Потери не ранят так, как надежда

Сидя на рабочем столе в смотровой и покачивая ногой в босоножке, не югославской и вовсе без каблучка, Лера перебирала аптеку и старательно выписывала на отдельную бумажку все недостающие медикаменты. Учитывая, сколько разбитых носов и коленок им придется здесь обработать, нужно было бы докупить йод или перекись. В соседней комнате возилась пожилая медсестра, перестилая белье за мальчиком – бортником, который только сегодня с утра прекратил чесать каждый сантиметр тела, и чья температура наконец пришла в норму. У пацана оказалась нешуточная аллергия на пчелиный яд, и Лера здорово с ним намучалась, истрепав себе и Валентину Сергеевичу все нервы. Доктор возился где-то у Леры за спиной, чем-то шурша и тихонько позвякивая стеклянными баночками в шкафу. Украдкой обернувшись, девушка обнаружила его скрюченную в три погибели спину, обтянутую белой тканью халата. Одна неподатливая баночка закатилась под шкаф, и Валентин Сергеевич теперь боролся со скользким стеклом, которое все никак не давалось ему в руки. Наконец лекарство сдалось под решительным напором, и доктор стремительно выпрямился, перехватив Лерин взгляд. «Черные, как омуты, несомненно», - подумала девушка, прокручивая в пальцах запечатанную баночку зелёнки. Валентин Сергеевич не сводил с нее пристального цыганского взгляда, но тут в дверь постучали. -Да? – в один голос отозвались мужчина и девушка. В смотровую просочился смолистоволосый Валера. Девушка питала к нему нежные, какие-то материнские чувства еще с тех пор, как мальчик нечаянно столкнулся с ней на аллее, а узнав, что он-то как раз является ее тёзкой, Лера и вовсе пришла в полный восторг. С детьми она ладила постольку-поскольку. Младших братьев или сестер у нее не было, но если уж она проникалась к кому-то расположением, то этот ребенок мог безоговорочно им пользоваться. -Валерка, что случилось? - Лера отставила в сторону коробку и легко соскочила со стола. Валентин Сергеевич страдальчески поморщился, но ничего не сказал. Сколько ж раз просил эту заразу не садиться на стол! Лера о том, что она «зараза» подозревала, но ничего поделать с собой не могла. -А мне… нехорошо, -признался Валерка, переводя светлые глаза с доктора на девушку. –Может вы меня посмотрите? -Иди сюда, - доктор мотнул головой в сторону высокой кушетки. –Залезай и жалуйся. А сам отправился мыть руки. -Валентин Сергеевич, - Лера доверительно приткнулась между умывальником и столом, соприкасаясь с доктором локтем. – Я могу посмотреть, если хотите. А то нам еще надо бы аптеку освежить, а я всех тонкостей лагерной жизни еще не знаю. Мужчина поднял на нее сумрачный взор, вытирая сильные, красивые пальцы полотенцем и сухо проинформировал девушку: -Посмотрю сам. А аптеку я перед новой сменой освежал. Не беспокойтесь. -Йод бы не помешал. И перекись… И бинты! Валентин Сергеевич, уже примерившийся мерить Валерке давление, оглянулся и неодобрительно сощурился. -Ивану скажи. Если он в город соберется, пусть закупит. Лера дернула уголком рта в вежливой улыбке и, подхватив коробку, снова уселась на стол. Вечер 3 -Валентин Сергеевич, - Лера, внутреннее ощущая, как трясется каждая поджилка, осторожно толкнула дверь смотровой комнаты носком ноги и внесла на вытянутых руках поднос. Его венчали два граненных стакана в железных резных подстаканниках, доверху наполненных горячим чаем, напоминавшим по цвету липовый мед, и аккуратная, словно глазированная фигурка, вазочка с сушками. Девушка не видела из-за света лампы скрытого в ее тени доктора, но точно знала, что он, как и оба вечера до этого, сидит там, бездумно пялясь в длинное наборное окно, забранное тусклыми белесыми занавесями. -Я надеюсь, вы не откажетесь от чашки чая. А если откажетесь, я вас укушу. Или нет! Всех в лагере перекусаю, и бедному Валере снова придется бежать к нам за помощью. Сказано все это было игривым тоном, намекавшим на утренний диалог с мальчиком, но шутка, очевидно, вышла плохая, потому что Валентин Сергеевич, не произнеся в ответ ни слова, выдвинулся в свет настольной лампы, и Лера увидела перекошенное от неясной боли лицо, бледное и будто еще сильнее заросшее колючей щетиной. -Не вижу повода для шуток, Валерия Сергеевна, - процедил доктор, и Лера увидела, как из расслабленных его пальцев на пол с мелодичным звоном падает опустошенная рюмка. -Вы… заняты? – наконец подобрала она наиболее подходящее обстановке слово. -Занят, - охотно подтвердил Валентин, закуривая. -Настолько, что не отвлечетесь на чашку чая? Валентин не ответил, только выпустил в потолок клуб дыма. -Ты бы лучше Ивана не йод, а сигарет попросить купила… - пробормотал он. - То есть купить попросила. -Попрошу, - упавшим голосом ответила девушка, не зная, куда себя деть от стыда, залившего ее щеки и загривок. Она-то, клуша, шла сюда в надежде растопить лёд отчуждения между коллегами. Все-таки почти месяц придется бок о бок спасать детей от ссадин и порезов. Но наткнувшись на такую глухую стену отчуждения, девушка поняла, что придется капитулировать. Кто она такая, чтобы навязываться этому взрослому, чем-то глубоко озабоченному и, вероятно, отчего-то несчастному мужчине. Ее вон, кажется, Вероника звала на вечерние посиделки на теплоходике. Или не Вероника, а Ира… -Я пойду, - Лера стремительно скрылась за дверью, захлопывая ее за собой. Как же неловко получилось. И поднос оставила на столе, идиотка! А там и твоя кружка с чаем теперь остывает. Но капитулировать задом наперед с подносом в руках нелепо, возвращаться теперь – еще глупее. Поэтому Лера вздохнула, стянула с плеч белый халат, оставшись в легком летнем платьице, и выскочила в дыхнувший теплом вечер. Валентин еще долго сидел, наблюдая, как сигаретный дым истаивает под потолком, превращаясь в густой студень. «Люди кусают…» - так, вроде бы, выразился Валера. Если бы только мальчик знал, как он близок к истине. И если бы только он узнал, как глубоко закопался в эту тайну сам Валентин, бездействуя вот уже который год, мальчик бы проникся к нему искренним презрением и был бы сто, нет, тысячу раз прав. Мужчина покосился на давно остывший черный чай, вздохнул, подвинул к себе поднос и отхлебнул из кружки.