ослепительным светом.
Кэтрин взглянула на запястье, которое секунду назад сжимал Доминик и заметила на нём следы крови:
— Дом?! — взволнованно произнесла она.
— Да? — не поворачиваясь, отозвался он.
— Ты порезался? — она стремительно взяла его за руку, внимательно рассматривая ладонь.
— Ерунда, — он попытался вырвать руку из её цепких пальчиков, но это было не так-то легко.
— Нужно обработать! У тебя есть перекись? — и он переливчато рассмеялся, глядя на её ставшее вдруг таким серьёзным лицо.
— А ты знаешь, — всё ещё улыбаясь, он прижал Кэтрин вплотную к себе и продолжил уже шёпотом, склонившись над её ухом, — что секс с хорошенькой медсестричкой входит в топ-лист моих эротических фантазий? Готов даже согласиться на коварную подмену белого халата белой рубашкой, — и он стал спускаться по её шее к ключице, оставляя на тонкой коже дорожку из влажных поцелуев.
— Я даже не уверена, хочу ли знать об оставшихся пунктах из твоего топ-листа, — закатила глаза Кэтрин, — ну серьезно, Доминик, в этом доме есть аптечка?
— Ммм, не порти момент, — промычал парень, продолжая оставлять вереницу поцелуев и уже подбираясь к округлостям девичьей груди.
— Дом! — сверкнула глазами Кэтрин, ясно давая понять, что на дальнейшие действия наложено «табу», пока аптечка не окажется в её руках.
— В ванной, в шкафчике справа от раковины, вторая полка сверху, — сдался Дом, с трудом отрываясь от манящего выреза расстегнутой рубашки.
Девушка развернулась и, утягивая за собой строптивого блондина, направилась в ванную комнату. Разложив на тумбочке рядом с раковиной необходимые медикаменты, она ловко обработала Доминику ладонь и принялась за его лицо. Встав на цыпочки (ибо Доминик, все ещё раздражённый необходимостью терпеть все эти медицинские манипуляции, совсем не помогал ей, а, наоборот, скорее мешал, не желая даже чуть-чуть наклониться), она наложила заживляющую мазь на его рассеченную скулу и разбитую губу и, аккуратно сняв с переносицы старый пластырь, заменила его на новый.
— Готово! Теперь ты как новенький, — она заправила ему за ухо непослушную прядь платиновых волос, спадающую на лицо.
— А послушным пациентам полагается какая-нибудь награда? — хитро прищурился он и, поймав руку Кэтрин, прижался к ней щекой, смешно вытягивая губы трубочкой и недвусмысленно намекая на поцелуй.
— Хитрюга, — рассмеялась она, целуя его в уголок рта, противоположный тому, который она недавно намазала, — вообще-то, мне уже пора идти!
— Нет, — спохватился Доминик, — я ещё не накормил тебя завтраком!
— Оу, умеешь готовить? — Кэтрин удивленно подняла брови. — Ну давай, удиви меня, Доминик Кейн!
— Разве я ещё не сумел удивить тебя, Кэтрин Хилл? — не скрывая ехидной улыбки, он с вызовом посмотрел ей в глаза.
Лицо Кэтрин вспыхнуло, и она поспешила отвернуться, убирая обратно в аптечку все вытащенные ранее лекарства. Она прекрасно поняла, на что так самодовольно намекнул Доминик, он действительно удивил её. Этой ночью он показал себя прекрасным любовником — лучшим из всех, что у неё когда либо были. Его силе и выносливости позавидовали бы, наверное, даже тибетские монахи. Он мог до бесконечности долго сдерживать себя, максимально концентрируясь на её потребностях: быть нежным и неторопливым, если ей этого не хватало, или резким и грубым, если того требовала её душа. На каком-то интуитивном уровне он распознавал и считывал все её желания, и ей бы очень хотелось верить в то, что причиной этому служит нечто большее, чем обычная симпатия и сексуальное влечение. Но где-то в глубине подсознания, её все же точил маленький червячок сомнений, который коварно нашептывал, что такого мастерства можно достичь лишь благодаря богатому опыту.
Доминик наблюдал за ней, склонив голову набок, и внимательно отмечал про себя эмоции, мелькающие на её лице, этот внезапный румянец на щеках тоже не укрылся от его цепкого взгляда.
— Ну скажи, что я лучший, — он приблизился к Кэтрин и, взяв за подбородок, развернул к себе покрасневшее лицо, дотрагиваясь большим пальцем до нижней губы и чуть оттягивая её в сторону, — я же знаю, что это так.
О, нет нет нет. Опять этот повелительный тон. Мысли в её голове, генерируемые до этого ровными строчками, вдруг стали путаться и ускользать, оставляя после себя звенящую пустоту, в которой набатом звучало эхо его голоса.
Только не это. Кэтрин собрала остатки своей воли в кулак и заглянула в исчерченный линиями лёд его глаз:
— Так часто слышишь эту фразу, что успел на неё подсесть? — съязвила она. Его самоуверенность возбуждала и бесила одновременно.
— Ууу, не представляешь насколько часто, — в его глазах сверкнул дьявольский огонёк и он обошёл её, встав со спины.
Чертов бабник! Лиз была права, люди вовсе не меняются! На что она только рассчитывала, когда поддалась влиянию этих ледяных глаз. Воображение тут же нарисовало вереницу красивых длинноногих красавиц, прошедших через постель Доминика. Может быть они даже занимались любовью прямо тут, на поверхности этой тумбы. Уголок рта предательски дрогнул:
— Ну так пусть другие и говорят тебе, что ты лучший, — она с громким хлопком закрыла аптечку, с силой сжав зубы и чувствуя, как от ярости начинает шуметь в ушах.
Его рука опустилась на её бедро и вместе с краем рубашки стала подниматься выше, повторяя плавный изгиб стройного тела, а слова горячим дуновением опалили нежную кожу шеи:
— А если я хочу слышать эту фразу только от тебя? — он стоял сзади неё почти вплотную, но Кэтрин, вцепившись в его руку непослушными пальцами, все же смогла её остановить.
Не имея возможности продвинуться дальше, он просто крепче схватил девушку за талию:
— Играешь со мной? Осторожнее, Кэтрин Хилл, вы ступаете на скользкую дорожку.
Кэтрин поставила аптечку на место и, захлопнув дверцу шкафчика, с вызовом посмотрела Доминику прямо в глаза в отражении зеркала:
— А у меня это профессиональное — ходить по скользким дорожкам! — отрезала она.
Дерзкая девчонка, такая смелая и обольстительная, притягивающая, словно магнит. Хочет его до дрожи и все равно сопротивляется своим желаниям. Не доверяет? Возможно. Он не сделал ничего, чтобы доказать, что ему можно верить. Но она
должна почувствовать это сама. Впервые в жизни ему захотелось стать чем-то большим, чем просто сексуальным партнером, впервые в жизни он был в шаге от того, чтобы подпустить женщину к своим тайнам.
Долгий взгляд глаза в глаза, а потом его пальцы на её плечах: Доминик резко развернул девушку к себе и впился губами в её губы. Она почувствовала вкус мази на кончике языка, но ей было совершенно плевать, потому что всё перекрывал волшебный вкус его губ — молочный шоколад с тонкими нотками соленой карамели. Сгустившийся вокруг них воздух оседал где-то в глубине лёгких, впрыскивая в вены яд похоти и желания…
Кэтрин привёл в чувство звонок телефона, и она, тяжело дыша, оторвалась от губ Доминика, недоумевая, почему она сидит у него на руках, её ноги обвивают его талию, а белая рубашка бесформенным облаком покоится у босых ног мужчины. Стряхивая остатки наваждения, она прошептала:
— Опусти меня…
— Не отвечай, — он, так же тяжело дыша, прижался к её лбу.
— А вдруг это что-то важное?
— Ты и с утра мне так говорила, — улыбнулся он, целуя её в самый кончик носа, — но я пожалел, что ответил.
— Пусти, Дом, — она обвила его шею руками и улыбнулась, — мы обязательно продолжим с того же места, где остановились. Позже.
С тяжелым вздохом Доминик опустил её на пол и направился к выходу. Открыв дверь, он учтиво наклонил голову:
— Дамы вперёд.
Она вышла, на ходу снова кутаясь в его рубашку, и направилась в спальню, где не переставая трезвонил телефон.
— Слушаю.
— Кэтрин, доброе утро! — раздался в трубке весёлый голос Тейта. — Решил напомнить тебе про первую официальную совместную тренировку, партнёр.
— Спасибо, — спохватилась Кэтрин, взглядом пытаясь отыскать в комнате часы и ощущая лёгкие приступы паники, — сколько у меня ещё есть времени?
— Полтора часа. Ледовая арена Скай Ринк в Челси Пирс, не опаздывай, Елена этого не любит!
— Тейт, спасибо, что позвонил. До встречи!
— Всегда пожалуйста! До скорого, Кэт.
Бросив телефон на кровать, она отыскала своё нижнее белье и платье и мысленно поблагодарила себя за то, что в машине всегда имелся комплект запасной спортивной формы, ведь сейчас у неё совсем не было времени ехать к Лиз и переодеваться. А опаздывать на первую настоящую парную тренировку с новым тренером ей совсем не хотелось.
Переодевшись, девушка выскользнула из спальни и направилась в кухню, откуда доносился чарующий аромат свежесваренного кофе. Две дымящихся кружки волшебного напитка уже стояли на столе, а Дом, склонившись над столешницей, над чем-то сосредоточенно колдовал. Не оборачиваясь, он бросил ей:
— Садись где хочешь, ещё минутку.
Она выбрала стул, который был ближе к окну и села, оглядываясь по сторонам. Простые и четкие линии, цельные поверхности, сдержанные цвета, натуральные материалы, много свободного пространства и много света, льющегося из панорамных окон — минималистичный интерьер кухни не выбивался из общего интерьера квартиры, а чистота тут царила, словно в операционной.
Наконец, Доминик развернулся и поставил в центр стола большое блюдо с разными видами бутербродов: на одних хрустящих булочках, заботливо обжаренных в тостере, покоились белые облачка сливочно-сырного мусса с кусочками слабо-солёного лосося под воздушной зелёной шапкой из рукколы; на других — на глянцевом слое сливочного масла лежали причудливо свернутые тонкие, почти прозрачные ломтики пармской ветчины; третьи были щедро намазаны слоем свеже-приготовленного гуакамоле и покрыты сверху идеально нарезанными кусочками томата.
Даже не пытаясь скрыть своего удивления, Кэтрин уставилась на Доминика:
— Ты приготовил всё это, пока я болтала по телефону, или вчера вечером заказал доставку из ресторана?
— Обижаешь, — нахмурился блондин и сел напротив, пододвигая к себе свою чашку кофе.
— Прости, — опомнилась Кэтрин, — это просто потрясающе, кажется…
— Кажется… — он подхватил её фразу, не давая ей закончить, — я опять удивил вас, Кэтрин Хилл, — на его губах снова заиграла самодовольная улыбка.
— Да, — честно призналась Кэтрин, — такого я точно не ожидала.
— Приятного аппетита, красавица, — ухмыльнулся Дом, пододвигая тарелку ближе к Кэтрин.
— Тебе тоже, Доминик, — она с теплотой посмотрела в его искрящиеся гордостью глаза и подумала о том, что никто и никогда до сегодняшнего дня не готовил для неё завтрак.
Они болтали, поглощая красивые бутерброды, оказавшиеся ещё и безумно вкусными, и отхлебывали из больших кружек ароматный кофе. Сначала Кэтрин чувствовала себя немного неловко, но Доминик вёл себя так непринужденно, словно бы они каждое утро завтракали вместе, и девушка расслабилась:
— Дом?
— Ммм?
— Могу я задать тебе один вопрос?
— Попробуй, — он сосредоточенно посмотрел ей в глаза, гадая, с чем он будет связан.
— Почему у вас ничего не получилось с Лиз?
— С Лиз? — он внутренне улыбнулся.
Кажется, эта малышка собственница. Ну что ж, в этом они с ней похожи. — Там просто нéчему было получаться. Никто из нас не строил планов и не думал о серьёзных отношениях. Я просто хотел развлечься и мне показалось, что Лиз тоже не против. Но в последний момент она врубила заднюю, и я вспылил, потому что…
— … потому что никогда не получал отказов? — она вскинула на него свои янтарные глаза.
— Да, — невозмутимо ответил он.
Она же хотела правды, ну так пусть получает.
Кэтрин закусила губу и уставилась на дно чашки. Слышать это было, мягко говоря, неприятно, но зато она понимала, что Доминик предельно открыт и честен с ней.
— Сначала я даже немного удивился, — продолжал он, — потому что на самом деле это лицемерие — думать, что только мужчины хотят приятно провести время, ведь девушки любят повеселиться в приятной компании ничуть не меньше парней. А потом понаблюдал за ней и понял, что дело вовсе не во мне… — и он загадочно улыбнулся.
— А в чем же? — повела бровью Кэтрин.
— Просто её не очень интересуют мужчины, — он поставил кружку на стол и посмотрел ей прямо в глаза, — а если вы и правда подруги, то кому как не тебе об этом знать.
Поразительно! Отпивая очередной глоток кофе, девушка едва смогла сдержать улыбку, его проницательность восхищала её всегда. Когда в баре было мало народа, Кэтрин, натирая бокалы до блеска, любила украдкой наблюдать за Домиником из-за стойки. Её всегда поражала та ювелирная точность, с которой он считывал проблемных посетителей, когда кому-то из сотрудников требовалась помощь: с одними он вел себя развязно, иным мог нагрубить, а с некоторыми держался так галантно, словно он член королевской семьи. И какую бы линию поведения он не выбрал, она всегда нужным образом влияла на объект воздействия: хамы присмирялись, дебоширы успокаивались и все вокруг начинало функционировать как часы — четко, размеренно и без отклонений от плана.
Допив, наконец, свой кофе, девушка поднялась:
— Мне нужно торопиться на тренировку!
— Я тебя отвезу, — Доминик тоже встал из-за стола, — дай мне пару минут чтобы переодеться.
— Нет, — она остановила его, положив ладонь на его тёплую грудь, — в этом нет необходимости. Моя машина внизу, я вчера приехала на ней.
— Хорошо. Тогда провожу.
Они вышли в холл и Кэтрин, на ходу сунув ноги в элегантные лодочки, направилась к двери. Доминик молча смотрел на неё, опираясь спиной на стену.
— До встречи, — и девушка уже берётся за ручку двери, когда её останавливает рука, порывисто опустившаяся на обнаженное плечо.
— Ты не попрощалась.
— Разве? — она оборачивается и солнечный янтарь её зрачков яркими искрами вплавляется в прозрачный лёд его глаз.
— Да.
Их горячие губы сливаются в долгом и страстном поцелуе, кипятком желания насквозь прожигая вены и распространяя по телу волны электрических импульсов. Через несколько минут, словно выныривая из глубины, Кэтрин отрывается от него с глубоким вздохом, чтобы услышать горячий шёпот, прицельно бьющий в висок:
— Увидимся вечером.
Не вопрос. Утверждение.
***
Доминик вошёл в гардеробную комнату и достал с самой дальней полки потертую коричневую куртку. Мягкая кожа приятно обхватила предплечья и крепко обняла широкую спину, подчеркивая идеальную фигуру парня. Когда-то давно он сменил два колеса на четыре, а стильные костюмы и рубашки вытеснили из его гардероба привычные кожу и деним. Самый сложный период его жизни и, пожалуй, самый деструктивный.
После смерти Стива служба в «Морских котиках» потеряла для него всякий смысл, вернувшись из Японии, он подал рапорт на увольнение и переехал из Калифорнии в Нью-Йорк. Сняв самую дешёвую квартиру, какую только смог найти, он попал в Нью-Йоркское средоточие всех человеческих пороков — Гарлем.
Раздавленный и опустошенный внутри, он пытался уничтожить себя и физически: тонны алкоголя, всевозможные запрещённые вещества, бои без правил в закрытых от посторонних обывателей незаконных бойцовских клубах, ночные гонки на мотоциклах — лишь малая часть того, что было его реальностью долгих два года. Он не боялся смерти — он жаждал её, каждый день, просыпаясь по утрам, он молил лишь о том, чтобы «завтра» никогда не наступило.
Так продолжалось до тех пор, пока однажды ночью, возвращаясь домой, он не увидел, как в тёмном переулке на мужчину напали около двадцати человек. Жертва не кричала и не звала на помощь, но Доминик молча надел свой кастет и помог расправиться со шпаной, стоя с незнакомцем плечом к плечу, а потом, все так же молча хотел уйти, но тот догнал его.
О том, что незнакомец справился бы и в одиночку, не вмешайся он тогда, Доминик узнал только потом, но в тот день тот был ему очень благодарен. Они пили всю ночь и курили на балконе траву, а утром Чарли, так звали нового знакомого, разбудил его и безапелляционно заявил, что Дом должен поехать с ним. И он поехал, и больше никогда с тех пор не возвращался в Гарлем. Так, по протекции Чарли, он стал работать на Ходжа Бейкера, и так началась в его жизни новая глава.
Заведённый мотор спортивного байка BMW S 1000 RR вибрировал, отдаваясь в теле приятной дрожью, а Дом сидел на сиденье, вдыхая выхлопной дым, и рукой в перчатке поглаживал мотоцикл. В последнее время он все чаще предпочитал своему другу четырёхколёсный седан, но сегодня ему особенно хотелось свободы. Утреннее сообщение от Бейкера всколыхнуло старые воспоминания и неясной тревогой осело в сознании. На него давило замкнутое пространство квартиры, а с тех пор как её покинула Кэтрин, оттуда и вовсе будто выкачали весь кислород, поэтому он решил наведаться в клуб и расспросить Бейкера о подробностях предстоящего дела. Он убрал подножку, чуть наклонился вперёд и, левой рукой опуская затемнённый визор уже надетого на голову шлема, а правой, выжав рычаг газа на себя, резко тронулся с места.
***
Несмотря на довольно раннее утро Ходж Бейкер уже был в своём кабинете, он приехал сюда, едва солнечные лучи позолотили верхушки небоскрёбов. Подойдя к зеркалу, он придирчиво оглядел себя, внимательно рассматривая залёгшие под глазами фиолетовые тени. Этой ночью он совсем не спал и даже не заезжал домой.
Рубашка была слегка мятой и несвежей, он снял пиджак и начал расстегивать пуговицы, начиная с манжет. Через секунду чёрные обсидиановые запонки легли на стол, а спустя ещё пару мгновений обнаженный по пояс Ходж подошёл к шкафу, чтобы выбрать себе чистую одежду — в его кабинете всегда имелись несколько комплектов деловых костюмов и мужских сорочек.
Упираясь рукой в дверцу, он думал лишь о том, что ему сейчас не помешало бы принять холодный, освежающий душ. Да, ледяная вода взбодрила бы и унесла с собой неприятные ночные воспоминания, но ехать домой все так же не хотелось, а потому, взбодриться придётся чашечкой чёрного колумбийского кофе.
Переодевшись, Ходж вернулся к столу и, набрав по внутренней связи номер бара, приказал:
— Чашку чёрного кофе ко мне в кабинет.
Юджин засуетился у кофе-машины, а Чарли, только что опустившийся на барный стул по ту сторону стойки, поднял на него одну бровь:
— Кто это был?
— Босс, — он налил в белоснежную чашку горячий напиток и крикнул куда-то в зал, — Синди, отнеси чашку кофе в кабинет мистера Бейкера.
— Всё в порядке, Юдж, — Чарли поднялся со своего места, — я сам отнесу.
Закрыв глаза, Ходж наслаждался тишиной своего кабинета, когда её нарушил короткий, но уверенный стук в дверь:
— Войдите.
В проёме показалась массивная фигура Чарли, несущего в руках блюдце с белоснежной чашкой. Увидев его, Ходж поднялся из-за стола и двинулся навстречу мужчине, приветственно протягивая руку:
— Чарли, спасибо, но не стоило. Для этого есть официантки, — произнёс Бейкер, принимая у того из рук чашку с горячим напитком. — Садись, — и он кивнул ему на мягкое кожаное кресло, — я как раз хотел с тобой поговорить.
Чарли опустился на край кресла, слегка наклонившись вперёд и упираясь в колени согнутыми в локтях руками:
— Я вас слушаю, мистер Бейкер, — про себя он отметил, что босс выглядит уставшим и, пожалуй, взволнованным, — с вами всё в порядке?
Проигнорировав его вопрос, Ходж задумчиво сделал глоток кофе и, поставив чашку на стол, произнёс:
— Это касается сделки, которая пройдёт в Сан-Диего в пятницу, — большим и указательным пальцами он потёр переносицу, словно боясь упустить какую-то важную деталь, — с их стороны передачей товара будет руководить Сальваторе Гравано — «правая рука» наркобарона Гальярдо.
— Барбер? — Чарли напрягся.
Барберу доверяли самые крупные и сложные сделки картеля, после которых частенько оставались горы трупов. Его имя всегда было синонимом к слову «проблемы» — а значит велика вероятность того, что всё может пойти не по плану.
— Да, — Ходж утвердительно кивнул, — сегодня понедельник, значит у тебя есть три дня чтобы найти и зафрахтовать транспортный самолёт. Фуры с товаром полетят на нем, груз будет сопровождать Доминик.
— Простите? — Чарли не смог сдержать своего удивления. — Но такими сделками всегда занимался я. Вы же знаете, это слишком опасно, — добавил он уже чуть тише.
— Знаю, но ты нужен мне здесь, — отрезал Бейкер, — так что введи Доминика в курс дела, и пусть будет готов.
Он встал со своего кресла и направился к столу, всем своим видом демонстрируя, что разговор окончен. Чарли молча поднялся с места и, переваривая только что полученную информацию, двинулся на выход. Покидая кабинет, он услышал последнюю фразу Ходжа, брошенную ему в спину:
— Три дня!
Спускаясь по лестнице, он увидел Доминика бодро шагающего наверх.
— Куда собрался? — обхватив ладонь друга и положив руку ему на плечо, поинтересовался он.
— Бейкер звонил мне с утра по поводу одного задания, хочу уточнить кое-какие детали.
— Детали… — недобро усмехнулся Чарли, — иди за мной.
Доминик в замешательстве остановился на середине лестницы, взглянув на широкую спину Чарли, загораживающую почти весь лестничный проём, глубоко вздохнул и, развернувшись, начал спускаться вниз. Проходя мимо барной стойки, Чарли заметил лежащий на ней мотоциклетный шлем, деловито поблескивающий в неоновом свете глянцевыми боками:
— Четыре колеса возят тело, а два душу, так, кажется, говорят а? — обозначая на лице широкую улыбку, он обернулся и кивнул Доминику на приметную вещицу. — И куда понеслась твоя душа, Дом?
— Надеюсь, что не в рай, — ухмыльнулся блондин.
— Такие как мы не попадают в рай, — выбрав самый дальний столик в зале, Чарли опустился с одной стороны, взглядом приглашая Доминика присоединиться.
— Такие как мы создают его сами, столкнувшись с адом на земле, — блондин вальяжно развалился на кресле напротив друга.
— Звучит как тост, — и Чарли, подозвав проходящую мимо Синди, велел ей принести два бокала виски без льда.
Доминик присвистнул про себя — он прекрасно знал, что всегда серьёзный и собранный Чарли никогда не пил на работе.
Никогда.
— Что тебя так расстроило, Чес***? — осторожно поинтересовался он.
— Детали, — хмыкнул Чарли, — детали, которые тебе не понравятся, Кейн.
Через минуту на их столике появились два стакана с виски, и парни, сосредоточенно потягивая напиток, задумались о чем-то своём. Доминик не хотел торопить собеседника, давая тому время собраться с мыслями. Наконец, Чарли заговорил:
— В пятницу в Сан-Диего состоится передача крупной партии товара, — он посмотрел в невозмутимое лицо блондина и добавил чуть тише, — это оружие. Крупнокалиберные винтовки, стоящие на вооружении США. Заказчики, — он продолжал, пытаясь уловить в холодных голубых глазах хоть тень страха, но тщетно, — члены известного мексиканского наркокартеля. С их стороны на сделке будет присутствовать «правая рука» барона — Сальваторе Гравано, по кличке Барбер.
— Бывший парикмахер-стилист? — усмехнулся Дом.
— Зря улыбаешься, — горько возразил Чарли, — его присутствие на сделке напрягает меня больше всего. Это больной на всю голову ублюдок, который перерезал на своём веку сотни людей. Знаешь, как он получил свою кличку?
— Расскажи, — кивнул блондин.
— Он всегда имеет при себе опасную бритву и всех, кому не посчастливилось перейти ему дорогу, убивает особым образом. Разрезает горло от уха до уха, формируя своего рода «улыбку», и называет своих жертв «довольные клиенты барбера», — он стукнул кулаком по столу и осушил свой стакан залпом, а потом еле слышно добавил — я видел его жертв своими глазами.
В этот момент Доминик понял, что знает о своём друге далеко не всё. Что ж, он и сам в этом плане совсем не раскрытая книга и прекрасно осознаёт, что некоторым скелетам лучше навсегда оставаться закрытыми в шкафу. Он накрыл сжатый кулак Чарли своей ладонью и тихо спросил:
— Есть ещё что-то, что я должен знать?
— Зафрахтованный на подставное имя самолёт вылетит в пятницу рано утром. В него погрузят фуры с товаром, водители — специально обученные ребята. Ты полетишь с ними. В аэропорту вылета получишь телефон, после приземления на него придут координаты места сделки. В аэропорту прилёта тебя будет ждать оформленная на подставное лицо машина и пакет липовых документов — страховка, права, свидетельство. Ты будешь сопровождать груз до места сделки, встретишься с Барбером, лично передашь груз, остаток денег они при тебе должны будут перевести на наши счета.
— А что дальше?
— При хорошем раскладе вы разъедетесь в разные стороны, он — с товаром, ты — с деньгами.
— А при плохом?
— При плохом? — кулаки Чарли сжались ещё сильнее, так, что побелели костяшки. Он порывисто поднялся из-за стола, будучи явно не в состоянии продолжать дальнейший разговор, но, проходя мимо Доминика, опустил руку на его плечо и с силой сжал, — при плохом — просто выживи…
