***
На улице стоит прекрасная погода. Лето так и бьёт в нос одурманивающим, свежим и приятным ветерком из открытых окон девятки. Крыши домов, люди, идущие куда-то, да и другие машины проносятся мимолётно. Парни мчатся по трассе на очередное задание от Сальвицкого. Из радио доносится песня, которую Пашка, по просьбе Семёна, выкрутил на полную. Сам Трапанов сидит сзади и перезаряжает свой верный тэтэшник, подбивая ногой в такт музыки. Пашка же, как и Сэм, — парень частенько так его называл — тоже дёргает ногой под песню и смотрит в разные стороны: то в окно увидит проходящую девушку и свистнет ей вслед, то посмотрит на прямую дорогу, которой нет конца. Через время парень достаёт из кармана пачку сигарет, и, вытащив одну папиросу, закуривает. Одно мгновение и Ломаев, дабы полностью окунуться в наслаждение от поездки, вальяжно закинул ноги на приборную панель, за что чуть ли не сразу же получил подзатыльник от Тимофея, который был за рулём этой новой девяточки, подогнанная ему Ренатом. Павел же, обиженно буркнув «Ну, Тим!» переключился на зеркало заднего вида и нашёл глазами новую жертву: — Сэм, так чё за задание-то? — спрашивает он парня сзади, на что тот, оторвавшись от проверки пистолета, поднял глаза на источник вопроса. — Вот если бы ты слушал во время собрания, а не следил за мухой на столе, то всё бы прекрасно знал! — буркнул Трапанов. — Да изложи ты кратко, жалко что ли… Ну Сэм! — проговорил жалобно Ломаев, повернувшись к задним сидениям, чтобы смотреть на мужчину. — Я ж тебя просил не называть меня так, — Сэм цокнул и закатил глаза. Сунул пистолет в карман своего пальто, протёр руки от пыли, и, забрав у Пашки сигарету, сам начал смолить, — Мы едем на склад болванчиков Мореева. Там сжигаем новоприбывшую поставку чистого самогона и довольные возвращаемся обратно. Всё просто, — наконец-то ответил он парню. — А пару бутылочек-то себе можно забрать? — спросил Ломаев, на что получил очередной злой взгляд от Трапаева. — Что? Проверим, насколько он чистый! — Ладно, ладно. Так уж и быть. Пару бутылок пройдут нашу проверку качества, — ухмыльнулся Семён и щёлкнул того по носу. — Тим, это здесь. Глуши мотор. Тимофей остановился на парковке, и троица тут час вышла из машины, взяв попутно деревянные биты из багажника. Новенькие, лакированные. Аджиев так и не понял, откуда у Виталия Ричко такие связи по поводу поставки оружия. Парень был уверен: если банде понадобится станковый пулемёт «Максим», то на завтрашний день Ломаев будет крутится возле этого зверя и орать о том, что он первый будет стрелять из него. Склад был мелкий, неприглядный. Одно мгновение, и, обойдя его вокруг, они находят лазейку и залезают внутрь с помощью дыры в заборе. Пройдя дальше, отвлекают охрану, которая состояла из недалёких на вид парней Серафима Мореева. Вырубают их, протаскивают немного подальше и довольные возвращаются к заветным ящикам с водкой. Раскрывают один и довольно цокают. Чистый самогон был сейчас как валюта и довольно-таки востребованная. Бизнес — штука сложная и конкуренты семье Сальвицкого точно ни к чему. Пусть и дальше торгуют героином, а на сторону чистого разливного источника пусть не лезут! Через пару минут ящики были в щепки, а спирт стекал ручьями, медленно разливаясь по земле. Смотря на эту картину, Аджиев достаёт сигаретку и закуривает. Посмаковав немного никотиновый дым, кидает папиросу в пролитую лужу самогона и та, в мгновение зажигается ярким пламенем. Красиво, опасно, но чувствуется бунтарская свобода, которую Тимофей не застал в юношеском возрасте. — Валить надо. По коням! — говорит Семён через пару секунд пустых взглядов на бушующий огонь. Ломаев же времени не терял, один ящик отложил, а теперь вместе с Трапаевым, быстренько, дабы менты не словили, с довольной рожей нёс его до багажника машины. Ехали на базу они уже в приподнятом настроении. Проезжая по неровной дороге, слышались звонкие, бьющиеся о друг друга, бутылки. Парни же орали что-то невпопад словам песни в открытые окна девятки. По-настоящему наслаждались этим мгновением, да и в целом жизнью. Паша иногда смеялся чему-то. У него слишком заразительный и теплый смех, чтобы ему сопротивляться, и все остальные в машине тоже начинают смеяться.«Потеряли покой,
Льет веселье рекой. Их дела — это полный секрет. Только страшно порой За мирок тот иной, Где все купишь, бесценного нет. И счастья нет, Лишь бы слушать звон монет.»
***
— Ну что, принимайте героев! — крикнул Семён, когда троица зашла в магазин, громко звеня бутылками. — Саш, тащи рюмки на склад. Поляну накрываем! — скомандовал Паша девушке за стойкой, задорно хлопая в ладони. — А что за праздник-то? — Обижаешь. Праздник всегда найдём!***
За окном вечереет. Аджиев мимолётно глядит на улицу через стекло. Кидает взгляд на кроны деревьев и потягивает сигарету. Парень не хотел сильно напиваться, знал же, что парней надо будет развозить по домам, ибо те в таком состоянии за руль точно не сядут да даже не дойдут, чё уж тут. Лукьян брынчал что-то на гитаре, которую парни как-то раз нашли в недрах гаража. А Пашка, пьяный до охуения, напевал мотивы песни, закинув одну руку на шею Трапанова. Тот был не то чтобы против, но пить и закусывать в состоянии вечной тряски влево-вправо немного подбешивало. Все остальные — Саша, Ренат, Виталий, — глядя на эту картину задорно смеялись и тоже пели вслед за Ломаевым. Получался довольно мелодичный и атмосферный тандем, на который парень, сидя за окном, залип. — Что ты как не родной, Тим! Садись, выпей ещё! — сказал Семён, вырвавшись из крепкой хватки Паши и разливая новую бутылку водки по стаканам. — Да кто ж вас, если не я, по домам развезёт-то? — улыбнулся Аджиев парню, когда тот, подходил к нему со стаканом, предназначенный для бывшего таксиста. — Такси словим, Тим. Ну или здесь, на крайняк, переночуем. На ящиках, — впихнув этот стакан тому в руки, Трапанов сел рядом и взял из пачки сигарет одну. Тимофей же, смотря за этим действием, протянул зажигалку и зажёг ему папиросу. Новая порция сигаретного дыма резко ударила в нос Аджиева. Из-за этого он даже машинально прикрыл глаза на несколько секунд, а когда вновь открыл их, аккуратно поставил врученный ему стакан водки на пол рядом с диванчиком, где они сидели, и вновь кинул взгляд на парня рядом. Точнее на его профиль. Трапанов же сидел, курил и смотрел на веселящуюся толпу и не обращал внимания на этот взгляд. У этого парня вечно какой-то задумчивый и серьёзный вид. Тимофею с первой их встречи показалось, что этот мужчина либо что-то пережил ужасное, либо просто не умеет веселиться и всегда злой из-за этого. Но, после совместного дела, где Аджиев был свидетелем пустых разговоров Трапанова с Ломаевым, понял, что этот вечно бухтящий парень просто кажется таким. Если лично его не знаешь, то даже боишься поинтересоваться у него, как у того дела. И на самом деле, Тим в первое время боялся спросить у него что-либо, вдруг ещё перо достанет из-под своего пальто. Это уже спустя пару совместных пьянок парень мог спокойно во время разговора или спора назвать его идиотом, а тот мог согласиться с данным высказыванием. Но, несмотря на то, что Тим знал его уже год, ему все равно хотелось узнать о чём тот вечно думает, тем самым иногда зависая, смотря в одну точку. Вдруг у него есть какие-то серьёзные вопросы о смысле жизни и он просто боится об этом сказать? Крутит их у себя в голове, а когда бухнувший, то зарывается в них, как в пучину. — Никогда не думал, что жизнь поменяется настолько сильно, а? — спросил Семён через пару затяжек. Этот вопрос даже и не нуждался в ответе. Он был скорее в пустоту даже. Трапанов и сам прекрасно знал, что Аджиев безумно рад такому раскладу на столе своей судьбы. Раньше он не знал как оплатить коммуналку, а сейчас спокойно может потратить часть денег на то, чтобы сводить Сашу в кафе, не думать о завтрашнем дне и как лучше сэкономить деньги. Не приходится таксовать по ночам по городу ради того, чтобы какие-то пьянчуги дали тебе пару копеек, как чаевые, да и то из-за ошибки. — Хах, это точно, — кивнул Тимофей, опустив своей взгляд на пол. — Жизнь — очень интересная и интригующая штука, Тим, — начал разглагольствовать Сеня и, сделав ещё одну затяжку, продолжил. — Я, вот, например, был до всего этого обычным механиком на краю города. Зарабатывал ужасно мало, но был рад, что перебрался сюда. В Украине как-то не сиделось мне. Не то было. Сидел там и не знал чё делать в жизни. Из-за этого, по дурости, даже поехал в Сирию, думал, может, офицером стать. Но не по мне было. — А как ты в итоге здесь оказался? У Сальвицкого. — Да я как-то в тире стрелял, на день города что-ли. Попал во все мишени, а меня сзади по плечу похлопали, а я оборачиваюсь, думаю, может девчонка какая познакомиться хочет с таким метким красавцем, а там Колетаев. Я даже немного расстроился. По итогу предложили работёнку, а я и не отказался, — после этого рассказа Семён потушил сигарету о пол, сложил руки и сел поудобнее. — Вот как Пашка работу получил, вот это кадр ходячий! — Расскажешь? — спросил у того Аджиев, а тот, уже смеясь, начал рассказ. — Жил себе Ломаев у бабки в деревне. Денег не было, а мать в шею вечно гонит по поводу работы. А тот, со своими мозгами-то, с местными пацанами решил замутить бизнес — крали всё, что плохо лежит, и продавали. И вот, в один прекрасный день отсылают его эти поцы украсть чё-нить с одного дома. Тот же, идиот невезучий, не думая полез, а там, за высоким забором, спокойно себе жила бойцовская псина, которая уж точно, блядь, не думала, что какой-то долбоёб решит залезть в хоромы самого Эмилия Сальвицкого, — начал неистово ржать Трапанов. — Да, ты не ослышался. Сальвицкий потом запряг его на работу и в первое время Паша работал бесплатно, ибо отдавал долг. Ты только представь, этот придурок ничего не украл, но всё равно отдавал долг, ибо убегая от собаки, разнёс весь красивый сад, который был у Эмилия на территории. После этого рассказа Тим, следом за Семёном, тоже засмеялся. Смех разносился громко, а те, из-за пьяного состояния, даже не обращали на это внимание. Пока Трапанов и Аджиев сидели на этом диванчике и разговаривали о своём, задорно смеясь, они даже не заметили, как все остальные разбежались. Паша же остался, и, как верный друг, пошёл за своими приятелями. Когда животы уже просто болели от смеха, к ним подошёл Ломаев и смотрел на них, как на двух придурков. — Вы чё? — спросил он у них, а те, услышав этот вопрос, сначала успокоились и затихли, а потом, увидев Пашу, вновь неистово заржали. — Ну вы чё ну. Пацаны… — как-то обиженно промямлил Ломаев, непонимающе глядя на этих двоих. — Ладно, пойдёмте. Отвезу вас домой, парни, — успокоившись, сказал Тим, поднявшись и похлопав Пашу по плечу. Тот же помог встать Семёну, потянув его за руку. И вот, идут они, медленно щеголяя до машины в потёмках, слепо оглядываются по сторонам и, закинув руки на плечи друг друга, напевают что-то и тихо ржут. — Так чё вы смеялись-то? — Я, Пашка, рассказывал о твоём приёме на работу. — Ой, кто бы заливал, Сэм! — Не. Называй. Меня. Так. — Сэм-Сэм-Сэм-Сэм-Сэм! — Завалитесь вы, оба! И всё у них ещё впереди.