Исполнение желаний

"Я уезжала с легкостью, ничего не взяв. Я уходила в другую жизнь. Как там будет - плохо или хорошо, но я никогда не вернусь в детдом. Я ковриком расстелюсь перед Софьей Николаевной, чтобы угодить, пойду на любое унижение, но только не возвращаться сюда! Мы зашли в городскую столовую, пообедали. А уже через несколько часов, на поезде поехали в мою новую жизнь. Я лежала на верхней полке, ела яблоки, пила чай из стакана в подстаканнике, закусывая печеньем. Читала книгу, слушала рассказы бабушки, спала под стук колес... Мы ехали чуть больше суток. Выйдя с вокзала, бабушка сказала: - Возьмем такси, доедем до дома. На такси?! Я на автобусе-то редко ездила. Вдруг бабушка говорит: - Посмотри налево, видишь? Это Черное море. Я прильнула к окну. Это было настолько неправдоподобно, что не верилось в реальность происходящего. Больше походило на сказку, и я в ней главная героиня. Мы въехали через арку во двор пятиэтажного дома. Поднялись на второй этаж. На площадке две широких двери. Одна напротив другой. - Здесь живут наши соседи. Мы с ними дружим. Если тебе что-то понадобится, смело можешь обращаться к ним. Бабушка открыла дверь, мы зашли. Большая прихожая со встроенными шкафами. Здесь же стояли диван и журнальный столик, на нем розовая ваза. На стенах картины. Я даже удивилась, ведь прихожая – это коридор, а разве в коридоре картины вешают? К нам из комнаты, приволакивая ногу, вышел мужчина, бросился к бабушке обнимать: - Сонечка, родная, что же ты не позвонила с вокзала? Я бы тебя встретил. – Мы прекрасно добрались на такси. – она величественным движением, просто плечами встряхнула, сбросила в его руки плащ. - Лиза, знакомься – твой дедушка, Андрей Викторович. - Здравствуй, внучка! - дедушка шагнул ко мне, неловко обнял, поцеловал в голову. Левая рука его сильно дрожала, - Вот мы и встретились! – он заплакал. Я к нему сразу испытала тепло. Было жаль его, что он такой больной и несчастный. Но бабушку его слезы, видимо, не тронули. Она фыркнула: - Ты хоть бы перед внучкой не юродствовал. Я не поняла слово «юродствовать», но догадалась, что бабушка недовольна и не одобряет его поведение. Мне стало неловко, я не знала, чью сторону принять. Мне показали комнату, которую приготовили к приезду. Шок продолжался. Впервые у меня была своя комната, в которой я могла делать все, что захочу. В нем стоял шкаф, в котором висели мои платья. На книжных полках, стояли мои книги… Меня водили по квартире и знакомили с ней, рассказывая о каждом предмете историю, как о живом человеке. Например, рояль «Беккер», что стоял в зале. Оказывается, на нем еще играла моя прабабушка, которая в войну укрывала его от бомбежки одеялами и пальто. - Сто лет скоро, а послушай, какой звук! - восторженно сказала бабушка. Она села за инструмент и заиграла легко, как бы шутя, скользя пальцами по клавишам. Мне даже завидно стало - вот бы научиться так же играть. Звук рояля был чудесный - невероятной высоты и чистоты. Вот что значит фирма. Потом достали альбом с фотографиями, мы тесно сели на диван, и я стала знакомиться со своими предками. Сердце билось так, что его, наверное, было слышно по всей комнате. Мелькали женщины в длинных платьях, диковинных шляпах с цветами и вуалями. Мужчины во фраках, с тростями… Бабушка - вначале студентка, с папочкой подмышкой. С каждым снимком становилась старше, серьезней. Дедушка - студент со скрипкой на сцене, весь погружен в музыку… А вот мальчик в шортиках, рубашечка выбилась из-под пояса. - Это твой папа. Ему здесь три года… А здесь ему пять лет. Мальчик за пианино, не достающий ножкой до педали. - О-о! - простонал Андрей Викторович. Достал платок и промокнул глаза. Софья Николаевна покосилась в сторону мужа. - Вот твой папа, Лиза. На меня смотрел худощавый мужчина в очках... Я его видела где-то, близко… Я его знала, могла представить его голос, как он ставит руку, когда играет… У нас в интернате, в фонотеке не было видеозаписи работы Виталия Гамусова. Я только по звукозаписи слышала его игру. Так откуда же я могу знать, как он ставит руку? На следующей странице я увидела отца, рядом женщину и маленькую девочку в желтом платье в крупный черный горох. У меня словно что-то дернулось внутри, какое-то раздражение. - Твой папа, его жена и твоя сводная сестра Виточка, наша внучка. И тут я все вспомнила: лето, поезд, вагон-ресторан и маленькая дрянь, терроризирующая родителей капризами: «Папа, купи шоколадку. Хочу шоколадку!». Мать девочки измученным голосом отвечает: «Виточка, у тебя аллергия будет». Имя Вита и загадочное слово «аллергия» - вот что запомнилось сразу. А еще платье желтое в черный горох… - У нее была аллергия на шоколад? – спросила я, чтобы утвердиться в своих воспоминаниях. - Да,- ответила моя бабушка, внимательно с любовью рассматривая снимок, совсем не удивляясь моему вопросу. - Она сразу начинала задыхаться… - О! - вновь застонал дедушка и уткнулся в платок. - Какая девочка была! Такая трагедия, такая страшная смерть. - Они погибли, - дрогнувшим голосом сказала Софья Николаевна. - Я тебе позже расскажу, сейчас не могу. Бабушка не любила говорить о гибели сына и внучки. Она старательно уходила от моих расспросов. Дедушка тоже находил любой предлог, чтобы не отвечать, особенно если жена рядом. Я обратила внимание – если бабушка поблизости, он мил, нежен, заботлив и внимателен. Но когда бабушки поблизости не наблюдалось, он становился капризным, занудным, требовал, чтобы за ним ухаживали и слушали его сетование на несправедливую судьбу - раньше у него было признание, перед ним преклонялись, на его выступления билеты брались за три месяца вперед. А теперь ему только и остается, что писать учебники, да наставления юным скрипачам. - Ты, Лизанька, не смотри, что Сонечка такая резкая, - внушал мне дед, - Она вся на нервах, все в себе носит. А я весь наружу, негатив не задерживаю. Сонечка моих слез не выносит, потому что считает: мужчина должен быть сильным и никому не показывать своей слабости… Но я не могу удержаться. Мой сын! Мой дорогой сын! - дедушка сотрясался рыданиями, - Гордость и надежда на старость. С пяти лет за роялем, все было положено для его карьеры. Рухнуло все, в одно мгновение. Нора, жена Виталия, она же отсюда, местная. В Москве только училась. В отпуск приехали на месяц, хотели отдохнуть после турне. Вот и отдохнули… - дедушка судорожно вздохнул, - Мне трудно говорить… Их друзья пригласили на свою дачу, накануне прошел дождь. Сонечка, как чувствовала, не хотела Виту отпускать с ними, просила оставить. Не послушались, Вита очень просилась, они и не устояли… На повороте, на всей скорости, в обрыв… Все трое, одним махом… Вита, как живая в гробике лежала, только дырочка в височке. Такая девочка славная, девочка моя ненаглядная… «Угу, славная! Маленькая дрянь!». - Дедушка, вы мне про маму расскажите. - просила в очередной раз. О Виточке мне вовсе не интересно было слушать. - А я ее не знал. - он сразу перестал плакать и смотрел на меня удивленно. – Я все время на гастролях, я в жизнь сына не вмешивался. Но Лизонька, я счастлив, что у Виталика была твоя мама. Если бы не она, у нас с Сонечкой сейчас бы не было второй внучки. - он смотрел на меня испытывающе. Почему-то последние слова не сделали меня благосклоннее к деду или счастливой. Получается, что если бы Вита не погибла, обо мне бы и не вспомнили? Я ей должна быть благодарна за внезапную любовь бабушки с дедом?.. Только вот слова благодарности, почему-то, в горле застревали. Я никак не могла решить, как мне называть бабушку с дедушкой. По имени-отчеству? Так вроде бы не чужие люди. На «ты» или на «вы»? Софья Николаевна сама предложила: - Зови меня бабушкой. Так хочется, чтобы кто-нибудь называл. Я скучаю по этому слову. - Хорошо, бабушка, - сказала просто и легко, ничуть не смущаясь, словно всю жизнь так называла. Она только улыбнулась благодарно. Зато Андрей Викторович, услышав «дедушка», всхлипнул, поднял глаза, удерживая слезы. Это вывело бабушку из себя: - Тебе не надоело кривляться? Андрей, сколько тебе лет, вспомни. Будь ты хотя бы при конце жизни самим собой… Как я устала от тебя. Я ничего не могла понять: за что она с ним так? А он не обижается, только еще внимательнее, еще любезнее: Сонечка, дорогая… Школа, где мне предстояло учиться, располагалась через две улицы от нашего дома. Софья Николаевна объяснила: - Мы живем в центре, потому здесь все близко - школа, училище. Тебе будет удобно до всего добираться пешком. Школа на хорошем счету. Директором работает моя бывшая ученица, так что думаю, проблем у тебя не будет… И вот еще что, ты постарайся никому не рассказывать, что до этого времени жила в интернате. Если будут спрашивать, почему о тебе не было слышно до сих пор, скажи, что просто жила в другом городе, у другой бабушки. - А почему я должна оправдываться? - удивилась искренне. - Поверь мне, девочка, так будет лучше и проще, и тебе, и нам с Андреем Викторовичем. И еще, если будут спрашивать, почему у тебя другая фамилия, то скажи, что так решили родители. Но лучше, конечно, ее сменить на нашу. Думаю, на твое совершеннолетие мы так и сделаем. - Мне моя больше нравится, – буркнула в ответ. Почему-то стало обидно, что такой вопрос решают, не спрашивая моего мнения. Но бабушка рассердилась: - Музыченко никто не знает, а Гамусовы известны в четвертом поколении. Ты пятая, если будешь слушаться. Перед именем Гамусовых ковровую красную дорожку расстелят до самой консерватории. - А мне обязательно идти в консерваторию? - оказывается, за меня уже давно все решили, мне остается только выполнять чужие планы. - Конечно. У тебя хорошие данные, и закапывать свой талант просто преступление. Ты обязана продолжить дело Гамусовых - это дело чести. Порой задавалась вопросом - не будь у меня музыкальных данных, не учись я в муз.интернате, признала бы Софья Николаевна меня, как просто свою внучку? И вообще, какое место я занимаю в ее сердце? Ясно пока одно - будь Вита жива, мне никогда бы не попасть в этот дом. Меня взяли на освободившееся место, чтобы сделать наследницей своего дела, чтобы впоследствии было кем гордиться и хвастаться перед друзьями и знакомыми. А чтобы окончательно бабушка была мною довольна, я обязана стать певицей, как она, чтобы потешить ее самолюбие - ее гены победили гены других родственников. В новом классе встретили настороженно. Оглядели, оценили, сразу дали прозвище «Внучка». Вынесли вердикт: блатная из блатных. Образовалось два круга: 1 - не замечают, делают вид, что презирают «позвоночных» (хотя сами с удовольствием оказались бы на моем месте. Знаем, плавали, в интернате и не таких видели); 2 - заглядывают в глаза и заранее просчитывают, что с тебя можно получить. И те и другие в друзья не годятся. И те и другие сдадут при первой же возможности. Ко мне другое отношение, но и спрос другой. Если победа, все равнодушно пожимают плечами: «Подумаешь! У нее гены какие, у нее это в крови, ей легче всего». Если поражение - то возмущение, словно я лично кого-то оскорбила: «У нее такие гены! Она просто не имела право на ошибки. Как можно было не справиться с подобным пустяком?». «Пустяк» - это контрольная по алгебре или зачет по химии. Все чаще у меня возникало желание поскорее сдать экзамен и уйти из школы навсегда! Да, я понимаю, что у нас общее образование, но скажите, зачем мне, например алгебра с синусами и косинусами, физика с законами векторного движения и правилами Буравчика, если я собираюсь стать оперной певицей? Физкультура меня тоже не привлекает. Понимаю, что в здоровом теле - здоровый дух, но неужели я стану лучше петь, если залезу на канат и перепрыгну через «коня»? Зачет по бревну я сдала с третьего раза, и только потому, что физрук устал от моей «бездарности». Я ему посоветовала выйти на сцену и спеть так, как пою я. Он пригласил для беседы мою бабушку. Она пришла. Поговорили. До конца года физрук меня больше не тревожил». В конце каждой недели Григорий делал устный отчет о своей работе. Вот и теперь сидел напротив Лизы, старательно подбирая слова, вспоминал, что происходило. – С подружками встречалась, с Машей Перцевой и Ритой Гордеевой. Вокруг них ребята крутятся, но мне кажется, там нет ничего. В кафе вместе, на танцульках и в клубах вместе, по домам разъезжаются каждый на своей тачке. Арину никто ни разу не подвозил. Хотя видел, что целуется с одним… - Кто такой ? - Максим Качалов. Сынок Качалова. Рядом с ними Пономарев Евгений. Но между ними терок нет, думаю, тут что-то другое. Пономарев выпить не дурак. А как выпьет, так за руль и гоняет по «серпантину». Это у них «драйв» называется. И все, больше ничего нет. - смотрел на хозяйку спокойно, без эмоций. - Не густо, – вздохнула Лиза. - Что ж, мне придумать, чтобы больше было? - пожал равнодушно плечами Григорий. - Выдумывать не надо. Ладно, иди. За ужином Арина была чем-то раздраженна. Придиралась к блюдам: не то подали, что хотела. А потом ее прорвало и стало понятно, из-за чего злится: - Пап, можно я хотя бы в колледж буду одна ездить? Это же позорище - выхожу, а мне дверь машины открывают, как спесивой снобистке. Надо мной все смеются. Говорят: папочка няньку приставил. Говорила же, найди помоложе, я бы его как своего парня представила. Мне надоело быть предметом насмешек. Лизе было жаль дочь. После прочтения своего дневника, она прекрасно понимала, что та испытывает, находясь под давлением одноклассников. Уже готова была уступить и отменить распоряжение мужа, но в последнюю минуту все же решила выслушать его мнение. Похоже, что слезы дочери Бориса не трогали. Он спокойно и невозмутимо поглощал ужин: - И кто над тобой смеется? Те, кто сам этого не имеет? Они тебе просто завидуют. Все твои друзья с водителями ездят. - Мои друзья без водителей, – возразила с жаром, - они сами водят, - и вдруг хитро затаилась. Едва сдерживаясь, чтобы не улыбнуться, вкрадчиво сказала, - Если вы боитесь отпускать меня одну на машине, давайте я перееду в бабушкину квартиру. И от колледжа недалеко, и ездить никуда не надо. - Давай, - согласилась тут же Лиза (а она-то уже поверила слезам дочери, даже хотела заступиться перед мужем), – На время твоей учебы мы все переедем к бабушке. Так будет всем удобно – папе близко к офису, тебе к колледжу. Евгеше меньше убирать придется. Антонину я временно рассчитаю. Ты хорошо придумала. Борис, как только жена согласилась с дочерью, возмущенно взглянул на нее, но по мере того, что слышал дальше, все больше расплывался в улыбке. - Мам, ты это серьезно? - Арина подскочила, - Я не затем хочу перебраться в город, чтобы вы и там меня доставали своею опекой. Мне надоело быть маленькой девочкой! Я уже выросла, мама, пойми это! - Если бы ты выросла, то не устраивала бы подобные сцены. - ответила спокойно. - Ты находишься на нашем иждивении, живешь за наш счет, пока еще не заработав ни копейки. - Я официанткой работала целых две недели! Это я так, если ты забыла. - Заработала пять тысяч, а у меня взяла за это время восемь. Так какой же твой вклад и где твои доходы? - А ты все подсчитала? Может, ты еще за мной записывать будешь, на что я у тебя беру и на что трачу? - Кстати, а куда и на что ты потратила? Меня ты заверяла, что идешь с девочками в кафе, а Григорий говорил, что в это время ты сидела у Маши Перцевой. Арина молча глотала воздух, не находя ответ. Лиза могла бы поклясться, что в этот момент дочь готова была ее возненавидеть. Ей стало страшно, она вспомнила, как Антонина говорила: «Вы с Ариной ругались из-за денег, потом вышли, и Арина за вами следом. А потом пришли люди и сказали, что вы со скалы упали». Теперь, глядя, как у дочери ненавистью перекосило лицо, легко поверила бы, что та могла толкнуть в спину. Что думал Борис неизвестно, но ссора жены и дочери ему явно не нравилась. Он не любил, когда в его присутствии кто-то с кем-то ругался. Прежняя Лиза никогда бы этого не допустила. Их семейные отношения держались прочно только потому, что Лиза всегда соблюдала его покой. Он знал, что, возвращаясь домой после службы, его ожидает свежеприготовленный ужин и ласковая жена, которая не обременяет домашними хлопотами и проблемами. - Так, - Борис легонечко стукнул ладонью по столу, - потом доругаетесь. Без меня. Мама права, Риша, тебе пока еще рано жить отдельно. Еще успеешь узнать, что такое свобода от родителей. Закончишь колледж, поедешь в Строгановку или в Муху, куда хочешь. - Да уж быстрей бы! - буркнула, успокаиваясь. - Только вряд ли мамочка меня отпустит, следом поедет, по соседству квартиру снимет, чтобы каждый мой шаг контролировать. Борис усмехнулся. Строптивость дочери его позабавила - дитя! - Обещаю, твою маму я от себя никуда не отпущу. - Борис взял руку жены, нежно ее пожал. - Она будет со мной до конца. Ришка, скажи, что ты хочешь на день рождения? Арина сразу приободрилась. Неуверенно взглянула на мать, на отца и заподозрила подвох – что это отец расщедрился, когда был свидетелем ее ссоры с матерью? Да раньше бы за подобное наказал и морально, и материально. - И ты подаришь мне все, что захочу? - решила уточнить. Мать не произнесла ни слова. Она всегда была осторожна насчет своих обещаний. Но отец не знал, какими могут быть запросы дочери, и потому щедро согласился: - Все что хочешь, обещаю. - Борис! - предостерегла его Лиза. - Нет! - подскочила Арина с места, - Пообещали, значит выполняйте! Ты меня сама этому учила, мамочка! Я хочу на день рождения скутер. - Какой скутер! – вскрикнула возмущенно Лиза. - Риша, ну ты девочка, зачем тебе мальчишеские забавы? Ну ладно пожелала бы украшения, одежду – это я понимаю. Каждой девочке хочется красиво выглядеть. Но скутер! Ты что, гонять на нем будешь с друзьями-байкерами? - А я так и знала! – торжественно рассмеялась Арина. – Даже подарка мне не могут подарить без одобрения мамы. Почему я не имею право получить на день рождения то, что хочу? - слезы обиды брызнули из глаз. Она побежала к себе. Наверху громко хлопнула дверь. - Ну что, пообещал? - Лиза возмущенно повернулась к мужу. - Доволен? - Лиз, успокойся. У нее все равно нет прав, а без прав я ей не разрешу к нему даже близко подходить. А через год у нее появятся совсем другие интересы. – Так она тебя и послушалась, - усмехнулась скептически. - А не послушается - накажу. Отберу скутер и отдам в твой благотворительный фонд. Борис остался доволен своим решением - и дочери угодил, и с женой не поссорился. На выходные Борис запланировал поехать с друзьями на рыбалку. Лиза была не против - ей было чем заняться. По записи в ежедневнике, у нее еще в мае было запланировано на это время подготовка растений к зиме. Садовник приходил два раза в неделю, и Лиза под его руководством, все подробно записывая, делала обрезку и пересадку. Рустам стоял тут же, готовый в нужный момент вскопать, выкопать и закопать то, что укажут. Совершенно равнодушный к земельным работам, однако четко выполнял указания хозяйки, чтобы не получить лишнего нарекания, сам инициативу никогда не проявлял. Вот и сейчас, не скажи Лиза, что надо обложить камушками и булыжниками порушенный цветник, Рустам даже не шевельнулся бы. И тут раздался звонок в ворота – кто-то пришел. Лиза внимание не обратила, а Рустам пошел открывать. Садовник диктовал ей, как ухаживать за миндалем. Именно в этот момент Лиза подняла голову и увидела, как в ее сторону, перепрыгивая через канавку для стока воды, спешит Светлана. - Привет! – Светлана подошла близко, - Я думала, с тобой опять что-то случилось, а ты здесь цветочками занимаешься. Все утро тебе звоню, ты трубку не берешь. - Привет. - вздохнула обреченно, понимая, что на этом ее посадочно-земельные работы закончились. - Почему со мной должно что-то случиться? - А почему ты на собрание не приехала? Договорились же перед отпуском: в первые выходные сентября собираемся в офисе. Но! - Светлана гордо вскинула голову, - Я тебя прикрыла. Сказала, что ты опять плохо себя чувствуешь и потому не приехала... Алина передает тебе привет, приглашает завтра посидеть в кафе. Ты как, согласна? - Пока ничего сказать не могу, посмотрим, что вечером будет. Видишь, погода меняется, наверное, дождь ночью будет, у меня переломы ноют. - сняла резиновые перчатки, под ними еще одни, хлопчатобумажные. - Рустам, поступаешь в распоряжение Виктора. –отдала ему перчатки, взяла подругу под руку. - Пойдем пройдемся, мне по совету врача надо еще три круга вокруг дома делать… Что на собрании решили? - спросила осторожно. - Все как обычно, работать начинаем с понедельника. Вначале просматриваем заявки по инвалидам и сиротам. Пруткова нашла хорошего спонсора канцтоваров. А Турцев готов продлить договор на поставку кур и мяса… Остальное все в рабочем порядке. Лиза деловито кивала, делая вид, что прекрасно понимает, о чем идет речь (какие куры?! Какие канцтовары?! И, главное, спросить нельзя - за сдвинутую принять могут. Борис был не в курсе деталей ее работы. Он только знал, что спонсоры сдают в фонд излишки. Но как куры или мясо могут быть лишними?). - Ладно, о работе хватит, давай о тебе, – перевела разговор на более понятную тему. - Что нового? - Давид говорит, что есть надежда сохранить украшения. Они же были мне подарены. И даже если я покупала их на свои деньги, то стоимость будет учитываться при разделе. Хорошо еще то, что у меня сохранились все ценники на них. Как чувствовала и не выбрасывала. Теперь, даже если что-то пропадет из украшений, Перцев обязан будет выплатить их стоимость, потому что они заявлены в разделе имущества. С домом я, конечно, пролетела. Перцев меня из него вышвырнет сразу же, как только нас разведут. Он уже сейчас указывает мне на дверь. Маше поставил условие: если она остается со мной, то копейки не даст. А если останется с ним, то чтобы не смела общаться со мной. Лиза от возмущения ахнула: вот мерзавец! Как можно вбивать клин между матерью и ребенком? И этот человек считается лучшим другом ее мужа. Неизвестно, как Лиза относилась к Перцеву раньше, но сейчас он ей был противен с первой минуты, как только увидела на дне рождения. - И что Маша? Что она думает? - Плачет Маша и не знает, что делать. Ей и меня жалко, и от денег отказаться не может. Она не сможет без денег, никогда не жила, экономя копейку. Это я могу на картошке с макаронами неделями сидеть. А ей еще поступать на следующий год, а отделение платное… Знаешь, что противно? Перцеву дочь ведь не нужна, он спокойно ее не замечал шестнадцать лет и вдруг воспылал отцовской любовью. А знаешь почему? Чтобы мне насолить, показать - вот какая ты никчемная мать. От тебя даже родная дочь отказалась в мою пользу. - Предположим, Маша останется с отцом, - заметив возмущение подруги, поторопилась предупредить, - Я сказала - предположим! Перцев укажет тебе на дверь, где ты будешь жить? - Не знаю. - Светлана совсем пала духом, - Снимать квартиру слишком дорого, а комната с хозяйкой за стенкой меня не устраивает. В фонде зарплата чисто символическая. Я не прошу больше, знаю, у тебя нет бюджета для сотрудников. - добавила быстро, увидев, что подруга открыла рот для оправдания. - Значит, мне надо еще искать работу. Вопрос: кем? Рядовых бухгалтеров у нас в городе полно. - посмотрела на подругу внимательно. - Я бы продавцом пошла… Не на рынок, конечно. Может, поговоришь с Глебом, пусть он меня к себе в магазин возьмет. Все же антиквариат, посуда, картины - все чинно и благородно. Лиза озадаченно похлопала глазами. Об антикварном магазине, которым заведует Глеб, она слышала впервые. Борис говорил, что Глеб хороший художник и живет за счет продажи картин. - Я не знаю, – замямлила неуверенно, - Глеба сейчас нет, вот когда он приедет… А разве Алекс тебе ничем помочь не может? Он твой сын, он обязан поддержать… - Да что Алекс! - вскрикнула с болью, – Он сам живет у своей старухи из милости, а она меня ненавидит. Сейчас, наверное, счастливо свои паучьи лапки потирает - наконец-то мне воздалось за все ее страдания. Восемь лет разницы, двое чужих детей, а сыночка с нее пылинки сдувает. Сколько раз я ему говорила: одумайся, зачем тебе этот хомут. Ответ один: я ее люблю. Пашет на двух работах, ему, видите ли, гордость не позволяет попросить помощи у отца… Впрочем, Перцев не поможет, он ярый противник этого мезальянса. Хотя бы в этом у нас мысли сходятся. Они зашли в глубину сада, куда Лиза еще ни разу не заходила. Оказались на ровной площадке, на которой стоял высокий самодельный мангал под навесом и рядом с ним вместительная коптильня. Здесь же стол и удобные скамейки со спинками. Для Лизы это было такое неожиданное открытие в своем саду, что она удивленно охнула. Света «ох» подруги поняла по своему: - Тебе плохо? Давай сядем, отдохнем, а потом еще походим. Лизе здесь сразу понравилось. В душе заиграли скрипки, ту самую мелодию, когда ей было особенно хорошо. Подняла голову – над ней крона деревьев и солнце в листве!.. Значит, это не часть сна, а было по-настоящему! Прикрыла глаза, сосредоточилась и вдруг услышала свой голос: «Хочу быть счастливой. Хочу любить и быть любимой»… Только сейчас поняла: произнося эти слова, она уже была счастлива, но не осознавала в полной мере. - Я ненавижу Перцева! - ворвался в сознание голос Светланы. - Я с ним через такое прошла - врагу не пожелаю. Помнишь девяностые? Нас вместе в одной машине расстреливали, без копейки денег сидели, трусы в залоге были. Жили с крысами в сарае. Я, когда торговлей занялась, живот сумками надорвала, грыжу себе заработала. А он знаешь что недавно сказал: «Ты вся в шрамах, мне до тебя прикасаться противно». - Света стерла с лица слезы. – Я все время надеялась на что-то, думала, сумею вернуть прежние отношения… Нет, права была твоя бабушка Софья Николаевна. Мудрая женщина, а я ей не поверила. - Ты знала мою бабушку?! - воскликнула Лиза. У нее сердце счастливо забилось. Светлана взглянула удивленно, - Ой, я не то хотела сказать. В чем бабушка была права? - Помнишь, мы в беседке чай пили, и она сказала: «Нельзя прощать предательство. Позже его презирать будешь и себя за малодушие не простишь». Я ей не поверила. Делала попытки его вернуть. Журналам поверила, где на каждой странице написано, как соблазнить загулявшего мужа, - процитировала торжественно: - «Чтобы привлечь мужчину, займитесь спортом, сходите в салон, смените гардероб на более изысканный». Зачем вы все врете? Ему ничто во мне не нравилось, ничто не устраивало. Я перед ним стриптиз выплясываю, Камасутру читаю - удивить хочу, платья новые. Унижалась и оскорбления терпела, и что в итоге? В журналах надо было писать: «Дорогие девушки, запомните: в нелюбимой женщине мужчину все раздражает. Не теряйте время, чтобы его привлечь к себе, бросайте его на хрен и ищите нового партнера, пока есть силы и желание». - Но бывают же случаи, когда мужья возвращаются, - возразила Лиза слабо. Светлана оживилась. Засмеялась тихо, скептически: - Ты тогда тоже так сказала. Помнишь, что тебе бабушка ответила? Старые мужья возвращаются к старым женам, чтобы те за ними ухаживали и похоронили по-человечески. Софья Николаевна никогда мне не рассказывала о своем муже, но думаю, она с ним была несчастна, если говорила эти слова. - Несчастна? - Лиза задумалась, вспомнив строки из своего дневника, - Не знаю, может быть… Поднялись, неторопливо пошли по дорожке к воротам. Договорились, что в понедельник Светлана зайдет за Лизой и вместе поедут в офис. Перцев у жены машину отобрал под тем предлогом, что она была куплена на его деньги. Лизе это было на руку - не надо эксплуатировать лишний раз Рустама, а за руль посадит подругу под тем предлогом, что пока еще плохо концентрирует внимание. Проходя мимо садовника и Рустама, услышали спор: - Стык газонов и посадок должен быть отмечен четкой линией. Вот так! - поучал один, - Здесь прорыта канава для стока воды. - И как ты собираешься через эти канавы скакать? - кипятился другой. - А мостик у нас для чего? Ну, ты пораскинь мозгами… Израненные кости не подвели, ночью пошел дождь. О каком кафе может идти речь, когда из постели лишний раз не хочется вылезать. Лиза, воспользовавшись тем, что дочь в выходные спит почти до обеда, спустилась в столовую после девяти утра, чего не делала, казалось, лет сто. Обычно в шесть утра уже на ногах. Борис даже в выходной позже семи не вставал. Сделала себе кофе, и не маленькую чашечку, а большую кружку, привезенную из Барселоны в память о поездке (правда, она это не помнит, но это не считается). Показалось, что в столовой как-то сыровато, представила, как будет хорошо и уютно, если растопить огонь в камине. Дрова аккуратно сложены за камином в углу. В корзине заранее настругана щепка и лежат старые газеты. Осторожно, почти фигурно, выложила в камине щепку, подожгла газетой и пододвинула чурочки. Не знала, был ли у нее опыт по разжиганию камина, но, выйдя из больницы, сейчас это делала впервые. И, о чудо, дровишки разгорелись. Потянуло теплом, казалось, что в столовой стало уютнее. К камину пододвинула поближе кресло, закуталась в плед, взяла кружку с кофе, включила телевизор, канал Культура. Как раз показывали интервью с дирижером из Комише Опер - ну что может быть лучше в дождливое осеннее утро? Зачем ей какое-то кафе, когда дома сплошное удовольствие? Сверху спустилась, позевывая, потягиваясь лениво и томно, Арина. Халат одет на спальную рубашку, что при отце было бы невозможно. Он никогда бы не разрешил дочери появиться в столовой в подобном виде, считая такой наряд неуместным и вызывающе-небрежным. – Мам, привет. Ой, у тебя здесь здорово. И пахнет как! Еще кофе есть? - Нет, я варила только на себя. Не думала, что ты рано поднимешься. - хотела предложить ей самой о себе позаботиться, но вдруг увидела в ней столько детского, что стало жалко (дитя-дитём): щечки надула, губки вниз опустились, нижняя выпятилась вперед, - Хочешь, и тебе кофе сварю? - Хочу. - согласилась сразу же. - Ты пока вари, а я умоюсь, - и бегом через две ступеньки наверх. Только успела налить в чашку дочери свежесваренный кофе, только устроились вновь у камина, подбросив в него дровишек, как щелкнул дверной замок. Мать с дочерью переглянулись, Лиза неуверенно, повысив голос, спросила: - Кто там? - Любовник, – рявкнул в ответ Борис. - Что, не ждала так рано мужа с рыбалки? Поторопились в холл. Борис стоял совершенно мокрый, красный, как с мороза. С куртки текло, вокруг сапог растекалась лужа. Пахло от него сырой рыбой, соленой водой и плесенью. - Боря! - ахнула Лиза. Она и правда не ждала его так рано. Он сам говорил, что приедет не раньше вечера воскресенья. - Папа! — констатировала факт Арина и брезгливо поморщилась. Внешний вид и запах ее шокировали. Обычно так пахнет от бомжей, а не от нормальных мужиков. - Боренька, почему так рано? Рыбалка не состоялась? - Какая может быть рыбалка в дождь? Посмотри, что там творится. Посреди дороги сломалась машина. Пока дождались эвакуатор, я продрог. У меня зуб на зуб не попадает. Лиз, налей водки, иначе заболею. Ришка, тащи мешок на кухню, – подпихнул в ее сторону рюкзак. - Рыбу вывали в раковину, сейчас чистить будешь. Арина возмущенно отпрыгнула в сторону, побежала наверх, закричала: - Я не буду чистить! В ней кишки! - А есть будешь? - раздраженно крикнул вдогонку. - А есть буду! - ответила, свесившись через перила. - Боря, оставь Ришу, я сама почищу, - вмешалась Лиза, боясь, что они сейчас поссорятся, и такое хорошее утро испортится безвозвратно. Она испытала какое-то разочарование, что муж приехал так не вовремя - у них с Ариной только–только зарождалось тепло и, возможно, именно сейчас мог получиться, пусть не откровенный, но задушевный разговор. Уж об этом-то она бы позаботилась. Борис скинул куртку прямо на пол, не думая о сапогах, пошел в них по холлу к лестнице. Лиза возмущенно ахнула: - Борис! Ты с ума сошел? У Евгеши сегодня выходной, забыл? Он сбросил сапоги и пошел наверх в носках, не обращая внимания на вопли жены. У него было только одно желание – жахнуть стакан водки, залезть в ванную с кипятком и сидеть в ней до самого вечера. Лиза успела протереть за мужем пол, заложить в стиральную машину мокрую одежду, потом развесить ее сушиться, почистить рыбу, рассортировать – что на котлеты, что порезать на стейки, что пожарить к обеду, а Борис все еще сидел в ванной и, кажется, не собирался выходить. Она пришла к нему, неся на тарелочке закуску. Он лежал, погрузившись в пену, одна голова торчит, и наслаждался теплом. Впрочем, «теплом» - это мягко сказано. При малейшем движении над ванной поднимался клубами пар. Лиза села на край полубоком, протянула тарелку: - Поешь, добытчик. Голодный, наверное. - потрепала его с нежностью по волосам, он зажмурился от удовольствия, отправляя в рот кусок рыбы в кляре. Тепло и водка сделали свое дело - его развезло, он пьяно улыбался. Доел, что было на тарелке, хитро прищурившись, придавая голосу особый окрас, томно предложил: . - Лизончик, давай вместе ванну примем. - уцепился за край юбки, сдвигая вверх. – Боря! – попыталась отодрать от себя его сильную руку, - Сейчас день на дворе и Арина дома. Ты мне вот что скажи, у Глеба, что, магазин имеется? - Ну, имеется. Антикварный. Он там всякое старье продает. Скупает по деревням за копейки, реставрирует и продает за неплохие бабки. А ты думала, он только на своих картинах выживает? Ты в девяностые у него работала продавцом. Он тебя по картинам и антиквариату поднатаскал, ты неплохо справлялась. Даже в камнях стала разбираться. - неожиданно в пьяный мозг закралась трезвая мысль, - А что ты про магазин спросила, вспомнила что-то? - Нет. Просто вчера приходила Света. Она ищет работу. Попросила узнать у Глеба, не нужна ли ему продавщица? Казалось, что от такой новости Борис даже протрезвел. Он пристально посмотрел на Лизу и вдруг расхохотался: - Ну, Светка, ну насмешила! Светка - продавщица! Так низко пасть, после того, кем она была! Развод сказался на ней не в лучшую сторону. Лиза оторопела, она не ожидала от мужа такой реакции. - Я не поняла, а что смешного ты нашел в том, что Света будет работать продавцом? Муж, которому она была верной женой, предал ее, оставил без средств, без крыши над головой. И что ей теперь делать? Ложиться и помирать? А я ею восторгаюсь - другая бы на ее месте пала духом. Скажи, когда я работала у Глеба, тебя это так же веселило? - Тогда было другое время. А Светка сейчас позорит имя Сереги. - Она позорит его имя? - Лиза не могла поверить, что муж не шутит. - А по-моему, он сам себя опозорил. Так поступить с женщиной, которая отдала тебе годы жизни, стала матерью твоих детей - просто подло… Кстати, я хотела с тобой поговорить насчет жилья для Светы. Ей негде жить, что, если я ей предложу бабушкину квартиру? Она все равно пока пустует… - Нет! - оборвал ее, не дослушав до конца, - Лиза, не надо лезть в чужие отношения. Я понимаю, ты хочешь быть для подружки добрым ангелом, но поверь - оно того не стоит. Серега друг и партнер по бизнесу, и если ты будешь заступаться за Светку, это может сказаться на наших отношениях. - он подтянулся, принял игривое выражение лица, - Иди ко мне, крошка! - поцеловал в коленку. - Подожди ты! - столкнула его голову с колена, – Вот что скажу: Серега твой друг, а Света моя подруга. Что происходит между ними – это одно, возможно, ты прав, мне в их отношения лезть не надо. Но Свету я не брошу, когда она просит у меня помощи, всегда предоставлю кров, тем более, что у меня есть такая возможность. - она поднялась, чтобы уйти, но Борис схватил за руку, сжал больно. Глядя ей в глаза, отчеканил: - Послушай, Лиза, я не люблю, когда мне перечат, ты это знаешь. Поэтому говорю еще раз: я запрещаю тебе пускать Светлану в квартиру Софьи Николаевны. Лиза впервые слышала подобный тон от мужа, и это так разозлило, что не выдержала, с силой выдернула руку, отчеканила в ответ: - И я не люблю, когда мне указывают, что делать и с кем дружить. - Лиза, я не шучу! - Я тоже! – и, не успел Борис рта раскрыть для новой угрозы, как она с силой резко надавила ему на голову, утопив в пене, - Охолодись, а то тебе градусы в голову ударили. Лиза решила пока ничего не говорить Светлане о квартире, не хотела давать ложной надежды. Прежде намеривалась сама посмотреть, что за квартиру оставила бабушка в наследство. Поэтому, когда на следующий день поехала с подругой в свой офис, старательно избегала тему жилья и предстоящего развода. Внимательно следила за дорогой, стараясь запомнить получше, чтобы в другой раз могла добраться самостоятельно. Офис оказался обыкновенной трехкомнатной квартирой. С одной стороны, как-то не презентабельно, с другой - удобно, в случае финансового кризиса можно сдавать под жилье. И с соседями нет никаких проблем - вход был перестроен, и попасть в офис было легко и просто через бывшую лоджию. Теперь она использовалась как стеклянная веранда, украшенная вазонами с цветами. Большая комната предназначалась для посетителей, смежная с ней была кабинетом Лизы, здесь хранилась документация и поступающий товар. Вдоль стен стояли стеллажи с коробками, пакетами и свертками. На которых были приклеены бумажки с адресами. Дальше по коридору - отдельная комната отдыха. Кухня очень уютная и полностью оборудована всем необходимым. Здесь была даже мультиварка и микроволновка - это говорило о том, что женщины часто обедали здесь же, на рабочем месте. Лиза села за стол, просмотрела документацию. Многое не поняла и решила, что разберется с этим позже, дома. Запихнула несколько папок в сумку. Пришел курьер из партнерской организации, принес коробки с детским питанием. Светлана достала картотеку, разыскала матерей-одиночек - их всего пять человек. Распределили по пакетам питание, добавили детские вещи – завтра придут волонтеры, разнесут нуждающимся по адресам. Пришла женщина, предложила принять в дар инвалидное кресло, оставшееся от умершего отца. Пока Лиза оформляла очередное поступление, Светлана пошла на кухню приготовить что-нибудь перекусить легенькое. Лиза перебирала картотеку, знакомясь с документацией о поступлении и раздачи товара. Порой ей казалось, что память возвращается, иначе как бы она так быстро смогла бы понять схему работы? Пришла Светлана с подносом, сдвинула бумаги бесцеремонно в сторону. Между вторым и третьим тостом сказала как бы между прочим: - Надо Терешовой звонить. Лиза подняла на нее взгляд. В нем читался только один вопрос: «Кто такая?!» Как же ей надоело догадываться о ком и о чем идет речь! Она устала от постоянных загадок. Спросила беззаботно, пытаясь выудить хоть какую-то информацию из простого вопроса: - Зачем? Случилось что-то срочное? - А финансовый отчет ты будешь делать? - Насколько я понимаю, отчеты делаются в конце месяца, а сейчас начало. - Зарплату ты ей тоже в конце месяца отдашь? У нас договор: сдала отчет - получила деньги. Она отчет сдала, он успешно прошел. - Напомни, сколько она у нас получает? - Восемь тысяч. - А что так мало? - удивилась такой зарплате, - Я думала, бухгалтеры сейчас востребованы. Она тоже благотворительностью занимается? - А ты хочешь ей зарплату повысить? Давай, но желательно из своего кармана. - Светлана разволновалась, ей показалось, что Лиза излишне щедра, - Терешова приходит раз в месяц. Сделала отчет и свободна до следующего месяца. Ты сколько ей собираешься платить за один день работы? - Что ты раскипятилась? - попыталась остудить подругу. Лиза была очень довольна собой, что так ловко выпытала все, что надо, - У тебя бухгалтерское образование, эти восемь тысяч могли бы стать твоими. - Я работала бухгалтером сто лет назад, еще до рождения Маши. Сейчас и требования другие, и я что знала - забыла. - Пройди курсы переквалификации. Нет денег? Я тебе дам. Светлана молчала. Она и сама не знала, радоваться неожиданно появившейся помощи, или огорчатся, потому что за каждое добро придется платить. Таков мир деловых людей. Она долго жила в нем и знала правила. В ближайший свободный день Лиза решила поехать на городскую квартиру. Борису говорить ничего не стала, чтобы не подвергаться нареканию. После ссоры в ванной, оба делали вид, что ничего не произошло, но старательно избегали обсуждение развода Перцевых. Решить-то решила, а как это сделать, если не помнит адреса? У мужа не спросишь, у дочери тем более, она и так считает, что мать со странностью. Смотрит с подозрением и осторожно наблюдает за ее действиями. Пошла за помощью к Рустаму. - Рустам, ты знаешь, где находится наша городская квартира? - Знаю, - на лице недоумение. Значит, бывал и не раз, возможно, даже с ней вместе. - Отвези меня сейчас туда. Поможешь сумки на этаж поднять, а то они тяжелые. - Борис Петрович знает, что вы туда собрались ехать? - А какое это имеет значение: знает он или нет? Ну, знает, дальше что? - Борис Петрович мне ничего не говорил, чтобы я вас сегодня куда-то вез. - Хорошо, - вздохнула смиренно, - я поеду на машине сама. Думаю, Борису может не понравится, что за рулем буду я, в то время как ты отлеживаешься дома. Рустам полоснул ее взглядом - у него на это утро был совсем другой план. Решив положиться не на память, а на интуицию, мысленно хвалила себя, когда Рустам поворачивал именно туда, куда загадывала. Только один раз ошиблась, когда он свернул во дворы. Промчался по тихим улочкам, и через минуту затормозил возле пятиэтажного дома, проехав через небольшую арку, соединенную автоматическими воротами. Лиза подождала, когда он возьмет сумки, пошла следом, чтобы посмотреть, к какому подъезду подойдет. Поднялись на нужный этаж, подошли к одной двери - широкой, большой, все как описано в дневнике. - Подожди меня в машине, я скоро, - сказала Рустаму. Подождала, когда тот спустится вниз и только тогда открыла дверь. Осторожно, словно опасаясь чего-то, вошла в квартиру. Пошла по комнатам, с трепетом открывая двери, вспоминая и даже узнавая предметы, вещи, обстановку. Рояль, про который писала в дневнике, стоял все так же перед балконом. Отдернула тонкие занавеси, открыла защелки, распахнула двери настежь. Ветерок колыхнул шторы, скользнул по полу. И сразу же комната наполнилась прохладной свежестью. На рояле толстый слой пыли, значит, в доме давно никого не было. Почему же Борис не хотел, чтобы сюда переезжала Светлана? Неужели только ради поддержки друга? Зато можно понять Арину - жить здесь, без контроля со стороны родителей – мечта великовозрастной девицы… Теперь решение было принято окончательно! Она вышла на балкон, набрала по сотовому номер Рустама. - Можешь уезжать, я остаюсь здесь. - Вам придется спуститься, я не смогу проехать через ворота, у меня пульта нет. – Я открою тебе их с балкона. Я вижу отсюда датчики. – едва Рустам выехал со двора, сразу же позвонила мужу. - Боря, я нахожусь в бабушкиной квартире. Сегодня хочу здесь заночевать, так что вечером меня не ищи. - Как ты там оказалась? Ты что там делаешь? - спросил с вызовом. - Оказалась просто - доехала с Рустамом. Хочу навести порядок, здесь полно пыли. Если вечером появится желание, можешь приехать сюда. Приготовлю ужин, – добавила миролюбиво, желая подольстить. Борис озадаченно посопел в трубку, он ждал от жены других ответов. - Нет, ты же знаешь - я не люблю ночевать не у себя дома. Я не могу уснуть, и меня все раздражает. Боюсь, что найду повод к чему-нибудь придраться, и мы опять поругаемся. - Ну, хорошо, давай сегодня отдохнем друг от друга. – спокойно отозвалась Лиза. Его отказ ничуть не обидел ее, наоборот, дал свободу на сегодняшний вечер. Тут же перезвонила дочери. - Риша, приезжай после колледжа в бабушкину квартиру. Я здесь вещи разбираю, поможешь мне рассортировать. Первым делом занялась уборкой той комнаты, где собиралась ночевать с дочерью. По книгам, платьям в шкафу, по фотографии на прикроватной тумбочке поняла, что это комната Софьи Николаевны. Здесь особая энергетика, каждый предмет на своем месте. Здесь никто никогда ничего менять и переставлять не будет. А вот свою комнату, в которой прожила столько лет до замужества, приняла равнодушно. Сразу определила ей значение, Светлану поселит сюда. Шкаф пустой, есть куда вещи сложить, в столе тетради и ноты, на полках книги по музыке и учебная литература. Кассеты для магнитофона - сейчас таких и не встретишь уже. Интересно, что на них записано? Поставила кассету, под музыку уборка пошла быстрее и веселее. Не заметила, как время пролетело, Арина пришла с занятий. Принесла пиццу на ужин, не рассчитывая, что матери удастся что-то приготовить. У бабушки в доме шаром покати. А зачем в доме, в котором уже давно не живут, хранить продукты? Мышей и тараканов только разводить? Но Лиза ужин дочери приняла скептически: - На ночь пиццу? Не боишься, лишние килограммчики набегут? Набрать легко, а вот сбросить ох, как тяжко. - В тренажерку пару раз схожу и все твои килограммы уйдут. Если пиццу есть не будешь – мне больше достанется. А тебе я сыр купила и черный хлеб. Знаю, что любишь. Ты всегда говорила: «Сыр надо есть только с черным хлебом, а запивать красным вином». Мам, дай мне свой абонемент в тренажерку. Тебе все равно нельзя, а мне не покупать. Вот так новость! Оказывается, у «той» Лизы была активная жизнь. То-то у «этой» Лизы такая фигура, что глаз радуется. Даже немного разочаровалась в себе - думала, что такое счастье от природы досталось, а оказывается, тяжким трудом. - Бери! – величественно махнула рукой. - Ты хорошо помнишь тот день, когда я упала? - наконец-то решилась спросить то, что волновало. Арина сразу насторожилась. Отложила кусок пиццы в сторону, облокотилась на стол, впилась взглядом в ее глаза. - Ну помню, и что ты хочешь знать? - Расскажи подробнее, что ты делала… - докончить не успела, дочь взорвалась негодованием, вскочила, бешено вращая глазами, завопила: - Не надо утверждать, что это произошло из-за меня! Ну, поругались! Ну, наорала я на тебя! Прости! Прости меня, мам! Но я тебя не доводила до такого состояния, что ты сиганула вниз. Не надо намекать, что я тварь бездушная. – Дочь, успокойся! Я тебя ни в чем не обвиняю, – попыталась не повысить голос, а наоборот придать ему мягкость, - Ариша, дося моя! - попыталась обнять, Арина сердито оттолкнула ее руки, но уже обмякла, притихла… - Ариша, я тебя ни в чем не обвиняю, я сама разобраться хочу, почему это сделала. - она решила подыграть дочери, и у нее это получилось. - Расскажи, почему мы поругались? Арина метнула косой взгляд в мать, покривила губами, словно решая, довериться ей или нет? Ответила нехотя: - Ну-у-у, я у тебя денег просила на Питер. Ты не дала. Как всегда! - добавила с вызовом. – Я разозлилась… Мам, прости, но после этого ты бы не бросилась вниз. Если тебе бросаться из-за каждой нашей ссоры, тебя бы уже давно похоронили. Я думаю, что во всем виноват звонок. - Какой звонок? - это было что-то новенькое. Ни о каком звонке раньше речи не было. - Кто звонил? Ты ничего не путаешь? - Ты что, правда не помнишь? - смотрела на мать недоверчиво, - Как же не было звонка, когда мы стояли в столовой и ругались, а телефон в этот момент зазвонил. Ты крикнула Тоне, чтоб она взяла трубку и сказала, что тебя нет. Она не услышала и, наоборот, подозвала. Ты трубку взяла и молча слушаешь. А потом говоришь: «Хорошо». Мне сказала, что договоришь со мной позже, и ушла. - Куда ушла? - Не знаю, но я почему-то подумала - на луг. Ты через кухню прошла. Ты ушла, а я Машке Перцевой позвонила и с ней договорилась встретиться. Я думала, может, она мне денег даст, а она сама на мели, за билеты все деньги отдала… И мы у нее сидим, вдруг отец звонит и говорит, чтобы я домой шла, потому что с тобой несчастье случилось… Вспомнила: «Доктор, а можно сделать так, чтобы она не проснулась?». Возможно, эта фраза как-то связана с звонком? Кто же звонил? И что такого она узнала, если хотели ее смерти? Арина вдруг прижалась к ней доверчиво, потерлась щекой о ее плечо, ласкаясь. – Мам, я правда не виновата… Я очень испугалась за тебя. Пришла в больницу, а ты лежишь вся черная, страаашная, - она заплакала. Уткнулась ей в колени лицом. У Лизы у самой слезы навернулись от умиления и благодарности. –Доченька, маленькая моя девочка. - Мам, я ругаюсь с тобой, но я тебя правда люблю… - И я тебя люблю, очень. - как же ей хорошо сейчас было. Такое тепло, нежность она не испытывала давно. Девочка ее не такая уж и плохая. Просто переходный возраст, - Риша, расскажи мне о себе. Я же практически ничего не знаю – чем ты живешь, что тебя интересует? – она сразу же пожалела о своей просьбе, потому что дочь напряглась, откачнулась в сторону и стала чужой. - Мам, ну какая тебе разница, чем я живу? Зачем тебе это знать? Своих проблем, что ли, мало? - Арина отсела от нее через стол. - Дочь, не принимай мои слова в штыки. Поверь, мне все равно, что происходит с какой-то там Верой Пупкиной, как она живет и чем дышит, потому что она мне никто. Но ты – моя дочь, единственная, любимая, поэтому хочу знать о тебе все. Я вижу, что тебя что-то мучает, тревожит. Расскажи, вдруг я смогу тебе помочь? - А вдруг нет? - усмехнулась скептически и стала демонстративно смотреть в сторону со скукой на лице. - Хорошо, давай по-другому, - Лиза решила не отступать, - Расскажи… мм, какими были наши отношения раньше? Не сразу же они испортились. Когда это случилось? - Тебе день и час назвать? - усмехнулась дочь. Но тут же стала серьезной. - Ладно, скажу. Ты у меня все отняла и ничего не даешь взамен. - Я?! - Лиза была в шоке от услышанного. - Что я отняла? - А хотя бы деда. - смотрела с вызовом, - Дедушка Андрей меня любил, как никто другой. Любой мой каприз выполнял. А ты запрещала мне с ним встречаться. Я помню, как просилась к нему, а ты не разрешала ему ко мне приезжать. Он, видите ли, меня балует, хочет из меня сделать «вторую Виточку». Ты на мои слезы никогда внимания не обращала, чуть что, сразу: «О! Виточкины гены играют». Я от одного этого имени беситься начинала. Я деда обожала, а ты его презирала, надсмехалась всегда. Ты была как бабушка Соня. Вы обе изводили деда своим презрением, а она его до самой смерти ненавидела. Что, не правда?! Мне бабушка Зои рассказывала, деда когда хоронили, бабушка слезинки не уронила. Она даже не разрешила его в одной ограде с сыном хоронить, специально место выкупила подальше, на другом конце кладбища. Тебе, когда Зои сказала: так не хорошо делать, что ты ответила? «Это бабушкино решение. Как она хочет, так и будет». Ты бабушке Соне никогда ни одного слова против не могла сказать. Я рисовать любила, но бабушка Соня сказала: «Арина должна стать пианисткой, у нее хорошая крепкая рука». И все, моя участь была решена! Меня никто не спрашивал, что я хочу, что я люблю. «Ты должна продолжить дело Гамусовых! Ты из музыкальной семьи. Ты пятое поколение, мы из тебя сделаем гордость сцены»э Все мое детство было отравлено музыкальной школой. Приду в гости к бабушке, пока два часа на пианино не отыграю, она есть не дает. Я, когда в художку, вместо музыкалки поступила, господи, что здесь началось! Бабка за сердце хватается: «Ты погубила все дело Гамусовых, ты предала свою семью!». Я думала, что ты заступишься, а что услышала? «Риша, не обижай бабушку. Не губи свой талант». Только ты когда-то поступила точно так же - променяла певческий талант на семейный быт. Скажи честно, хоть раз пожалела об этом? Ты с отцом счастлива, а была бы певицей, еще неизвестно, что было бы. Бабка мне этого так и не простила. Разговаривать даже не хотела. Я к ней приду, никогда не спросит, какие у меня успехи в колледже. Была выставка рисунка, вы все пришли, а она: «Мне это не интересно. Я ничего не понимаю в детской мазне». У неё только одно значение имело – музыка и все, что связанно с ней. Мне всегда интересно было - как тебе удавалось отстаивать свои интересы? Зазвонил телефон, что стоял в комнате. Лиза невольно покосилась через плечо на звук, но не поднялась. Зато Арина сникла, словно уже жалела, что была так откровенна с матерью. Телефон звонил и звонил. - Ты не хочешь трубочку взять? - спросила Арина. - С некоторых пор я стала опасаться телефонных звонков. - усмехнулась, переводя свое замешательство в шутку. Про себя выругалась: надо же, как не вовремя, только-только дочь открылась, и этот звонок! Будь он неладен! Сняла трубку рывком, - Слушаю! – отозвалась недовольно. - Лиз, что случилось? - голос мужа был испуганный. - У меня все в порядке. Почему ты вообще решил, что могло что-то случиться? - Трубку долго не брала. - Я разговаривала с Ариной на кухне, поэтому не сразу подошла. Что ты хотел? - краем глаза увидела, как дочь поднялась из-за стола, сполоснула чашки, протерла стол, смахивая в ладонь крошки. Все, момент был упущен, больше Арину на откровенность не вытянешь. С досады даже была готова на мужа заругаться. – Ничего не хотел, просто позвонил от скуки. Сижу один, как сирота казанская, слова сказать некому. Впору сам с собою начать говорить. - Я тебе предлагала приехать, сам отказался. Если хочешь, приезжай сейчас. - Нет, - закапризничал, как маленький, - Это надо одеваться, выходить на улицу. А там дождь накрапывает и ветер сильный. Нет, я лучше в гордом одиночестве, с бутылочкой в обнимку. Завтра приедешь? - Приеду, обещаю. Сильно не напивайся, а то на работу проспишь. Ночью приснился сон: она стоит над обрывом и смотрит на море. Оно спокойное, чуть колышется, блестя, как рыбьей чешуёй, солнечными блестками. Позади себя слышит шаги, хочет обернуться, и даже плечами повела для разворота, но сильный толчок в спину, и она не поняла, что произошло, только море вдруг стремительно стало приближаться… Проснулась в холодном поту. Что это? Воспаленное воображение мозга, или на самом деле было? А если было, то, возможно, голос той женщины в больнице и толкающий с обрыва - одно и то же лицо? «Был бы Боря рядом, я бы к нему прижалась, он бы меня успокоил. С ним ничего не страшно». Утром, проводив дочь в колледж, продолжила разборку вещей в своей бывшей комнате. Вот ведь странно - жили Гамусовы не бедно, судя по обстановке, по обиходу, деньги водились. Но в шкафу висят платья, которые когда-то, видимо, носила Лиза. Почему их бабушка не выбросила? Для кого оставила? Стала перебирать и наткнулась на одно - белое, кружевное. Что-то до боли знакомое было в нем, такое счастье испытала, что уткнулась в него лицом, засмеялась, сама не зная чему. Нет, видимо, не зря оставила эти платья, за каждым из них дорогое воспоминание скрывается. Придет время, и она все вспомнит, своим внукам будет рассказывать: «А в этом платье я на свидание к вашему дедушке бегала». Пока не угас подъем и пыл, поспешила к столу, чтобы сделать запись для доктора. Нет, она не собиралась докладывать о разговоре с дочерью, но подробно описала ощущение счастья, когда брала ту или иную вещь из своей прошлой жизни. И для достоверности дописала, что быстро вспоминает события, когда о них рассказывают. Пусть Бореньке доложат. Посмотрим, как он себя вести станет. Он однажды сказал: «В последнее время ты стала подозрительной. Никому не доверяла». Вопрос напрашивается сам собой: что случилось, что все разом вышли из доверия? Кто в доме знает все и про всех? Ответ простой - прислуга! Хозяева настолько не замечают их, чуть ли не за пустое место держат, настолько недооценивают, что ведут себя в их присутствии по-хамски раскрепощено. В присутствии прислуги ругаются и выясняют отношения с родными, обсуждают с подругами своих любовников. Забывшись, могут выложить самое сокровенное, о чем не только говорить, думать неприлично. Кто в доме Асташовых знает больше других, от кого можно узнать все тайны? Евгеша занята своей семьей и заботой о ней. Ей отработать бы и бежать к мужу и детям. Если что-то слышит - фильтрует, что может пригодиться, а что нет, и держит свои выводы при себе. Осторожная, хитрая… Нет, с Евгешей разговор не получится, она под дурочку подделается и глазами будет хлопать наивно. Рустам… От него тоже толку мало. Он предан Борису, без его разрешения рта не откроет. И он мужчина, а мужчина не так наблюдателен, как женщина. Тогда остается Антонина. С ней у Лизы нормальные, доброжелательные отношения. Она свою хозяйку уважает, и даже в чем-то жалеет. Из нее можно вытянуть кое-что интересное.