Сегодня Ходж проснулся позже обычного — сказалась вчерашняя бессонная ночь. Мужская ладонь скользнула по прохладному шёлку простыней, дотягиваясь до прикроватной тумбочки, на которой лежал сотовый. Взглянув на часы, Ходж застонал, экранное время неумолимо показывало полдень, но спальня утопала во мраке — шторы блэкаут великолепно справлялись со своей задачей. Темнота льнула к обнаженному торсу мужчины, ластилась, обнимала смуглые плечи вместе с татуировкой змеи. Тьма была его стихией, он любил её самозабвенно, она пробуждала в нём первобытные инстинкты, необузданные желания, низменные пороки — всё то, что он так умело скрывал при свете дня. Тьма оголяла его, оставляя лишь то, что истинно, сметая всё незначимое и наносное.
Босые ступни опустились на холодный пол, Ходж, одним рывком откинув шелковое одеяло, встал на ноги и потянулся. Выверенный маршрут до ванной комнаты: десяток подтягиваний на прикрученном к стене турнике, несколько ударов по боксёрской груше — и металлическое звяканье цепи, на которой висит снаряд, вспарывает безмолвную тишину пентхауса. Пятнадцать шагов вдоль коридора, поворот налево — этот маршрут он мог бы пройти с закрытыми глазами, всё просчитано до миллиметров. Вся его жизнь в целом подчинялась определенному чёткому распорядку. Ни разу за последние несколько лет он не вставал позже семи, сегодня же — проснулся в полдень.
Слишком многое шло не по плану с тех самых пор, как он познакомился с Кэтрин Хилл. А самое паршивое, что теперь не поддавались систематизации и контролю ещё и его чувства. Здравый смысл кричал где-то на задворках сознания, что добиваться девушку, которая изначально выбрала другого — это глупая затея, но задетое эго с завидным упрямством твердило, что стоит лишь избавиться от конкурента — и все остальное случится само собой.
Ноги ступили на прохладный кафель душевой, и тёплая вода заструилась по крепкому, обнаженному телу. Минута, две, три — и Ходж выкрутил ручку регулировки температуры в другую сторону до упора. Тело окатило ледяной волной, вытесняя все мысли и сбивая дыхание, — тоже своего рода ежедневный ритуал.
После душа мужчина выпил чашку зелёного бодрящего чая и, раскрыв гардероб, провёл рукой по висящим в ряд идеально отутюженным рубашкам и брюкам. Даже тут преобладал его любимый цвет: загадочный чёрный, глубокий и таинственный, сдержанный и одновременно пугающий, символ непоколебимой уверенности, скрывающий в себе многое и открыто не демонстрирующий ничего. Шёлк рубашки, приятно холодящий кожу, обтягивающие в нужных местах классические брюки, приталенный пиджак и чёрные замшевые туфли на босу ногу — строгий образ с налётом дерзости. Последний аккорд: лёгкая вуаль дорогого парфюма, где запах табака, смешиваясь со сладкими нотами виски, выходит на передний план, через несколько минут уступая место легким оттенкам пачули, сандала и кедра. Теперь он готов.
Рычащий мотор МакЛарена на секунду вырвал Ходжа из тревожных мыслей — этот звук не перепутаешь ни с чем. Музыка для усталой души и лекарство для беспокойного разума. Он крепче сжал кожаную оплётку руля и вдавил педаль газа в пол, машина со свистом тронулась с места. В этот момент он даже подумал, а почему бы и ему, собственно, не поучаствовать в ночных гонках, которые так любит его брат — жажда скорости была в крови у них обоих, но, в последний момент вспомнив, что предыдущий организатор — Аида Ньюман, передала полномочия на проведение этого мероприятия Леону Макграту — старому приятелю Ходжа, желания встречаться с которым не было совсем, он отбросил эту идею. Однако, полуденный Нью-Йорк, к сожалению, был совсем не тем местом, где можно было погонять, и очень скоро Ходж пополнил километровую вереницу городских пробок, проклиная на чём свет стоит своё позднее пробуждение.
Добравшись, наконец, до клуба и кивнув на входе вытянувшимся в струну охранникам, он разыскал в зале широкую спину Чарли и, подав ему знак следовать за ним, поднялся в кабинет.
Чарли вошёл следом за Ходжем, прикрыв за собой дверь:
— Будут какие-то распоряжения, мистер Бейкер? — поинтересовался он.
— Сегодня вечером встречаемся с Фрэнком и Бакстером — хотим обсудить детали предстоящей сделки. Ты поедешь со мной, так что подумай, на кого оставишь клуб вечером.
Чарли сдержанно кивнул, показывая, что принял информацию к сведению.
— Что насчёт грузового самолета? — Ходж вопросительно взглянул на мужчину.
— Ведём переговоры. Чтобы не светить наши счета, решили заплатить наличкой.
— Возьмёшь в кассе сколько нужно, — Бейкер одобрительно улыбнулся.
В очередной раз он подумал о том, что не зря сделал Чарли своей правой рукой. Тот работал ещё на его отца, был рядом с их семьёй столько, сколько Ходж себя помнил. И когда родителей не стало, а с братом началась череда ссор и разногласий, именно Чарли подставил ему своё крепкое плечо, постепенно и терпеливо вводя в курс дела, давая свыкнуться с новым порядком вещей. Бейкер отнюдь не мечтал руководить ночным клубом и выходить на чёрный рынок торговли оружием в качестве основного игрока, но так уж сложились обстоятельства.
Чтобы оградить от этого своего брата, чтобы их маленькую семью и состояние, которое досталось в наследство от отца, как стервятники не разорвали по кусочкам недовольные бывшие партнеры по бизнесу, ему добровольно пришлось принять на свои плечи эту тяжелую ношу. И Чарли, как могучий Атлант, готов был поддерживать небесный свод над его головой, только чтобы старшему Бейкеру было хоть чуточку легче.
— Кэтрин сегодня будет? — Ходж постарался задать вопрос максимально равнодушно, но брови Чарли все же удивлённо поползли вверх. Он был поражён тем, что даже после недавнего выяснения отношений с Домиником, босс продолжает интересоваться девушкой, хотя, казалось, только слепой мог не заметить искры, которые витали в воздухе между блондином и барменшей, когда те оказывались рядом.
— Она сегодня работает в ночную смену, днём у неё обычно тренировки, — медленно произнёс Чарли, внимательно изучая лицо Бейкера.
— Хорошо, — не глядя на помощника, бросил Ходж, — можешь заниматься делами, я найду тебя, когда соберусь на встречу.
— Как скажете, — Чарли ещё раз кинул обеспокоенный взгляд на начальника и вышел из кабинета.
— Чёрт! — кулак Ходжа впечатался в гладкую поверхность стола ровно в тот момент, когда дверь за помощником захлопнулась.
Когда-нибудь он научится скрывать свои эмоции от Чарли. Когда-нибудь, но не сейчас. Тот, пожалуй, оставался единственным человеком, который читал Бейкера как раскрытую книгу.
А мысли снова и снова предательски возвращались к Кэтрин. Решив для себя, что пришла пора действовать, Ходж схватил телефон и едва открыл список контактов, чтобы найти телефон Кэтрин, как экран загорелся от входящего вызова, только вот телефонный номер был ему совсем не знаком:
— Слушаю, — ровным тоном произнёс мужчина.
На том конце на секунду повисла неловкая тишина и, наконец, нежный женский голос с хорошо поставленной дикцией поприветствовал:
— Ну, здравствуй, Ходж.
Этот голос… Он узнал бы его из тысячи. Когда-то этот голос рассыпал по телу колючие искорки удовольствия и туманил разум, а сейчас… лишь всколыхнул воспоминания о другом дорогом человеке, которого Ходж хотел бы держать в объятиях.
— Ну, здравствуй, Кассандра, — отзеркалил её приветствие Бейкер, — чем обязан твоему звонку?
— Даже не притворишься, что рад меня слышать? — чуть насмешливая интонация, видно, что собеседница не привыкла к такому обращению.
— А должен? — парировал мужчина.
— Ходж, перестань, это напускное равнодушие совсем тебе не идёт, мы ведь друг другу не чужие люди.
— Были когда-то, — поправил девушку Бейкер, — всё давно изменилось.
— Для тебя может быть, но не для ме… — Ходж не дал ей договорить, перебив на полуслове, словно боясь услышать то, что она хотела сказать.
— Зачем ты звонишь, Кассандра?
— Хочу встретиться, — прямой ответ на прямой вопрос. Девушка улавливала настроение Ходжа на интуитивном уровне, понимая, что юлить и лукавить — заведомо проигрышный вариант, а правда — может стать ключом, открывающим нужные двери.
Ходж ухмыльнулся, постукивая по деревянной поверхности стола и едко процедил в трубку:
— Как это похоже на Макграта, — он поморщился, — прежде чем заявиться ко мне, решил прощупать почву, отправив свою помощницу?
— Ходж, зачем ты так? — девичий голосок зазвенел едва различимыми нотками обиды. — Леон не знает об этом, я просто хочу тебя увидеть, — почувствовав, что Бейкер замолчал, взвешивая её слова, она чуть тише добавила, — давай пообедаем сегодня вместе?
— Хорошо, — если она что-то и замышляет, он непременно это выяснит, — где?
— В моём любимом ресторане, через два часа.
— Значит, в «Ай Фиори»(Ai Fiori) на Пятой Авеню, через два часа, — подтвердил он.
— Ты всё помнишь…
Он не стал продолжать разговор, нажав на кнопку отбой. Конечно помнит. Всё до мельчайших подробностей. Он ясно помнил даже день, когда впервые увидел Кассандру. Это была лекция по антикризисному менеджменту, и Ходж откровенно скучал, пока не появилась она — стройная длинноногая красавица с утонченными аристократическими чертами лица и бледной фарфоровой кожей. Извинившись за опоздание, она заняла место в первом ряду лекционного зала, и Бейкер больше не мог оторвать глаз от струящегося водопада медных волос, рассыпавшегося по плечам девушки. Солнечные лучи, падая из огромных окон аудитории, доходили до её плеч и, преломляясь об эту струящуюся поверхность расплавленной меди, множились троекратно, создавая вокруг неё золотое свечение.
Позже он выяснил, что помимо красивой внешности, Кассандра обладает невероятно острым умом, не менее острым языком и сильным характером. Она мгновенно стала звездой факультета, и не было, казалось, ни одного парня, который не попробовал бы завоевать её расположение. Все красавчики университета заключали пари, устраивали тотализатор и делали ставки, пытаясь угадать, кому же в итоге улыбнётся удача. Но Кассандра неизменно отказывала всем. Вскоре, когда ажиотаж вокруг новенькой поулёгся, и все оставили попытки хоть как-то обратить на себя её внимание, она сама сделала первый шаг. Навстречу Ходжу.
Он сидел в библиотеке и готовился к семинару по управлению инвестиционными вкладами, когда напротив него на стол опустилась стопка учебников и журналов, и изящная женская рука с идеальным маникюром деликатно постучала по поверхности стола, привлекая внимание Бейкера.
— Не помешаю? — рыжеволосая красавица терпеливо ждала, пока Ходж ответит. — Я Кассандра.
— Конечно, присаживайся, — Ходж с удивлением окинул взглядом зал библиотеки, замечая много свободных столов, — меня зовут Ходж. Ходж Бейкер, — и он через стол протянул ей руку.
— Тебе ещё не надоело здесь сидеть, Ходж? — она в ответ обхватила его ладонь — рукопожатие вышло крепким и уверенным. — Я уже целый час за тобой наблюдаю.
— Час? — Ходж растерянно посмотрел на часы. — Наблюдаешь? Но зачем? — и вот она сидит перед ним — уже как три месяца причина его грёз и объект вожделения, а он только и смотрит в её пытливые оливковые глаза, не в силах оторваться, и мямлит, словно косноязычный идиот.
Бейкер тряхнул головой, пытаясь развеять волшебство её колдовских чар, но взгляд будто бы сам по себе примагничивался к изумрудной зелени её радужки, у самого зрачка окаймлённой янтарным венцом с всполохами пламени. Необычные, магические глаза.
— Зачем? — девушка рассмеялась. — Жду когда ты пригласишь меня на кофе, но видимо… — и она приподняла книгу, которая лежала перед Ходжем, — «Разумный инвестор» Бенджамина Грэхема гораздо интереснее, — и в её глазах заплясали маленькие лукавые чёртики.
— Конечно нет, — Бейкер наконец обрёл способность говорить и захлопнул книгу, — знаешь, у меня есть идея получше.
— И какая? — девушка смотрела на него в упор, соблазнительно прикусив губу.
— Давай пообедаем сегодня вместе, — он взглянул на часы, — как раз время ланча.
— Хорошо, только… — девушка сделала паузу, внимательно изучая собеседника, — я всегда обедаю в своём любимом ресторане.
— В каком же? — Бейкер был явно не против условий, которые она выдвигала.
— «Ай Фиори», на Пятой авеню.
Шикарный ресторан итальянской кухни, уже который год получающий почетную звезду Мишлен, входил в десятку лучших ресторанов Нью-Йорка, конечно Ходж бывал там, и не раз, и сейчас с удовольствием отметил про себя, что Кассандра обладает отменным вкусом.
Он поднялся из-за стола, собирая в стопку учебную литературу, и кивнул девушке:
— Тогда чего же мы ждём? — и как истинный джентльмен чуть отодвинул стул, помогая ей встать.
С того дня начался их бурный роман, который с головой поглотил обоих. Они практически не расставались, и дорогих Ходжу людей стало на один больше. Кассандра научила его многому, эта несгибаемая девочка при внешней кажущейся мягкости на самом деле была словно отлита из стали. Если впереди маячила желаемая цель, она шла к ней буквально напролом, не стесняя себя в способах её достижения и легко откидывая моральные принципы там, где того требовали обстоятельства.
Бейкер легко перенимал эти её качества и навыки, восхищаясь её умением отстаивать свои интересы. А через полгода в Университет по обмену приехала группа студентов из Европы, и границы их с Кассандрой маленького мирка чуть расширились, чтобы принять в свою вселенную ещё и Леона Макграта. Дерзкий европеец с аристократичными манерами, чуть высокомерный, обладающий прекрасным чувством юмора, он, казалось, был ментальным близнецом Ходжа: в то время как Бейкер лишь успевал подумать о чём-то, Макграт уже высказывал это вслух.
Эти трое были воплощением успеха — блестящие студенты из влиятельных семей, им пророчили великолепное будущее, да и они сами чувствовали себя, если не всемогущими, то, по крайней мере, всесильными. Они разработали и продали несколько удачных идей для стартапов и Ходж видел в них идеальных партнеров для будущего совместного бизнеса, пока не случилась трагедия.
Родители Ходжа погибли и на плечи парня обрушилась вся суровая правда о реальном бизнесе отца. То, что он занимался незаконной продажей оружия, а клуб все это время был лишь ширмой, до этого не знали ни он, ни его брат Брайан. С трудом Ходж уговорил брата продолжить дело отца, но тот слишком тяжело переживал смерть родителей, чтобы быть полезным помощником, а Ходжу нужны были единомышленники, понимающие его с полуслова. Чарли — верный помощник покойного отца, посвящал Бейкера во все нюансы их работы, но Ходж чувствовал, что не вывезет в одиночку. Поэтому он позвал тех, с кем ему всегда было легко и просто — Макграта и Кассандру.
Леон со свойственной ему жёсткостью взялся за дело, погрузившись в мафиозный мир Нью-Йорка так, словно это была его естественная среда. И на первое же после смерти отца день рождения Бейкера принес ему полный компромат на тех, кто убил его родителей. Там было всё: аудио- и видеозаписи, подтверждающие планируемое покушение, фотографии, имена всех убийц и самое главное — заказчиков.
Ходж ошеломлённо смотрел на коробку в своих руках, не зная, что и сказать. Он сидел в кресле, на ручке которого примостилась Кассандра, нежно целующая его в лоб. Леон с насмешливой улыбкой сидел в кресле напротив и загадочно улыбался, помешивая бокал с виски так, что кубики льда методично стучали о его стенки. Дзинь, дзинь. Тишина в кабинете была такой оглушающей, что Ходж слышал буквально, как кровь шумит у него в ушах. И этот мерзкий звук, который навсегда отпечатался в его памяти — дзинь, дзинь.
— Ты можешь просто отдать эти материалы полиции, и тогда начнётся затяжной судебный процесс, который неизбежно станет достоянием общественности. Рано или поздно всплывет то, чем занимался твой отец. Это поставит крест на твоём бизнесе. А можешь… — он улыбнулся одной из своих хищных улыбок, — просто кивнуть мне, и тех, кого ты видишь на фотографиях, не будет уже завтра.
Дзинь, дзинь. Противный звук, отдающийся болью в ушах и почему-то где-то слева в груди. Ходж снова окинул взглядом все материалы, заботливо упакованные в подарочную коробку с праздничным бантом, — какая ирония, и подняв глаза на Макграта, кивнул.
Тот поднялся, поправив полы своего пиджака, и снова плотоядно улыбнулся. Ходж помнил этот момент особенно отчетливо, словно именно в ту минуту он кровью расписался в документе, передающим его душу в единоличное владение дьявола.
Дальше всё происходило, словно в замедленной съемке. Леон ставит бокал с виски на стол и разворачивается, чтобы покинуть кабинет. Хлоп! Дверь с громким стуком захлопывается за ним, обдавая могильным холодом. Тёплые губы Кассандры прижимаются к его виску, нежно шепча на ухо:
— Ты все сделал правильно…
Но ни её поцелуи, ни её прикосновения больше не греют, Ходж будто примерзает к креслу, в оцепенении перебирая фотографии теперь уже обречённых людей.
Бизнес, как ни странно, пошёл в гору, после того, как в криминальных кругах разошлась новость о том, что Ходж и его партнеры разобрались с убийцами родителей. Деньги потекли рекой, клуб тоже стал процветать. Вечеринки, поездки на выходные в Майями и Европу, к родителям Леона, — они брали от этой жизни всё. Кассандра начала поговаривать о свадьбе, и Ходж в общем-то был не против, единственное, что омрачало его жизнь — это отношения с братом.
С тех пор как он ввёл в бизнес Кассандру и Леона, Брайан отдалился, переписал свою долю наследства на Ходжа и начал злоупотреблять алкоголем, мог пропасть на несколько дней, потом возвращался и крушил квартиру. Все попытки Ходжа поговорить с братом обычно не заканчивались ничем хорошим, и, в конце концов, он поддался на уговоры Леона и Кассандры оставить его в покое, дать ему время, чтобы прийти в себя.
Вскоре Брайан и вовсе съехал от него, а Ходж был слишком занят бизнесом, чтобы позволить себе тратить время на разговоры, которые не приносили результатов. Он оплатил брату курс психологической реабилитации у лучшего психолога Нью-Йорка, но тот, как сообщили Бейкеру, появился там лишь раз. Зато каждые выходные Брайан исправно появлялся в клубе, напиваясь вдрызг, но Ходж был даже рад, потому что это помогало ему не выпускать из рук последнюю ниточку, связывающую его с братом.
Но однажды Леон зашёл в кабинет в необычайно приподнятом, воодушевлённом настроении и с порога сообщил:
— Я придумал, как заставить этот бизнес приносить ещё больше денег, — заявил он, по-хозяйски опускаясь на диван.
Пара вопросительно взглянула на партнера:
— Я нашёл химика. Откроем лабораторию и будем сами производить мет и сульфат, — чрезвычайно довольный собой, он похлопал себя по колену, наигрывая нехитрую мелодию, — клуб — идеальное место сбыта, народ повалит толпами. Если дело пойдет — позже расширим производство.
Кассандра наморщила носик:
— Наркотики, Леон?
— Мне больше нравится — психостимуляторы.
— Тебе не кажется, что это уже слишком? — она вопросительно изогнула бровь, демонстрируя недоумение.
— Отнюдь. Спрос рождает предложение, а спрос на эту дрянь был велик во все времена. Что скажешь, Ходж? — его пронзительные ледяные глаза вцепились в лицо Бейкера, анализируя реакцию.
— Н-нет, думаю нет, Леон, — с сомнением покачал головой мужчина, — это противозаконно.
— А торговля оружием, значит, в самый раз, да, Бейкер? Хочешь вести грязный бизнес, но при этом не замарать руки? Не получится! — и он вышел из кабинета, громко хлопнув дверью.
Надо отдать должное его настойчивости, он возвращался к этому вопросу снова и снова, пока, поглощённые подготовкой к свадьбе, Ходж и Кассандра, наконец, не сдались. Клуб наводнили препараты, которые в подпольной лаборатории штамповали химики Макграта: мдм, нбом, доб, лсд, экстази — цветные таблетки, порошки, марки… Леон подошёл к делу с размахом. Как он и предсказывал, народ повалил в клуб толпами. Только среди тех, кто подсел на психостимуляторы и галлюциногены, оказался и брат Ходжа…
Вечер субботы. Клуб набит до отказа, охранники вынуждены сдерживать поток людей, стремящихся попасть внутрь, а снаружи уже образовалась внушительная очередь. Официанты и бармены не справляются с наплывом посетителей, диджей крутит сет за сетом, внизу беснуется толпа, накачанная психотропными веществами. Через толпу протискивается Чарли и одним прыжком преодолевает лестницу на второй этаж, где в лаунж зоне отдыхают Кассандра и Ходж.
Мужчина бледен и сильно взволнован, он хватает старшего Бейкера за руку и резко дёргает:
— Там…. Брайан… — он пытается что-то сказать, но слова словно застревают в горле.
— Что с Брайаном? — внутри Ходжа всё похолодело. — Говори! — он схватил Чарли за плечи и встряхнул его.
— Пойдёмте со мной, — и Чарли потянул его вниз.
На первом этаже, в VIP-зоне, куда привёл его Чарли, на кожаном диванчике лежал Брайан. Веки были закрыты, а на лбу выступили крупные капли пота. Его била мелкая дрожь, периодически переходящая в судорожные спазмы. Ходж быстро вытащил из кармана брюк ключ от машины и передал Чарли:
— Заводи и подгони ко входу, быстро!
Чарли вмиг испарился, а Ходж опустился рядом с братом на колени. Он осторожно похлопал его по щекам:
— Брайан! Брайан, ты меня слышишь? — его рука словно дотронулась до раскалённого железа, настолько горячей была кожа.
Ходж рванул на груди брата рубашку, обнажая грудь, и тот, на несколько секунд открыв глаза, посмотрел на него своими расширенными, расфокусированными зрачками и попробовал что-то промычать.
— Тссс, тихо, не говори ничего! — Ходж кивнул официантке и через минуту в его руках оказался стакан и несколько бутылок воды. — Ты должен пить, — он всунул в рот парню соломинку и приподняв его голову заставил сделать глоток, потом ещё один.
Брайан не мог пить как следует, вода попадала в рот, но толчками выходила из него наружу, ручейками стекая по шее вниз. Ходж в отчаянии пытался разжать крепко стиснутую челюсть брата, но ничего не получалось. Подошедшие амбалы телохранители по команде Бейкера подхватили Брайана под руки и понесли к выходу, но уже на полпути голова его безжизненно свесилась на грудь — он потерял сознание.
Посадив Брайана к Чарли на заднее сидение машины, Ходж рванул в ближайшую больницу. Ни до, ни после того дня Бейкер не ездил так быстро, нарушая все мыслимые и немыслимые правила. Счёт шел буквально на минуты. Подъехав к больнице и бросив машину у входа, они внесли обмякшее тело Брайана в отделение реанимации на руках. Глядя, как к родному, не подающему признаков жизни телу подключают трубочки, проводки и капельницы, Ходж сжимал кулаки и зубы и заставлял себя думать только о хорошем.
Три дня Брайан был в коме. И все эти три дня Ходж не покидал его палату, сидя рядом день и ночь и ни на секунду не выпуская руку брата из своей ладони, словно стараясь передать ему часть своей жизненной силы. В палату не впускали никого, кроме медперсонала и Чарли. Его невеста и Леон тоже пытались навестить их в больнице, но каждый раз путь им преграждали недружелюбные парни охранники, поставленные у входа по просьбе Ходжа. На звонки он тоже не отвечал — он будто бы сам находился в коме, пытаясь переварить случившееся и осознать, как он мог допустить такое. В какой момент жизни он совершил ошибку, которая чуть не повлекла за собой смерть самого дорогого ему человека?
Через три дня Брайан пришел в себя. Задремавший от усталости Ходж почувствовал слабое шевеление пальцев в своей руке и открыл глаза:
— Как же так, брат? — только и смог выдавить он, глядя в широко открытые глаза брата.
— Ты не имеешь права ничего мне говорить, — Брайан говорил слабым голосом, но каждое сказанное им слово острым лезвием вонзалось в сердце Ходжа.
Он и не сказал. Сжав напоследок потеплевшую руку брата в своей ладони, он покинул больницу, на выходе дав распоряжение Чарли, чтобы теперь кто-то приглядывал за Брайаном всегда.
А у Ходжа оставалась проблема, которую надо было решить — и чем скорее, тем лучше. На это ушла неделя.
И уже через неделю он пригласил Леона к себе в кабинет и заявил, спокойно глядя в его бесстрастные ледяные глаза:
— Я даю тебе две недели на то, чтобы ты закрыл все свои лаборатории в Нью-Йорке и ещё неделю, чтобы ты убрался из Америки.
— У щенка отрасли клыки? — расхохотался Леон, вальяжно раскинувшись в кресле. — Ты прекрасно знаешь, этому не бывать. Мне жаль, что так произошло с твоим братом… мальчик просто запутался….
— Не смей упоминать моего брата, — в глазах Ходжа полыхнула такая неистовая ярость, что, казалось, если она вырвется наружу, Леон сгорит заживо в её огне.
— Как хочешь, — пожал плечами Макграт, — ты стал какой-то нервный в последнее время… — поднявшись, он по-хозяйски направился к полке, на которой стояла бутылка виски и стаканы, и, налив себе выпить, снова опустился на кресло. — И это всё, из-за чего ты хотел меня видеть? — отпив глоток, он описал рукой со стаканом круг.
— У тебя есть две недели на то, чтобы прекратить производство наркотиков и убраться отсюда подальше, — упрямо повторил Ходж.
— А то что, Ходж? Ты прекрасно знаешь, это невозможно! Я только наладил работу лаборатории, нашёл рынок сбыта, нашими порошками торгуют не только в нашем клубе.
— Твоими порошками, — он направил указательный палец в сторону Леона, — в моём клубе.
— Позволь тебе напомнить, Бейкер, — и Макграт в ответном жесте направил на Ходжа указательный палец, — что я делал всё с твоего разрешения, — его слова вмиг стали отрывистыми, колкими и хлёсткими, он злобно выплёвывал их в лицо партнеру, — или, скажешь, это не так?
— Так, — Ходж поднялся из-за стола и встал у окна, засунув руки в карманы брюк, — и я жалею, что позволил это. Именно поэтому ты закроешь лаборатории.
— Знаешь, — Леон тоже поднялся, подошёл к столу и налил себе очередную порцию виски, — в чем отличие между нами, Ходж? При возникновении малейших трудностей ты, — и он ткнул рукой в направлении стоящего к нему спиной Бейкера, — поджимаешь хвост и сбегаешь, а я разруливаю все проблемы. Поэтому мой ответ — нет.
— Я знал, каким будет твой ответ, поэтому решил помочь тебе с принятием правильного решения, — и Ходж, в три шага оказавшись рядом с рабочим столом, достал из ящика празднично оформленную коробку с подарочным бантом и пододвинул её к Леону.
— Я люблю подарки, но до Рождества вроде ещё далеко, — ехидно заметил Леон и открыл коробку. — Что это? — его лицо посерело, а в светлых, как небо, глазах сгустились грозовые тучи.
В коробке лежали фотографии и пачка дисков с аудио- и видеоматериалами, подтверждающими причастность Леона к убийству нескольких человек, несколько лет назад печально прославившихся в широких криминальных кругах убийством четы Бейкер.
Ходж внимательно проследил за тем, чтобы Леон рассмотрел все фотографии, прослушал некоторые диктофонные записи и бесстрастно продолжил:
— Если ты не передумаешь насчёт лабораторий, через две недели точно такая же коробка отправится в главное полицейское управление Нью-Йорка.
— Ты блефуешь! — Леон навис над столом, упираясь в него руками.
— Хочешь проверить? — Ходж ухмыльнулся и откинулся в кресле, глядя другу прямо в глаза.
— Я сделал это ради тебя! Я вытащил тебя из дерьма, — он с размаху поставил стакан на стол, расплескав оставшийся в нем виски, — ты не посмеешь! — и Макграт вышел из кабинета, громко хлопнув за собой дверью.
Ходж уронил голову на сложенные руки, чёрт, ну почему нельзя было просто согласиться, почему этот Леон такой упрямый. Его глаза скользнули по мигающей лампочке на стационарном офисном телефоне. Автоответчик… Он нажал на кнопку, чтобы прослушать записи. Пятьдесят восемь сообщений от Кассандры — он не видел её с тех самых пор, как вышел из больницы неделю назад. Это было неправильно с его стороны, но он ничего не мог с собой поделать: каждый раз, когда он вспоминал о ней, чувство вины втыкало острую ядовитую иглу прямо в сердце, напоминая, что эту женщину он предпочёл своему брату, и это чуть не закончилось трагедией.
Поток воспоминаний прервал другой телефонный звонок, на этот раз с хорошо знакомого номера, Ходж поднял трубку:
— Добрый день, детектив Митчелл.
— Добрый, мистер Бейкер, — голос на том конце слегка закашлялся, — что-то вы совсем забыли про старика Джорджа, а я, — и он понизил голос, — все жду от вас информацию.
— Последние детали прояснятся сегодня вечером, завтра я заеду в участок.
— Буду рад вас видеть, мистер Бейкер.
— Взаимно, Митчелл.
Ложь. Бейкер ненавидел ложь, как ненавидел и участок, куда ему предстояло завтра наведаться. Но с законниками всегда так — если они выручают тебя хоть раз, ты становишься их вечным должником, и этот порочный круг не разорвать. Впрочем, Ходж давно научился извлекать из этого «общения» личную выгоду и теперь даже нельзя было сказать, кто кому оказывал бóльшую услугу — полиция Бейкеру или он ей. Теперь он отлично знал, как нужно разговаривать с полицейскими, чтобы извлекать из этого максимальную пользу и самое главное где. Именно поэтому он всегда навещал их сам — пусть чувствуют себя хозяевами на своей территории. Собеседник, чувствующий своё превосходство всегда расслаблен, благодушен и неосторожен — Ходж выучил это тонкое искусство манипуляции чужим сознанием давным-давно, а потому каждый раз заставлял себя перетерпеть несколько мучительно долго тянущихся минут в полицейском участке, насквозь пропитавшемся запахом дешевого кофе, пончиков и едкого пота.
Впервые, с Джорджем Митчеллом он встретился из-за того же Леона, который и не подумал сворачивать производство наркотиков по просьбе Ходжа. Тогда Бейкер ломал голову над тем, как лучше предоставить собранные сведения полиции так, чтобы Макграт при этом не угодил в тюрьму, ведь как бы там ни было, а сгнить за решеткой он ему не желал.
На помощь снова пришел Чарли, теперь уже как бывший полицейский, коим он когда-то являлся, с многочисленными дружескими связями в профессиональной среде. Он свёл Ходжа со стариком Митчеллом, который и сделал Леону щедрое предложение, от которого тот не смог отказаться и вместо пожизненного срока за организацию убийства, производство и сбыт наркотических препаратов в особо крупных размерах, Леон был всего лишь депортирован на родину с запретом несколько лет вести бизнес на территории Соединённых Штатов Америки.
Незаконный же бизнес Бейкера он взял под своё крыло, обещая, что у того не будет возникать проблем с законом ровно до тех пор, пока тот будет предоставлять органам информацию о других игроках этого бизнеса. Эта схема устраивала обе стороны и за годы вполне себя оправдала: у Ходжа значительно сузился круг конкурентов, а в главном полицейском управлении увеличился процент раскрываемости преступлений.
***
Дерзкий солнечный луч соскользнул с белокурой пряди, мягко опустившись на острую скулу и ниже — вдоль линии упрямого подбородка, покрытого светлой, чуть пробивающейся щетиной, потом спрыгнул на пол и продолжил своё путешествие по тёплым паркетным доскам. Свежий океанский бриз, колышущий лёгкие прозрачные занавески, коснувшись тёплой со сна кожи, пробежался по пушистым ресницам и запутался в густой копне взъерошенных волос, мягко, но настойчиво пробуждая мужчину, чьё бронзовое, расслабленное тело, оттенённое белизной простыней раскинулось на кровати.
Доминик, сонно потягиваясь и не открывая глаз, опустил рядом с собой руку в надежде наткнуться на такое же тёплое и разомлевшее тело Кэтрин, но его ладонь лишь свободно скользнула по прохладному шёлку простыней, не встречая никаких препятствий. Он моментально открыл глаза, резко садясь на кровати, — Кэтрин рядом не было. «Все таки ушла», — с горечью подумал он, обхватывая колени руками. А счастье было таким близким, он уже почти поверил, что кто-то сможет его принять таким, какой он есть — со всеми шрамами и трещинками, с многолетней неисцелимой болью, прячущейся за маской цинизма, с призраками прошлого, стоящими за спиной и строптивым характером. Что ж, видимо, он ошибся.
Рывком встав с кровати, он шагнул на веранду и потянулся, разминая затёкшие со сна мышцы. Океан поприветствовал далеким рёвом волн. Как раз то, что сейчас нужно — нырнуть в неспокойные волны родной стихии, задержать дыхание и забыться, позволив воде забрать все тревоги…
— И долго ты собираешься там стоять? — улыбающаяся голова высунулась из соседнего с верандой окна, тряхнув каштановым локонами.
— Кэтрин! — Доминика буквально захлестнули эмоции: не ушла, не испугалась. Не ошибся.
Девушка театрально покрутила головой по сторонам:
— Я! А ты ожидал увидеть кого-то ещё?
— Конечно нет, — рассмеялся он, — просто, не нашёл тебя рядом, когда проснулся и решил, что ты ушла.
Голова исчезла, а через секунду у выхода на веранду уже стояла сама Кэтрин. На ней была его белая футболка, доходящая ей до середины бёдер. Она решительно подошла к Доминику и ткнула ему в грудь своим указательным пальчиком:
— Ну уж нет, ты так просто от меня не избавишься, так и знай! — бездонные омуты расплавленного янтаря, казалось, смотрели в самое сердце, растапливая лёд его глаз и души.
— Я запомню! — расхохотался парень, притягивая девушку к себе и зарываясь носом в её макушку. — Ммм, ты пахнешь сладким кленовым сиропом.
— Так и есть! Вообще-то, пока ты спал, я готовила нам завтрак, так что, если не хочешь, чтобы все остыло, поторопись!
— Оу, умеешь готовить? Ну давай, удиви меня, Кэтрин Хилл, — ехидно процедил Доминик, пародируя тон, с которым она задала ему этот же вопрос несколько дней назад.
— Не так хорошо как ты, конечно, но, думаю, не отравишься, — она шлепнула его по голой ягодице и чуть подтолкнула в сторону кухни.
На столе стояло блюдо с внушительной горкой панкейков, политой янтарным кленовым сиропом, живописно стекающим по краям, и украшенной свежими ягодами малины.
— Ты просто чудо! — Доминик подошёл к кофе-машине, чтобы сделать им по кружке ароматного напитка, а Кэтрин засмотрелась на его широкую накачанную спину и крепкую задницу, которая будила в ней совсем другой голод.
— Я нашла в холодильнике молоко и яйца, а в шкафу немного муки. Малина, кстати, из местного сада, он тут чудесный, — она оторвала кусочек панкейка и щедро обмакнув его в кленовом сиропе засунула в рот.
Доминик хищно наблюдал за ее действиями, стоя вполоборота, а потом, резко притянув ее к себе, облизал испачканные сиропом пальцы, почти полностью погрузив их в горячую влажность своего рта.
— Ахххх, — Кэтрин задохнулась от нахлынувших ощущений, чувствуя, как их обоих захлёстывает всепоглощающая волна желания, — Дом….
— Чшшшш, — он положил большой палец ей на губы, чуть оттягивая нижнюю, смотря прямо в янтарные глаза, — я хочу тебя…
Она даже не ответила, её руки в ту же секунду обвили его шею, скользя дальше вверх по волосам, пропуская золотые пряди сквозь пальцы, притягивая его для глубокого, страстного поцелуя. Их жадные губы, горячие от вожделения, сладкие от сиропа, слились в чувственном и медленном танце, а руки впились в тела, где для каждого из них уже не осталось запретных мест и потаённых уголков. Они были максимально открыты друг другу, предельно честны и прекрасны в своём желании подарить другому частичку себя. Такова любовь, где оба отдают себя без остатка, наполняясь внутренним светом и сияя друг для друга в темноте яркими путеводными звёздами.
Доминик подхватил Кэтрин, усаживая на столешницу и разводя её ноги в стороны, а она откинулась назад, закусывая нижнюю губу. Его руки скользнули по гладким бёдрам вверх, сминая кожу на талии немного грубо, по-собственнически задирая и избавляя её от такой ненужной и лишней сейчас ткани, — белая футболка полетела на спинку стула, а он прижал дрожащую от возбуждения Кэтрин к своему телу, одновременно входя в неё и заглушая новым поцелуем сорвавшийся протяжный стон, который неизменно распалял его ещё сильнее.
Он всегда обрушивался на неё как лавина, сметающая все на своём пути, не оставляя в голове никаких мыслей, только до предела обостренные чувства и тонкую паутину электрических вспышек, соединяющую все нервные окончания на коже между собой так, что занимаясь с ним любовью она всегда чувствовала одно — она жива как никогда. Даже фигурное катание не дарило ей такого ощущения наполненности и полёта, хотя спорт был до этого её жизнью. Теперь же её жизнью стал этот мужчина с загадочным тёмным прошлым и глазами из самого чистого льда.
Отрывистые толчки, наполненные бешеной сексуальной энергетикой, звук соприкасающихся тел, запах его кожи — все это сводило Кэтрин с ума, подчиняя всё её естество заданному им ритму, заставляя двигаться навстречу, принимать его, сожалея о каждой секунде, когда он находится не внутри. Время медленно тянулось в пространстве как сладкий, тягучий кленовый сироп, осевший терпким послевкусием на их языках, а после нескольких рваных завершающих толчков Доминик прижимает Кэтрин к груди так сильно, что она едва ли способна дышать, то ли от сотрясающего её тело оргазма, то ли от медвежьих объятий Дома. Они одновременно на несколько секунд теряют связь с реальностью и соприкасаются лбами, ища друг в друге точку опоры. Так волшебно, что хочется остаться в этом мгновении навсегда. Он всё ещё был в ней, не торопясь прерывать этот тесный контакт, а она льнула к нему всей поверхностью кожи:
— Дооом… — выдохнула она в его ухо, наблюдая, как от её горячего шёпота по его шее расходится волна мурашек, — ты — лучшее, что случилось со мной в жизни.
Он усмехнулся и чуть отодвинулся, чтобы посмотреть ей в глаза, нежно обвёл контур выступающей скулы, дотронулся до губ, а потом обхватил ладонями её лицо:
— Если я — лучшее, что случилось с тобой в жизни, значит в жизни у тебя было мало хорошего, малышка, — и снова крепко обнял, зарываясь носом и пальцами в её золотисто-каштановые локоны, — но мы это исправим, обещаю тебе.
А потом они завтракали, запивая панкейки остывшим кофе, кормили друг друга с рук самыми лакомыми кусочками, слизывая с пальцев и губ кленовый сироп, дурачились и целовались.
— Чья это вилла, Доминик? — спросила Кэтрин.
— Одного очень хорошего парня, — он подхватил ягодку малины и поднёс к её губам, но когда она потянулась за ней, закинул себе в рот, тут же накрывая губы Кэтрин своими и проталкивая упругую мякоть ей в рот своим языком. Малина ожидаемо рассыпалась, растекаясь кисловатой сочностью по вкусовым рецепторам, добавляя поцелую незабываемый ягодный привкус. — Во сколько у тебя сегодня тренировка?
— В три, — она пересела со своего стула к нему на колени и обняла его, а он сосредоточенно посмотрел на часы.
— Час на обратную дорогу… — протянул он задумчиво, — значит, у нас есть ещё три свободных часа. Искупаемся?
— Ты не можешь жить без воды, правда? — разулыбалась она, наматывая прядь его волос на палец.
— Ты меня раскусила! — Доминик театрально закатил глаза и добавил уже серьезно. — Не могу. Для меня вода — как для тебя лёд. Нечто особенное.
Она поднялась, чтобы помыть посуду, а он, стоя сзади, обводил пальцем каждый выступающий позвонок на её спине, заставляя её ёжиться и постанывать, когда вместо пальцев на очередной позвонок опускались его горячие губы. Словно что-то вспомнив, она резко развернулась, но не успела ничего сказать, потому что мягкие губы Доминика снова накрыли её уже чуть припухшие от поцелуев губы.
— Говори, что ты хотела сказать, — наконец он оторвался от неё.
— У меня нет купальника, — выпалила Кэтрин.
— Он тебе не нужен, — ухмыльнулся он, — эта часть пляжа всегда пустынная, ни разу здесь никого не видел, а соседские дома стоят довольно далеко.
— И часто ты здесь бываешь? — приподняв бровь, спросила Кэтрин.
— Случается, — хмыкнул он и, заметив морщинку, залёгшую между её нахмуренных бровей, расхохотался, — и нет, я не вожу сюда толпы девчонок, если именно этот вопрос зреет в этой прекрасной головке, — и он прижался губами к её лбу, — ты первая.
— Осторожнее, — Кэтрин обхватила его спортивный торс, — я ведь могу и привыкнуть: первая на байке, первая тут.
— И первая вот тут, — он осторожно взял её руку и прижал к левой стороне своей груди. Кэтрин ощутила всей поверхностью ладони ровные и сильные удары его сердца.
— Дооом, — она обняла его крепко-крепко, ей очень хотелось сказать, что она уже успела его полюбить, но от нахлынувших эмоций слова застряли в горле.
Три часа прошли незаметно: они купались в океане, загорали, снова занимались любовью на горячем песке, а после, лёжа в его объятиях и уткнувшись в бронзовое плечо, сплошь усыпанное прилипшими золотистыми песчинками, она чувствовала себя по-настоящему счастливой.
Ближе к трём Доминик подвёз Кэтрин к ледовой арене и, поцеловав на прощание, умчался по делам. Выполнив всё запланированное, он решил заглянуть в «Сириус», который последние несколько дней посещал лишь набегами. Юджин, увидев его из-за стойки, махнул рукой приглашая чего-нибудь выпить и Доминик, улыбаясь, присел на барный стул.
— Выглядишь получше, — усмехнулся бармен, расставляя на подносе чистые стаканы.
— Да, — бросил Дом, дотрагиваясь до уже поджившей, но временами ещё саднящей скулы и заклеенной переносицы, — твоими молитвами.
— Что будешь пить? — Юджин упёрся обеими руками в столешницу, готовый выполнить любой заказ блондина.
— Яблочный фреш, пожалуйста, — его плечо сзади накрыла огромная рука и слегка похлопала, а потом из-за спины вынырнул и сам Чарли и устроился рядом.
— Двойную порцию! — бросил он Юджину, и тот, вздохнув, отправился к холодильнику за фруктами. — Отлично, что зашёл, Дом, я как раз собирался тебе звонить. Сегодня ты работаешь, вечером клуб на тебе. Мы с мистером Бейкером уедем на встречу с Фрэнком и Бакстером обсуждать детали предстоящей сделки. Ты остаёшься за старшего, — и он снова, приобнимая, положил руку на плечо друга.
— Чуть не забыл, — Доминик полез во внутренний карман куртки и, вытащив оттуда ключи, положил их на стойку перед Чарли, — спасибо!
— Как все прошло? — усмехнулся мужчина.
— Волшебно, — Доминик размешал трубочкой всплывшую мякоть в словно по волшебству оказавшемся перед ним стакане яблочного фреша, — кажется, она та самая, — и сделал глоток.
Чарли нахмурился, чуть наклонился к блондину и, понизив тон, произнёс:
— Ты же знаешь, что ты не единственный, кому она понравилась?
— Знаю, — съязвил Доминик, — по моему лицу это тяжело не заметить.
— Так вот, — Чарли продолжил, наклонившись к собеседнику ещё ниже, чтобы подошедший Юджин не уловил нить разговора, — вы мне оба дороги: ты мой друг и просто хороший парень, а Бейкера я помню ещё мальчишкой и обещал его отцу присмотреть за ним, что бы не случилось. Поэтому в этой ситуации я за девчонку и за того, кого она выберет, — Чарли усмехнулся, вспомнив, с какой решимостью Кэтрин требовала у него адрес Дома.
— Я тебя понял, Чес, — улыбнулся блондин и одним залпом допил сок, — а теперь, мне нужно заскочить домой. Через два часа вернусь, — заверил он и скрылся в темном коридоре клуба, кивнув всем на прощанье.
***
В зале ресторана, несмотря на обеденное время, было довольно малолюдно. Ходж сидел за столиком, за которым они с Кассандрой обедали много раз. Он не хотел, чтобы так получилось, но администратор ресторана вспомнил его и проводил именно сюда. Что ж, оставалось надеяться, что Кассандра не воспримет это как призыв возобновить отношения. Интересно, сильно ли она изменилась? В голове всплыл образ утонченной девушки с рассыпавшимися по плечам медными волосами. Бейкер не видел её несколько лет и до сих пор чувствовал вину за то, что всё получилось именно так. Он так и не увиделся с ней после того случая, не смог. Надо было хотя бы поговорить, объясниться, расставить все точки над i, но он так и не смог себя заставить.
Все своё время тогда он посвящал реабилитации брата: оплачивал художественные курсы, увлечение психологией, и сам не раз тайно следовал за ним по городу, боясь, что тот снова вляпается в неприятности. Но Брайан, к счастью, заменил наркотики автогонками. Хотя, кого он обманывал — Ходж сходил с ума всякий раз, когда машина Брайана выходила на трек, но не смел лишать брата этой отдушины.
Он узнал потом, что спустя полгода Кассандра переехала в Европу — Леон предложил ей работу и сотрудничество, и она согласилась, потому что в Нью-Йорке её больше ничто не держало. Он набрал её лишь спустя год и, выслушав стандартную фразу бездушного оператора о том, что такого номера больше не существует, больше не предпринимал попыток связаться. Он перевернул эту страницу, но даже по прошествии трёх лет никто не смог занять в его сердце место, которое занимала Кассандра. До недавнего времени.
Он отвлёкся от своих мыслей, взглянув на часы и краем глаза заметил, как в зал в сопровождении администратора вошла высокая рыжеволосая девушка. Белый костюм в деловом стиле — широкие, свободные брюки и строгий топ, на плечах накинут зелёный жакет. Как всегда безупречна, и как же красиво зелень её пиджака и глаз оттеняла переливающуюся красно-оранжевую медь её волос.
Администратор подвёл даму к столику, намереваясь помочь ей, но Ходж вскинул руку, давая понять, что сам разберётся. Он поднялся и галантно отодвинул Кассандре стул, помогая сесть за столик.
— Добрый день, Ходж, — зелёные глаза девушки блеснули: она внимательно всматривалась в Бейкера, стараясь не упустить малейшие изменения в его внешности, — рада тебя видеть.
— Взаимно, — он сел напротив, отмечая внутри некое волнение от её присутствия, — итак, что же привело тебя сюда.
— В Нью-Йорк, — девушка небрежно пожала плечами, — меня привели дела, а конкретно сюда, — и она накрыла тёплой ладонью руку Бейкера, — желание тебя увидеть.
Он не прервал тактильный контакт, не стал одёргивать свою руку и с неким трепетом даже отметил про себя, что это прикосновение ему приятно.
— Что ж, вот и увидела…
— Ты совсем не изменился, Ходж, — продолжила девушка, теперь слегка поглаживая его пальцы.
— Конечно изменился, но эти изменения не видны глазу, — поморщился Бейкер.
— Тогда…. — Кассандра наклонилась чуть вперёд и тихо сказала, глядя мужчине прямо в глаза, — я буду не против узнать нового Бейкера.
— Он, — твёрдо ответил Ходж, — тебе не понравится.
Девушка откинулась назад и рассмеялась, серебряный смех отрикошетил от хрустальных бокалов на столе, усиливая его звучание.
— Позволь мне решать самой!
Их обед прошёл в довольно дружеской атмосфере, Ходж как ни странно наконец расслабился и позволил приятной беседе увлечь себя. Кассандра была удивительно умна и эрудированна, и как бы там ни было их связывало общее прошлое.
Когда обед подошёл к концу, Ходж, расплатившись, поднялся из-за стола и кивнул девушке:
— Мне пора идти, Кассандра, рад был узнать, что у тебя все хорошо.
— Ходж, — девушка схватила за руку проходящего мимо неё мужчину и тот приостановился, — мне жаль, что так произошло с Брайаном тогда…
— Не стоит жалеть: что случилось, то случилось, — он наклонился так, чтобы его глаза были на одном уровне с её, — но если бы Брайан не выжил, я убил бы Леона своими руками.
Кассандра вздрогнула от его слов, словно от пощечины. Он произнёс это просто, беззлобно, как констатацию факта, и оттого его слова прозвучали ещё более страшно. Человек, который способен так спокойно говорить об этом… точно ли это её Ходж Бейкер?
— Когда ты успел стать таким жестоким? — она всматривалась своими изумрудными глазами в его ледяные серые.
— У меня были прекрасные учителя, — он коснулся её лба губами и, оставив в тягостном недоумении сидеть за столом, покинул ресторан.
***
В «Сириус» Ходж вернулся ближе к шести, клуб гудел как улей, готовясь к вечернему наплыву посетителей. Краем глаза он отметил, что Доминик, наконец, появился на работе — издалека он мог видеть, как тот отдавал распоряжения в зале, инструктируя охранников. За стойкой бара, помогая Юджину, суетилась Кэтрин Хилл — неуловимая фея его ночных грёз.
Проходя мимо бара, Ходж подошёл к стойке и, кивнув Юджину, обратился к девушке:
— Мисс Хилл, сделайте одолжение, поднимитесь в мой кабинет через полчаса, я хочу с вами кое-что обсудить. И захватите кофе.
Её растерянные глаза, хлопающие ресницами, приводили его в восторг: он поистине наслаждался эффектом, который всегда производили на неё его слова — смущение вперемешку со страхом.
— Х-х-хорошо, — она кивнула и поспешила заняться чем-то другим, повернувшись к Ходжу спиной, потому что не могла выносить этот пристальный взгляд, выворачивающий её душу наизнанку.
Спустя обозначенные полчаса, Кэтрин осторожно постучалась в дверь кабинета Ходжа и, приоткрыв дверь, вошла, неся на белоснежном блюдечке чашку крепкого кофе. Мистер Бейкер стоял у окна к ней спиной и гладил сову, нежно перебирая пёрышки на её затылке.
— Ваш кофе, мистер Бейкер, — она в нерешительности замерла недалеко от двери.
— Подойди, — приказал он и девушка приблизилась, все ещё держа в одной руке чашку с кофе, — дай руку.
Не дожидаясь, пока она протянет её, он сам взял её за руку и, направляя, позволил прикоснулся к сове. Кэтрин провела кончиками пальцев по мягким, невесомым пёрышкам, при этом рука Ходжа Бейкера тоже повторила её движения, соприкасаясь с ней.
— Чувствуешь? — он тронул девушку за подбородок и развернул к себе. — Особое оперение, которое позволяет совам летать ночью абсолютно бесшумно… — его голос завораживал, он произносил слова нарочито медленно, вкрадчиво и тягуче, смотря ей прямо в глаза, гипнотизируя своей змеиной грацией. Его рука скользнула выше по её пальцам к запястью, а губы были совсем близко…
— М-м-мистер Бейкер, — зрачки Кэтрин расширились и она отшатнулась. От резкого движения чашка с кофе дрогнула, и горячий напиток пролился на пальцы, сжимающие край блюдца. Девушка тихонько взвизгнула.
Ходж Бейкер быстрым движением высвободил чашку из её рук и поднёс обожженные пальцы к своим губам, слегка подув на них:
— Больно?
Она стояла перед ним такая беззащитная, хрупкая, уязвимая, а ему хотелось лишь одного — укрыть её ото всех проблем, окутать своей любовью и заботой. И он не смог сдержаться, в следующий миг он сделал то, о чем так давно мечтал — он притянул её к себе, накрывая тёплые, нежные девичьи губы своими, прижимая к себе её молодое, упругое тело, вдыхая пьянящий запах её волос, наслаждаясь ванильным ароматом её бархатной кожи… какая же она сладкая, до невозможности, до боли.
— Прекратите! — она была в ярости. Куда подевались её растерянность и смущение? Перед ним стояла маленькая взбешённая фурия с раскрасневшимися щеками и раздувающимися от гнева ноздрями. Но так она была даже ещё прекраснее. Пылкая, страстная, недоступная, такая манящая.
Она оттолкнула его и, тряхнув волной каштановых волос, выбежала из кабинета. Ходж расхохотался.
Кэтрин бежала вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, кровь стучала в ушах, и щёки всё ещё предательски алели. Проносясь по залу, она почувствовала, как кто-то схватил её за руку, резко останавливая её бег.
— Кэтрин, что-то случилось? — нахмуренный взгляд блондина говорил о твёрдой решимости разобраться в ситуации.
— Нет, ничего, — она выдохнула, стараясь не смотреть ему в глаза.
— Ты не умеешь врать, ты в курсе? — его рука приподняла её за подбородок, чтобы она посмотрела ему в глаза. — Ты была у Бейкера?
— Да, — она поморщилась от его железной хватки, пытаясь отвернуться, но он крепко её держал.
— Он прикоснулся к тебе? — в голосе зазвучала сталь.
— Нет, что ты, — она положила руки ему на грудь, слегка поглаживая, — успокойся, милый, всё в порядке!
В этот момент по лестнице начал спускаться мистер Бейкер, с вызовом глядя в глаза Кэтрин и с интересом наблюдая, как она успокаивающе разговаривает с блондином, поглаживая его грудь и пытаясь отвлечь его на себя.
— Чарли, — голос Ходжа перекрыл гомон зала, — мы уходим!
Доминик обернулся, пристально глядя на начальника, тот выдержал, ответив таким же пристальным взглядом с нотками презрения. Кэтрин заметила, как на скулах Кейна заиграли желваки и он весь подобрался, словно хищник, готовящийся к прыжку.
— Дом, — она выпалила первое, что пришло ей в голову, — я люблю тебя!
Его мышцы под её пальцами мгновенно расслабились, и он повернулся к ней, всматриваясь в прозрачный янтарь её глаз, желая убедиться, что он не ослышался. Но она лишь смущённо смотрела на него и улыбалась, а потом молча обняла, прижавшись к его широкой груди.
— Я тоже люблю тебя, малышка, — выдохнул он ей в макушку и закрыл глаза.
