Парень с глазами из самого чистого льда

      Я выскочила от Доминика, будто за мной кто-то гнался, и поспешила к своей припаркованной неподалёку машине. Ну как поспешила — пошла быстро настолько, насколько мне позволили мои идеальные бежевые лодочки на двенадцати-сантиметровом каблуке. Ненавижу каблуки, ну серьёзно, разве есть те, кому они нравятся? Чур, парни не в счёт! Даже на коньках, кажется, ходить удобнее, чем в этом подобии обуви. Хотя стоит признать, пожалуй, что ноги на каблуках действительно смотрятся намного длиннее, поэтому, собственно, я и надела их, когда собралась к Доминику.       Добравшись до машины, я первым делом поменяла туфли на кеды, представив, как удивится Тейт, увидев меня в обтягивающем коротком платье и конверсах. Ну что ж, издержки производства, пусть скажет спасибо, что я хотя бы не опоздаю. ЕСЛИ я не опоздаю! Я села в машину и завела её, лихорадочно вбивая в навигатор адрес, который мне сообщил Тейт. Челси Пирс… есть! Поехали!       Я практически подъехала к месту назначения, когда мой телефон зазвонил. Не глядя, я приняла вызов, машинально поднеся трубку к уху: — Слушаю! — Привет, неуловимая! — в ухе раздался воодушевлённый голос Брайана, он явно был рад меня слышать. — К тебе теперь нужно записываться на аудиенцию, как к британской королеве? — Не говори ерунду, — прыснула я, — ты ведь знаешь, где меня найти! Например, я часто бываю в клубе твоего брата. — Вчера я тоже там был, хотел повидаться с тобой, но Чарли сказал, что ты сбежала. Потом я поднялся к Ходжу, но и его не оказалось на месте, — меня порадовала эта фраза, как-никак эти двое — братья, и мне бы очень хотелось, чтобы они снова стали близки. — Может надо хотя бы иногда заранее сообщать о своём желании увидеться, а? — лучшая защита — это нападение, я давно усвоила этот урок. — Хорошоооо, — протянул Брайан, — в таком случае я хочу увидеть тебя прямо сейчас. — Извините, мистер Бейкер, — игриво начала я, — но сейчас мне предстоит свидание с атлетичным, кареглазым парнем и не менее атлетичной, но менее кареглазой женщиной!       Брайан заразительно расхохотался прямо в трубку, заставляя улыбнуться и меня: — Уверен, Тейт был бы польщен, если б слышал тебя сейчас! А как насчёт того, чтобы я забрал тебя после тренировки, накормил вкусным мороженым и сводил в кино? — Звучит как план, — улыбнулась я, — в таком случае, жду тебя через два с половиной часа, и если я ещё буду функционировать, то мы сходим в кино. Пункт с мороженым не требует корректировки, единственное, с тебя удвоенная порция! — Хоть утроенная, только учти, что в этот раз Сэма рядом не будет, и тебе придётся рассчитывать на свои силы, — назидательно произнёс Брайан, и в этот момент я как раз въехала на парковку Челси Пирс. — Брайан, мне нужно бежать, я опаздываю, скоро увидимся! — протараторила я в трубку и отключилась.       Никем не замеченная, я проскользнула в раздевалку, где успешно сменила свой экстравагантный наряд на спортивную форму и вышла на лёд. Тейт уже ждал меня там, лениво прокатываясь по периметру катка и разогреваясь. Мы ещё ни разу не тренировались в этом месте, поэтому я была полна решимости и уверенности, так как знала наверняка, что Том со своей партнершей тут точно не появятся, а значит, тренировка пройдёт максимально продуктивно. И действительно: Елена осталась довольна, а искры восхищения в глазах Тейта не гасли все два с половиной часа.       После тренировки, обессиленная и выжатая как лимон, я буквально вывалилась из раздевалки прямо в объятия Брайана. Он крепко прижал к себе мое безжизненное тельце, поцеловал в лоб и спросил: — Сначала за мороженым? — Ага.       Он любопытным взглядом окинул мой прикид, — все те же белые конверсы и облегающее короткое платье с глубоким декольте, и многозначительно хмыкнул: — Какой интересный выбор одежды для утренней тренировки… Может вместо кино сходим приоденем тебя, котёнок? — Язва, — вспыхнула я, — просто ничего другого под рукой не оказалось, я…. — браво, Кэтрин, ну давай же, скажи ему, что ты ночевала не дома, — … я просто очень спешила! Да! — выпалила я и пошла вперёд, надеясь, что он не заметит мои залитые румянцем щёки. — Не так быстро, леди, — он догнал меня и, сняв свою рубашку, накинул её мне на плечи, оставаясь при этом в одной футболке.       Я с обожанием покосилась на него и благодарно прошептала: — Спасибо! — Одним «спасибо» не отделаешься, все мармеладные мишки с твоей порции мороженого — мои, — серьезно произнёс он и, схватив меня за руку, потащил ко входу в развлекательный центр, частью которого, собственно, и являлась ледовая арена, где только что закончилась моя тренировка.       Брайан остался джентльменом до конца, и чтобы я не чувствовала себя стеснённой от недоумевающих взглядов других посетителей кинотеатра, он купил дорогущие билеты в VIP зал с отдельными кожанами диванчиками, раскладывающимися под разными углами, позволил выбрать фильм и весь сеанс массировал мои ноющие ступни.       Мне до сих пор непонятно, за что Господь наградил меня такими замечательными друзьями, которые готовы ради меня на всё, но очень хочется верить, что я этого заслуживаю.       После кинотеатра была веселая обзорная экскурсия на самокатах по Манхэттену, во время которой Брайан, имитируя гнусавого экскурсовода, показывал мне свои рисунки-граффити, сделанные во времена безбашенной юности, когда он ещё не умел выплескивать своё самовыражение на холст, а вместо этого выплёскивал его на городские стены.       А потом мы зашли в уютную итальянскую пиццерию и просидели там почти до вечера, пока я не спохватилась, что мне нужно ехать домой, ведь Дом обещал, что сегодня мы обязательно увидимся, а значит я должна быть готова.       Брайану, конечно, об этом было знать не обязательно, он хоть и был моим другом, но то, как нежно он порой на меня смотрел и то, как крепко держал в своих объятиях, — намного дольше отведённого среднестатистическим друзьям срока, порой наталкивало меня на определённые мысли.       Он никогда меня открыто не ревновал, но недовольно фыркал, даже когда его брат оказывал мне внимание в рамках принятого обществом этикета. Единственным человеком, к которому в моем окружении он относился спокойно, была Лиз. Поэтому я решила, что про Доминика ему пока лучше не знать.

***

      Я посмотрела на темный экран телефона, а затем на часы — стрелка лениво подползала к полуночи, но от Доминика по-прежнему не было никаких вестей. Но он же пообещал утром, что вечером мы увидимся! Я не знала что и думать: с одной стороны, Доминик не был похож на человека, который бросает слова на ветер; а с другой — если что-то произошло и планы поменялись, всегда можно об этом сообщить. Написать. Позвонить. Да хоть что-нибудь сделать, чёрт возьми!       Я снова бросила отчаянный взгляд на телефон, но он предательски молчал. Я вскочила и стала беспокойно измерять шагами комнату: то, что я переживала внутри в данный момент, было для меня настоящим откровением — я нервничала, ждала, злилась и переживала. Все эти чувства переплетались во мне причудливым образом, и их пропорции менялись тем сильнее, чем дальше продвигалась стрелка на часах. Мне безумно хотелось прижаться к его широкой груди и вместе с тем руки чесались влепить ему пощёчину. И я не была уверена, что конкретно из этого списка я осуществлю первым, когда его увижу. Если увижу. Чёрт, ну неужели так трудно позвонить?       Я вновь посмотрела на свой телефон, мысленно умоляя экран засветиться от долгожданного входящего звонка, и почти уже решила набрать номер Дома сама, когда дверь со стуком распахнулась, и в комнату, только что из душа, облачённая в пижамные шорты и топ, вошла Лиз. Вытирая влажные волосы полотенцем, она с недоумением взглянула на меня: — Ты ещё даже не переоделась? Спать, видимо, не собираешься? — Не знаю, ещё не решила, — я забралась в кресло с ногами и уселась в нём, подтянув коленки к подбородку. — Есть какие-то планы? — поинтересовалась она, доставая из тумбочки расчёску. — С утра были, а теперь не знаю… — буркнула я. — Кто спутал тебе все карты? — она присела на кровать и стала расчесывать волосы. — Дом? — догадалась подруга.       Я кивнула, уткнувшись лбом в колени. Надо отдать Лиз должное, она не стала задавать вопросов, которые сделали бы только хуже. Она лишь подошла ближе и, усевшись на ручку кресла, стала гладить меня по голове. Но невысказанные горечь и обида словно жгли меня изнутри, а её молчаливое сочувствие только раззадоривало: — Ну давай, скажи, что ты меня предупреждала! — я вскинула на неё влажные глаза. — Не буду, — наклонившись, она поцеловала меня в горячий лоб, — ты большая девочка, и сама знаешь как лучше.       Я обняла её покрепче, и мы просидели так несколько минут, пока мне не стало чуть спокойнее. Слегка влажные вьющиеся волосы Лиз спадали на моё лицо, и я вдыхала такой знакомый, едва уловимый аромат её кокосового шампуня. Решив, наконец, что ожиданий с меня хватит, я отодвинулась от подруги, молча поднялась с кресла и собралась пойти в душ.       Как раз в этот момент и зазвонил телефон. Ну конечно! Ровно в полночь. Я взяла его в руки, все ещё раздумывая, как начать разговор: — Слушаю, — сухо произнесла я в трубку. — Ну же, детка, побольше энтузиазма в голосе, — знакомая насмешливая интонация, — я ожидал как минимум «я соскучилась»! — Пффф, — злобно фыркнула я, — Дом, ты вообще знаешь сколько времени? — Думаю, что ты мне сейчас скажешь, — невозмутимо ответил он. — Полночь! Уже полночь, Доминик! — я даже не пыталась скрыть своего раздражения. — Эммм, малышка, если твоя карета уже превратилась в тыкву, — его явно не смутил, а скорее позабавил мой злобный тон, — то мой транспорт всегда к твоим услугам. Выходи!       Серьёзно? Он сейчас серьёзно? Вот так просто решил перевести всё в шутку? Я буквально задохнулась от такой наглости: — Никуда я с тобой не поеду! — я сбросила вызов и кинула телефон на кровать.       Лиз сползла с ручки в то самое кресло, где ещё недавно сидела я и, развалившись там, спросила, с интересом поглядывая на меня: — Я успею сгонять на кухню за попкорном прежде, чем эта увлекательная драма, — она попеременно указала пальчиком на меня и на мой брошенный на кровать телефон, — достигнет своего апогея?       Я ничего не успела сказать ей, как телефон снова зазвонил. На этот раз я умышленно выждала несколько минут, прежде чем ответить. — Кэтрин, если ты сейчас не выйдешь, я поднимусь за тобой сам! Возможно, Гарри и Лиз будут не очень рады меня видеть, но, клянусь, я это сделаю, — раздалось в трубке.       В его голосе сквозили такие узнаваемые и любимые мною повелительные нотки, но я упорно молчала, поэтому он продолжил: — Кэтрин, пожалуйста… я так хочу обнять тебя сейчас, — он выдохнул это тихо и как-то слишком устало, словно у него больше не было сил говорить, и моё сердце защемило от нежности. — Дай мне пять минут. Мне нужно одеться.       Я скользнула взглядом по Лиз, которая, бессовестно закатив глаза, всем своим видом транслировала посыл: «И всё? Детка, я думала ты продержишься дольше!». Я обернулась, пытаясь взглядом отыскать на кровати подушку, чтобы запустить в неё, а Дом тем временем добавил: — Оденься теплее. Желательно куртку, лучше кожаную, — и отключился.       Кожаную куртку? На улице лето и даже ночью температура не опускается ниже плюс двадцати пяти, да что с ним сегодня такое, он явно не в себе! Я открыла шкаф и скептически оглядела свой гардероб: что ж кожаная куртка, так кожаная куртка. В тот момент я и представить себе не могла, что же меня ожидает. Надев на ноги чёрные гольфы выше колена, короткое шифоновое платье, и накинув на плечи кожаную куртку, я выбрала чёрные дерзкие полуботинки на шнуровке и тракторной подошве, чтобы образ смотрелся гармонично. Накрасив губы темно-вишневой помадой, я повернулась к подруге: — Ну как тебе? — Конфетка! — улыбнулась Лиз. — Я так понимаю, что до утра тебя можно не ждать? — Скорее всего, — её слова всколыхнули во мне приятные воспоминания прошлой ночи, и тело заныло в предвкушении горячих рук и обжигающих поцелуев Дома.       Я тихонько выскользнула из комнаты, пожелав Лиз спокойной ночи, и стала спускаться с лестницы, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить Гарри. Выйдя из дома, я глубоко вдохнула ночной воздух — дневная жара уже спáла, но все равно на улице было достаточно тепло, и кожаная куртка, накинутая на плечи, казалась лишней настолько, что я мысленно пожалела, что повелась на прихоть Дома.       Я обернулась, пытаясь отыскать его машину, которой нигде не было видно, когда меня внезапно ослепила вспышка фар мотоцикла, словно кто-то пытался привлечь мое внимание. Приблизившись, я различила знакомый силуэт Доминика. Даже в темноте на нем можно было разглядеть обтягивающую кожаную куртку и не менее обтягивающие рваные джинсы. Следует отметить, что будь то классический костюм с рубашкой, или же обычные джинсы, но выглядел он всегда чертовски сексуально. Дом стоял, опираясь на сидение мотоцикла пятой точкой, вытянув ноги перед собой. Увидев меня, он поднялся со своего места и раскинул руки, принимая меня в свои объятия. Мое желание влепить ему пощёчину тут же куда-то испарилось, я прижалась к его груди и вдохнула такой знакомый тягуче-древесный запах с нотками мускуса и пряностей. — Я скучала, — прошептала я, уткнувшись в него носом. — Я думал, что уже не дождусь этих слов, — его тёплые ладони подхватили меня и подняли вверх, заставляя обвить ногами его талию, — поцелуй меня!       Бархатное, ласкающее прикосновение его губ, такое нежное вначале превратилось в жадный, страстный и глубокий поцелуй. Он, рыча, оттягивал мою нижнюю губу зубами, проникая языком в мой рот, заставляя меня стонать и вцепляться в волосы на его затылке в безумном желании насытиться им. Он как что-то запретное, вступая в контакт с моей кожей запускал в моём теле цепные химические реакции: зрачки расширялись, и мир вокруг, как в сладком опьянении, слегка покачивался и расплывался, а потом бешено стучало и чуть болело сердце, и голова была такая тяжёлая, словно с похмелья, и мучила бессильная жажда, утолить которую могли лишь его поцелуи. Знакомый обволакивающий вкус растаявшего шоколада на языке с терпкими алкогольными нотками… виски? Я нехотя оторвалась от его тёплых, влажных губ: — Ты пил сегодня? — Немного. — И все равно сел за руль? — Я и пьяный вожу лучше, чем некоторые в трезвом состоянии, но сейчас я не пьян.       Опять эта чертова самоуверенность! Иногда я ему даже немного завидовала, надо будет одолжить немного этой его супер-способности быть непоколебимо уверенным в себе, когда начнётся чемпионат. — Ты не можешь вести мотоцикл! — безапелляционно заявила я. — Хорошо, — он опустил меня и поднял руки вверх, как будто сдаваясь, а потом взял мою ладонь и положил на неё что-то холодное. Я оторопело уставилась на лежащий в моей руке ключ зажигания. А Дом, перекинув ногу через сиденье, устроился на нём, сдвинувшись к заднему краю, и призывно хлопнул по кожаной обивке впереди себя, — если я не могу вести мотоцикл, его поведёшь ты! — Но… я не умею, — растерянно пробормотала я. — Тогда, — он придвинулся вперёд, схватив с моей ладони ключ, ловко повернул его в замке зажигания и нажал кнопку стартера, — ты будешь моим вторым номером!       Мотор с глухим рёвом завёлся, а приборная панель загорелась десятками ярких индикаторных лампочек. Я как заворожённая смотрела на этого рычащего стального зверя, когда Доминик протянул мне белый обтекаемый шлем-интеграл и снял с другой ручки висящий на ней второй — чёрный. Я молча покрутила в руках белую глянцевую штуковину и смущенно улыбнулась: — Я даже не знаю, как его надевать, никогда ещё не ездила на мотоцикле. — Похоже, — выгнув бровь заметил Дом, — у тебя много чего случится со мной в первый раз.       Он встал, помог мне надеть шлем, плотно закрепив все застёжки, и серьёзно посмотрел на меня: — Ехать придётся прилично, час-полтора. Выдержишь? — А у меня есть выбор? — Нет, — Доминик сверкнул в темноте своей белозубой улыбкой, — но меня бы чуточку согрела мысль, что ты и сама этого хочешь. — Только чуточку? — фыркнула я, а Доминик расхохотался и прижал меня к себе.       Я неуклюже ткнулась головой в огромной неудобной штуковине ему в грудь, а он вдруг посерьёзнел и, отодвинувшись от меня на расстояние вытянутой руки, придирчиво оглядел с головы до ног: — Так в твоём понимании выглядит «оденься теплее»? — хмыкнул он. — Спасибо, что хоть куртку надела! — и он «запаковал» меня в неё, застегнув на все заклёпки и молнии. — Куда мы едем? Мы. Я даже не заметила, как это короткое слово вошло в мою жизнь, но слишком быстро осознала, что оно становится ёмким и приобретает особый смысл лишь тогда, когда рядом находится Доминик. — В Саутгемптон, — коротко ответил он.       Мои глаза округлились — живописное местечко Хэмптонс в самом конце Лонг Айленда включало в себя несколько милых прибрежных городков на берегу Атлантического океана, Саутгемптон был одним из них. От Бруклина по скоростной автомагистрали Лонг-Айленда, а затем по Санрайз хайвей до него было примерно сто сорок пять километров, на спортивном байке по ночной безлюдной трассе точно можно долететь за час. — Но зачем ехать туда ночью? — не унималась я. — Увидишь, — в его глазах на мгновенье блеснул дьявольский огонёк, — ну что, едем?       Я колебалась… Готова была поклясться, что Дом неспроста выбрал мотоцикл и отдалённый пункт назначения. Сесть вторым номером на чей-то байк — лучший способ легко и непринужденно отдать свою жизнь в чужие руки ради развлечения. Он проверяет меня? Хочет, чтобы я полностью ему доверилась? Каждый день выполняя на тренировках сложнейшие поддержки, я доверяю свою жизнь и здоровье партнеру. День за днём Тейт доказывает, что я могу на него положиться, и с каждым разом я доверяю ему чуточку больше. И это даётся мне очень непросто только потому, что однажды моё доверие растоптали. Я вспомнила тот злосчастный чемпионат и поёжилась — физические травмы, определенно, затягиваются быстрее, чем душевные. Доверие — кубик в основании пирамидки, которую своим предательством когда-то разрушил Том. С тех пор я выстраиваю эту пирамидку заново — день за днём, год за годом, маленькими шажочками я преодолеваю свои страхи. Самый страшный из них. Боязнь безоговорочно довериться кому-то. Знал ли Доминик о том, что происходило в моей душе, когда смотрел в мои полные сомнений глаза? Думаю нет, но наверняка догадывался, как никто другой, удивительно точно считывая мои эмоции. Он протянул свою руку и мягко сказал: — Доверься мне, Кэтрин, прошу, — он терпеливо ждал, не двигаясь с места и я, наконец, вложила свою слегка вспотевшую ладошку в его большую и тёплую. Сильные пальцы сомкнулись на моём запястье и одобрительно сжали.       Дом подвёл меня к мотоциклу и опустил подножки для пассажира, а потом подмигнул и произнёс: — Пара инструкций для новичка. Первое, что ты должна знать — второй номер всегда садится на байк после разрешения пилота, то есть меня. Второе — при поворотах байка ты наклоняешься в ту же сторону, что и я, просто повторяй мои движения и все будет хорошо. Твои бёдра должны плотно обхватывать мои, при торможении слегка напрягай мышцы и упирайся ногами в подножки, — носком ботинка он обозначил куда именно следовало упираться, — руками обхвати меня вокруг живота, сильно не сдавливай, это здорово сковывает движения. И самое главное, — он усмехнулся, — не кричи! Даже если будет очень страшно, зажмуривай глаза, но не произноси ни звука — от этого зависит наша с тобой безопасность. Шлемы оснащены мотогарнитурой, мы сможем общаться, но… — и он запнулся, — я предпочитаю ездить молча. Если я пойму, что ты следуешь всем моим инструкциям, я включу негромкую музыку, не пугайся. Готова?       Я не была готова. Я не была готова ни на йоту, но с ним мне хотелось рискнуть. Я молча кивнула, Доминик перекинул ногу через сидение и надел шлем. Мы синхронно опустили визоры и в ушах раздался спокойный голос парня: — Теперь ты. Осторожно перекидывай ногу и садись.       Я опустилась на сидение позади широкой спины, обтянутой кожаной курткой, и поставила ступни на подножки. Сжала бёдрами его ноги, как он и просил. Дом дотянулся до моей руки и обвил ею свой торс, второй рукой я сделала то же самое. Потом он чуть наклонился вперёд, и я скопировала его движение. Наконец, положив руки на руль, он тронул какой-то рычаг и мотор зарычал сильнее, моё сердце ушло в пятки. — Готова? — раздалось в шлеме, но не успела я сказать «нет», как мы тронулись.       Мотоцикл постепенно набирал скорость и я, игнорируя все инструкции Дома, сильнее сжимала вокруг него кольцо своих рук. Я сцепила свои пальцы в замок у него на животе с такой силой, что кровь, кажется, перестала до них доходить. Первый светофор… я с силой вжала ступни в подножки и сильнее обхватила бёдра Доминика своими. И о чудо, у меня получилось не впечататься в его спину со всей силы и не стукнуться своим шлемом о его.       Он опустил ноги на асфальт и, дожидаясь разрешающего сигнала светофора, опустил руку на мое колено: — Ты отлично держишься, молодец, — ободряюще произнес он, и я громко выдохнула и чуть ослабила хватку вокруг его живота. — Дом, — издалека начала я, мне страсть как хотелось прокомментировать то, что мучило меня с той самой секунды, как я опустилась на сидение мотоцикла: внутренняя стерва мертвой хваткой вцепилась в моё горло рукой с опасно-заострёнными ногтями, — наверно ни одна девчонка не смогла тебе отказать, после того, как ты прокатил её на своём байке?!       Низкий бархатистый смех раздался в ушах, эхом отдаваясь в голове: — Интересное предположение, сегодня проверим! — дрожащие нотки его смеха таяли, словно искры фейерверка в ночном небе, оседая на мои плечи, и тоже заставляя меня улыбаться. — Почему сегодня? — Потому что до этого, ни одна очаровательная женская попка не сидела на моем мотоцикле! — Серьёзно? — удивлённо протянула я. — Да, не готов делить это ощущение свободы ни с кем, — просто ответил он.       Хмммм, а со мной значит готов. — Похоже, у нас обоих это происходит сегодня в первый раз, — усмехнулась я, вспомнив его заносчивые слова. — Похоже на то, — и Дом резко тронулся с места, заставляя меня по инерции прижаться к нему плотнее.       Его фраза о том, что на его мотоцикле до меня не сидела ни одна девушка, словно окатила меня волной согревающего тепла, я даже чуть расслабилась и смогла оглядеться по сторонам.       Мы летели по освещённым улицам Нью-Йорка, проносясь мимо потоков машин. Доминик был прекрасным водителем, он умело лавировал между другими транспортными средствами, и очень скоро мы достигли своего поворота на скоростную автомагистраль Лонг-Айленда.       Мотоцикл вошёл в вираж на скорости и Дом наклонился всем телом в сторону поворота. Видя, как стремительно близко поверхность дороги приближается к нашим коленям, мне захотелось дёрнуться в противоположную сторону и громко закричать, но усилием воли я заставила себя повторить его движение, зажмуриться и сжать зубы. Кажется, я даже прикусила губу, ибо почувствовала на языке металлический, солоноватый привкус. Когда мотоцикл выровнялся, я громко выдохнула и услышала в шлеме ответный смешок Дома. Засранец! Наверняка он сделал это специально!       Мы ехали по ночной автомагистрали всё быстрее, мне не хотелось ерзать и смотреть на спидометр через плечо Дома, но уверена, что скорость давно перевалила за 110 миль в час. Встречных машин почти не было, да и в одном с нами направлении проезжали лишь одинокие авто, которые мы очень быстро оставляли позади.       Я начала получать от поездки настоящий кайф, ветер трепал края моего шифонового платья, а я мысленно благодарила себя за светлую идею надеть высокие гольфы, иначе с голыми ногами мне было бы сейчас совсем несладко.       Адреналин плескался буквально в ушах и сердце стучало как бешеное, мне снова хотелось кричать, но на этот раз не от страха, а от невероятного ощущения полёта и свободы: — Это восхитительно! — восторженно выдохнула я и, осмелев, пробралась рукой под застегнутую куртку Доминика. — Знал, что тебе понравится, — хмыкнул он и убрал одну руку с руля, чуть расстёгивая молнию на кожаной куртке снизу, чтобы мне легче было под неё проникнуть.       Мотоцикл чуть вильнул, но я лишь звонко рассмеялась, а мои холодные ладони легли на живот Дома, обжигаясь о его горячую кожу, но на этом я конечно не остановилась и продолжила ласкать его живот и грудь.       Адреналин и скорость, страх и азарт смешивались в моей крови, превращаясь в легковоспламеняющуюся смесь, которая, распространяясь по венам, накрывала меня с головой. Я возбуждалась от чувства опасности и близости его тёплого тела. Мне хотелось отдаться ему здесь и сейчас — страх отступил, уступая место неистовому желанию. Сильнее сжав его бёдра своими, я прижалась ещё ближе. Как и всегда, он понял мое состояние без лишних слов, в динамиках раздался его слегка хриплый голос: — Мне остановиться, малышка? — Да…       Какое-то время он ещё проехал по магистрали, подыскивая поворот, который бы уходил направо, в сторону океана. Вдоль всего правого побережья тянулись маленькие прибрежные городки, а за ними — широкая полоса песчаных пляжей, перед которыми располагалось большое количество стоянок, кемпингов и прочего.       Свернув с автомагистрали на Истпорт Мэйнор Роуд, мы выехали на Санрайз Хайвей и, проехав ещё чуть-чуть до городка Вэстхэмптон, вырулили на Вэстхэмптон Бич. Парковка перед пляжем была пустая из-за позднего времени суток, Доминик зарулил в укромное местечко, обсаженное деревьями и, заглушив мотоцикл, снял шлем. Я последовала его примеру, отстегнув защелки, и замерла со шлемом в руках. Наши волосы трепал ветер, а в уши, привыкшие к относительной тишине шлемов, рекой хлынула симфония звуков окружающего мира, основными нотами в которой был шум прибрежных волн и шелест листьев. — Слезай! — коротко скомандовал Дом, и через пару секунд я уже стояла на земле.       Он тоже слез с мотоцикла, выдвинув правой ногой центральную подставку и достав из боковой сумки какой-то фиксатор, закрепил его на переднем колесе. Забрав у меня из рук шлем, Дом повесил его вместе со своим на ручки руля, а затем, тщательно вытерев руки влажной салфеткой, посадил меня обратно на сидение.       Его пальцы пробежались по молниям и заклёпкам моей куртки, как и приблизительно сорок минут назад, но уже в обратном направлении. Сняв мою куртку, он бросил её на бензобак, поверх неё легла и его собственная. Он остался в белой футболке, которая светилась в темноте, очерчивая контур сильной, мускулистой груди. Дом крепко схватил меня за подбородок, подняв мою голову так, чтобы я смотрела ему в глаза и, приблизившись, лизнул мои губы языком, проводя влажную дорожку по щеке до самого уха, в которое он горячо прошептал: — Тебя заводит скорость и адреналин, правда, сладкая? — Как и тебя! — дерзко выпалила я, опуская свою ладонь на его ширинку, где, как я и ожидала, можно было ощутить его возбуждённый член.       Он накрыл мою ладонь своею, заставляя сжать его член ещё сильнее сквозь грубую ткань джинсов. Его светло-голубые глаза потемнели от желания, и теперь я смотрела в две бездонные Марианские впадины и тонула в них, погружаясь на самое дно. Он сильнее сжал рукой мой подбородок и прошептал прямо в губы: — Знаешь, чего я хочу?       Будучи крепко зафиксированной в одном положении его стальной хваткой, я не могла даже кивнуть и лишь шумно сглотнула. Конечно я знала, чего он хотел, его желания вспышками загорались в моем мозгу, едва он касался моей кожи. Особая ментальная связь, потому что желания эти были одни на двоих. — Меня… — выдохнула я сквозь сжатые зубы. — Я не просто хочу тебя, Кэтрин, — прошипел Дом, едва касаясь губами моего лба, его голос был свистящим и хриплым, словно он едва удерживал внутри неистовую силу, что рвалась наружу, — я хочу тебя всю без остатка. Я хочу, чтобы ты принадлежала только мне. Я хочу быть здесь, — сложенными вместе указательным и средним пальцами он дотронулся до моего виска, — здесь, — и он положил ладонь мне на грудь, обозначая область сердца, — и здесь, — его пальцы скользнули под шифоновую юбку платья, проникая под намокшее кружево трусиков.       Я протяжно выдохнула, когда его пальцы скользнули по моей влажной плоти в том месте, где я мечтала почувствовать его член и застонала, выгнувшись на сиденье, опираясь назад обеими руками. Чуть подразнив меня пальцами, он расстегнул ширинку на джинсах и, чуть приспустив их, схватил мою левую ладонь, плюнул на неё и крепко обхватил ею основание своего члена, направляя мои движения своей рукой, контролируя интенсивность сжатия и скорость. Смоченная слюной ладонь скользила по его члену, в том темпе, который он задал, и когда он понял, что я верно подхватила нужный ритм, он отпустил мою руку и, обхватив моё лицо, впился в мои губы.       Его горячий язык проникал, казалось, в каждый потаенный уголок моего рта, сплетаясь с моим, он то нежно ласкал его, то прикусывал, то позволял ему проскальзывать в его рот, то снова выталкивал и полностью заполнял мой. Я сходила с ума от этих жадных и страстных поцелуев, не переставая ласкать рукой его член, задевая чувствительную головку и срывая с губ Доминика хриплые стоны, которые заводили меня ещё больше.       Наконец Дом, не выдержав, накрыл мою ладонь своей рукой, замедляя ритм и пытаясь восстановить дыхание: — Тише, тише, не хочу, чтобы все закончилось слишком … быстро.       Я скользнула ладонями под его белую футболку, подушечками пальцев ощущая каждую напряженную мышцу пресса, погладила широкую грудь, переходя к плечам. Он послушно стянул футболку через голову, обнажая своё великолепное натренированное тело. Пока я с восхищением любовалась его атлетичным торсом, он провёл ладонями по моим плечам, спуская лямки моего платья вниз и обнажая упругую грудь. Я не надела бюстгальтер, ибо знала, что он будет лишним.       Дом наклонился и накрыл горячими губами один сосок, тут же переходя к другому, а затем снова к первому, вырисовывая на потемневшей ареоле причудливые узоры. Когда он отнимал свои горячие, влажные губы, океанский бриз обдувал мою грудь, и контраст ощущений буквально сводил меня с ума.       Дом спустил джинсы до щиколоток и оставил их на земле, просто перешагнув через них. Я заметила, что на нём не было нижнего белья. И действительно, мысленно пожала я плечами, зачем оно двум сумасшедшим, одержимым друг другом влюблённым. Да, я больше не сомневалась, что влюблена в него. Влюблена глубоко и бесповоротно, без ненужных сомнений и сожалений, без вороха ненужных переживаний из прошлой жизни. Сейчас были только он и я — мы и эта сумасшедшая ночь под звездным небом на океанском побережье. Наклонившись к моему уху, Дом приказал: — Поставь ноги на подножки для водителя, чуть привстань и наклонись вперёд.       Я сделала как он велел и, напрягая мышцы ног, привстала над сиденьем, прогнувшись вперёд, согнутыми в локтях руками упираясь на скрытый под нашими куртками бензобак. — Отлично, — цокнул языком Доминик и, перекинув ногу через сиденье, сел на него, упираясь ногами в землю, при этом его возбуждённый член оказался в аккурат подо мной, упираясь тёплой головкой в мои мокрые трусики, — а теперь, малышка, можешь двигаться как посчитаешь нужным. Я в твоей власти, — и он отодвинул в сторону кружевную ткань, намеренно проводя пальцами по влажным складкам, — можешь держаться руками за руль, если так будет удобнее.       Легко удерживая вес своего тела натренированными ногами, я нарочито медленно опустилась на его горячий член до основания. Дом протяжно застонал и выдохнул мне между лопаток, посылая волну мурашек по разгоряченной коже. Его тёплые руки легли мне на грудь, сжимая её довольно сильно, усиливая ощущения тепла радиально расходящегося из пульсирующей точки внизу живота.       Я двигалась словно в трансе, меняя угол проникновения и градус наклона, то замедляясь, то увеличивая темп, заставляя его сходить с ума от удовольствия и громко стонать, он намотал мои волосы на кулак, запрокинув мою голову назад, приникая губами к моему лбу и крепко прижимаясь к моей спине грудью, другой рукой поддерживал за ягодицу, чуть разгружая мои напряженные, затёкшие мышцы. Я и сама была почти на грани, когда он прерывающимся шёпотом выдохнул мне в затылок: — Скажи, когда будешь готова, — и прикусил мочку моего уха. — Я… уже… готова… — только и смогла простонать я, когда его сильные руки скользнули по моей спине и, прогнув меня в пояснице, буквально уложили грудью на ворох кожаных курток впереди.       Несколько резких толчков входящего в меня до основания члена, несколько круговых движений большим пальцем по самой чувствительной точке, несколько попеременно срывающихся с наших губ хриплых стонов, и я постигла нирвану, протяжно вскрикнув и прикусив зубами рукав его потертой кожаной куртки.       Секунду спустя его сильные руки проскользнули под моим животом, поднимая вертикально и крепко прижимая к себе. Мы стояли, не двигаясь, боясь упустить магию момента, а наши разгоряченные тела обдувал ласковый океанский бриз. — А ты была права: девчонки и правда не могут отказать после того, как их прокатишь на байке, — раздался над ухом вкрадчивый голос, — жаль, что я не пользовался этим раньше, — и мои ногти с идеальным маникюром воткнулись ему прямо под рёбра. — Ауччч, — расхохотался он, не выпуская меня из объятий, — дикая кошка!       Я вспыхнула как спичка от его слов, а потом едва не задохнулась от внезапного осознания: кажется, проблемы с доверием испытывала не я одна… Нам обоим проще было отдаться физически, чем пустить кого-то под кожу. Вот и в этот раз все должно было закончится мимолетной интрижкой, ничего не значащим и ни к чему не обязывающим сексом, но что-то пошло не так. Две души, словно зеркальное отражение друг друга, случайно встретились в этом мире. Все эти циничные шутки и насмешки, только ширма, прикрывающая его внутренние раны и пустоту. Вся эта страсть доминировать — просто страх потерять контроль, над своей жизнью и над собой.       Но он, очевидно, понял это раньше чем я, и был готов рискнуть. Захотел, чтобы я доверилась ему, взял мою дрожащую ладонь в свою руку, просто сказав, что всё будет в порядке, в то время как пристальный взгляд ледяных глаз кричал, что его широкая спина всегда будет моим щитом. И сдержал обещание. И сдержит его не раз, теперь я в этом не сомневалась.       Но он на этом не остановился, нет, ведь он тоже жаждет довериться мне. Идёт дальше — в глубину своих страхов, раздвигая и пробуя на прочность свои собственные границы: сначала посадил на байк, потом позволил вести в сексе. Что же дальше, Дом? Хочешь меня всю без остатка? Я уже твоя. Хочешь быть в моей голове и сердце? Ты уже там. Как и я в твоих!       Я крепко обхватила его руки, обнимающие меня сзади и повернулась, чтобы чмокнуть его в щеку: — Со мной ты всегда можешь быть самим собой.       Он ничего не ответил, но я мельком увидела, как расширились от удивления его зрачки, и дрогнули пальцы, крепче обвивая мои запястья. — Искупаемся? — предложил он. — Ночью? — я снова обернулась на него, пытаясь понять, шутит ли он, но лицо его было серьёзным. Мне очень хотелось смыть с себя следы нашей недавней страсти, но ночью? В океане? — Боишься? — С тобой — нет. — Тогда пошли! — он разомкнул руки и слез с мотоцикла, помогая мне спуститься.       Мышцы в ногах приятно ныли от физической нагрузки, а в теле и голове ощущалась непривычная легкость. Платье, болтающееся на талии, свободно соскользнуло вниз и, стянув с себя трусики, гольфы и ботинки, я выпрямилась перед Домом. Он молча ждал пока я закончу, а потом, взяв за руку, повёл по холодному сырому песку прямиком в воду.       Ночное небо сливалось на горизонте с водой, делая её иссиня-чёрной, загадочной. Я остановилась у кромки, не решаясь двинуться дальше, и Доминик притянул меня к себе, ободряюще поглаживая плечо и прошептал: — Не бойся, я с тобой.       И я пошла за ним, снова преодолевая свой страх неизвестности. Вода сначала казалась прохладной, но потом тело привыкло, и я перестала чувствовать дискомфорт. Доминик плавал рядом, периодически ныряя, исчезая под водой на несколько минут, и тогда меня охватывала паника, но он снова выныривал, обнимая, целуя, прижимая к себе. Он явно чувствовал себя как рыба в воде, чего нельзя было сказать обо мне — вода была моей стихией только в замёрзшем состоянии.       Наконец, мы вышли на берег, и когда тёплый океанский бриз высушил последнюю соленую каплю на наших телах, мы снова оделись и отправились в Саутгемптон. Ехали молча, потому что слова были не нужны, Доминик включил в динамиках легкую ненавязчивую музыку. Я почти уснула, прислонившись к тёплой спине мужчины, но когда колёса мотоцикла зашуршали по гравийной дорожке, с любопытством подняла голову. — Приехали, — оповестил блондин, выключая зажигание.       Я сняла шлем и окинула взглядом представшую перед глазами картину. Красивая, одноэтажная вилла, задней террасой выходящая на океан. Я спрыгнула с мотоцикла и в недоумении уставилась на Доминика. Тот лишь усмехнулся и потащил меня за руку к милому крылечку, живописно увитому плющом. Открыв дверь и пропустив меня внутрь, он, не разуваясь, вывел меня прямиком на террасу. Плетёные кресла и диванчики были завалены подушками, а на спинке одного из них лежала стопка мягких, уютных пледов. На низком столике стояли массивные свечи, и только когда Дом зажег их, я увидела ещё и ведерко со льдом, из которого торчала бутылка шампанского, и два хрустальных бокала на высоких ножках, стоящих рядом. — Мммм, похоже на свидание? — я игриво пробежала пальцами по его спине и, пройдя мимо, опёрлась о деревянные балясины, идущие по периметру террасы.       Снизу, из-за песчаных холмов доносился шум волн Атлантического океана, а в душе царили спокойствие и тишина. Услышав характерный хлопок открываемой бутылки шампанского, я развернулась лицом к Доминику и, усевшись на перилах, приняла у него из рук бокал с холодным игристым напитком. Он встал между моих ног, положив одну руку на поясницу и слегка придерживая. — Должно было быть свидание, — улыбнулся он своей обезоруживающей улыбкой, — но что-то пошло не так. Я вовсе не тот ванильный парень, который тебе нужен. — А с чего ты взял, что мне нужен кто-то другой? И… — я посмотрела ему прямо в глаза, соединяя ноги в замок и заставляя его придвинуться ко мне вплотную, — это лучшее свидание из всех, что у меня были.       Поцелуи на террасе с привкусом шампанского, поцелуи под горячими струями воды в душе — и мы снова неистово и самозабвенно отдаёмся друг другу, погружаясь в струящуюся прохладу шелковых простыней.       Ночью меня разбудил полный боли и отчаяния крик. Я открыла глаза и резко села на кровати, пытаясь понять, откуда мне послышался этот звук. Доминик стонал во сне, его голова, с прилипшими ко лбу прядями волос, беспомощно металась по подушке, на коже выступила испарина. Он напоминал человека, мечущегося по постели в бреду от лихорадки. — Дооом, — испуганно позвала я и дотронулась ладонью до его груди.       Доминик резко открыл глаза и вскочил, железным обручем обхватив мое запястье, так, что кости едва не затрещали. Его молниеносная реакция напугала меня и, пискнув от боли, я натянула одеяло почти до подбородка. Он ошалело обвёл комнату своими потемневшими зрачками, словно не понимая, где находится, и когда, наконец, к нему вернулось осознание происходящего, он выпустил мою руку. — Прости, — пробормотал он и, поднявшись с кровати, подошёл к окну.       Его обнаженный силуэт четко вырисовывался на фоне лунного света, а ветер чуть колыхал занавеску, впуская в спальню ночную прохладу. Дом упёрся рукой в оконную раму и, глубоко втягивая в лёгкие солоноватый океанский бриз, пытался прийти в себя. — Что это было? — спросила я слабым и каким-то чужим голосом. — Не самые приятные воспоминания, — хрипло отозвался он, — мне жаль, что тебе пришлось это увидеть.       Я поднялась с кровати и осторожно приблизилась к нему, положив руку на покрытую испариной спину, провела вдоль позвоночника, а затем прижалась к нему всей грудью, соединив руки на животе. Он тяжело дышал и не шевелился. — Расскажи мне… — Иногда нам приходится делать выбор, который повлияет на всю твою дальнейшую жизнь, — прошептал он, — и я до сих пор расплачиваюсь за последствия своего. О, как я тебя понимаю! — То, что я тебе расскажу, может изменить твоё отношение ко мне. Если ты сочтёшь для себя невозможным общаться со мной дальше, просто собери свои вещи и уходи. Я все пойму. Я вовсе не принц из сказочных историй, Кэтрин, и делал в своей жизни много ужасных вещей.       Что я могла ему сказать? Я лишь сильнее прижалась к нему, чтобы показать, что я рядом и готова выслушать его исповедь, какой бы она не была. — Несколько лет назад я служил в тактическом подразделении сил специальных операций «Морские котики». Там я встретил своих настоящих друзей, там я встретил Стива… Он был больше чем друг, он был мне братом. У нас была какая-то особая связь, словно у близнецов. Он мог не произносить ни слова, но я буквально слышал мысли в его голове, — Доминик горько усмехнулся, — мы отлично сработались, нас часто ставили на задания в паре, так произошло и в тот раз….       Светлое штабное помещение базы ВМС США «Коронадо», полковник обводит взглядом военных, подводя итоги последней выполненной операции. Два дня назад их подразделение вернулось из Сомали, успешно выполнив тактическую задачу по освобождению пятисот моряков американского подданства из пиратского плена. Все ребята пребывали в приподнятом настроении — вернулись без потерь, получили премиальные. Сегодня вечером в местном пабе будет грандиозная пьянка и бравые военные будут обжимать по углам хорошеньких девочек, которые придут туда именно за этим. Произнеся положенные случаю слова, полковник Смит снова обвёл взглядом собрание и зашёл издалека: — Я понимаю, что вы только вернулись из командировки, и многие из вас давно не видели свои семьи, но от военного ведомства есть особое спецзадание. Нужны два добровольца.       По залу пополз шепоток, и Стив толкнул друга в бок. Блондин поднялся, отдавая честь: — Младший лейтенант Кейн и младший лейтенант Уайт готовы выполнить это задание, сэр, — отчеканил Доминик. — Отлично, — полковник широко улыбнулся, — наслышан о вас, ребята, в рапорте оперативного офицера указано, что вы отлично работаете в команде! Как раз то, что нам нужно. Все детали задания получите завтра в штабе оперативного командования. Сегодня отдыхайте! — Есть, сэр! — Доминик опустился на место и покосился на улыбающегося соседа. — Черта с два я дам тебе сегодня свою чёрную рубашку! — прошипел он, снова поглядывая на Стива, а тот прыснул со смеху. — А вот кожаную куртку можешь взять, — добавил он после паузы.       Стив никогда ничего не спрашивал вслух, потому что Доминик умел читать его мысли. — А потом? — я прислонилась щекой к его прохладному плечу. Дом все ещё стоял ко мне спиной, не шевелясь и не меняя положения. — А потом нас отправили в Японию, на военную базу «Кадена», на Окинаве. Одной из могущественных преступных группировок Японии, имеющих связи и действующей в интересах местного правительства, был похищен наш военный атташе, в свою очередь имеющий тесные связи в Сенате США. Наше военное министерство расценило это похищение как реальную угрозу безопасности нашей страны, предполагая, что через заложника преступники попытаются установить связь с определенным кругом сенаторов и воздействовать на их решения в отношении торгово-экономических связей с Японией. За сенаторами было установлено наблюдение, а военного атташе нужно было по возможности освободить, либо устранить. Меня решено было внедрить в группировку, чтобы я смог подобраться поближе к «цели». — Но как ты, американец, смог попасть в японскую мафию? — поразилась я. — Эти люди занимались преступной деятельностью различной направленности: организовывали продажу девушек в Европу и Америку, держали публичные дома, занимались нелегальной эмиграцией, рэкетом, работорговлей. Надо ли объяснять, как я вошёл с ними в контакт? Сначала как покупатель крупной партии рабов для преступного синдиката в штатах… — он устало выдохнул, — нам понадобилось четыре месяца на разработку правдоподобной легенды и внедрение. Стив обеспечивал мой тыл. Раз в две недели я должен был встречаться с ним на рынке Макиси в Наха и передавать зашифрованные сведения в штаб, — он запнулся и сжал переносицу большим и указательным пальцами, — три месяца после внедрения все шло по плану, а потом… — его голос дрогнул…       Затемнённое помещение на третьем этаже японского «клуба». Игорные и бильярдные столы, разбросанные по залу деревянные манекены Вин Чун для отработки навыков рукопашного боя, хотя Доминик никогда не видел, чтобы татуированные японцы тренировались здесь, чаще они заседали за столами, распивая саке. Был полдень и члены группировки собрались в прохладном помещении, чтобы обменяться новостями. Доминик стоял у окна и курил, выдыхая фигурные облака белого дыма. Нужно бросать эту привычку. Нужно заканчивать это задание. Скоро оябун — его старший покровитель в банде (у каждого новичка был такой), должен был представить его боссу Ватару Итами. Сам оябун тоже стал определенно более разговорчивым, иногда рассказывая Дому вещи, за одно упоминание которых мог бы в лучшем случае лишиться не одной фаланги пальцев.       Блондин спиной ощутил, как всё за его спиной пришло в движение: члены мафии, громко переговариваясь, собирались в кучки и что-то с интересом обсуждали. Обернувшись, он увидел своего оябуна — Каору Ямадзи, спешащего к нему. Он один из немногих в банде владел английским, из-за чего собственно и стал его оябуном. — Каору сан, что случилось? — Наши вчера схватили какого-то американца, — он махнул рукой в сторону парня, который принёс новость, — сказали слишком часто стал появляться на нашей территории, следил за нами, что-то вынюхивал, документов при себе не имеет, на допросе молчит. Но наши смогут разговорить любого, это лишь вопрос времени. Попроси Исаму, он сводит тебя посмотреть.       Исаму, молоденький парень, тоже недавно вступивший в группировку Киокурю-Кай, мог изъясняться на ломаном английском. К нему и направился Доминик сразу после разговора с Каору. — Исаму, отведи посмотреть на пленника, — обратился к нему блондин. — Пошли! — радостно отозвался парень. — Если попросишь, тебе разрешат его пытать, — восторженно затараторил он на смеси японского с английским, — Сэтору вот разрешили!       Грязный подвал, пропахший сыростью и плесенью, с въевшимися в стены пятнами крови и отчетливым запахом мочи. Посреди небольшой комнаты стоял железный стул, а рядом с ним лежал человек, больше похожий на окровавленный кусок мяса. Два обнаженных по пояс японца при нашем появлении плеснули ему в лицо водой и посадили на стул, придерживая, чтобы он опять не свалился.       Пленник открыл глаза и мир Доминика перевернулся. В этом избитом существе, с деформированными чертами лица, множественными лицевыми переломами и гематомами, он узнал Стива. Исаму схватил у ближайшего японца железную палку и с размаху опустил её на руку пленника. Предплечье едва слышно хрустнуло, и рука Стива повисла вдоль тела безжизненной плетью. Он даже не вскрикнул, изо рта вырвался лишь булькающий звук и по свернутой набок челюсти стекли вниз две ярко-алых струйки, собираясь каплями на подбородке.       Доминику хотелось закрыть глаза: не видеть, не слышать, не чувствовать этот металлический запах крови, не ощущать его на своём языке. Все внутренности скрутились в тугой узел, его буквально выворачивало наизнанку, но он заставлял себя смотреть, и ни один мускул не дрогнул на его лице.       Стив из последних сил поднял голову и посмотрел ему в глаза, едва заметная дрожь ресниц, и снова внутри Доминика всё оборвалось. Ведь он умел читать мысли друга без слов. «Прощай». Нет, нет, нет! Должен быть другой выход! Взглядом скользнул по японцам: справиться с ними будет несложно, но Стива придётся нести, а это значит, что шансов уйти живыми у них нет. Черепную коробку сдавило от горького осознания, но он не мог продолжать смотреть на мучения друга. Его будут пытать, пока он будет жить. Исаму протянул ему окровавленную железку и возбуждённо спросил: — Хочешь попробовать? — Хочу, — Доминик взял в руку железяку, с трудом сдерживаясь, чтобы не размозжить молодому японцу череп, — только что это даст? Что вы хотите из него выудить? Этот кусок дерьма уже не жилец! Дайте мне его пристрелить.       Исаму залепетал что-то на японском, переговариваясь с полуголыми бугаями. Один из них щербато улыбнулся и ответил парню. Тот снова повернулся к Доминику: — Мы не используем пистолет, лучше лишать человека жизни мечом. — Ничего, — Дом понимал, что нужно действовать быстро, чтобы садисты не опомнились и не остановили его, или чтобы он сам не передумал, — у меня есть более рабочий способ.       Он зашёл Стиву со спины и незаметно опустил руку на его плечо, пальцы на мгновение сжали изуродованную плоть. Вот и все прощание. Теперь нужно было только резко повернуть его шею в сторону. Быстро и сильно, чтобы сломанные шейные позвонки разорвали спинной мозг. Их тренировали делать это, оттачивая скорость и технику до идеала, но никогда в жизни он не подумал бы, что воспользоваться этими навыками ему придётся при таких обстоятельствах. — Ты убил его? — чуть слышно прошептала я.       Звенящая тишина. И в этой тишине было столько боли, что она буквально затопила всю комнату, и даже воздух стал густым настолько, что его насильно приходилось проталкивать в легкие. Я не знала что говорить. Да и что тут можно было сказать? Такое невозможно забыть. Время не лечит такие раны. Я развернула его к себе и сжала в крепких объятиях, целуя щёки, лоб, закрытые глаза. Он стоял как безвольная кукла, не шевелясь и почти не дыша. — Пойдём, — я потянула его за руку в кровать, и он послушно пошёл за мной, не сопротивляясь.       Я легла, откинувшись спиной на подушки, а он, свернувшись калачиком рядом, положил свою голову мне на колени. Я гладила его по волосам, запуская пальцы в белокурые пряди, а по моим щекам струились горячие слёзы. — Спи, — прошептала я и, повинуясь какому-то внутреннему порыву, тихо запела колыбельную, которую в детстве мне часто пела мама.       Я допела песню и, продолжая бездумно перебирать его волосы, прислушалась к дыханию Доминика. Оно было мерным и глубоким, и я думала, что он уже спит, когда снова услышала его голос: — Я убил их всех… позже. Я закончил это задание в одиночку, и руководство посчитало, что для меня это был слишком травмирующий опыт. Мне дали длительный отпуск на реабилитацию, — он горько усмехнулся, — и я остался в Японии на год. Много тренировался, много плавал, обучался кэндзю́цу. А потом… — в его голосе зазвенела сталь, — я вернулся в Наха. И убил их всех. Всех, кто к нему прикасался.       Он помолчал, а потом поднялся и взглянул мне в глаза, вытирая мои мокрые щёки тыльной стороной ладони. — Ты все ещё хочешь быть со мной? — Больше, чем когда бы то ни было.