Исполнение желаний

…Проснулась первой. Еще глаза не открыла, подумала: «Что ж так плохо на душе, тоскливо» - и тут вспомнила все. Не только, что вчера было на балу, а с первого детского воспоминания – как в детском доме ее няня Валя пирожками подкармливала, первую встречу с бабушкой Софьей Николаевной, и до того самого момента, как упала с обрыва. Резко открыла глаза, уперлась взглядом в серо-голубой потолок и еле сдержала стон. Покосилась на мужа - тот спал, тревожно хмуря брови. Поднялась, пошла в душ. Потом спустилась на кухню готовить завтрак. Чтобы ни случилось, а распорядок нарушать нельзя. Вскоре в столовую спустился Борис. Одет так, словно собрался уходить. Завтракали молча, не поднимая виновато глаз от тарелок. Лиза не выдержала: - Боря, нам с тобой надо поговорить. - Давай. Только вечером, мне сейчас срочно надо ехать на объект. - Какой объект, Боря? Сегодня выходной, ты забыл? - смотрела с брезгливой усмешкой, - Или ты собрался ехать к этой женщине?... Я все вспомнила, Боря. И тот корпоратив, после которого наша семейная жизнь пошла кувырком. Борис выдохнул с тихим стоном, чувствуя, как стало тяжело дышать, как испарина выступила на лбу. Он ждал этой минуты пять с половиной месяцев, каждый день. Дни ожидания превращались в пытку, и вот наконец скоро все закончится, надо только выдержать объяснения. Наконец-то не надо больше притворяться и оправдываться. Он так не любит врать, а ему это приходится делать постоянно, потому что так полагается, так принято в их обществе… - Да, - согласился Борис, - Нам давно надо было это сделать. - Он пересел на диван, сложил руки на груди, ожидая от нее действий. Лиза сидела за столом, опустив голову. Ей хотелось плакать, но она боялась, что этим вызовет у мужа брезгливую жалость. Наконец справилась с собой, вздохнула глубоко, глухо сказала: - Когда я лежала в больнице без сознания, эта женщина приходила ко мне… - Этого не может быть! - моментально среагировал Борис, - Ты была в коме, ты не могла ничего слышать. Возможно, это следствие галлюцинации. Ты спала! - Боря, ты забываешь, что у меня музыкальный слух. Я из соседней комнаты могу сказать кому какое дыхание принадлежит, а уж живой голос, от галлюционного, отличить могу. – Взглянула робко, - Боря, она до сих пор твоя любовница? - Борис своим молчанием сказал все, чего она так боялась. - Сколько лет ты мне врал? - Я не врал, просто молчал. - Буркнул неохотно, не желая отвечать на вопрос. – В тот день, когда я якобы упала со скалы, она предложила встретиться на лугу. Угрожала, уговаривала отпустить тебя, рассказывала, какой у вас прекрасный ребенок пяти лет. - Борис сверлил ее взглядом, - А когда я сказала, что не отпущу тебя, толкнула меня со скалы. Она это сделала намеренно. - Нет, не правда! Ленка не могла это сделать. - А кто лучше знает, как было дело - я или ты? - спросила вкрадчиво, – Или ты там был? За кустами прятался, выжидая, чем дело кончится… - Она с силой хлопнула по столу раскрытой ладонью, вкладывая в удар свое раздражение, -Так вот что ты боялся, что я могу вспомнить. Я стояла лицом к морю и услышала за спиной ее разбег в два шага, а потом сильный толчок меж лопаток. Позже я спросила: как получилось, что я, боясь высоты, стояла на самом краю обрыва. А ты приплел нашу ссору с Ариной. - Понизила голос до зловещего шепота, - Ты на родную дочь перевел стрелки, чтобы выгородить свою любовницу! Ты родную дочь готов был подставить, лишь бы я твою дрянь не заподозрила? Почему ей такая привилегия? - Ленка мать моего сына. - ответил глухо, опуская виновато голову. - Я! – подскочила к нему, сжимая кулаки, - Я твоя жена! Арина твоя дочь! Ты не задумываясь предаешь нас. Но грудью становишься на защиту любовницы. Почему?! - Арину ты пожалеешь и простишь, как бы она ни была виновата. А Ленку отправишь в тюрьму. - Пояснил спокойно, словно не раз уже думал над этим и давно все для себя решил, - Я не ее пожалел, а сына, что у него мать отнимут. – Получается, эта дрянь не должна отвечать за свои поступки только потому, что у нее есть какой-то там ребенок, и он будет страдать без ее материнской ласки? - Бориска не просто ребенок, он прежде всего мой сын! - Рявкнул сурово Борис. – Какой еще БОРИСКА?! - Завопила Лиза, трясясь в ярости, - Я не хочу знать ни о каком Бориске! Он для меня просто ребенок, безымянное, бесполое существо. – Не смей так отзываться о моем сыне! - Борис вскочил, готовый, если понадобиться, пойти на крайность, - Я всегда мечтал о сыне, о наследнике и продолжателе дела. – А я родила тебе дочь, плоть и кровь твою! И никто не виноват, что первой у тебя родилась дочь. А в следующих двух беременностях могли быть твои сыновья. Но ты сказал: сейчас трудное время, я не потяну еще одного ребенка. ТЫ заставил сделать меня аборт. ТЫ взял меня за руку и отвел к врачу. Так почему же ты не сделал подобного со своей любовницей и позволил родиться ее ребенку? Борис со стоном рухнул на диван, сжимая голову ладонями, с болью закричал: - Лиза, Лиза! Все было не так, как ты себе придумала! - Поднял лицо, перекошенное страданием, - Я не знаю, что тебе рассказала Ленка, но прежде, чем судить, выслушай меня. Да, началось все с корпоратива, когда Ленка подсыпала мне в вино какой-то дряни. Вспомни, что с тобой происходило после - я боялся на пять минут задержаться на работе. Я несся домой с секундомером в руках. Ты встречала меня на лестнице и буквально выворачивала наизнанку, проверяя, изменил я тебе в течение дня или нет. Именно в этот момент пришла Ленка и сказала, что беременна. Я не мог тебе ничего о ней рассказать, ты только-только стала успокаиваться. Я Ленке не поверил, думал, она все врет. Но когда она позвонила и сказала, что родила сына, у меня словно все всколыхнулось: сын уже есть, он существует. Это не какой-то там эмбрион в виде уха, который больше на головастика лягушки похож. До последней минуты я сомневался, что Ленка мне не подсовывает чужое произведение. Но когда пришли анализы… Лиз, мне был нужен только сын… Лена меня никогда не тревожила - ну позвонит раз или два в месяц, отчет о сыне сделает и опять молчит. Я вначале деньги через Рустама передавал, а потом сам стал приезжать. Хочешь верь, хочешь нет, но у нас с ней три года ничего не было. Я и сам не понял, как все произошло… Ленка полтора года молчала, а потом началось: не скажешь ты, тогда я сама все Лизе расскажу. Я ей запрещал. Я не разрешал с тобой встречаться. Но это же Ленка, для нее запретов и ограничений нет. – Ты знал, что она целый год терроризировала меня звонками и молча наблюдал за ее сумасбродством? Ты не посмел заткнуть ей рот? - Лиза зло сжала кулаки. – Я не знал о тех звонках! - Борис даже зубами скрипнул раздраженно, - Я знал только об одном, том самым. Лена мне все рассказала. Вы встретились и стали ругаться, ты замахнулась на нее, чтобы ударить, и она тебя оттолкнула. Ты просто не удержалась на ногах. Ты стояла между разломами! - Он хотел докричатся до жены. - Нет, Боря, я на нее не замахивалась. Я к ней стояла спиной и слышала шаги… - Он смотрел на нее и чуть заметно усмехался. Лиза осеклась, - Ты мне не веришь?! - Но ты ведь тоже можешь наговаривать на Ленку. - ответил вкрадчиво. - Это в твоих интересах. Я не знаю, кто из вас врет, но кто-то же врет. А почему не ты?... Как же пусто стало у нее на душе. Она вдруг почувствовала, как он далек от нее. – Ты думаешь, что я решила расчистить себе дорожку ее способом? - Ужаснулась его предположению. Да знала ли она своего мужа, прожив столько лет вместе? И, если не знала, то какой смысл сейчас что-то объяснять ему? - Знаешь, Боря, я думаю, что нам надо какое-то время пожить отдельно. Ты наконец-то разберешься в себе и своих желаниях. Надеюсь, ты наконец-то выберешь из двух самок одну. Достойную версию для Арины и Зои, почему я отсутствую дома, придумай сам. Я больше тебя выгораживать не буду. Учись отвечать за все, что творишь. Борис приуныл - про мать-то он забыл. Вот кто будет бушевать негодованием. Поднялся, ни слова больше не говоря. Лиза сидела за столом, опустив голову на согнутую руку - ей очень хотелось плакать! Было так больно, что не хватало дыхания. Сегодняшнее поведение Бориса разительно отличалось от того, какое было прежде. Неужели рождение ребенка ему придало столько сил и смелости? Или здесь все-таки упирается в Елену? В холле хлопнула дверь. Лиза вскочила, торопливо вышла туда и увидела сквозь резное стекло, как через двор удаляется Борис. Она вскрикнула и наконец-то дала волю слезам, громко зарыдав. На вокзале Лизу никто не встречал. Ну это и понятно, Глеб уже неделю лежал в больнице, и они сразу договорились, что Лиза вначале едет к нему домой, отдыхает, и только потом едет к нему клинику. Дом узнала сразу. Взяла у консьержки ключи от квартиры, поднялась на последний этаж. Неуверенно, прежде, чем переступить порог, постояла, заглядывая в прихожую из подъезда. Поставила вещи и, аккуратно ступая, пошла по квартире. Большая кухня со всеми атрибутами, чтобы не питаться полуфабрикатами, а готовить основательно - сытно и вкусно. Комната рядом с кухней оказалась спальней. Лиза туда даже заходить не стала. Гостиная большая, светлая, вся в работах Глеба. Она же служила кабинетом и комнатой отдыха, куда приглашали гостей. Вышла на когда-то бывший балкон, а сейчас просто переделанный в мастерскую. Кто никогда не был в мастерской художника, тому трудно представить царивший здесь упорядоченный бардак. Здесь холсты и картины, альбомы и стопы листов. Какие-то заляпанные краской тряпки, целые и использованные тюбики, карандаши и кисти всевозможных номеров. Одним словом, полнейший бардак. Сюда годами не допускалась уборщица. Но скажи хозяину этого бардака: найди кисть номер восемь, баночку с белилами и парочку тюбиков, чтобы нарисовать зеленую травку - он не глядя руку протянет в нужную сторону и через минуту перед тобой будет лежать требуемое. Глеб купил квартиру именно из-за мастерской, которая располагалась в круглой стеклянной башне. Вид из мастерской был необыкновенный - вся Москва, как на ладони. До клиники доехала на такси. Инструктируемая Глебом по телефону, поднялась к нему на этаж - чуть сердце не выпрыгнуло от напряжения. Он стоял возле лестницы, поджидая ее, тихо посмеиваясь, видя, как она пыхтит. Лиза упала в его руки: - Какой идиот издал приказ, чтобы не сажали в лифт посетителей и больных? - Она едва дышала. К висках стучали молоточки. - А это главврач о больных заботится, чтобы они поменьше курили. Балконы закрыты на зиму, а на первый этаж с каждой сигаретой не набегаешься. Куда хочешь - в палату пойдем, или здесь посидим? - Давай здесь, отдышусь. Старенькая я уже, на шестой этаж подниматься, - Сели на диванчик, рядом с кустистым фикусом, - Ну, как ты здесь? Надолго положили? - Не знаю, - Глеб как-то странно замялся, - Ты завтра не приходи ко мне... Отдыхай… - В чем дело? - потребовала ответа, заподозрив неладное, - Что врач говорит? - Эх, - вздохнул Глеб. - Не хотел тебе говорить, но ты же не успокоишься, к врачу пойдешь выяснять. Короче, Лиз, мне завтра операцию делать будут. Я первый, так что в восемь увезут, потом переведут в реанимацию. Вот и говорю: не приходи завтра. Когда все нормально будет, тебе позвонят. - Глебушка, - Лиза смотрела на него во все глаза, - Ты нормально можешь мне ответить: какая операция? Ты говорил мне, что ложишься только на обследование. - Правильно, я и лег на обследование. А потом врач сказал, что надо срочно делать операцию. Я думаю: что тянуть? И согласился. - И какой диагноз ставят? - спросила осторожно. - Опухоль мозга. - ответил просто, словно говорил о случайно порезанном пальце. Помолчал, добавил нехотя, - Маме ничего не говорил, зачем заранее расстраивать. Пока ехала на квартиру Глеба, думала только о нем. Внешне совершенно спокоен, пытается шутить. Кто бы сказал, что завтра ему предстоит такая страшная операция? Интересно, он уже что-то знал, когда вызывал Лизу к себе? Только порог дома переступила, раздался звонок. Взглянула на экран - Арина. – Мам, привет, ты где? - голос веселый. На заднем фоне музыка и многоголосье. – Что-то случилось? - вопросом на вопрос ответила Лиза, закипая гневом (время восемь часов вечера, дочь по всем правилам должна сейчас сидеть дома и готовиться к сессии. Вопрос: где находится Борис, и почему он не контролирует, где находится его дочь в столь поздний час?). - Ничего не случилось, просто мы тебя разыскиваем, где ты есть. Думали, что живешь с тетей Светой, но она сказала, что ты уехала, но не сказала, куда именно. – Я вам говорила, только меня никто никогда не слушает, - усмехнулась горько. - Я в Москве, по твоим делам бегаю. Еще вопросы будут? - Голос сухой и сдержан. - Понятно, - ответила рассеянно, - Когда приедешь? - Как только решу все вопросы и отдохну от семейных разборок. Все, давай закругляться. Я устала и хочу спать, - отключила телефон. Подзабытая обида вновь вернулась в сознание. …Когда Борис хлопнул дверью, Лиза бросилась в свою комнату, упала на кровать и разрыдалась. Она прекрасно понимала, что все загулы мужа ранее, в сравнении с теперешним, были детской забавой. Вот когда пришла настоящая беда, и здесь очередной переделкой брачного контракта не отделаешься. Тем более, что Бориса это, кажется, уже не пугает… Отрыдавшись, позвонила дочери, попросила приехать домой как можно быстрее. Дочь приехала ближе к обеду. Сразу же бросилась в душ, а потом, переодеваясь, бегая по комнате в поисках нужной вещи, тихо ругаясь, не обращая внимания на мать, между делом сказала: - Говори скорее, что у тебя случилось. Мне некогда, я уезжаю на пикник. Меня Вовчик Шилов пригласил на пикник на дачу к родителям. Не волнуйся, там полно народа. С нами едут другие ребята из группы и твоя любимица Маша Перцева. Вовчика бросила девушка, и он очень страдает. Я просто обязана ему помочь. - Ариша, побудь со мной, - попросила жалобно. Лизе очень хотелось, чтобы сейчас рядом с ней находился родной человек, который мог бы понять и поддержать. Почему-то она решила, что именно дочь, совсем недавно прошедшая через предательство любимого, подойдет на эту роль. Но она явно ошибалась. Арина рассудила по-другому: ее проблемы - это проблемы матери. А проблемы матери - это тоже проблемы матери. - Мам, почему я должна оставаться дома из-за твоего очередного каприза? Я тебе сочувствую всей душой и телом, но не могу подставить людей. Меня ждут. - Мне плохо, мне нужна твоя помощь, Я тебя жду! - завопила отчаянно. - Мам, давай оставим разговор до вечера, - крикнула, убегая, - Если болит голова - выпей таблетку! - раздалось уже с лестницы, - Покаааа! - хлопнула дверь, и дом погрузился в тишину. Лиза какое-то время сидела не шевелясь. Потом встала, прошла в свою комнату. Достала дорожную сумку, аккуратно сложила в нее вещи, необходимые на первые дни. Туда же положила все документы из сейфа, свои украшения и все деньги. Выходя из комнаты, оглянулась, чтобы удостовериться, что ничего не забыла. Спустилась в холл. По дому растекалось эхо ее шагов. Выходя из дома, вновь обернулась. Медленно обвела взглядом, прощаясь. Тихо, осторожно прикрыла за собой дверь. Возле ворот ее ждало вызванное такси. Приехала в городскую квартиру. Хотела открыть дверь своим ключом, но в последнюю минуту передумала, позвонила. Светлана предстала перед ней в халате поверх спальной рубашки и растрепанными буклями - остатками вчерашней прически. Такой подругу Лиза видела впервые, ее вид немного шокировал: - Свет, белый день на дворе, а у тебя вид, словно ты только что проснулась. – Ты не далека от истины. Я спать легла в четыре утра… Нет, такие загулы уже не для меня, стара стала. Идем на кухню пить кофе, - Пошла, позевывая, лениво потягиваясь. - Свет, скажи, тебе не страшно одной? Только правду, - спросила Лиза, когда наслаждались кофе, - Не боишься, что никто стакан воды не подаст, когда плохо? Светлана посмотрела на подругу внимательно: - А ты тоже скажи откровенно: у тебя такая благополучная семья – и муж хороший, внимательный, заботливый, и дочка умница, без лишних проблем… но было у тебя такое, что не с кем словом перемолвиться, и всегда ли ты уверена, что во время болезни твои близкие стакан воды вовремя подадут? И всегда ли твои родные были рядом, когда ты в них нуждалась? Ты когда-нибудь чувствовала, что твой дом наполняется пустотой? Лиза жила в городской квартире два дня. За это время никто из близких ей не позвонил и не спросил, где она находится. Утром приехала пораньше. Глеб ее не ожидал увидеть, удивился: - Я же тебе говорил, жди, когда позвонят. Что ты будешь здесь сидеть, лучше иди, погуляй, в музей сходи. - Нет, я с тобой хочу побыть. Подожду, когда врач выйдет и скажет, что операция прошла нормально, тогда уйду со спокойной душой. Ты не боишься? - Не знаю, - пожал плечами. - Во-первых, меня с утра уже напичкали успокоительным, а во-вторых, самому интересно знать, как это будет. Потом расскажу. В палату две санитарочки вкатили каталку, весело сказали Глебу: - Асташов? Тогда ложимся, сейчас покатаемся, такси прибыло. - Я тебя ждать буду возле операционной, - пообещала Лиза, - Я никуда не уйду, пока тебе операцию не сделают. Тебя в палату перевезут, ты проснешься, а я рядом. - Вышла из палаты, подождала, когда Глеба повезут в сторону лифта. Спустилась на второй этаж по лестнице. В пустом коридоре под яркой лампой за столом в углу сидела медсестра и что-то писала в журнал. Рядом с ней белая дверь с черной надписью: «операционная». Напротив двери стоял узкий низкий топчан. Лиза неуверенно опустилась на него, медсестра взглянула на нее вскользь, ничего не сказала и продолжила писать… В кино показывают, что родственники больного, которому делают операцию, не едят, не пьют, и в туалет не ходят сутками, пока им не скажут, что все нормально. В жизни оказалось все сложнее. Вначале захотелось в туалет. Потом есть и, наконец, пить. Помня данное слово Глебу, что не уйдет, пока идет операция, стоически терпела. Осторожно, словно делая какое-то преступление, полазила в сумке в поисках съедобной крошки - пусто. Встала, прошлась от одной стены до другой, а потом подумала, что ничего страшного не произойдет, если она все же покинет свой пост. И, приняв такое решение, помчалась на нижний этаж. Дежурная медсестра удивленно проводила ее взглядом. Но еще больше удивилась, когда Лиза промчалась назад. Рухнула на скамейку, несколько минут пыталась отдышаться, потом спросила: - Из операционной никого не вывозили? Слава Богу, успела. - Сложила руки на животе, сомкнула сурово губы, вновь принялась ждать… Она и сама не заметила, как задремала. И снится ей сон: бабушка, Софья Николаевна, сидит за роялем, играет и поет: - Женщина плачет - муж ушел к другой. Ее утешают, а шарик летит. Оборвала игру, посмотрела на внучку печально и говорит с улыбкой: - Ну, что, Лизонька, доигралась? Помнишь, как маленькой просила, чтобы все твои желания исполнялись? Вот они исполняются - замужем, в богатстве, в почете и уважении от окружающих. Дочка красавица, талантливая, умница. Ну и как, счастлива от своих желаний? Любовь просила - на, возьми! А теперь, оказывается, и любила не того. Ты когда-то девочку осуждала из семицветика, сама чем лучше? Она одну душу спасла, ты и того не сделала. Ты две души погубила, теперь две отдать должна будешь. Ты только для себя желания просила, от того и несчастна. А надо было просить для других. Глядишь, и перепал бы кусочек счастья от них тебе… Мимо Лизы пронеслась медсестра, скрылась в операционной. Дежурная медсестра звонила по телефону, отдала короткий приказ: срочно в операционную. Через несколько минут по коридору, широко шагая, шел врач, на ходу снимая халат. …Что-то случилось! Лиза вскочила, пыталась заглянуть в открывающуюся дверь операционной, но ничего не увидела. - Да что же там? - спросила сама себя, - Это я виновата. Надо было сидеть здесь и никуда не уходить, а я отходила! - В голове еще звучал голос бабушки: «Надо было за других просить, а ты просила за себя.» Поднялась, глядя в только ей видимую точку, торжественно прошептала: - Не за себя прошу, за того человека, которому сейчас делают операцию, и ему плохо. Хочу, чтобы у него все было хорошо. Хочу, чтобы врачи сумели ему помочь. Это мое желание. Это мое самое большое желание на данный момент, пусть оно исполнится… Медсестра, сидевшая на посту, настороженно косилась в ее сторону. Она испугалась непонятного поведения Лизы, и, когда та на нее оглянулась, торопливо сделала вид, что увлечена заполнением журнала. Наконец, дверь операционной открылась, широко шагнув вперед, перед Лизой остановился доктор. Окинул ее хмурым взглядом, поинтересовался громогласно: - Асташова? Ну что вам сказать, Асташова, все… - у Лизы сердце упало в ноги, - Операция прошла успешно, без каких-либо осложнений. Сейчас его перевезли в реанимацию, когда переведем в палату, дадим знать. А сейчас идите домой и отдыхайте. - Не обращая больше на нее внимания, на ее лепет, понесся по коридору. Лиза, робко пытавшаяся сказать что-то, так и застыла на месте. Села на топчан, переводя дыхание - главное, что все позади. Теперь остается только ждать… Дверь операционной вновь открылась, вышел тот самый врач, что пробегал по вызову. Равнодушно окинул Лизу взглядом, прошел к постовой, сел на стул боком. - Ну, что там? - тихо спросила медсестра. - Знаешь, всего насмотрелся, но такого не видел. Сердце остановилось, мы ему и то и другое - по минусам, все, конец! Отключаем приборы, и вдруг он как вздрогнет, и сердце пошло. Такое чувство, словно внутри него толчок был. Я своими глазами видел, как у него сердце толкнулось. - Вы про Асташова? - Лиза метнулась к ним. Впилась взглядом в врача. - Ему плохо? - Женщина, успокойтесь! - сказала строго медсестра, - Вам же сказали: у Асташова все хорошо, его уже перевели в реанимацию. Это на соседнем столе дедушке было плохо. Ему шестьдесят семь лет… - О, Господи! - застонала Лиза. Доплелась до топчана. Она так устала, что не было сил идти. Но не сидеть же здесь до бесконечности. Зато в голове пульсировала радостная мысль: я спасла чужого человека, спасла одну душу… По телефону вызвала такси, вышла подождать его на улицу, чтобы хотя бы немного освежиться. Уже темнело. Жаль, что не засекла, сколько времени шла операция. Есть и пить не хотелось, только одна мысль грела душу: сейчас приеду, приму душ и буду спать, спать… Зазвонил телефон. Взглянула на экран - Борис. С ним разговаривать не хотела, поэтому сбросила звонок, пожалев, что нельзя отключить телефон… …Шли вторые сутки, как Глеб находился в реанимации. От врача звонка не было, а, когда звонила сама, то ей отвечали неизменно, что все по-прежнему. Просто сидеть и ждать не было сил. Выходила из дома, шла по улицам, рассматривая витрины магазинов, людей. Но не задерживала в памяти, а пропускала через себя равнодушно, тут же забывая навсегда. Не давал покоя сон, слова бабушки: «Любовь просила, да только любила не того.» Неужели всю жизнь это чувствовала, но боялась признаться себе? Даже если и так, что она могла изменить? Она помнила тот день, когда загадала любить и быть любимой… Была середина лета, не важно какой месяц, главное, что было жарко и душно, все падали от усталости, спасались только в прохладе дома, по которому гуляли сквозняки от открытых окон и дверей. Старики разбрелись, вольготно разделись до рубах, лежали с мокрыми полотенцами на груди, молодежь, наоборот, вышли на луг, расстелили покрывала под деревьями. Трехлетняя Арина укладывала куклу в кроватку, напевая песенку. Лиза сидела рядом на скамейке, наблюдая, как Глеб играется с сыном в мяч. Недалеко от них Борис готовил шашлыки, не доверив это ответственное дело никому, даже мариновал сам, стараясь доказать брату, что готовит не хуже его. А рядом с Борисом стояла очередная девушка Глеба, которую он привел знакомиться со своей семьей. Девушка (опять какая-нибудь Вера), очень старалась понравиться возможно будущей родне, потому послушно выполняла все его указания, старательно делая вид, что сидящая в тени бездельницей Лиза совершенно не раздражает. Вера ее себе соперницей не считала - жена брата, сама здесь на птичьих правах, под пятой у свекрови и бабки. Глеб предложил новую игру – запускать «змея», тем более, что с моря дул спасительный ветер. Глеб бегал по лужайке, натягивая нить от «змея», регулируя длину, то отпуская, то подтягивая его к себе. За ним бегал Кир, спотыкаясь, падая, но не обращая внимания на сшибленные коленки, просил отца дать нить. Отец, наигравшись, отдал сыну нить, а сам подошел к своей девушке, обнял за талию, поцеловал в щеку, в губы, за ухом. Она громко смеялась, оглядываясь на Бориса и Лизу, желая убедиться, что они это видят. Борис, не привыкший так открыто выражать свои чувства, стал к ним спиной. Лиза потупила взгляд, делая вид, что читает, а у самой почему-то поднималось чувство протеста к происходящему. Это было похоже на ревность. Отношения у них с Борисом ровные, с четко установленными правилами, с молчаливым табу на некоторые вещи… Глеб подхватил девушку на руки, она преувеличенно громко взвизгнула, расхохоталась, а он закружил ее. Вдруг оступился, упал. И, оберегая Веру, сумел группироваться и упал на траву, Вера сверху. Стали барахтаться, от смеха путаясь в собственных ногах. Кир бросил «змея», его ветром понесло по лугу, поднимая все выше, а мальчик с победным кличем индейца налетел на отца и его девушку, навалился сверху. Арина, забыв про куклу, смотрела на кучу-малу с удивлением, не зная, как реагировать - это веселая игра или драка? Но мать с отцом улыбались, и она успокоилась, стала смеяться. …Глеб и Вера стояли лицом друг к другу, Лиза чувствовала, что именно в эту минуту зарождается любовь. С тоской и завистью подумала: «Я тоже хочу, чтобы меня так любили. И я бы любила в ответ.» Глеб, не произнеся ни слова, погладил девушку по щеке, она поймала его руку и поцеловала в открытую ладонь. «Мое самое большое желание, чтобы меня так же любили!» - воскликнула про себя Лиза. Она глаз не могла оторвать от Глеба, забыв обо всех приличиях, упорно разглядывая и наблюдая за ним. Когда он обнял девушку и прижался тесно, Лиза не выдержала, взглянула на мужа: - Хочу любить! Мое желание - хочу любить! - перевела взгляд на Глеба и добавила с грустью, тихо, - И быть любимой. Именно в этот момент, одновременно, Глеб и Борис обернулись на нее, спросили: - Ты что-то сказала? Лиза испугалась – свое желание она сказала вслух! Загадала любить мужа и быть любимой его братом. Она сделала ошибку и теперь ничего нельзя изменить. Желание начало действовать, как только была поставлена точка в нем. Что теперь будет?... К ней подошел Глеб с бутылкой лимонада, сел рядом на траву, отпил из горла. Щуря хитро глаза, наблюдал, как Вера играет с детьми в догонялки, сказал: - Жениться на ней хочу. Как тебе она? - смотрел испытующе, ждал ее вердикта. – Какая она у тебя по счету в этом году - пятая, десятая? И на каждой ты собираешься жениться, ведешь в наш дом для знакомства, подавая Киру ложную надежду. Мальчик верит, что наконец-то ты остепенился и привел женщину, которая станет ему матерью, а через месяц-другой ты приводишь другую. Я удивляюсь, как у него психика выдерживает. Ему мать нужна, которая увидит в нем своего сына, а не твое досадное приложение. Посмотри, как она играет с детьми… - Как? - Глеб, не понимая, куда она клонит, наблюдал внимательно за Верой. - Ничего не замечаешь? - Усмехнулась Лиза. - Посчитай, сколько раз она во время игры посмотрела на детей, сколько раз прикоснулась к ним, а теперь посчитай, сколько раз она обернулась на тебя, чтобы удостовериться, что ты видишь ее нежность к Киру. Про Арину я молчу, Вера ее игнорирует и отстраняет от игры. Риша ей не нужна. И после этого ты веришь, что Верина любовь к тебе искренна? Женщина, которой нужен мужчина, заранее, еще не видя, любит всех, кто так или иначе связан с ним. Даже его собаку и хомячка. А здесь ребенок, ТВОЙ сын. Запомни, себе ты женщину всегда найдешь, но будет ли счастлив с ней Кир? - Понял. В следующий раз приведу женщину только ту, которая заранее полюбит Кира. –засмеялся как-то не совсем весело. К ним подбежала Вера, опустилась рядом с Глебом, погладила его по коленке, зазывно заглядывая в глаза, требуя ответной нежности. Вытянула из его рук лимонад, отпила, протянула вновь ему, Глеб отказался. - Что, умотали тебя детки? - спросил ее, – Кир, Риша, идите сюда, не стойте на солнце, голову напечет. - Покосился на Веру, она недовольно поморщилась - дети ей надоели и она бы с удовольствием побыла с Глебом наедине. - Жара какая. – задумчиво заметила Лиза. - Даже на пляж спускаться не хочется. – А мне жара нравится, - в пику Лизе сказала Вера. С каждой минутой эта «белая мышь» почему-то раздражала все больше. Она не могла понять, почему к ней с таким уважением и вниманием относится и Борис, и Глеб. Лиза помолчала, потом прочитала чуть задумчиво, проникновенно: - Я люблю осень, дождь за окном. Шорох опавшей листвы под ногами, И запах желтого клена… - Мое сочинение, - улыбнулась просто, взглянула на мужа, тот кивнул - хорошо. Но Вера рассмеялась, небрежно сказала: - Тоже мне, пОэт! Рифмы никакой. - А мне понравилось, - заступился за Лизу Глеб. - Я очень четко представил картину осени. - Взглянул на Лизу, улыбнулся, - Хочешь, нарисую и подарю тебе в память о сегодняшнем дне? - Хочу. А еще нарисуй, как ты с Киром запускал змея, и назови ее «Счастье». Вечером, когда наконец-то окончательно спала жара, старики выползли из дома на веранду, окутанную виноградом. Съели шашлыки и признали их «вполне недурственными», выпили молодого некрепкого вина, послушали игру Лизы. Буся приглядывалась к новой избраннице внука, бросая вопросительные взгляды на Зои. Та задумчиво курила тонкую сигарету, звенела браслетами и загадочно помалкивала, время от времени улыбаясь Вере улыбкой вампира. Ей всегда было трудно угодить, а Вера как-то особо и не старалась. Петр Петрович к девушке отнесся равнодушно, он в «бабьи разборки» не лез, считая, что не мужское это дело - сыновьям жен подбирать. Ему главное, чтобы в доме порядок был. Вот Лиза старших уважает, за все время ни одной жалобы со стороны жены и матери не слышал - значит, ладить умеет. А про девушку Глеба что он может сказать, если видит ее первый раз? Позже, когда Глеб уехал провожать Веру на такси, женщины собрали совет, изгнав с него мужчин. Незачем им слушать пересуды, пусть лучше делом займутся, например, под пивко и рыбку посмотрят очередную футбольную игру. Киру дали шоколадку и намыли чашку ремонтантной малины. Лиза расположилась в Бусином кресле-качалке с дочерью на руках. Тихо раскачиваясь, укачивала Арину, прикрывая ее от комаров тонкой кисеей. - Ну, и как вам эта Вера? - спросила Буся. - Мне не понравилась. - Сказала Зои сразу, - Хитрая и алчная. Хабалистая девка. Представляете, она у меня спросила, сколько стоят картины Глеба. А еще она лживая - в глаза: Зои, Зои, а только я отвернулась, показала мне в спину язык. - А ты откуда знаешь? - удивилась Буся. - А я в отражение зеркала видела. - Буся фыркнула, Лиза хихикнула, - А за столом как себя вела, - продолжила сердито Зои, - вино залпом выпила, как простую воду, и в шашлык зубами вцепилась, словно год не ела. Испачкалась в соусе, рядом салфетка лежала, а она палец облизала. - Не это главное, - сказала Буся, - Как к Киру относится, вот, что важно. Мальчик рядом сидит, а она себе салат положила, а то, что у мальчика тарелка пустая – не заметила. Я не хочу сказать, что она будет плохой матерью для своего ребенка, но Киру матерью не станет. Лиза, ты-то что думаешь, как-никак целый день с ней рядом была, что заметила? - Не любит она Глеба. Льстит ей, что он художник, и работы его пользуются успехом. Кир ей будет помехой, он ее уже сейчас раздражает - целый день с ним играла, а уходить стала, даже не попрощалась с ним, а он ей рисунок свой приготовил, хотел подарить. Если Глеб с Верой поженятся, пусть Кир с нами остается. - Не допущу! - сказала решительно Зои, - Не бывать им вместе. Ребенок и так отца видит редко, а с такой мачехой в лицо забудет. Лиза, сделай нам чайку. Ришу в нашу спальню положи, у нас прохладнее ей будет. - проводила сноху взглядом, улыбнулась своим мыслям - вот бы Глебу такую жену, никогда не покажет вида, что ей что-то неприятно, или не хочется делать. Сколько в доме живет, ни разу не захотела занять место свекрови, всегда довольствовалась тем местом, на которое ее в первый день поставили. Потому-то и любили ее, потому-то и заступались перед Борисом. Начнет он что-нибудь на жену бухтеть, Буся его за ушко ущипнет легонечко, потреплет для острастки: «Не смей ругаться с женой! Лучше поцелуй, подари подарочек, глядишь, она к тебе повнимательнее будет. Лиза у тебя мягкая, словно глина, из нее что хочешь вылепить можно. Ты такую жену береги, не озлобляй». Когда Лиза вышла замуж, переехала к мужу, приезжала к своим старикам только в свободное время. А после рождения дочери стала навещать их еще реже, да и то если приезжала на рынок за продуктами. Набирала сразу на две семьи, одну сумку отправляла с кем-нибудь домой, вторую везла к старикам. Софья Львовна усаживала внучку пить чай, а Андрей Викторович вытаскивая из сумки продукты, комментировал их внешний вид и стоимость, вычитывая за то, что поскупилась и купила слишком мало, или, наоборот, слишком транжирит «мужнины деньги». Угодить ему было практически невозможно. Софья Николаевна вздыхала: - Мне его капризы уже вот где! - она пальцами ухватилась за горло. - Если бы ты только знала, как я от него устала! С каждым днем он открывается все больше с худшей стороны. Его скупость и экономия не знает границ. Началось все с того, что он с рынка стал приносить гнилые овощи и фрукты. «Ничего, Сонюшка, гниль обрежем, остальное съедим. Мы пенсионеры, нам теперь шиковать не на что». Потом он решил экономить на электричестве. Вывернул все лампочки, и в туалет мы теперь ходим с фонариком. - Дедушка, давайте я буду оплачивать ваши коммунальные счета, - предложила Лиза, - Только вкрутите лампочки, вы же знаете – у бабушки плохо со зрением. - Лизонька, это было бы очень благородно с твоей стороны. – Обрадовался дед. Приехала в другой раз, у стариков ругань. Софья Николаевна пояснила: - Скажи этому экономисту, что на своей личной гигиене экономить нельзя! Он поставил счетчики на воду и теперь мне нельзя даже цветы полить. Он вчера ел немытый банан: «А зачем его мыть, он же в шкурке!». Но сегодня он меня просто убил! «Сонечка, когда ты принимаешь ванную, то тратишь много лишней воды. Давай сделаем так: один искупался, второй идет купаться в эту же воду. А потом воду не сливать, а смывать ею в туалете». И он мне еще пример приводит, что так делали все европейцы - вначале моется господин, затем все его слуги. Под слугой он, наверное, подразумевает меня. - Сонечка, если ты такая принципиальная, я могу уступить тебе первую очередь. А хочешь, график установим. Мои будут нечетные дни, - Взглянул на суровое лицо жены, поправился, - Ну хорошо, я согласен на четные дни. - Господи, за что мне все это?! - Взмолилась Софья Николаевна. - Неужели же я еще не искупила свои грехи? Приехав в очередной раз, еще во дворе услышала как бабушка бушует - балконная дверь нараспашку, но раз даже это не остановило, значит, дело серьезнее, чем было раньше. Пулей поднялась на этаж и что видит - бабушка посреди зала стоит, а дедушка вокруг нее бегает. - Ты забыл, кому всем обязан?! Да если бы не мой отец, не его связи, тебе бы дальше тапера в синема не взяли бы. - Не правда! - вопил обиженно дед, - Я работал как вол! По моим учебникам в колледжах учатся. У меня имя! У меня звание! Меня знают во всем мире! - Каким местом ты зарабатывал свое звание?! - Вот этими самыми руками, - Дед сунул жене трясущие руки в лицо. Выбежал в другую комнату, захлопнул за собой дверь. Софья Николаевна, накапывая себе в стакан успокоительных капель, тихо причитала: - Лиза, я прошу тебя, когда умру, не хорони меня рядом с ним, иначе я его там ногами запинаю. Я на этом свете мучаюсь, дай мне отдохнуть от него на том. На, отнеси ему капель, сейчас с сердцем станет плохо, опять я во всем виновата буду. Лиза отнесла деду капель, уложила его в постель, накрыла пледом. Спросила, что случилось на этот раз. Андрей Викторович остался верен себе - ничего не ответил, но произнес целую тираду возмущения, что всю жизнь терпит напрасные упреки и оскорбления. Лиза вернулась к бабушке. Она сидела у окна, по щеке медленно текла слеза. – Ну что там, успокоился? - спросила внучку. Вытерла ладонями лицо. - Я его спать положила. Из-за чего опять поругались? - Первый раз что ли? – Задумчиво смотрела перед собой, с грустью сказала, - Никогда не доверяй полностью мужчине и не думай, что он в благодарность за заботу и терпение отплатит тебе верностью и преданностью. Даже любя, предаст в тот момент, когда не ждешь. - Дедушка тоже к предателям относится? - усмехнулась Лиза. - А чем он лучше? - Удивилась вопросу. - Расскажу тебе не в укор, а в назидание. Мы с твоим дедушкой поженились, когда в консерватории учились. Как он за мной ухаживал и как добивался расположения, доказывая свою неземную любовь - это отдельная история для книжных романов. К нам домой придет - маму цветами осыпает, с папой коньячком забавляется. Я сама им очарована была. Поженились. Папа Андрею сразу гастроли организовал, вначале по Союзу, потом за границу. Я Виталия родила, но дома тоже не сидела, оставляла его с бабками-няньками. Потом в Большой поступила, тут уже из гастролей не вылезала. Одни закончиться не успеют, уже другие на горизонте маячат… Я не ханжа, я прекрасно понимаю, что на гастролях Андрей был не один - вокруг всегда полно женщин и поклонниц. И у меня романы были, и меня поклонники осаждали. Но семья – это совсем другое. Когда мы дома, рядом друг с другом, между нами третьего нет. Я правила всегда соблюдала. А потом силу набрала, и мне уже был не страшен гнев начальника, я любому чиновнику смело отказать могла в любой форме… Лиза была в шоке от услышанного. Она искренно верила, что карьера - это прежде всего труд! А оказывается, карьера делается через измену не только любимому, но и себе самой? Получается, что бабушка заведомо толкала ее на ЭТО, когда уговаривала не бросать музыку и не терять свой природный дар ради семьи? - Я не обращала внимания на его измены, закрывая глаза ради сына, давно поняв цену мужчинам, многие из которых не достойны того, чтобы на них тратить свое здоровье. Но даже в изменах должен быть такт и своё табу, которое нельзя нарушать. Нарушая их, ты показываешь низость своей души. - Впервые слышу о таком. В самом факте измены - никаких оправданий. - Никогда не обсуждай с любовницей свою жену и не позволяй ей это делать. Никогда не унижай жену, и не добивай ее своим поведением, выставляя на всеобщее посмешище. И если жена просит помощи, оставь любовницу и поспеши к ней, потому что нет ничего важнее семьи. - И какое из этих табу дедушка нарушил? - усмехнулась Лиза. - На второй день, после похорон единственного сына, единственной внучки, он пошел к портовой девке в бордель. - Соня! - в комнату ворвался Андрей Викторович. Он подслушивал под дверью, что рассказывает его жена и ужаснулся, представив, как теперь выглядит в глазах внучки, и этого допустить было нельзя. - Как ты можешь так врать?! Лиза, не слушай ее. Это все неправда. Да, я пошел в гостиницу, но это не был бордель. Я был расстроен от потери сына и внучки. Мне хотелось побыть одному и успокоиться. Я должен был собраться с мыслями. Дома это сделать было невозможно, ты ежеминутно вопила, и тебе вызывали «скорую». - О чем же ты думал, что тебя сняли с девки с инфарктом? Господи, какой стыд, - Софья Николаевна схватилась за виски, - Десятки свидетелей, которые видели, как тебя голого грузят в «скорую». Я шла по коридору больницы, и на меня показывали пальцем - вот жена, муж которой был с девкой в борделе, его с нее еле сняли, она думала, он на ней умер, и потому орала, как резаная. Девке слава - ох, какая знойная, что ж она такое вытворяет, что у мужиков инфаркты случаются? А надо мной вся больница усмехалась и за глаза издевалась. - Неправда! Эта девка ввалилась ко мне в номер, когда я просто звал на помощь. - Она тебе искусственное дыхание делала голой? Или раздела, чтобы приток свежего воздуха был? У меня вчера были двойные похороны, а сегодня звонят и говорят: срочно приезжайте в больницу, вашего мужа привезли с инфарктом. Когда врач сказал, откуда привезли Андрея, первое желание было повернуться и уйти. Пусть за ним ухаживает та, с которой в гостинице сняли. - Лиза, все не правда! - бегал вокруг внучки дед. - Что неправда? - засмеялась зло бабушка. - Хоть одно слово лжи найди. - Обернулась к внучке, - И ты еще спрашиваешь, почему нас вместе хоронить нельзя? Не то чтобы в одной ограде, на одном кладбище не хочу находиться. Об одном только жалею, что не придушила подушкой, когда под себя ходил и пеленки пачкал, когда из ложки кормила, когда деньги бешеные за лекарство отдавала, чтобы на ноги поставить, массажистам платила, чтобы ходить начал. - Вновь посмотрела на внучку, ища в ней понимания. - Ты думаешь, он мне благодарен за эту заботу, когда ночами вставала, чтобы по часам сделать укол? За то, что сделала вид, что простила, за предательство и унижение? - Она рассмеялась торжественно… - Соня, ты не посмеешь рассказывать девочке свои вымыслы! - Завопил дед. - ДААА? А ты попробуй меня останови! – Выразительно, словно находясь на сцене, Софья Николаевна начала повествование, - Я сегодня пошла в магазин, и по дороге вспомнила, что забыла кошелек. Пришлось возвращаться назад. И что я здесь вижу? Мой дорогой супруг в объятиях нашей соседки, Клавдии Даниловны. - Что?! - Подпрыгнула Лиза со стула, - Дедушка, как ты мог?! - Лиза, это все не так! Клавдия Даниловна порядочная женщина. У нас ничего не могло быть. Она женщина высоких моральных устоев. - А вот я сейчас пойду к ее мужу и расскажу, какие устои у его жены. И когда он будет тебя вразумлять, даже пальцем не шевельну, чтобы остановить. - Соня! Не позорься, что о тебе будут думать соседи! - Пошел вон! - заорала Софья Николаевна во все свое больное горло. Глубоко вздохнула, снизила тон, - Лиза, никогда не доверяй мужчинам, и не надейся, что мужчина за твое добро ответит добром и будет благодарен. Знаешь, какое главное оправдание у мужчин на свое блудство? - Софья Николаевна сложила смиренно ладони на уровне груди и потупила взгляд, - «Невозможно всю жизнь есть борщ, иногда хочется попробовать супчика». - И другим тоном, взрываясь обидой и ненавистью, - Ну так иди жрать свой суп в соседнюю квартиру! - Сонюшка! - бросился к ней Андрей Викторович, - прости заблудшего, прости! - Паяц! Всю жизнь на публику играл, теперь перед внучкой комедию ломаешь. - Соня, - голос деда дрожал от обиды, - какой ты тяжелый человек. С тобой невозможно ни о чем договориться. - Он гордо вскинул голову, ушел, закрыв дверь. Лиза вопросительно посмотрела на бабушку, спросила осторожно: - И что теперь будет? - Ничего. Пар выпустили, сорвали зло друг на друге и дальше жить будем, как жили. Уходить мне некуда, и его не выгонишь. Раньше надо было свою жизнь переделывать, когда сына не стало. Тогда еще силы были, а сейчас их нет. Умру - эта квартира твоя будет, но запомни, что бы ни случилось, как бы муж ни уговаривал, никогда не продавай квартиру. Может так случиться, что здесь будет твое последние пристанище. Сюда в любую минуту вернуться сможешь, если от одного вида мужа тошнить начнет. - А может, не будет, - возразила слабо, косясь на дверь, где затих дед. - Будет, Лиза, потому что жизнь такая. Спроси любую женщину, даже самую счастливую - хотя бы один раз, но мужа в какой-то ситуации видеть не хочется. Он для тебя хуже злейшего врага будет… …«Неужели бабушка была права? Мужчины не испытывают никакой благодарности, и, стоит ему стать твердо на ноги, тут же готов на очередное предательство?» - Лиза печально проводила взглядом влюбленную парочку, усмехнулась: ну-ну, целуетесь, обнимаетесь, наверное, думаете, что любовь у вас на всю жизнь, такой чистой и светлой ни у кого нет. Зазвонил телефон. Звонили из больницы. - Асташова? Вашего мужа перевели в палату. Можете приезжать. Лиза вначале испугалась - что с Борей? И только потом поняла, что говорят про Глеба. Они его за ее мужа приняли. Тут же остановила машину и поехала в клинику. «Бабушка говорила про мужскую благодарность, но разве сейчас мне так важна благодарность Глеба, и я делаю что-то для него в надежде ее получить? Точно так же я бы спешила к Борису и Арине. Но почему от них я требую ответного внимания? Может быть, в их заботе ищу доказательства их любви к себе?» Зазвонил телефон, взглянула на экран - Борис. Как чувствует, что о нем думает. Отключила телефон - она все еще не готова говорить с ним. А вдруг, пока она спешит к его брату, Борис наконец-то принял решение и подает на развод? Как бы ни бравировала сама перед собой, что примет решение мужа спокойно, с гордо поднятой головой, внутри трепыхало от страха. Глеб лежал распластанный, подключенный к капельницам в двух руках. Лиза склонилась к нему, отмечая, что лицо его как-то странно «перетекло» на левую сторону. «Может, лежит неудобно?» - подумала, успокаивая себя. - Как тут у нас? - В палату вошел врач, тот самый, что оперировал, - Спит? Вы кто? - Я жена его… - начала Лиза, но врач ее перебил, поправляя жгуты капельницы: - Операция прошла успешно, из наркоза вышел легко. Наркоз давали, - он назвал марку, которая Лизе ни о чем не говорила, но она с умным видом кивнула, - Выходить из организма будет в течение пяти лет. Поэтому не пугайтесь, что будут головные боли и сильные боли в суставах. Заострять внимание не надо - достаточно будет болеутоляющей таблеточки. Ну, вы знаете, по поводу чего была операция. Диагноз не очень хороший - опухоль мозга. Главное, что вовремя увидели. Мы свое дело сделали, а там, как Бог распорядится, сколько даст, столько и проживет. Некоторые, кто бережет себя, по двадцать лет живут… «Глебу сейчас сорок четыре. Пусть он окажется долгожителем и проживет еще двадцать...» - Лиза готова была заплакать от жалости к нему. - Доктор, а что у него с лицом? Или мне кажется? - А что у него с лицом? - Врач склонился над кроватью. Выпрямился, глядя мимо Лизы скучающе, сказал, - Это следствие опухоли. Возможно, будет перекос лица, потеря зрения… - Он продолжал перечислять возможные последствия, но Лиза не слышала его, с ужасом думая, что Глеб художник, как же он будет рисовать, если потеряет зрение? - Надейтесь на лучшее, - посоветовал врач и вышел из палаты. Лиза опустилась на стул рядом с кроватью, и тут Глеб открыл глаза. - Привет, - прошептал он, пытаясь улыбнуться кривым ртом, -Ты, как и обещала: открываю глаза - и рядом. Челюсть тяжелая, говорить трудно. - А ты молчи. - Посоветовала, смеясь, - Если спать захочешь - спи. Я от тебя не отойду. Глеб закрыл глаза, мерно дышал, казалось, что правда уснул. Но вдруг сказал, не открывая глаз: - Я, когда спал, думал, как мы приедем домой в Сочи, будем ходить вдоль берега, купаясь в соленых брызгах и целоваться под полосатыми пляжными зонтами. Лиза засмеялась тихо, осторожно, чтобы не задеть капельницу, погладила по руке: - Мне доктор говорил, что из тебя наркоз будет тяжело выходить, но я не думала, что так именно. Она думала о словах доктора, о последствиях операции. А еще вспоминала свой сон, слова бабушки, что любила не того. И о том, что когда-то загадала желание любить и быть любимой.