-Ты это зря, Игорь…
Вожатый только с досадой отмахнулся. Сам уже не раз попенял себе за излишнюю эмоциональность…
Нельзя было показывать этому менту, что они в курсе. Нельзя было показывать ему, что они тоже ищут… искали Азурова. Это бы вызвало десятки ненужных вопросов и подозрений. А теперь, судя по лицу старшего лейтенанта во время поспешного прощания, именно этого Игорю и удалось добиться.
Чего ему только стоило сдержать свой удивленный возглас:
«Как?! Когда?!»
«-Так вы знакомы с потерпевшим? – глаза Маслакова загорелись нехорошим огнем».
«-Нет, - с запинкой отвечал вожатый. – Мне кто-то о нем рассказывал. Вроде как пожилой человек, ветеран войны и все такое прочее».
Убедить Маслакова, впрочем, у вожатого явно не получилось.
Озёрова только тихонько вздохнула, и этот короткий, едва слышный звук внезапно вывел Игоря из себя.
-А ты его что, - сварливо начал он, - своими вампирскими… чарами приворожила?
-Ты о чем? – довольно равнодушно, погруженная в свои мысли, уточнила девушка.
Валик и Валерка, бредущие между вожатым и выпускницей, притихли, как птицы в ожидании готовой вот-вот разразиться грозы.
-О том, как у старлея рожа в ослиную превратилась и глаза одеревенели.
Озёрова немного помолчала.
Люди вступили под полог соснового леса, отрезавшего их от живых, мирских звуков деревни Первомайской. Отрезавшего их от единственной, и без того едва теплившейся надежды на бесценные крупицы знания о происходящем.
-Я не до конца понимаю, что произошло, Игорь, - ровным голосом ответила Лера. -Но другого объяснения не вижу.
-Удивительно, - фыркнул молодой человек, и девушка, впервые за прошедшие полчаса, изумленно уставилась на него.
Как его раздражали ее высокомерный тон, ее тихие, но все же слышные вздохи, не допускающие многозначительности: «Ах, какой Игорь недотепа. Я же только-только околдовала этого лопоухого мента, а он все испортил!»
Озёрова не только раздражала Игоря, но и до холодка в желудке пугала, как он ни гнал от себя этот постыдный вывод.
Впервые увидев ее, парень думал о том, что здорово будет окружить себя столькими симпатичными девчонками. Как здорово будет подкатить к молодой выпускнице и пользоваться всеми удобствами мед пункта. После подобные мысли затмила Вероника, но чувства дружелюбия по отношению к Озёровой Игорь не утратил.
До того момента, как увидел в то самое утро удлиняющиеся на глазах клыки в разорванных кровянисто-слизистых сгустках, спускающихся с опухших десен. До того момента, как девушка нацепила на темные, страшные глаза солнцезащитные очки, отрезав себя ими от мира людей, как иссекают некротизированную плоть. Решительно и бесповоротно.
После Вероники Игорь ни о чем другом и думать не мог, но Лерино обращение, пошедшее не по плану, и вовсе заставило вожатого впасть в уныние.
Она разительно изменилась, словно в ту ночь стала старше лет на тридцать.
-Извини, пожалуйста, - вспоров натянутую паузу, произнесла девушка. – Мне не стоило брать на себя роль руководителя. Я просто… напугана и пытаюсь как-то справится с этим…
Игорь запустил растопыренную пятерню в волосы и, кивнув, взлохматил их окончательно.
***
Они отстали от мальчика и вожатого буквально в километре от лагеря, остановившись, как зачарованные, на краю лесного озера ромашек, неизвестно как уцелевших от посягательств на них любителей дарить девушкам цветы и любительниц гадать на суженого-ряженого.
Валентин неожиданно сделал первый шаг навстречу колышущемуся бело-золотому полю и потянул Леру за собой…
Небо в своей высоте было звонким и прозрачным. По нему лениво и неспешно передвигались караваны ватных облаков. Царящая атмосфера придавала любой, даже самой избитой мысли, бездонную концептуальную глубину.
Они лежали очень близко, сплетя, как попадется, пальцы правой и левой рук.
Щекоча сгиб локтя, прополз по своим делам муравей. На многотысячные солнышки со снежными эллипсовидными лучами, сосредоточенно жужжа, опускались пчелы. От земли исходил теплый, пряный аромат травы и иглицы.
Они смотрели ввысь буквально несколько секунд, одновременно переведя взгляд друг на друга. Она видела бурые крапинки в его цыганской черной радужке. Он - смотрел на свое отражение в непроницаемой матовости солнцезащитного стекла и гадал, какое выражение скрыто за ней.
-Я люблю тебя, ты знаешь это? – хрипло выдавил врач.
На ее лице не дрогнул ни один мускул. Из глубин матового стекла ничто не подалось к поверхности. Прошло мгновение, другое, третье…
Если бы и четвертое утекло сквозь пальцы, он бы поднялся и, не оглядываясь, ушел отсюда. Навсегда.
Но именно тогда, когда он с ужасом осознал, что летит в эту молчаливую бездну четвертого мгновения, она разомкнула плотно сжатые губы и выдохнула в воздух, срывая с носа очки, чтобы он видел бордовую радужку.
-Я тоже люблю тебя…
Может знает лес
Высоту небес?...
Хрустели сочные, мясистые стебли, сминаясь под человеческими спинами…
Может ведает река
Силу в облаках?...
Он стирал с ее щек катящиеся от раздражения роговицы слезы и целовал плотно сомкнутые веки. Очки потерялись где-то в высокой траве.
Или просто вновь
Родилась любовь…
Их души переплетались с солнечными лучами, пробивающимися сквозь кроны, образуя тугие, натянутые канаты…
И откуда, как весна,
К нам пришла она…*
Спустя несколько ошеломительных, пролетевших тем самым четвертым мгновением, часов, они наконец смогли оторваться друг от друга.
Лера вслепую пошарила рукой вокруг себя, натыкаясь на комья смятой одежды и выдранные схваченными сладкой судорогой пальцами пучки мятлика, отыскала очки и, открыв глаза, опустилась на голое мужское плечо.
-Прямо забвение какое-то, - только и смог сказать Валентин, мельком оценив продолжительность их страсти по наручным часам.
-Да, пора возвращаться… - грустно подтвердила Лера. – К нашим мальчикам, раскручивать тайны «Буревестника»… Теперь, видимо, без поддержки со стороны.
-Ну почему же, - доктор устроился поудобнее, накинув на голые девичьи плечи свою рубашку. –Ты никогда не думала о том, как поступают шаловливые дети, когда им что-то запрещают?
-Я уже давно вышла из подобного возраста, - фыркнула Озёрова. – Но продолжай-продолжай. К чему ты клонишь?
-К тому, - Валентин коснулся ее надбровной дуги губами. – Что если днем в опечатанный милицией дом нам точно никто соваться не позволит, почему бы не сделать этого ночью?
-Валик! – Лера резко поднялась, и рубашка полетела в траву. –Ну ты даешь! – она хихикнула, продевая руки в длинные рукава. –А как же быть с директором? Мы ведь решили, что он наша первоочередная цель.
-Ночь длинная, - мужчина задумчиво пожевал сорванную травинку. –Главное, парней уберечь… от необдуманных решений.
Они умолкли, не решившись больше нарушать тишину рабочими вопросами.
-Скажи, - Лерин голос задрожал и сорвался. – Если… если бы ты стал… хотел бы ты стать потенциально бессмертным существом?
Валентин посмотрел на девушку очень внимательно и тоже сел.
-И жить за счет других? Паразитировать на людях, их крови? Я давал клятву, Лера. А один из постулатов медицины – не навреди.
-Я пока что навредила разве что психическому здоровью Валеры, - довольно холодно возразила девушка.
Между ними вновь скользнула тень отчуждения.
-Но ты ведь не можешь отрицать то, что ты – новый вид, - доктор легко, кончиками губ, улыбнулся, - новый резкий виток эволюции, не то, что не до конца неизученный, а даже не начатый изучаться.
-Мои укусы лечат!
Валентин машинально кинул взгляд на ладонь и запястье, на которых не осталось даже нитевидных дефектов.
-Все так, - мужчина вздохнул и покачал головой. –Но я не уверен в том, что готов к бессмертию…
-Даже со мной… - едва не сорвалось с Лериных губ.
Но девушка промолчала, а Валентин и без слов прекрасно ее понял.
-Я не уверен, что заслуживаю стать бессмертным... Есть люди, которые смогли бы распорядиться вечностью с куда большей пользой для человечества, чем жалкий спивающийся в детском лагере докторишка, так и не ставший хирургом по собственной дурости.
Его «нет», пусть и завуалированное множеством иных слов, отдалось в ней похоронным звоном…
*Любэ, Мельница – Может знает лес
